Что решил, командир?

«Что решил, командир?»

Рукопись-черновик шестого рассказа-повести в книгу: «Антилопа».
Критика и найденные орфографические и стилистические ошибки в тексте приветствуются, которые прошу направить администратору группы «Питер из окна автомобиля» на любом удобном ресурсе (ВК, ОК, ФБ), либо оставить прямо под текстом.

…Впрочем, неожиданно с восторгом распахнувшиеся перед Антилопой молы восточного выхода из Минной гавани, увы, также неожиданно живо и захлопнулись за ней быстро сменяющимися рутинными будничными событиями корабельного расписания.
Стенд размагничивания, – две стационарно установленные на рейде огромные морские бочки – видные даже со стенки пирса, надвигаются на тральщик с поразительной быстротой.
Что ж! – пора готовиться к швартовке.
Хорошо хоть волна тут небольшая, – далеко уходящий в море восточный мыс узкого залива, да несколько крупных островов на западе, практически при любом направлении ветра не дают ей разгуляться здесь. Но, хотя ничего сложного и не должно случиться, – кораблевождение простейшее, курс понятен и без карты, заблудиться невозможно даже ночью, да и какая ночь, обычно у заводских специалистов на размагничивание рейдового тральщика уходит мене часа, – любоваться бескрайним простором всё-таки не получается, некогда.
На удивление командира экипаж практически сам без его команд справляется с растяжкой корабля на швартовых концах, крепя их специальными морскими узлами к бочкам строго с севера на юг. Боковой ветер не мешает, моряки соскучились по работе в море. Феликс, впервые выполняющий этот маневр, даже залюбовался, как Родька Рудер, старший минер ловко высаживается на «морские гиганты», умело и быстро крепит швартовые к их железному кольцу, и вместе с боцманом, Сашкой Стрельбой феерически четко и быстро выполняет вертушку с переброской кормового фала на бак. Такого сложного «такелажного плетения» швартовых концов на кнехтах корабля и бочки он никогда раньше не видел, поэтому и не мешает, лишь украдкой вскидывая брови, наблюдает с мостика за работой двух «годков», матросов последнего полугода службы. Молодежь, как и командир, с уважением следили за ними, беспрекословно выполняя подаваемые ими короткие команды…
Говорят, в армии есть «дедовщина». Ну, или была раньше, все-таки время немало прошло с тех времен. Но если это итак, то это от безделья. На флоте, на действующем плавающем флоте самые сложные опасные операции в море выполняют только опытные моряки. И ни как иначе! Настоящий «морской волк» гордится не сроком своей службы, а приобретенным навыком и доверием экипажа на его выполнение именно ему, – одно неверное движение в море может привести к необратимым последствиям для всех. Свой статус мастера ни один старослужащий моряк, ни за что не променяет на роль салаги-наблюдателя, «пассажира», «балласта», да и выполнить большинство боевых элементов в море может только он, «годок», после нескольких лет каждодневной «рутиной» тренировки и многократного их повторения.
…Заводские специалисты работают на совесть, не торопясь, – нерегламентированные магнитные поля тральщика могут дорого стоить ему в реальной боевой обстановке, – но сегодня у них, кажется, что-то не задалось, что-то не получается, прошло уже около четырех пяти часов, как Антилопа отошла от стенки.
Похоже, смеркается.
На проходящих по фарватеру судах и кораблях зажигаются ходовые огни.
Дивизионный механик, выйдя на сигнальный мостик, с тревогой вглядывается на зажигающиеся огни базы, на напряжённого зелёного Феликса – от напряжения, тот всегда становится такого цвета, – и, ничего не сказав, уходит в теплую ходовую рубку.
Боковой ветер несколько крепчает, увеличивая выматывающую боковую качку, во всяком случае, Феликс давно уже не отходит от лееров мостика, – оказывается, он плохо переносит крутую балтийскую волну.
Антилопа зажигает якорный огонь.
— Командир, мы закончили, – как-то вдруг, неожиданно старший бригады «спецов» появляется на мостике по внешнему трапу со стороны юта, – пора на базу.
— Понял, – безэмоционально кивает Феликс и, тяжело вздохнув, неохотно сбегает вниз в радиорубку запросить у оперативного дежурного Базы разрешение на вход в гавань…
Вообще-то связаться можно и с мостика, к тому же качку, как известно, легче переносить на верхней палубе, но Феликс пока предпочитает выйти в эфир в закрытой наглухо радиорубке рядом с молодым радистом Андрюшкой Леоном. Они вместе с ним на прошлой неделе только-только сдали зачет по радиообмену флагманскому специалисту. У Леончика, как прозвал его экипаж за малый рост, феноменальная память, если что, он тут, как тут, подскажет нужную комбинацию из слов и символов для разговора в эфире, да и качку, как выясняется, он переносит легко, весело.
Эх, везёт же ему!
…- Баковым на бак, ютовым на ют. – После теплой радиорубки, напичканной работающей аппаратурой и расположенной прямо над камбузом, на мостике зябко и мерзко. – По местам стоять со швартовых сниматься, – отыграв звонками «Большой сбор», хрипит командир в динамике корабельного громкоговорителя «Каштан».
— Мостик, баковые на баке.
— Есть, Бак.
— Мостик, ютовые на юте.
— Есть, Ют. – Феликс сыпет заученными на виртуальных уроках кораблевождения командами, не замечая, как те сами складываются у него в привычные скороговорки, принятые у командиров соседних кораблей гавани. – БП-1, БП-5, о готовности доложить.
— БП-1 к бою и походу готов, – звенит рулевой, старшина 2-ой статьи Федька Моисеев.
— БП-5 к бою и походу готов, – с пульта управления двигателями докладывает старший моторист Ромка Горбадей.
— Есть. – Феликс в отчаянье ищёт силуэт огромных бочек в темноте за кормой. – Отдать кормовой.
— Есть отдать комовой, – звенит старший минер Рудер на юте и, дав слабину, легко сбрасывает с правого кнехта кормовой конец, оказывается ранее продетый в виде большой петли через кольцо бочки и закрепленный обоими концами на юте. – Мостик, ют, кормовой на борту.
— Бак, Мостик! – счастливо выдыхает командир, – полдела уже позади.
— Есть, Бак.
— Носовой передать на ют. – Дивизионный механик пояснил Феликсу, зачем делается этот необычный маневр с разворачиванием корабля на отшвартованном конце в море.
— Есть носовой на ют. – Запрыгивать на бочку для забора швартового конца с юта много проще, удобней, да и возвращаться обратно тоже.
— Ют, включить гидравлику. – Боцман и минёр со своими командами мигом, как и при дневной швартовке, совершают «неподражаемую вертушку», превращая носовой конец в кормовой. – Выбрать кормовой.
— Есть выбрать кормовой.
Вечерние сумерки прекращают свое долгое движение к тьме, – некуда! – тьма накрывает Антилопу с головой. Давно зажжённые дежурные огни на верхней палубе тускло освещают её и на пару тройку метров пространство за кормой. Где-то там, при выборке швартового конца со скоростью работы гидравлики на корабль надвигается огромный железный монстр – бочка.
Жуть!
От этой мысли командира бьёт лёгкий озноб, зато подступающая было к горлу очередная порция тошноты, как-то сама по себе испарилась в пищеводе от наступающей на него неизвестности. Безопасность корабля и экипажа в мирное время – первейшая задача командира!
— Что решил, командир? – выводит из оцепенения Старикова дивизионный механик, во время подоспевший на мостик.
— Сигнальщик, – не ответив, ревёт в «Каштан» Феликс, – включить сигнальный прожектор.
— Есть включить прожектор, товарищ командир, – сквозь завывание ветра слышен хрип пулей влетающего по внешнему трапу на сигнальный мостик старшины второй статьи Толика Шарапова. Невысокий, если не сказать низенький, щупленький паренек, буквально вместе с лейтенантом прибывший для дальнейшего прохождения службы на рейдовый тральщик, за какие-то провинности был отчислен после летней сессии с третьего курса Калининградского военно-морского училища. Этот выход в море для него, как и для Феликса первый. – Прожектор включен, – спустя мгновение заметно волнуясь, докладывает он. Толя очень старается, всё-таки почти три года службы у него позади, нельзя ударить «в грязь лицом» перед его новыми товарищами…
— Стрельба на ют, – видя мощный луч света за кормой, успокаивается командир, – к гидравлике.
— Есть, товарищ командир.
— Рудер, обвязаться подавательным.
— Есть, обвязаться. – Родька, передав выборку кормового на тральной вьюшке Стрельбе, нехотя опоясывает себя легким подавательным концом. Эта идея, похоже, не нравится ему, всё-таки прыгать на бочку и так не просто, а ещё с дополнительно привязанным ограничителем и того хуже.
— Ютовым, держать страховочный конец, – перекрикивая дыхание двигателей и удары волн о корпус, рычит разгоряченный Феликс.
Прожектор режет пространство за кормой, выхватив, наконец, в темноте наступающую бочку.
— Стоп гидравлика. – Морской гигант останавливается в паре метров от среза кормы. – Закрепить кормовой.
Необычно длинная для Балтики волна то выбрасывает бочку вверх над палубой юта, то наоборот загоняет её под самую корму, норовя провести болезненный апперкот в рулевое отделение Антилопы. Оставаться долго в таком неуклюжем положении нельзя.
— Что решил, командир? – снова выводит Феликса из оцепенения встревоженный голос дивизионного механика.
— Ют, мостик, – просыпается лейтенант, – ослабить кормовой.
Стрельба со вторым минером, матросом Лешкой Мазь моментально исполняют команду. Антилопа, качнувшись, медленно ползет по волне прочь от опасного соседа, и…
…в этот момент на удобном подъеме юта над бочкой Родька не удерживается от соблазна, прыгает на неё без команды Старикова.
— Ох… – невольно выдыхает Феликс.
— Ах! – вскрикивает старший лейтенант Марзан
— У-ух, – вздыхает на юте Стрельба и вся швартовая команда вместе с ним.
Прожектор в руках сигнальщика дрожит и, на секунду соскользнув с палубы юта за корму, буквально выхватывает ловко карабкающуюся к центру бочки фигуру матроса, крепко держащегося за насквозь промокший натянутый швартовый конец корабля.
Всё, кажется, удалось?!
Но тут…
…спасительный луч света во тьме, как впрочем, и всё освещение Антилопы неожиданно гаснет. Тусклое аварийное освещение, загоревшееся тут же взамен дежурного, издевается, выдав глазам экипажа лишь контуры тральщика. Да, полгода у стенки не прошли для него даром, в самый ответственный момент что-то опять замкнуло и… корабль снова обесточен!
— Вот так номер, – скрежещет зубами дивизионный и шустро, как мальчишка, сорвавшись с места, улетает вовнутрь к распределительному щиту, к дизелям…
Тьма давит, кажется, целую вечность – секунд двадцать – пока «стар-лей» вместе с электриком колдуют в помещении главного распределительного щита и дизель-генераторного отсека.
— Спасибо за оперативность! – облегченно выдыхает командир, беспомощно хаотично водя взглядом из стороны в сторону по кромешной стене ночи, обступившей корабль, в поисках контура бочки. – Странно, — думает он, – Антилопа, похоже, развернулась к волне, а значит… кормовой на борту!? Но где же минер?.. Родька где? – Сигнальщик бесполезно метр за метром ощупывает ярко-ядовитым лучом прожектора всё пространство за кормой. – Ничего-ничего, он привязан, по бросательному концу нужно лишь определить направление на бочку и подрулить к ней.
Неожиданно со стороны юта на мостике появляется взъерошенный, пугающе обескураженный боцман, в руках которого беспомощно болтается оборванный бросательный конец, видимо сброшенный минером при натяжении во время разворота тральщика, и успешно отвязанный им же швартовый конец.
Бесконечно долгая мучительная пауза – не более десяти секунд – повисает на мостике, даже ветер, кажется, немеет от ужаса происшедшего.
— Что решил, командир? – молят глаза боцмана, сигнальщика и снова во время подоспевшего дивизионного механика. Они, молча с мольбой и какой-то наивной детской надеждой, взирают на своего молодого, неопытного, но всё же самого настоящего командира корабля.
— Стань для них Богом, – материализуются в сознании Феликса слова начальника штаба, сказанные ему в напутствие перед самым выходом.
— Это моя вина, товарищ командир, – опустив голову, хрипит боцман, – Родька хотел отрубить кормовой, а я не дал, жалко мне стало, только-только на «бербазе» получил, выбил.
— Давайте покричим его через «Каштан», – волнуется Толя Шарапов, продолжая хаотично крутить лучом сигнального прожектора в ночной темноте веселящейся Балтики за кормой тральщика.
— Куда светишь, салага? – раздражается на глупое предложение сигнальщика Марзан, – не видишь, корабль лежит лагом к волне, значит цель не за кормой, а на траверзе.
— Правильно на траверзе, – мысленно соглашается командир, – вот только какого борта? – судорожно соображает он, представив себя на месте минера, выполняющего эту непростую даже для идеальных морских условий операцию. Как бы он повёл себя там, на бочке посреди ночного зимнего неспокойного моря? – Видимо за секунду до аварии Родька отцепил на бочке швартовый конец, а вернуться на корабль не успел, прыгать наугад в темноту, да ещё при сильном волнении не решился. Да и правильно не решился и от конца бросательного освободился вовремя, – тот целый в руках Стрельбы был – пока его не утянуло в воду на развороте Антилопы. Но тогда получается, он жив и следит сейчас за нами, сидя на бочке, раскачивается, мокнет, трясётся от холода, как никак конец осени, и… страха, – Феликс невольно ежится, глядя на огни Антилопы глазами Родьки
— Р-ру-де-ер, – что есть мочи все-таки кричит навстречу утихающему на ночь, но асё ещё по-прежнему сильному ветру сигнальщик, – Ро-одька-а.
— Не кричи, – оживает, примолкший было командир, – он нас и без твоего крика отлично видит и слышит, а вот мы его из-за дизелей, ветра и волны все равно не услышим. Лови бочку в прожектер на траверзе по обоим бортам по очереди.
Незаметно для Феликса весь экипаж корабля собирается на верхней палубе возле него, с неподдельно-робкой и видимо последней надеждой ожидая его срочных команд, распоряжений, приказов, готовые немедленно и во что бы то ни стало выполнить их во что бы, то ни стало.
Ну, а на кого же им надеяться?
Он же их командир, ему и принимать решение теперь и нести полную ответственность за него, ему одному и никому больше.
— Может, «расходящуюся коробочку», – неуверенно предлагает «стар-лей» Марзан, слышанный им когда-то на учениях термин поискового штурманского маневра.
— «Коробочка» в темноте бесполезна, погрешность движения с кабельтов, на бочку наткнуться, что на иголку в стоге сена, к тому же ветер и качка, – не взглянув даже в его сторону, бурчит Феликс себе под нос давно уже обдуманную им мысль.
— Тогда локация, точно… локация. – Боцман, по-прежнему стоит на внешнем трапе мостика, трясясь и чуть не плача от нетерпения, он готов бежать, лететь, прыгать, вытаскивая Родьку из любой беды. Сашка Стрельба и Родька Рудер одногодки, оба в дивизионе третий год. Первый – лучший боцман-артиллерист, второй – оператор-минер! Стрельба – сибиряк, богатырь, боксер, борец, соответственно вспыльчив, задирист. Рудер напротив – щупленький ленинградский студент, крайне сдержан, тактичен, интеллигентен. Они очень разные вообще-то, а вот сдружились как-то, впрочем, так часто бывает. – Разрешите мне к РЛС, я найду его.
— Самое крупное разрешение на нашей станции, – обречено тянет сигнальщик, – не менее кабельтова на периферии, а в центре экрана засветка и того больше, сейчас ничего не увидим.
— Увидим, – обрывает его командир и, спешно подняв микрофон «Каштана», рычит, – внимание всем: баковым на бак, ютовым на ют к бою и походу приготовиться!
— Ютовые на юте, к бою и походу готовы, – незамедлительно отзывается второй минер Лешка Мазь, оставшийся старшим на корме.
— Баковые на баке, к бою и походу готовы, – секундой позже звенит боцман, мигом «улетевший» с мостика на свой пост.
— Мостик – БП-1, к бою и походу готов, – вторит рулевой.
— Мостик – БП-5, к бою и походу готов, – шипит простуженный старший моторист.
— БП-1, лево руля, курс прямо на волну, – вселяя уверенность экипажу, режет тьму Феликс, – БП-5, обе малый вперед.
— Есть, лево руля.
— Есть обе малый вперед.
— БП-2 — мостик.
— Есть, БП-2, – отзывается за спиной Феликса, примерзший к прожектору сигнальщик Толя Шарапов.
— Включить РЛС на самое крупное разрешение.
— Есть, товарищ командир.
— Старший лейтенант Марзан к прожектору, – не глядя за спину, сыпет команды командир.
— Есть к прожектору, – Александр Викторович и сам без подсказки, заняв опустевший пост, направляет луч света прямо по курсу Антилопы.
— Шарапов, о появлении цели на радаре прямо за кормой доложить.
— Есть доложить, товарищ командир.
— Бак, Мостик, – не унимается лейтенант.
— Есть, бак, – рыдает Стрельба.
— Приготовиться к высадке на бочку и креплению к ней швартового конца.
— Есть, товарищ командир, – с надеждой в голосе выдыхает боцман.
— Внимание баковым и ютовым, приготовить носовой швартовый конец к креплению на бочку и последующей передаче с бака на ют, – выговаривая каждое слово, медленно по слогам выговаривает командир, – старшим на верхней палубе на время отсутствия боцмана и минера назначаю старшего матроса Листопадова.
— Есть, товарищ командир. – Серёга Листопадов – довольно-таки опытный и знающий электрик, отслуживший два полных года в дивизионе, но по какому-то роковому стечению обстоятельств вечно попадающий во всевозможные неприятности, виной которых вероятно является его болезненно-вольнолюбивый, можно сказать вздорный характер. Вечно-то он всем недоволен, всегда и во всем сомневается, исполнять даже самые очевидно-необходимые поручения не спешит, действуя по известному матросскому принципу: «не торопись выполнять сегодня то, что возможно отменят завтра». Но сейчас Сергей не подведет, командир уверен в нём, он это чувствует всем своим «нутром», каждой клеточкой. Листопадов потомственный донской казак, с детства увлекающийся конным спортом и фехтованием, а значит у него отменная реакция, неисчерпаемая выносливость и… упрямство.
— Мостик, БП-2, – взывает сигнальщик.
— Есть Мостик.
— Справа 140 градусов, два кабельтова, вижу цель.
— БП-1, Мостик.
— Есть, БП-1, – дрожит голос рулевого Федьки Моисеева.
— Право на борт, курс прямо на цель, – наливается несгибаемым металлом громкоговоритель Антилопы, словно это она сама говорит с экипажем, – БП-2, корректируй курс рулевого до потери видимости, далее на бак.
— Есть «Мос-ик», – захлебывается в эмоциях Толик.
— БП-5, Мостик, стоп правая, – чтоб уменьшить радиус разворота командует командир.
— Есть, стоп правая, – кричит, срываясь на шёпот простуженный моторист.
Антилопа валится на левый бок и удивительно быстро по рискованно крутой траектории забирается на заметно притихшую, но всё же ещё немалую волну, выйдя на заданный курс.
— БП-5, мостик, – выдыхает Феликс, – обе машины малый вперед.
— Есть малый вперёд, – тут же отзывается Ромка Горбадей, – обе машины работают малый вперед.
— Обе стоп, – неожиданно рубит командир.
— Есть стоп обе машины, – пугается моторист, – обе стоп…
Ночь равнодушно с холодным безучастием спускается на корабль. Время и пространство исчезают в ней. Ветер, волны, мысли – всё уходит в никуда, глаза всех напряжены до предела и направлены в бездушную пустоту темноты по курсу движения тральщика. Антилопа живо и бесшумно дрейфует по волне прямо предполагаемого нахождения бочки. Два кабельтова – ничтожное расстояние для столкновения с ней, ускорять движение никак нельзя, как бы и этой не оказалось много.
Дивизионный механик, последовательно режет черную мглу прожектором по ходу движения корабля, захватывая пятнадцатиградусный сектор с упором на правый борт на расстоянии в полкабельтова.
Напряжение экипажа растет прямо пропорционально уменьшающемуся расстоянию до невидимой цели, больно отдаваясь монотонным стуком дизелей на холостом ходу в висках и темечке каждого.
«Быть или не быть?» – этим, кажется, вопросом более тысячи лет назад мир литературы определил страшный «момент истины», после которого жизнь каждого человека круто меняется, как бы не развернулись события дальше.
…- Мостик, бак, – рвет оцепенение Антилопы боцман, – справа десять, вижу контур бочки.
— БП-1, право десять, – машинально командует Стариков и тут же виснет на леерах мостика правого борта, словно желая рвануть по желтому лучу прожектора навстречу с заветной целью. Но… в дрожащем из-за всё ещё ощутимой волны луче света на бочке он никого не находит и от того, сорвав голос на альт, нервно скрипит на ни в чем неповинный экипаж, а заодно и на дивизионного механика, – не выпускать бочку из прожектора.
Марзан понимает, молчит
Неожиданно пошёл снег, быстро съедая драгоценные метры видимости, отвоеванные у ночи, а заодно и без того натянутое до предела терпение экипажа. Зато мокрые хлопья своей тяжестью давят ветер в черную толщу воды и значительно сглаживают волны.
— БП-1, мостик, – секунду спустя весело звенит командир, наконец, отыскавший заснеженную фигуру матроса посреди бочки, плавно раскачивающейся в паре десятков метров от носа корабля, – держи чуть левее бочки.
— Есть левей бочки, – выдыхает рулевой.
— БП-5, обе длинный назад.
— Есть обе длинный назад, – машины в течение пяти секунд работают малый ход назад, Антилопа, погасив инерцию, мягко стукается правой скулой через предусмотрительно выброшенный боцманом за борт огромный вязаный кранец о «морского гиганта».
— Стрельба, подать швартовый.
Боцман атакует «железного монстра».
Листопадов, Мазь, Шарапов и второй моторист по его команде переносят за правым бортом швартовый конец на корму.
Марзан при вращении Антилопы ни на секунду не теряет бочку из поля зрения прожектора, буквально вцепившись в фигуру минера и боцмана.
Личный состав, не включая гидравлики, опасаясь опять «выбить питание» корабля, мигом, на одних руках выбирает слабину швартового конца, вплотную притягивая «драгоценную бочку» к корме.
На ласковой, но всё ещё непредсказуемой Балтийской волне корабль и морская «гигантша» чрез кранцы прижимаются на пару секунд бортами-щечками друг к дружке, словно старые давно не видевшиеся приятельницы. В этот момент Стрельба, одним рывком сорвав насмерть вцепившегося в кольцо бочки и совершенно безучастного Рудера, втаскивает его на убегающую под волну палубу юта.
Серега Листопадов тут же дает слабину швартовому концу, вовремя отодрав Антилопу от «железного чудовища», нависшего над кораблем на безопасное расстояние до прихода очередного наката волны.
Ничего не соображающий Родька молча, понурив голову, сидит посреди юта, пустым взглядом озираясь по сторонам. Лишь стакан шила (корабельного технического спирта), припасенного на всякий случай в каюте командира, через пару минут обильно втертый в его тело снаружи и влитый радистом вовнутрь вернёт его к жизни.
— Стрельба, Рудера в каюту, – командует разгоряченный Феликс, заметивший, как электрик с трудом удерживает великана-боцмана, собравшегося без команды вернуться на бочку, пока командир и экипаж занят старшим минером, чтоб спасти запавший ему в душу новенький замечательный пеньковый конец, случайно опять оказавшийся в западне.
Тот, несмотря на огромную усталость, благодаря которой Листопадову таки удается удержать его, услышав команду, буквально взрывается от возмущения и, во всю прыть устремившись на мостик, спешит доказать командиру свою правоту.
Ну, он же боцман, что тут можно добавить.
— Ют, – не терпящим возражений голосом устало хрипит «Каштан» голосом лейтенанта, грозно следящим за приближением разбушевавшегося великана, – отрубить швартовый!
Боцман останавливается на полпути, повиснув на трапе мостика с юта, гневно сверкает глазам, ждёт, внимательно всматриваясь в глаза командира и надеясь так изменить принятое им решение.
Экипаж в немом ожидании следит за боцманом и… командиром.
Дивизионный механик не вмешивается, наблюдает.
Пауза кажется бесконечной.
Стариков многозначительно безэмоционально наблюдает, бесстрастно ждёт, вопросительно глядя на боцмана.
Тот, чуть помедлив, как молодой жеребец непонимающе трясёт головой и, вдруг резво, круто развернувшись, возвращается на ют, через мгновение, вздохнув, без сожаления сам спешно рубит дорого доставшийся ему швартовый.
Всё!?
Путь в гавань открыт, а, как известно, дорога домой всегда короче, но, увы, не всегда легче, – беда не приходит одна, если уж не везёт, так во всём.
Только-только, приведя Родьку Рудера более-менее во вменяемое состояние и отойдя от этих «чёртовых бочек», Антилопа взяла курс на восточный мол Минной гавани, как вновь и на этот раз безвозвратно корабль обесточился. Спустя пять минут дивизионный механик доложил командиру, что устранить неисправность в море своими силами ему не удастся. Услышав это Стрельба на целую минуту – благо ситуация позволила это – окаменел на юте, глядя на отрубленный им швартовый, медленно соображая, что эта напасть с «моментом истины» на бочке могла случиться и с ним, не выполни он приказ командира. Всевышний, словно издеваясь над ним, в этот момент как раз выбрасывает на них новый непроглядный снежный заряд. «Антилопа» оказывается в полной непроглядной кромешной темноте, свободно дрейфуя в нескольких кабельтовых от каменных молов гавани.
Боже мой, где она, эта «чёртова гавань»?
Увы, ничего не видно на расстоянии вытянутой руки.
Кто виноват?
Да ладно, это точно не сейчас.
Что делать? – вот вопрос вопросов.
Темно – электричества нет.
Перед глазами стена мягкого, пушистого, всёпоглощающего снега.
Увы, локации тоже нет.
Может, запросить помощь?
Ах, да! – связи тоже нет.
Ветер, вдавленный массой мокрого пуха в черную бездну, стихает окончательно, попутно устранив ещё совсем недавно изматывающее веселье волн.
Всё вокруг замирает!
Кра-со-та: курса нет, – гирокомпас остановлен.
Надо б встать на якорь, но гидравлики тоже нет, после его будет не поднять, не выбрать, но и просто дрейфовать на рейде нельзя, опасно, где-то рядом камни, молы, другие движущие в темноте плавательные средства. Нужно маневрировать, но управления рулем и двигателями без электричества тоже нет, как и нет понимания направления движения.
Хо-ро-шень-кие дела!
Так! А что есть?
Есть усталость, вдруг накатившая и обволакивающая на вся и всё. Есть обманчивая убаюкивающая тишина, покой, красота первого мягкого снега. А ещё есть десять пар вопрошающих глаз экипажа и дивизионного механика на него, они все без какой-либо команды, – да и не дать её теперь – собрались на ходовом мостике вокруг него, командира. Они терпеливо ждут его решений.
Он, вчерашний курсант, в сущности, ровесник этих мальчишек-матросов, – минер и боцман даже на пару месяцев старше его по возрасту, – опыта ноль, навыка почти ноль, практических знаний – чуть выше нуля.
Но… страха у него нет, он… справится, придумает что-нибудь.
Командир сурово и неспешно обводит экипаж взглядом и вдруг, усмехнувшись, взрывается новым ярким, неподражаемым фейерверком команд, буквально встряхнув обволакивающее Антилопу сонное царство и подняв её саму со всем личным составом на дыбы:
— Электрик, все переносные аккумуляторные фонари на мостик, осветить меня так, чтобы было видно со всех точек юта.
— Есть, товарищ командир, – удивляется Листопадов, немедленно нырнув во чрево корабля.
— Сигнальщик, магнитный компас из сейфа моей каюты на мостик.
— Есть, – звенит эхо Толи Шарапова вслед за электриком.
— Не надо компас, – неожиданно склонив голову на грудь, бормочет себе под нос боцман, – он не поможет.
— Не сейчас, – грубо обрывает его лейтенант, – оба моториста в машинный отсек, встать на ручное управление главных дизелей. Команды будут поступать визуально через дивизионного механика, который встанет у люка на юте, зеркально повторяя мои движения: поднятая рука по направлению бака означает малый вперед соответствующей машиной, на ют – малый назад.
— Есть, – безропотно отзываются три, уносящихся за стену мокрого пуха, голоса.
— Рулевой – в рулевой отсек.
— Есть, в рулевой отсек.
— Сигнальщик над люком рулевого указывает угол поворота руля, также зеркально повторяя на глаз направление козырька моей фуражки, – забрав принесенный Толей увесистый прибор в виде огромной шарообразной стеклянной колбы с мутной жидкостью внутри, кромсает тишину лейтенант.
— Есть, товарищ командир, – звенят уносящиеся в рулевой отсек штурмана.
— Спирт из компаса весь выпил, – обращаясь боцману, грозно шипит сквозь зубы разъяренный командир.
— Это не я… – начал, было, старейший матрос Антилопы, но, взглянув в глаза Старикова, отворачивается, быстро добавив, – не-е-е, точно не весь, меньше половины.
— Фу, тогда живем, – облегченно выдыхает вчерашний выпускник штурманского факультета, – хотя б направление покажет, – и, более не сдерживая себя от кипящей внутри ярости, гудит во всю мощь, словно корабельная громкоговорящая связь, – баковым на бак, ютовым на ют, корабль к проходу в узкости и швартовке приготовить.
— Есть, товарищ командир, – перекрикивая друг друга, кричат минеры, радист и боцман
— Боцман на трап мостика. – С двумя огромными переносными фонарями на мостик влетает электрик. – От швартовки отстранен, будешь ретранслировать голосом мои команды и ответы с юта.
— Е-есть, «то-а-ищ командир», – виновато тянет Сашка.
Стариков разворачивается лицом по ходу движения корабля, ставит перед собой магнитный компас и перекладывает фуражку круто вправо, подняв обе руки по направлению бака.
Обе машины дружно работают малый ход вперед.
Руль, повторив за фуражкой движение вправо, плавно выводит Антилопу на заданный курс.
Спустя минуту… Бог улыбнётся «молодому командиру», выпустив из неожиданно поредевшей лавины снега ограничительные огни восточных ворот каменных молов гавани. Командир, мысленно поблагодарив Его за эту неожиданную любезность, незамедлительно скорректирует фуражкой и руками курс Антилопы, вдруг остро почувствовав щемящий комок детских слез счастья и умиления, совсем не вовремя подкативший к его горлу.
Завтра Феликсу исполнится двадцать два года.
Темно. Ночь. Минная гавань.
Поздняя осень.
Конец восьмидесятых.
Где-то на Балтике….