#37 (Глава 37)

Отец замолчал и смотрел на маму, ждал ее ответа, пытался угадать ее реакцию на свои слова. Мама удивлено смотрела на отца. Молчала. Очень долго молчала, а потом попросила у отца сигарету. Она закурила. Отец первый и единственный раз тогда видел, как мама курит.

— Так что?
— Что «так что»? – переспросила мама.
— Ты поддерживаешь меня?
— Принеси там в серванте, за фотоальбомами. – попросила мама.

Отец догадался о чем речь.

— Так вот бы где ее прячешь! А я весь дом обыскал!

Отец принес бутылку коньяка и рюмки. Выпили по одной. Мама все молчала. Отец налил еще по рюмке. Выпили. Мама достала из ящика яблоко, разломила его пополам и половинку протянула отцу. Он улыбнулся.

— Что ты улыбаешься? – спросила мама, видя улыбку отца.
— Да так, в Торе есть место, где Хава Адаму яблоко предлагает. Глядя на то, как ты это сейчас сделала, я подумал, что у них так и было.

Мама тоже улыбнулась.

— Да и коньяк наверное тоже был. Берегла-берегла до дня рождения, ну да ладно, наливай еще по одной.

Выпили по третьей.

— Знаешь, я поддержу тебя в любом твоем решении. И еще кое-что, я Тору не читала, но наша мамочка много нам из Торы чего говорила. Так вот, там сказано, что нельзя причинять вред никому.
— И что это значит?
— А то, что ты своим поступком можешь навредить не только себе, но и всей семье. Мне, детям. Ты представляешь, какая травля их в школе ждет? Сашеньку из института исключат, а твоего любимчика из пионеров. И это только начало.
— Так что мне делать? Я не могу так больше жить!
— Терпеть.
— Терпеть?
— Терпеть.
— И сколько нам еще терпеть?
— Ну, четыреста лет терпели же. Потерпим еще чуть-чуть.
— Выпьем?
— Ой, не знаю, ну если по одной только! Завтра нам отчеты сдавать за квартал. Ты же знаешь нашего Ицкова! Вцепится, как клещ! Ладно, давай, мой Моше, лехаим!
— Лехаим!

Выпили.

— Слушай, а может еще одного родим?
— Нет, я бы с радостью, ты знаешь! Но я с твоим-то любимчиком чуть Богу душу не отдала, куда мне рожать, мне уж сорок пять скоро!
— Эх!, Ну что за жизнь у нас такая!
— Какая такая! Нормальная у нас жизнь!
— Да, где уж там! Почему я не могу свободно ходить с отцом в Синагогу, почему сыну не могу читать Тору!
— Всему свое время.
— А может, в Израиль…
— Нет. Только сунешься — тут же сцапают! Нет и нет!
— Терпеть?
— Терпеть.
— Ну, еще по одной за наш терпеливый народ и спать!
— Хорошо, только по одной!

Налили по четвертой рюмке.

— Мазаль тов!
— Мазаль тов!

Чокнулись, выпили. Пошли спать. Отец заглянул ко мне в комнату. Я спал. Отец подошел ко мне, провел рукой по моей голове. Улыбнулся, горько вздохнул, чмокнул в лоб, постоял еще с минуту и ушел спать. Он тогда еще подумал, что надо как-то жену подвести к тому, что все-таки если не из партии выйти, то хотя бы сыновей обрезать. Это очень важно. Очень. Отец кивнул сам себе, поправил сползшее на пол одеяло. И ушел. Тихо лег в постель, мама легла к нему на грудь.

— Я люблю тебя.
— Я знаю. – улыбнулся ей отец.
— Грубиян самонадеянный! Нет чтобы…

Отец не дал ей договорить, он нежно поцеловал ее в губы…