#33 (Глава 33)

… дедушка разбудил меня, сказал, что нам пора не речку. Я посмотрел на будильник.

— Дедуль, три часа ночи. – было возмутился я.
— Не три часа ночи, а три часа утра.
— Иди, иди с дедом, не пререкайся! – раздался из другой комнаты голос бабушки Малки. Она уже была на ногах и замешивала тесто для хлеба.

Дед наклонился ко мне, смотрел на меня, улыбался глазами. Я послушно оделся, и мы пошли к реке. Вот то самое место, где дед пару дней назад молился за меня, и сказал, тогда что я больше не буду болеть. На этот раз дед велел мне залезть в реку и окунуться четыре раза с головой. Что я и сделал, а когда в четвертый раз я вынырнул, то деда не было. Он словно исчез. Я бросился домой. Вбежал в комнату. Дед сидел с Торой в своем кресле и читал.

— Дедуль, зачем ты бросил меня?! – я запыхался от бега.
— Господь не бросит. – ответил дед, улыбнулся глазами и погрузился в чтение.
— Бабуль! Дед бросил меня на речке! Я вынырнул, а его уже нет! Зачем я нырял?

Бабушка махнула на меня рукой, мол, не говори ерунды.

— Тебе же сказал дед, что Господь не бросит. А теперь мой руки и садись за стол завтракать.
— Бабуль, но … четыре утра только! Какой завтрак?
— Вкусный. – только и ответила мне бабушка Малка и поставила на стол скороду с жареными грибами.

… Сны, кто их разберет, что они есть такое. Вещий сон бабушки Малки. Я не знаю, что такое эти сны, а уж тем более вещие. Но у меня тоже был такой, я уснул за рулем. И вдруг я вижу, на дороге стоит моя мама, вся в черном. Я бью по тормозам и просыпаюсь. Машину таскает из стороны в сторону. Я кое-как справился с управлением и съехал на обочину. Выскочил из машины. Побежал по дороге, думая, что там моя мама, которую я чуть не сшиб машиной! Откуда она тут взялась ночью на дороге, в другой стране и … тут до меня дошло, что я уснул за рулем и мама мне приснилась. Она спасла мне жизнь. Или это Ангел был мой и явился мне в облике мамы, но я думаю, что это была моя мама. Ее душа через другие Горние миры помчалась меня спасать и спасла. Ах мама, мамочка, сколько раз ты нас всех спасала! Я думал, что это мы твои мужчины: отец, брат и я – мы тебя защищали, но сейчас когда уже нет папы, нет тебя, я понимаю, что это ты была нам всем опорой. Вас с папой нет, но знаешь, мам, я точно знаю, что и ты, и папа – вы за нами с братом присматриваете Оттуда.
Отец всегда незримо со мной рядом. Я каждый свой поступок соотношу с ним, оглядываюсь на него. Доволен или нет? Как тогда в детстве, когда я только-только научился кататься на велосипеде, а тут отец идет через двор. Я ему кричу: Пап, смотри, как я умею! … и тут переднее колесо поперек дороги и я лечу через руль. Задним колесом бьет меня по голове, да так, что искры из глаз! И что я вижу, мам? Отец прошел мимо, даже не помог мне подняться. Я тогда ушел за дом и там в кустах скулил от обиды. Весь двор видел, как мой отец прошел мимо. Вся детвора была в шоке.
Но знаешь, мам, когда меня жизнь иной раз бьет по башке задним колесом велосипеда, я всегда вижу, как мой отец проходит мимо, его начищенные безупречно туфли. И я улыбаюсь. Я понимаю, что должен сам выбраться из под удара, подняться, как тогда в детстве, всем улыбнуться и развести руки, але! Как вам мой трюк! Держи фасон, шпана!
Или, мам, когда я бился лет в десять не на жизнь, а насмерть с этим Сало-Мясо! Помнишь, Сережку из тридцать восьмого дома? Мы сцепились с ним на горке. Мы ее заливали водой, ждали, когда она застынет, а тут приперся Сало-Мясо и испортил наш труд своими санками. Я дал ему в морду, он мне. Но он был больше, сильнее, старше. Он завалил меня и вдавил лицом в снег. Перед глазами все почернело. Я задыхался и думал, что все, моя песенка спета, и тут неведомая сила сорвала с меня, словно ветер с асфальта осенний сухой лист — Сало-Мясо. Я тут же вскочил и увидел, как по дорожке прочь уходит мой отец. Он сдернул с меня этого жирдяя и ушел. Дал мне второй шанс. Я снова бросился на Сало-Мясо… Горку мы тогда отстояли. Отец всегда появлялся в самый нужный момент и давал мне второй. А ты мам, ты всегда присматривала за нами с братом. Каждый день, каждый миг, каждый вздох наш был окутан твоей нежной заботой. Иногда это раздражало.

— Куда без шапки!
— Мам, мне тридцать пять лет!
— И что? Ты думаешь в тридцать пять нельзя, не дай Бог заболеть менингитом! Быстро шапку надел!
— Мам, она в машине.
— Стой, подожди!

И ты спешила к шкафу и это просто невероятно! Там у тебя всегда были шапки, варешки, шарфы! Причем, женские, мужские, детские. Ты могла всегда одеть нас, затем внуков! Ты удивительный человек, мам! Знаешь, мам, когда я остро почувствовал, что ты ушла? Не после похорон, нет, а через пару месяцев. Ты всегда звонила мне в мой день рождения, и звонила всегда в шесть утра!

— Сынок, с днем рождения тебя!
— Мамуль, спасибо, но шесть утра…
— И что? Ты родился в шесть утра!

И вот я проснулся утром в шесть утра и не дождался твоего звонка. Вот тут до меня и дошло, что тебя больше нет, что ты больше не позвонишь, не поздравишь, не спросишь, как мои дела. Я отвечу тебе нормально. Ты скажешь Слава Богу! И начнешь мне рассказывать подробно и в деталях, как дела у всей нашей родни, включая моего брата, его бывших жен и моих бывших жен. А когда я спрошу, мам, а как ты сама? Ты коротко скажешь: Слаба Богу, жива пока! И продолжишь свой рассказ. Тебя нет и словно все куда-то исчезли. Ты была той связующей всех нитью. Нить порвалась и бусины покатились по полу…