#44 (Глава 44)

Я не знаю сколько времени мы так просидели, но только вдруг собака снова залаяла, а через мгновение в сарай заглянул Витя.
Витя – единственный друг детства моего брата. Они дружили практически с рождения. Витя – великан: под два метра, ушел в ВДВ, а оттуда в Афганистан. Мой брат после института попал лейтенантом в Башкирию, а оттуда старлеем в уголовный розыск. И вот мой брат капитан милиции на грани самоубийства, а Витя успешный коммерсант первой волны.

— Э-э-э, братья Карамазовы, что у вас тут такое? – Витя все уже понял, он глаз не сводил с пистолета.
— Вот сидим, думу думаем! – ответил Вите брат.

Витя глянул на меня, я бледный и напуганный с мольбой смотрел на Витю. Витя кивнул брату.

— Думу думаете, это хорошо. – Витя достал из кармана кошелек и бросил его мне. Я не успел среагировать, кошелек упал на пол. Я поднял кошелек и уставился на Витю.

— Так, малой, дуй в магазин, купи нам еще бутылку…
— Две! – скомандовал мой брат.
— Хорошо, две, — согласился Витя. – И закуски.
— И сигарет!
— И сигарет. Давай, давай! – поторопил меня Витя.

Я бросился к машине. Помчался в магазин. В магазине шаром покати! Только березовый сок и пирамиды из спичечных коробков, но когда продавец увидел у меня дорогой кожи кошелек, то тут же пригласил в подсобку, где стояли коробки с «Амаретто», ящики с водкой разных видов, колбасы, икра, блоки импортных сигарет. Я схватил две бутылки водки «Распутин», помните была такая? Там Распутин еще на этикетке подмигивает вам? Блок «Мальборо» и колбасы. Рассчитался с продавцом и на всех парах обратно к брату. Как на зло мой потертый временем «москвич» закипел. Но у меня в багажнике всегда на такой случай была канистра с водой. Я намочил тряпку, положил на бензонасос, который был как кипяток! Выругался, в очередной раз, проклиная того идиота, который придумал приляпать бензонасос в аккурат у самого картера! Это ж каким надо быть идиотом, чтобы до такого додуматься! Итого я потерял минут десять, пока насос остыл и клапаны отлипли. Завелся «москвич» тут же, когда его малость остудили. Я газ в пол и что было лошадок в этой колымаге к брату домооой!
Тихо заглянул в сарай. Витя тут же закрыл дверь собой. Зашипел мне тихо.

— Все хорошо, давай все сюда, что купил и свали отсюда. Жди в доме. Я сам тут с ним…

Я отдал Вите пакеты с водкой и едой, блок сигарет и Витя тут же закрыл передо мной дверь. Я потоптался и понял, что подслушивать нехорошо. Ушел в дом. Там сидел как на иголках, все ждал, что вот сейчас грянет выстрел. Но выстрела все не было. Так прошел час, два, три, а затем я услышал, как мой брат и Витя пьяно затянули «ой мороз, мороз!» Я с облегчением выдохнул и упал на диван. Брат и Витя орали песни. В репертуаре была София Ротару, Барыкин группа «Фристайл» со своим хитом «Больно, мне больно! » Я уснул на диване. А когда проснулся, мой брат брился у зеркала. Витя спал на полу.

— Доброе утро, братишка! – улыбнулся мне брат, как будто ничего и не было!
— Да пошел ты, — процедил я сквозь зубы и поплелся ставить чайник на плиту.

Я смотрел на чайник, ждал пока закипит, а сам то и дело посматривал на брата. Он сиял, как новенький пятак. Я не выдержал.

— Ты что такой радостный?
— А почему я должен быть грустным? Помнишь, как нам дед говорил – радуйтесь и веселитесь!
— Помню.
— Ну вот тебе и ответ. Ладно, Витя проснется — накорми. Там колбаса осталась, яичницу сваргань.
— А ты куда? На службу?
— Нет. Мы теперь будем жить по-новому, братишка! Мне вчера Витя четкую дал раскладку что к чему и кто есть кто по этой жизни.
— Ну и кто ты?
— Я?
— Ты?
— Если одной фразой, то не дождутся! Вот кто я такой!

Брат посмотрел на меня через зеркало. Улыбнулся. Надел китель, фуражку и … шагнул в непонятное всем будущее. Так мой брат из капитана милиции превратился коммерсанта.
Витя занял брату денег и показал первые схемы, как можно и нужно зарабатывать деньги на перепродаже всего чего угодно! Страна вдруг стала нищая и ей нужно было все! Сигареты, водка, спирт, хлеб, лекарства, одежда, обувь, куриные окорочка и сливочное масло, парфюмерия и мебель, машины, пароходы, мотоциклы, квартиры, дома, оружие и даже наркотики! Можно было сделать состояние на чем угодно, хоть на спичках или зубных щетках или зажигалках! И все бросились с головой в этот омут «купи-продай». У нас там рядом Китай, вот туда мой брат и поехал за товаром. А в Китае в то время было уже все! И даже больше. Брат первым привез в Союз, который уже приказал долго жить не просто видеомагнитофон, а DVD-плеер. Диски, правда, были на китайском. Так я впервые в жизни посмотрел всю коллекцию фильмов о Джеймсе Бонде … на китайском языке. Ржал, аж до колик и слез.

Отец мрачнее тучи. Он сидит во главе стола в зале. Руки перед собой, как дед, который сапожник. Отец смотрит на пачку стодолларовых купюр, что лежали перед ним на столе. Мама тихо плачет в кресле. Брат виновато смотрит на маму. Не смеет глаз поднять на отца. Я сижу в углу на стуле и оттуда, из угла, за всеми наблюдаю. Отец вздыхает и смотрит почему-то на меня.

— Иди сюда и сядь к нам за стол. – Обращается отец ко мне.

Я послушно иду и сажусь за стол, сажусь рядом с братом. Невольно как-то так вышло, но получилось будто я всем, и отцу в первую очередь показываю на чьей я стороне. Отец поворачивается к маме и просит ее тоже сесть за стол. Брат не выдерживает.

— Пап, но зачем ты так? Тут же не суд.
— Да, это не суд, это семейный совет. – отвечает отец моему брату и пристально на него смотрит. Брат поджимает хвост, как говорится. Не перечит, умолкает. Послушно ждет развития событий.

Мама извиняется и уходит привести себя в порядок. Отец молчит. Все молчат. Ждем маму. Вот мама возвращается и садится по другую от нас с братом сторону. И ближе к отцу. Между нами на столе пачка долларов.

— Может чаю? – вдруг примирительно спрашивает мама. Но тут же умолкает, видя упрек в глазах отца.
— Сколько здесь? – спрашивает отец у брата.
— Десять тысяч.
— Десять тысяч долларов? – переспрашивает мама.
— Да, мам, десять тысяч долларов. – отвечает маме брат и незаметно вздыхает.
— А на рубли это сколько будет?
— Не важно! Это сейчас не важно, важно другое. – отец чуть отталкивает от себя подальше пачку долларов.
— Пап, а что важно? Что? – смелеет на глазах и закипает брат. Отец молчит. Он растерян. – Что все вокруг кто во что горазд, а завод, где ты столько лет и мама проработали — разобрали по винтику и продали на металлом. Это важно?
— И это важно. – соглашается отец.
— Но так, пап, это не я.
— Не ты, но ты другой завод…
— Нет, пап, я заводы не продаю.
— А что тогда? – спрашивает мама. – Что ты продаешь?
— Мам, да что угодно, только не Родину! Из Польши юбки и парфюмерию. Из Китая лапшу и кроссовки возим.
— И что на лапше можно такие деньги заработать? – спрашивает отец и снова пристально смотрит на брата.
— Да, пап, можно! И в твоем вопросе ключевое слово «заработать». Это рыночные свободные отношения, так весь мир живет и … теперь мы.
— Но, ведь так нельзя – это же спекуляция! – возмущается мама.
— Мам, нет, это не спекуляция, а торговля. Испокон веку люди так жили. Поймите, я очень вас люблю и мне жаль что так все обернулось для всех и для вас. Мне больно, но я не могу вернуть все назад. Советский Союз не вернуть…
— Да будь он проклят этот Союз! – вдруг вырывается у отца и все на него смотрим изумлено. Он закуривает.
— Тут не курят! – мама указывает отцу на лоджию.