Часть 1. Лошара. (Глава 1)

— Чингиз! Опять ты спишь со своим дурацким телефоном?!
Уже приевшийся за последние 15 лет голос матери на одну и ту же тему, заставил его содрогнуться и сделать резкое движение, прячущее смартфон под одеяло.
— Сколько можно уже меня контролировать? Мне уже 20, я студент 3 курса престижного ВУЗа, и могу наконец заняться своим любимым делом? Никогда родители не поймут своих детей. Что они видели в своей молодости кроме своих походов в кино, сельхозок и посиделок в парке? Время было у них другое, в их СССР. А сейчас они учат и воспитывают нас, не понимая, что 21 век- это век технологий, век высокопроизводительной умной техники, и не овладев всем этим мы просто не сможем найти работу… Эхе, мать ты не права! Но я докажу тебе, чего стоит твой Сын.
Такие мысли роились как мухи в голове засыпающего Чингиза, и он погрузился в сон.
— Да пошла ты со своими нравоучениями! Дура! И нахер я на тебе женился, знал бы какой стервой станешь через 7 лет ни за что бы не подошел к тебе на той дискотеке! Да! Буду пить! Сама виновата!
На кухонном обшарпанном столе стояла наполовину опустевшая бутылка «Столичной», вокруг которой хаотично лежали куски хлеба, огурцы и недоеденный салат странного происхождения.
— Даже нормальный салат не можешь сделать! Сыну хоть бы суп сварила, скоро кукарекать начнет от твоей яичницы!
Градус отца повышался, голос становился все громче, резче, речь грубее и тверже. В трезвом состоянии отец никогда не позволял себе грубости по отношению к матери и даже все время как-то заискивал, будто бы пытаясь оправдаться за свои прошлые вечера «под шафе»
— Скоро будет кулаком по столу стучать, — подумал маленький Чингиз засыпая. Каждый вечер одно и то же кино. И уже в дреме, сквозь сон, мальчик слушал слова из выученной уже наизусть совместной колыбельной отца и матери- «Ты куда, Бактыгерей, от жены, от детей… Шла бы ты нахер Перизатка!».
И звук громко хлопнувшей двери в полуторке небольшого казахского городка означал окончание очередного домашнего концерта, или как любят говорить казахи «Концерт аяк талды». До следующей встречи завтра вечером.
Но однажды вечером на кухне было удивительно тихо, мать мыла посуду, напевая какую-то очень грустную песню. Чингиз прислушался… Что-то незнакомое но очень щемящее лилось из матери.
«Вот и осталась одна
Ты никому не нужна
Просто убил он любовь
Капает алая кровь
Чувства зажаты в тисках
Боль превращается в страх
Сердце становится льдом
Скоро он станет врагом»
Засыпал Чингиз с того вечера под эти слова и заунывный плач мамы. Папу он больше не видел. На вопросы мама отвечала, что он уехал в командировку а когда вернется- не знает.
Шумная студенческая аудитория как всегда встретила Чингиза волнами голосов, в которых чаще вырывались из общего гула обрывки слов и фраз «Прикинь! Вчера в кабаке телка такая…. А я такой к ней подваливаю… А она … А у нее такая… На хату с ней… Пива набрали…Шесть раз прикинь кинул! А утром она… Пошла ты дура…»
Из женского гула можно было расслышать другое: «Вчера такой…подваливает ко мне… А я ему отвали… А он мне… а я ему…нормальное пиво купи!.. Потом … кончить даже не смог! Мудак короче!»
Скорее бы уже звонок, с этим обычным желанием Чингиз сел на переднюю парту и открыл книгу. Ему чужды были такие «беседы» между занятиями. В кабак он не ходил, девушками не интересовался, пиво не пил. Зато в журнале успеваемости напротив его фамилии стояли исключительно положительные оценки, а после занятий его ждал спортивный зал. За что его и недолюбливали однокурсники. Пацаны даже пытались дать кличку «лошара» и сделать объектом модных ютубовских приколов со сьемками на смартфон, но после нескольких разбитых носов и гаджетов все стали его бояться и просто игнорировать. «Да ну его, псих гой***». Так и закрепилась за ним кличка «псих», но говорилось это шепотом и за спиной. Психа это устраивало, потому как ни с кем общаться ему и не хотелось.
Любимыми темами занятий Чингиза были программирование, ТТХ комп техники, администрирование систем, конфигурирование и решение оперативных задач. Они были для него путем в будущее, главным условием успеха в работе, признанием и в общем целью его пока еще молодой жизни.
По вечерам Чингиз подрабатывал то официантом, то курьером, то разнорабочим. Большую половину заработанных денег приходилось отдавать матери, которая контролировала каждый его шаг, и скрыть что он работает в силу своей честности он не мог. Наконец на отложенные деньги удалось купить подержанный, но мощный ноутбук, и он отстоял у матери право просиживать ночами на старенькой кухне за столом, где прежде отец пил водку. Подрабатывать он уже не продолжал. Соцсети он игнорировал, и обитал на форумах программистов, таргетологов и маркетологов.
На причитания мамы, — сынок, ты бы делом занялся, иди лучше поработай как раньше, помоги мне прокормить вас с сестрой. Ты уже большой, ты должен мне помогать зарабатывать деньги, — он обычно отвечал: — ну мамуль, потерпи, скоро я закончу универ, устроюсь в престижный банк и буду приносить много денег. А для этого я должен учиться.
Со временем мать смирилась и не мешала своими причитаниями.
И вот долгожданный выпускной, на который он пошел лишь ради получения диплома. На непонятно откуда взявшиеся деньги мать купила ему дорогой солидный костюм-тройку, и впервые в жизни облачившись в солидную одежду Чингиз отправился на выпускной вечер. После вручения диплома он сразу же направился к выходу, бережно держа красный диплом возле сердца.
— Чингиз! Постой, можно тебя на минутку? — Одна из однокурсниц, которой он даже и не помнил имя, взяла его за руку.
— У меня к тебе просьба. Сможешь быть моим партнером на выпускном бале? Все разбились по парам, а я осталась одна. Ну пожалуйстааа, ну один раз в жизни сделай девушке приятное! Ну не уходи!
Дрожащие нотки в голосе девушки заставили его остановиться и взглянуть ей в лицо. Глаза были такими влажными, и капельки слезинок уже готовы были выкатиться на белый воротничок. Она так ему напомнила маму в то время, когда пропал отец. Такое же жалостливое лицо, такой же дрожащий голос. И такое же странное чувство, и желание нежно обнять и прижать к себе… Он решил согласиться. Тем более, новый дорогой костюм, в котором он чувствовал себя взрослым мужчиной требовал выхода «в свет».
Наутро Чингиз проснулся со странным ощущением что он не дома. Не открывая глаза он постарался вспомнить свой странный сон. Так, ему снилось что он пил алкоголь. Так он же не пил его никогда. Он решил это еще во время пьянок отца. Странно. А что же еще снилось в этом запутанном сне?
— Ну Чингизик, ну дорогой, угости даму текилой… А сам? Ну немножечко, нууу давай, нам станет обоим веселей на этом скучном вечере. Ну давай еще немножко… Потанцуем? Ййохооо!
А дальше? Дальше громыхающая музыка и ослепительный свет. Танцевать он не умел, поэтому стоял прислонившись к стене и наблюдая как сознание медленно плывет, — Отъезжаю…. Так, спокойно, нужно идти домой. Мама, наверное, уже волнуется…
Утренний запах настораживал его, он был незнакомым, обычно в его комнате пахло книгами и яичницей, а сейчас…. Опять обрывки сна: — Обними меня дорогой… Даа… Ниже… Давай уйдем отсюда… К мне, родаки уехали на дачу… Возьми меня… Дааа….Люблю тебя…Давай еще…
— Стоп! Так это не сон?
Руками он ощупал кровать, нет, это была не его постель. Болит голова. Почему он без трусов? Где они? Судорожно откинув одеяло он попытался вскочить, но увидев голое женское тело, лежащее рядом, снова быстро укрылся.
-Значит это произошло? Но ты же не так мечтал стать мужчиной! Сколько раз он представлял себе этот волнующий момент, когда Он и Она, влюбленные и застенчивые, дрожащими телами нежно прикасаясь друг к другу, становились Мужчиной и Женщиной. Она стыдливо пряча глаза, прикрывая руками девичьи нежные груди, полулежит на роскошной постели и не решается сказать ему заветное «да». Он нежно целует ей шею, не торопит ее, и даже наоборот, уговаривает сделать это после свадьбы, но Она желая сделать ему приятное сейчас, все-таки шепчет заветное: «давай сейчас, но нежно и осторожно». И они сливаются друг в друге, и становятся одним целым. Потом они долго лежат, обнимаются и под лучи утреннего солнца просыпаются вместе. И так с ней будет всю жизнь. Так ведь должно было быть! Но так, как сейчас, не помня ничего… Ну значит так распорядилась судьба, и все можно повторить как в местаниях? Она молода, красива и нежна…
Он еще раз пристально осмотрел лежащее рядом тело, но многочисленные складки в области талии, прыщавая спина, обвисшие груди и это ужасный храп… Нет, не девушка его мечты лежала с ним рядом, это точно. Как ее хоть зовут?
— Эй, жаным! Я тебя не обижал ночью? Проснись, жаным,- он бережно и немного брезгливо дотронулся до обнаженной спины. Голова зашевелилась, повернулась, и Чингиза накрыла волна отвратительного запаха. Источник ужасного перегара наконец произнес, — Ты заипал лошара, отвали а, дай подрыхнуть, — и голова отвернувшись — вновь захрапела.
— Ключи в дверях, деньги оставь на тумбочке, и захлопни за собой, — сказала голова, когда он тихо одевшись собрался выйти из комнаты.
— Какие деньги, жаным? Я вчера одолжил у тебя денег?
— Ты, лошара, чё думаешь девушки бесплатно с тобой трахаться должны? За секс нужно платить понял да!
Молча вытащив из кармана все что там было, он вывалил на тумбочку и вышел из квартиры.
По дороге домой в омерзительном состоянии он шел и думал, что никогда, никогда в жизни он не возьмет в рот ни капли алкоголя и никогда, никогда не ляжет в постель с девушкой, которую не любит.
— Как это отвратительно, переспать с девушкой, которая так мерзко разговаривает и от которой так ужасно пахнет. Как противно чувствовать во рту гавно, а в голове мутный шум, хаос и апатию. О, всевышний, прости меня за мой грех, забери у меня вчерашний вечер и ночь, сотри это все с моей памяти! Как я буду смотреть в глаза своей будущей любимой девушке! И как я посмотрю в глаза сейчас своей матери! О, творец, научи меня молиться тебе. Я заглажу свою вину перед тобой своими молитвами. О, Аллах! Взгляни на свое неразумное дитя и направь меня на путь истинный! О, Аллах, о, Аллах.
Так шептали губы пока он тяжелой походкой шел к своему дому. Но домой он так и не дошел. Ноги приведи его к окраине города, где стояла небольшая мечеть. Войдя в нее он увидел нескольких сидящих на коленях, молящихся парней и молча присел рядом с ними. Молится он не умел, и просто сидел, слушая как верующие шепчут что-то на непонятном ему языке. Глаза закрылись, ум почему-то сразу успокоился, и стало очень хорошо. Забылся вчерашний вечер, ушла в пустоту ночь с той женщиной, размылись мысли. И только сладковатый приятный запах, который шел от странной дымящейся вазы приятно щекотал ноздри. Да, он чувствовал, что Аллах простил его, он принял его в свои послушники, и он научится правильно молиться.
— Брат, а брат. Баурым***, что с тобой? Ты откуда здесь? Кто тебя сюда направил, а брат? — Несколько бородатых лиц склонились над ним и несколько пар глаз пытливо вглядывались в него.
— Кто тебе сказал про наши молитвы, брат? Откуда ты узнал?
— Что я узнал? Мне захотелось помолиться, и я зашел, разве это запрещено, братья? Я что-то сделал неправильно? Научите меня молиться, өтінемін***. Я буду вашим братом. Отвечаю, братья.
Банк легко и без лишних волокит взял молодого, подающего надежды программиста с красным дипломом. Должность была самая низкооплачиваемая, и настолько же напряженная. Вся «кухня» и «геморные» работы скидывались на молодого специалиста. Мать и сестра теперь могли увидеть его только ночами, когда он усталый возвращался домой и сразу же не раздеваясь падал на свою кровать.
Но мать ворчать перестала, так как всю зарплату он отдавал ей, и по сравнению со стипендией ей этого было вполне достаточно.
— Ой, жаным***, наконец-то ты стал мужчиной, кормилец ты наш. Теперь, хвала всевышнему, я могу не выходить на свою работу, и ты теперь ответственный за всю нашу семью. Делай карьеру, сынок и заработай еще больше денег для нас всех. Мы давно с дочкой в Турции мечтаем побывать.
За год работы, — подаренный матерью костюм, единственный во всем гардеробе Чингиза, уже утратил свою элегантность, и кое где пришлось его заштопать. Зато росла зарплата, росла в той же пропорции, что и борода молодого «брата- мусульманина».
Никто не замечал никаких странностей в его поведении, это был обычный городской клерк, делающий карьеру, в графике жизни которого были только несколько пунктов: дом-работа-спортзал и …. мечеть на окраине города.
Постепенно мечеть стала вытеснять по времени нахождения остальные занятия и спорт, но родных это не беспокоило, так как зарплата, уже начальника отдела IT их вполне устраивала. Мать просиживала сутками у телевизора за турецкими сериалами, а сестра вела праздную жизнь в вечерних тусовках со студенческой компанией.
Но они не знали, что не вся зарплата шла в дом, часть дохода должна была поддерживать верующих братьев. Нет, он не был лошарой, как и раньше, и не давал деньги братьям просто так, но та загадочная ваза откуда шел дым и умиротворяющий сознание запах, требовала, чтобы ее ежедневно наполняли. На вещества наполнения нужны были деньги. И «братья» на нее скидывались ежедневно. Без этой дымящейся вазы почему-то молитвы Творцу не получались. Так было некоторое время назад, когда он пришел как обычно на молитву, сел на колени, положив перед собой сборник молитв и… и молитва «не пошла». Посмотрев на вазу он увидел, что из нее не клубиться как обычно сладкий дымок.
— Брат, ты понимаешь, такое дело… Нас всех уволили с работы, рынок наш закрыли, и теперь покупать бахур*** придется тебе одному. Ты ведь наш брат, да?
Откуда брались эти вещества, Чингиз не знал, да и знать не хотел. Ему было достаточно, что на ежедневных молитвах его ум становился спокойным, тихим, и ничего не желающим. Обычные для людей его возраста вещи оставляли его равнодушным. Успех, одежда, веселое времяпровождение, любовные отношения, и даже еда не вызывали в нем никакого интереса. Донер с кофе в офисе банка в перерывах между работой его вполне устраивали.
Однажды по дороге с мечети к дому его остановила странная девушка. Ее одежда вызывала интерес, под дизайнерским хиджабом угадывалась стройная фигура, шарф и платок закрывали шею и лицо, но оставались глаза. Черные бездонные и удивительно знакомые глаза смотрели на него с интересом и радостью.
— Чингиз, ты не узнаешь меня? Я год тебя искала, хотела попросить прощения за ту ночь. Понимаешь, я тогда выпила лишнего и наговорила тебе … Потом я узнала, что ты стал очень религиозным человеком, а я всегда хотела иметь друга мусульманина. Я ничего не прошу у тебя, только одного- прости меня и научи меня правильно жить, так как в Коране написано. И может быть когда- нибудь я стану идеальной женой для брата мусульманина. Что скажешь? Я уже давно не пью ни глоточка, читаю коран и пытаюсь молиться. Но нет того, кто бы научил меня.
Ураганом в его голове пронеслись те давние события, откровенно-сексуальное платье, музыка, шепот, бегство с вечера к ней домой, потом забытье, голое незнакомое тело и… ужасный перегар из отверстия головы этого тела. И он решил: «Я изгоню из нее шайтана и научу ее повиноваться воли Творца!»
Скромная молодая девушка в хиджабе сразу пришлась по нраву матери, и вскоре каждый вечер чай на кухне наливала уже келин***.
— Ой, жаным, келин кандай жаксы гой***, когда порадуете маму малышом, твоим наследником? Пора уже, больше года вместе живете. Она все терпит, и меня, старуху с моими придирками, и стирает за всеми и убирает. Почему ребенка не родите, а?
Но в стиле жизни Чингиза мало что изменилось, все тот же ежедневный маршрут: дом-работа-мечеть-дом. Благовонный дым из вазы с бахуром и его эффект был ценнее и дороже чем семья, и все остальное. Братья его работу так и не нашли, и расходы на пополнение благовонного вещества нес один он. За что братья его очень любили и ценили.
— Слушай брат, мы слышали ты взял в жены иноверку? Она же не казашка, метиска. Мы всё узнали, у её отца –отец русский, кяфир***, значит она тоже не правоверная. Ты делал никях***? Брат, давай мы все вместе сделаем тебе никях, а то как-то неправильно получается. Ты оскорбляешь Аллаха своим присутствием в мечети. Всё, договорились, брат, в пятницу делаем. А потом, брат, через пару месяцев, когда натрахаешься с ней, ты сделаешь талак***. Ведь она кяфир, она не женщина, посланная тебе Всевышним. В таких делах, брат, Всевышний велел делиться. Пока тело этой иноверки молодое и свежее, мы все, братья должны им попользоваться. Согласен, брат? Ну хорошо, уважуха тебе, брат. Пару месяцев тебе, потом Муслим ее возьмет.
….Полтора года назад. Один из кабаков города.
— Ой, девки, кого я сейчас видела знаете? Помните лошару, ну псих который с нами учился. Я еще его на выпускном трахнула и денег поимела. Ну точно лошара, ха-ха! Ну короче, он такой фанатик ислама стал, в мечеть ходит каждый день, и ни с кем не встречается. Я вот подумала и хочу с ним замутить. Да вы че, не знаете кем он работает? Он начальник отдела N –банка! Знаете, какие бабки он получает? И все старухе матери отдает, сам в лохмотьях ходит. Капец, лошара, точно! Короче, я уже в районе нашем почти всех мужики поимела, три аборта бля за год, кто меня теперь замуж возьмет? А этот лошара ни в курсах вообще, новостями не интересуется и про тусовки наши не знает. Так вот план такой. Надену хиджаб, женю его на себе, рожу ребенка, а потом нахер его, на алименты подам. Ничешный план, а, девахи? Ну давайте, выпьем за мой план барбароса. Так, все девки, с меня девичник. Танцуем всеее!!! Эй ты, молодой симпатяга, кель*** сюда! Знаешь меня? Нееет? Сегодня ночью узнаешь! Иди сюда, ко мне, красавчик, хата есть?
Обряд бракосочетания прошел без имама***, что впрочем Чингиза и не удивило. Почему-то его никогда особо не интересовало, почему в мечети нет имама. Пару раз пытался спросить братьев, на что они путано отвечали, что в их городе нет «правильного имама».
— Эти кяфиры, брат, хоть и казахи, но даже намаз правильно делать не могут. Лицемеры они, суки поганые. Ты там смотри, в своем банке, не проговорись про нас. Скоро братья из Турции нам обещают прислать настоящего наместника Аллаха, и тогда… Тогда мы начнем расти, нас будет много, и мы станем сильными. И покажем этим предателям настоящую волю нашего Творца! Ты кстати стрелять умеешь? Нет? Учись брат, скоро будет нужно.
На частые попытки сожительницы пойти в ЗАГС расписаться он отмахивался, — позже распишемся.
— Жаным, это ведь не главное. Давай лучше узнаем друг друга. А ЗАГС… мы ведь в мечети расписались перед Аллахом, это важнее чем запись в какой-то гос конторе. Вот если забеременеешь, то сразу и пойдем.
— Братик, Чингиз, можно с тобой поговорить? Ты хорошо знаешь нашу Айнашку? Я тут про нее такоооое узнала, ну чего ты? Не хочешь слушать? Она реально шлюхой была до тебя, и ни раз в жизни хиджаб не надевала. Подстава это, братик. Осторожнее с ней. Ну да, я видела как ты пакет использованных презиков по ночам выносишь. Понимаешь, наверное, что эта сука хочет с тебя алименты поиметь? И маму так под себя подмяла, только ее мамаша и слушает. Ну ладно, ты меня услышал.
— Ну че, брат, наигрался с молодой кяфиркой? Пора делиться, брат. А то постареет, кому нужна будет. Ха-ха! Как это сделать говоришь брат? А ты ее на молитву приведи, мы вазу зарядим по полной и всё, дальше дело наше, брат. Ты только домой свали во время молитвы, не сиди до конца. Окэй брат, завтра ждем твою кяфирку.

Айнаш проснулась и ощутила сильную боль в голове и … промежности. Ощущение было такое, будто бы через нее рота солдат прошла
-Где я? Почему не дома? Мамаааа! Апаааа!!! Кайдасын***? Чингиз!
В темной комнате пахло сыростью и плесенью. Она поняла, что это не комната вовсе, а какой-то сарай. В полумраке она нащупала свою одежду, попыталась ее надеть, но хиджаб оказался порванным в клочья. Трусики и бюстгальтер валялись в углу, рядом с тумбочкой с догорающей свечкой.
— Что со мной случилось? Почему все так болит? С кем я была ночью? Ничего не помню блин. Где Чингиз? Мы пришли вместе на молитву, а потом… потом ничего не помню.
Вдруг что-то кольнуло на сгибе руки. Осмотрев это место она увидела след от укола в вену. И все сразу поняла…. Поняла, почему Чингиз всегда отказывался от секса без резинки, почему не шел с ней в ЗАГС, почему был так холоден к ней и зачем притащил ее в мечеть. Нет, он нет простил ее, он решил наказать ее. За ту ночь.
-Вот я дура! Ведь он точно не лошара, это я в своей дурной башке сделала его таким, а он только подыграл. Год я угождала его дурной мамаше, пахала на него и всю семью, год он меня трахал, а я все верила, что н***бу его. Нет, дорогая, не зря он с красным дипломом закончил универ и стал большим начальником в банке. И знала же, что эти «братья» пускают по кругу своих жен. Сколько примеров читала в интернете. Ох, дура я дура, я настоящая лошара а не он!
Напрасно она била ногами и руками в запертую дверь, и кричала до хрипоты. Никто ее не слышал. Вокруг была звенящая тишина, и даже без окна в комнате было ясно, что она находится не в городе.
Так прошел день, ночь, еще день-ночь… и дни перестали отличаться от ночи. И лишь скрип железной двери, хриплые крики по ночам «Эй кяфирка давай раздвигай свои вонючие ноги», озлобленные бородатые лица и половые члены над ней напоминали ей, что она еще жива.
Продолжение следует….