Шнуроукладчик, часть вторая, тревожная

Шестой сборник рассказов – повесть, в книгу:
«Антилопа» или, может быть, в её продолжение «Феликс».

     …Где-то на Балтике.
     Самый конец восьмидесятых, начало незабвенной Перестройки.
     Осень. Минная гавань. Хлесткий боковой ветер. Дождь.
     Рассвело.
     В Базе полным ходом идут учения.
     Весь личный состав, так или иначе, задействован в отработке, градом сыплющихся на штаб Базы вводных Флота. Практически все корабли Бригады третий день в море, в том числе и дивизион малых кораблей рейдовых тральщиков и шнуроукладчиков во главе с начальником штаба и комдивом. Лишь три малых, по разным причинам наименее подготовленных, корабля-шнуроукладчика дивизиона во главе с вновь назначенным дивизионным специалистом штаба, сиротливо покачиваются в Минной гавани на швартовых. Но сегодня ночью неожиданно и для них объявили пятиминутную готовность к выходу. Исполняющий обязанности командира этого соединения старший лейтенант Стариков Валерий Феликсович, проще Феликс, толькотолько переведённый в штаб с должности командира самого боевого в дивизионе рейдового тральщика по прозвищу «Антилопа», получив от посредника учений, коим неожиданно оказывается их новый замполит, секретный пакет, привычно чертит предварительную штурманскую прокладку…
     …Лишь мельком глянув на карту, Стариков возмущённо гудит:
     – Зачем же так далеко? На кораблях учебные шнуровые заряды, вполне б хватило развернуть их прямо здесь, на рейде. Что за умник придумал гнать неподготовленные экипажи, осенью за острова на дальний полигон?
     – Что там? – снова смешно выглядывая из-за плеча Феликса сверху вниз, с интересом выдыхает ему в ухо замполит.
     – Докладываю, – спохватившись, чеканит старший лейтенант. – Соединению кораблей из трех шнуроукладчиков дивизиона поставлена боевая задача: немедленно выдвинуться в район дальнего полигона, время «Че минус четыре»!
     – По-нят-но, – тянет посредник, никак не ожидавший оказаться в море в такой весьма непривычной для себя обстановке на малых кораблях, да к тому ж ещё в качестве посредника учений.
     – Разрешите выполнять, – не отрываясь от карты, звенит Стариков, быстрыми умелыми штрихами от руки без циркуля и линейки нанося на неё точку назначения и примитивную предварительную штурманскую прокладку, словно эскиз своих будущих «гениальных» картин.
     – Выполняйте, – в такт ему растерянно командует замполит.
     – «Шалаш», «Шалаш», я – «Прыжок-3», прием, – не замечая переживаний посредника, затягивает «старлей» привычную для любого командира песню эфира, вызывая по внутренней закрытой сети Бригады оперативного дежурного.
     – Я – «Шалаш», прием, – будто ждал, немедленно отзывается тот.
     – Прошу разрешения… на выход… в составе трех единиц… на дальний… полигон, согласно… – не торопясь, отрывисто выговаривая каждое слово, букву, подражая своему бывшему радисту «Антилопы» старшему матросу Леньке Леонцу, перекрикивает шипение эфира Феликс в надежде, что тот не в курсе полученного им необычным образом пакета и тут же запретит выход.
     – Выход разрешаю, – безжалостно и равнодушно, недослушав его, шипит эфир и, словно снимая последнюю надежду, добавляет очевидное, – время «Че минус три пятьдесят пять».
     – Есть время «Че минус три пятьдесят пять», – по инерции выдыхает Стариков и переключается на волну дивизиона. – Внимание всем кораблям, я «Прыжок-3», – делает многозначительную паузу, – по местам стоять с якоря и швартовых сниматься.
     – Я – «Сталь-224», вас понял, прием, – первым, как и положено, отзывается мичман Тихомиров, командир ШУ-224, назначенный ещё комдивом в первый день учений флагманом.
     – Я – «243», вас понял, приём, – радостно вторит лейтенант Полянский.
     – Вас понял, прием, – завершает распевку лейтенант Михайлов…
     Ну, и чего ж им не веселиться? – лейтенанты во все времена, при каждом удобном случае рвутся в бой. Такова жизнь! И это, наверно, правильно: все мы, особенно в молодости живем переживаниями, впечатлениями и чем больше и ярче они, тем больше и ярче наша жизнь. Здесь важно одно: чтоб были они – правильные, честные, справедливые, зовущие к чистоте и правде, к ИСТИНЕ! А иначе – всё: места для получения следующих впечатлений не останется, сознание их не примет, а значит и жизнь на том закончится.
     …– Внимание всем, – грохочет, мобилизуя себя и командиров, Стариков, – соединению кораблей в составе трех единиц поставлена боевая задача, – делает многозначительную паузу, – осуществить переход в заданную точку дальнего полигона в строю кильватера: 224 – первый, 243 – второй, 251 – третий. Как меня поняли? – прием.
     Не успевают лейтенанты завершить свои длинные канонические партии в эфире, как уже заиграли и запели звонки и динамики на флагмане:
     – Внимание по кораблю, по местам стоять, с якоря и швартовых сниматься.
     Привычная череда команд, эхом летящих над опустевшей акваторией гавани, встречных докладов с боевых постов, навсегда врезавшихся за два промелькнувших на «Антилопе» года в сознание Феликса, теперь никак не трогают его. Он лишь с некоторым сожалением, ностальгией, безучастно слушает их со стороны, по привычке улавливая по интонации малейшую неуверенность в голосе того или иного матроса, но пропуская мимо, – теперь под его ответственностью не просто шнуроукладчик, а целое соединение кораблей.
     – Ветерок-то для наших «пластмассок» критический, – вглядываясь в волны за молами гавани, машинально выдыхает «старлей».
     – А сколько у наших ШУ предельная волна? – услышав его, вскидывает внимательные темно-карие, почти черные глаза «каплей».
     – Четыре балла!
     – А сколько эти? – перехватив взгляд дивизионного, пытает замполит. – Вроде б поменьше.
     – На рейде меньше, – соглашается Феликс. – Балла два… не больше, но ветер хлесткий боковой, барашки рвёт… Что там за островом на дальнем полигоне? – Бог весть!
     – Да-а, пожалуй!.. – безучастно тянет долговязый, улыбаясь, глядя на маленькие несуразные горбатые кораблики с огромной вьюшкой за надстройкой, один за другим весело, как муравьи из норки, выскакивающие за молы гавани.
     – Внимание всем, – возвращает его обратно грубый, а в старом динамике ещё и хриплый, голос Старикова, – курс сто тридцать, расстояние три кабельтова, прием.
     – Есть, сто тридцать! Есть, три кабельтова! – поочерёдно поют командиры…
     Офицеры штаба внимательно наблюдают, как неуклюжие шнуроукладчики медленно, словно утюги, не без труда преодолевая снежные шапки волн, занимают линию кильватерного следа 224-го, но один смотрит на происходящее с нескрываемым любопытством, интересом, а другой напряженно, придирчиво, изучая элементарные действия своих случайных подчинённых: понимают ли они его команды?.. справятся ли?..
     Эти двое, что за кормой флагмана, похоже, ребята что надо: несмотря на то, что первый раз самостоятельно вышли в море в составе соединения, место в строю нашли сразу. А это, нужно сказать, не так-то просто при плавании в узкости, да к тому же в штормовых условиях, когда выбранный курс для маневрирования имеет первостепенное значение. Особенно неплохо выходит у Полянского, но и Михайлов старается, бодрым голосом докладывая о завершении своего маневра.
     Пока, к счастью, всё идёт, как по маслу: с якорей кораблики снялись без проблем, гидравлику ни у кого не заело, якоря ни за что не зацепились, строй заняли более-менее прилично, хотя и не сразу; и по времени, кажется, есть запас. Да и эти смешные правильные доклады молодых лейтенантов в эфире, теперь уже почему-то не раздражают, напротив радуют, – наверняка  кто-нибудь слушает, анализирует!
     Но впереди выход с рейда в самый эпицентр не на шутку расхохотавшейся стихии за границы спасительных мысов береговой черты и многочисленных островов. Не дай Бог, поступит команда на постановку там трала или шнурового заряда, что непросто, да и небезопасно не то, что в шторм, но и в штиль. И кто мог предположить, что основными силами дивизиона эти ставшие в последнее время нечастые учения не обойдутся?
     Э-эх! – и комдив почему-то до сих пор молчит, и голос начальника штаба, так необходимый Феликсу сейчас для придания уверенности, не слышен.
     Видно дивизион где-то далеко, связь не достает, или им приказано молчать, наблюдать за действиями молодого офицера.
     Одним словом невесёлые мысли одолевают старшего лейтенанта Старикова, нежданно-негаданно оказавшегося вдруг в море на малоизученном корабле, да к тому ж ещё и командиром целого боевого соединения на масштабных учениях флота.
     ...– Послушай, Феликс, – шёпотом на ухо, чтоб не услышал посредник-замполит, врывает-я в его размышления командир флагмана, – на сорок третьем ни одного минера.
     – Как… так? – не сразу осознав сказанное, вспыхивают глаза Старикова. – Почему?
     – Потому!? – жмёт плечами мичман. – Не прислали в этом году из учебки ни одного нового минера, старого… демобилизовали, а второго у него уж как год нет, – и, помолчав, неохотно добавляет, – да и у меня таже беда: комдив последнего минера забрал и… рулевого, хорошо хоть Моисеева из больницы удалось на время учений выцарапать.
     – А у пятьдесят первого?
     – У того нет радиометриста и, кажется, электрика.
     – Почему в гавани не доложили? – скрипит зубами новоиспеченный командир соединения.
     – А что это изменило бы? – уверенно смотрит в глаза…
     А и, правда, что?
     …– Мостик, рулевой, – прерывает их опытный Федька Моисеев, – вышли на главный створ фарватера.
      – Лево руля, курс десять, – мысленно поблагодарив того за подсказку, машинально сходу по памяти командует Стариков, лишь украдкой глянув в сторону выстроившихся друг над другом мощных желтых створных огней Базы.
      – Есть лево руля, есть десять градусов, – привычно вторит старший матрос.
     На повороте флагман ожидаемо кренится на бок, подставляя свой левый борт волне, которая в сопровождении с хлестким западным порывом ветра тут же неожиданно глубоко валит корабль на правый бок. Тихомиров со Стариковым привычно хватаются обеими руками за леера мостика и, встав боком к амплитуде качения корабля, расставляют укутанные в огромные флотские валенки и ватные брюки ноги. Внимательно вслушивающийся в их диалог, замполит, по интонации уловив в их голосах непонятную пока ещё ему тревогу, увлёкся и, не успев сориентироваться, снепривычки неуклюже валится вслед за кораблем на бок.
     – Олег Анатольевич, – первым подскакивает старлей, помогая тому подняться, – идите-ка лучше в ходовую рубку, в кресло командира.
     – Идите-идите, – подхватывает мичман, – моё место теперь здесь, как-никак я – флагман…
27.02.2019г.

     Автор, как обычно, приносит извинения за возможные совпадения имен и описанных ситуаций, дабы не желает обидеть кого-либо своим невинным желанием слегка приукрасить некогда запавшие в его памяти обычные, в сущности, житейские корабельные ситуации.
     Все описанные здесь события, диалоги, действующие лица, безусловно, вымышленные, потому как рассказ является художественным и ни в коем случае не претендует на документальность, хотя основа сюжета и взята из дневников и воспоминаний друзей и товарищей периода 1987-1991гг.
     Автор благодарит критика и корректора (ЕМЮ) за оказанную помощь и терпение выслушать всё это в сто первый раз.

https://proza.ru/2019/03/29/570