Шнуроукладчик, часть третья, флагманская
Возрастные ограничения 18+
Шестой сборник рассказов – повесть, в книгу:
«Антилопа» или, может быть, в её продолжение «Феликс».
…Где-то на Балтике.
Самый конец восьмидесятых, начало незабвенной Перестройки.
Осень. Выход с главного рейда Базы. Хлесткий встречный ветер. Дождь.
Полдень.
В Базе идут учения.
Весь личный состав, так или иначе, задействован в отработке, градом сыплющихся на штаб Базы, вводных задач Флота. Практически все корабли Бригады уже в море, в том числе дивизион малых кораблей рейдовых тральщиков и шнуроукладчиков, во главе с начальником штаба и комдивом. Лишь три малых, по разным причинам наименее подготовленных корабля-шнуроукладчика дивизиона под руководством вновь назначенного на должность дивизионного специалиста до сегодняшнего утра оставались в Минной гавани на швартовых. Но неожиданно ночью и им объявили пятиминутную готовность к выходу. Исполняющий обязанности командира этого соединения старший лейтенант Стариков Валерий Феликсович, проще Феликс, только-только переведённый с должности командира самого боевого в дивизионе рейдового тральщика по прозвищу «Антилопа» на офицера штаба дивизиона, выводит свои кораблики в точку назначения, получив эту задачу от посредника учений, коим неожиданно оказывается новый замполит их дивизиона.
Западный ветер в левый борт по мере приближения к точке вынудил Феликса применить когда-то опробованную при заходе в запасную гавань на брандвахту «змейку» – движение под углом то одним бортом, то другим, как некогда парусники лагом, к заданному курсу с поправкой на ветер и волну. Этот способ в прошлом году помог ему благополучно на своей «Антилопе» миновать запредельную волну при заходе опасным курсом в запасную гавань во время брандвахты. Нигде, ни в одном учебнике по живучести и непотопляемости судов ничего не говорится про этот способ, там есть лишь длинные малопонятные для некабинетного вычисления формулы, хотя конечно они, видимо, и должны привести к выбору именно такого длинного способа в заданную точку. Прямая линия между двумя точками – помнится, как-то сказала ему жена, – это лишь ближайшее расстояние… между неприятностям. Но эта стариковская «змейка» по понятным причинам сильно удлинило расстояние до точки назначения, а, следовательно, и время прибытия в неё.
Итак: время «Че»!
Тем не менее, несмотря на предельную скорость движения соединения шнуроукладчиков, до дальнего полигона ещё не менее четырех миль, к тому ж с выходом в открытое море заметно возросла, ожидаемо добравшись до предельных четырех балов, волна, тем самым удлинив эти мили, как минимум, втрое. Однако Стариков, несмотря на это, прерывает четырёхчасовое молчание:
– «Шалаш», «Шалаш», я – «Прыжок-3», район занял, приём.
– Вас понял, – безэмоционально хрипит в ответ динамик, – я – «Шалаш», приём…
Что ж эта маленькая флотская хитрость совершенно безобидна!
Ну, какая, в сущности, разница, где они теперь, пусть даже чуть восточней заданной точки, – пока доклад пройдёт по всем инстанциям куда-то далеко-далеко наверх, пока там сформируется по неведомому ему плану новая задача, пройдёт не менее получаса, так необходимого им сейчас. А всё это оттого, что кто-то при расчете времени выхода в точку совершенно пренебрёг скоростью и направлением ветра, а заодно, видимо, не поинтересовался состоянием кораблей. При планировании всё, буквально всё оценивается по среднестатистическим таблицам, а погода берется по метеопрогнозу, который почему-то всегда оказывается лучше реального положения дел. Впрочем, план – всего лишь план, Жизнь всегда вносит в него свои корректировки, важно вовремя суметь заметить Её знаки, требования.
…– Поздравляю вас, Валерий Феликсович, – неуклюже выбираясь на мостик, радуется замполит-посредник, – наконец-то добрались, выполнили поставленную задачу.
– Так точно, товарищ капитан-лейтенант, – бодро докладывает дивизионный. – Выполнили… – натянуто улыбается Стариков, невесело добавляя про себя, – почти.
– Ай, молодцы!… Что ж, ждем команды на обратный путь? – смеётся долговязый. – Качка – прямо жуть! Волны иллюминатор ходовой рубки накрыли полностью, как в подводной лодке, ничего не видать.
– Так точно, ровно час назад вышли с рейда, пришлось встать против волны, – подыгрывает Феликс,– вот бак и зарывается, ничего не видать в рубке, зато там гальюн рядом, – смеётся, – бежать близко.
– Куда… бежать?.. – дивится Пырин и, вдруг схватившись руками за лицо, срывается к леерам.
– Ту-у-уда, – не в первый раз проглотив подкативший комок, съеденного ещё около трех часов ночи дома, завтрака, когда матрос оповеститель поднял его с женой и годовалой дочкой по тревоге, невесело тянет Стариков, крепко вцепившись в разрез шинели на спине долговязого…
Он и сам-то лишь недавно более-менее научился переносить невыносимо крутую Балтийскую волну: организм мало-помалу за два прошедших года здесь привык к постоянным каверзам, подкидываемых ему Балтикой и Судьбой. Как не крути, но командир корабля – всему голова! Как бы плохо не было ему, но боевую задачу выполнить должен, а главное вернуть экипаж целым и невредимым домой, в родную гавань. Это – выжить, любым способом! – и есть главная задача. Многие даже бывалые моряки иногда не понимают эту простую Истину, считая нестандартные решения своих «отцов-командиров» глупыми, даже «маразматичными» с их непосвящённой точки зрения. А Она, Истина открывается лишь тем, на кого волей Всевышнего здесь и сейчас возложена ответственность принятия решения. А раз так, то никому кроме самого командира, не позволительно обсуждать их, а тем более осуждать, особенно, если сам не бывал в «шкуре» командира.
…– По-нят-но, куда бежать, – отдав дань Нептуну, поднимается зелёный «каплей». – А внутри, кажется, не так сильно трясло.
– Рубка ближе к ватерлинии, – поясняет Тихомиров, командир корабля, – а значит там меньше амплитуда качения, да и вообще…
– «Прыжок-3», «Прыжок-3», я – «Шалаш», – неожиданно рано прерывает их голос в динамике. – Вам поставлена задача: выполнить учебное упражнение «Ка-три-Ша» в трех вари-антах, как меня…
– Командир, пеленг-дистанция до мыса, – не дослушав, взрывается Стариков, – «Шалаш», вас не слышно, – кричит в массивную трубку выносного устройства внешней связи, выставив её из своего укрытия на ветер и несущуюся стену сорванных с волны брызг.
– Пеленг сто пятьдесят три, дистанция сорок кабельтовых.
– Есть сто пятьдесят три, – запрыгивает «старлей» в рубку к штурманскому столу, – есть сорок, – гремит на весь корабль, быстро на глаз определяя местоположение на карте. – Курс триста! – вдруг повеселев, хлопает Федьку-рулевого и, бросив на ухо мичману, – до точки две мили, – спешит на мостик.
– …поставлена задача: выполнить учебное упражнение «Ка-три-Ша» в трех вариантах… – как заведённый хрипит динамик эфире.
– «Шалаш»… вас понял… приём! – бесцеремонно прерывает дивизионный его молитву.
– Что это было?.. – строго давит посредник. – Что вы себе…
– Минуточку, – слегка поморщившись, перебивает Стариков и, переключившись на волну дивизиона, буквально взрывается. – Внимание всем кораблям, – рычит в эфир, – курс триста, дистанция три кабельтова, занять строй фронта влево в той же последовательности, – и тут же в рубку, – право руля, малый вперед, курс доложить.
– Есть, малый вперед, есть курс триста доложить.
– Товарищ капитан-лейтенант, вы что-то хотели? – круто поворачиваясь к посреднику, сверкает глазами «старлей».
– Не-ет, ни-че-е… – давится тот очередной волной тошноты, снова перевешиваясь за леера правого борта.
– Вот и славно…
На малой скорости, при почти четырёх бальной сбивающей с курса волне в левую скулу, бедный плохо предназначенный к плаванию на открытой воде шнуроукладчик почти совсем теряет управляемость. Даже опытнейшему рулевому Федьке Моисееву то и дело приходится перекладывать руль с одного борта на другой, чтоб хоть как-то удержать курс и не свалиться лагом под волну.
ШУ – это, конечно, не рейдовый тральщик, который при тех же, в сущности, невеликих габаритах, но благодаря своей классической, можно сказать изящной форме, как кукла-неваляшка на любой даже запредельной волне обязательно вынырнет на свет Божий. Здесь в нейтральных водах на стыке Финского залива с Балтийским морем Феликс ни раз попадал в штормовое безумие западных ветров на своей быстрокрылой «Антилопе». Бывало, уровень ветра и волны преодолевал допустимые для РТ величины, но тогда он был свободен в выборе своего курса и скорости, а это немало: всегда можно за счет маневра и смекалки перехитрить обезумевшую стихию.
Сегодня другое дело!
Во-первых, он ни на своей «Антилопе».
Во-вторых, ни со своим боевым, понимающим его буквально с полуслова, экипажем.
В-третьих, в составе целого соединения, что, вопреки установившемуся мнению, крайне неудобно для маневрирования: всегда нужно помнить и о соседних кораблях, чей уровень готовности к преодолению точки не возврата (предела допустимого) не виден, не известен, тем более в той ситуации, которой они оказались теперь: один на один с нарастающей стихи-ей.
…– А Полянский-то, ничего, – улыбается Стариков, наблюдая за маневром ШУ-243, лихо на полном ходу устремившегося за ним во фланг…
В-четвертых, «старлей» крайне ограничен в выборе курса и скорости, – до заданной точки, о занятии которой он уже доложил, ещё целых две мили, и их на погрешность штурманских измерений не спишешь, с мощных береговых локационных станций они хорошо просматриваются. Вот и пришлось, находясь на флагмане, полагаясь на мастерство своего опытного рулевого, подставить свою левую скулу корабля под удар волны, чтоб ведомые 243-ий и 251-ый на прежнем более-менее удобном и безопасном курсе могли один за другим выйти во фланг. А уж там, на РЛС в Базе пусть видят, что они вышли в полном боевом порядке точно в назначенное место.
…– Зато Михайлов, кажется, сглупил, – хмурит брови офицер штаба, заметив, как тот подворачивает влево якобы для ускорения маневра, но тем самым, подставляя свой правый борт под волну.
– «51-ый», я – «Прыжок»! – буквально ревёт в трубку.
– Я – «251-ый», – не сразу, преодолевая последствия неминуемого завала корабля на левый борт, хрипит лейтенант…
Вообще-то, если бы не предельная, сопоставимая с длиной корабля волна, то, согласно учебнику, так и нужно было бы поступить: кратчайшим путем и с максимальной скоростью занять назначенное место в строю. Но от такого маневра в этих условиях шнуроукладчик Михайлова не то что не ускорился, напротив, практически встал, потеряв управление. Увы, на все случаи жизни инструкцию не напишешь.
… – Курс двести семьдесят, машины полный вперед, – гремит Феликс, подсказывая лейтенанту курсовые параметры для выхода тому в заданную точку.
– Понял, «Прыжок», понял, – слышен голос Михайлова в динамике, заглушаемый новым неистовым ударом волны в левую скулу флагмана, от которого тот и сам неожиданно валится на правый борт, да так низко и глубоко, что даже Федька Моисеев теряет на мгновение управление им…
01.03.2019г.
Автор, как обычно, приносит извинения за возможные совпадения имен и описанных ситуаций, дабы не желает обидеть кого-либо своим невинным желанием слегка приукрасить некогда запавшие в его памяти обычные, в сущности, житейские корабельные ситуации.
Все описанные здесь события, диалоги, действующие лица, безусловно, вымышленные, потому как рассказ является художественным и ни в коем случае не претендует на документальность, хотя основа сюжета и взята из дневников и воспоминаний моих друзей и товарищей периода 1987-1991гг.
Автор благодарит критика и корректора (ЕМЮ) за оказанную помощь и терпение вы-слушать всё это в сто первый раз.
Да и… повесть-черновик – всего лишь рукопись, набросок, в нём вероятней всего масса стилистических и орфографических ошибок, при нахождении которых автор, принеся в очередной раз свои извинения за неудобство перед скрупулезными лингвистами, просит направить их администратору группы «Питер из окна автомобиля», на любой удобной Вам платформе (ВК, ОК, ФБ), для исправления, либо оставить их прямо под текстом.
https://proza.ru/2019/04/05/731
«Антилопа» или, может быть, в её продолжение «Феликс».
…Где-то на Балтике.
Самый конец восьмидесятых, начало незабвенной Перестройки.
Осень. Выход с главного рейда Базы. Хлесткий встречный ветер. Дождь.
Полдень.
В Базе идут учения.
Весь личный состав, так или иначе, задействован в отработке, градом сыплющихся на штаб Базы, вводных задач Флота. Практически все корабли Бригады уже в море, в том числе дивизион малых кораблей рейдовых тральщиков и шнуроукладчиков, во главе с начальником штаба и комдивом. Лишь три малых, по разным причинам наименее подготовленных корабля-шнуроукладчика дивизиона под руководством вновь назначенного на должность дивизионного специалиста до сегодняшнего утра оставались в Минной гавани на швартовых. Но неожиданно ночью и им объявили пятиминутную готовность к выходу. Исполняющий обязанности командира этого соединения старший лейтенант Стариков Валерий Феликсович, проще Феликс, только-только переведённый с должности командира самого боевого в дивизионе рейдового тральщика по прозвищу «Антилопа» на офицера штаба дивизиона, выводит свои кораблики в точку назначения, получив эту задачу от посредника учений, коим неожиданно оказывается новый замполит их дивизиона.
Западный ветер в левый борт по мере приближения к точке вынудил Феликса применить когда-то опробованную при заходе в запасную гавань на брандвахту «змейку» – движение под углом то одним бортом, то другим, как некогда парусники лагом, к заданному курсу с поправкой на ветер и волну. Этот способ в прошлом году помог ему благополучно на своей «Антилопе» миновать запредельную волну при заходе опасным курсом в запасную гавань во время брандвахты. Нигде, ни в одном учебнике по живучести и непотопляемости судов ничего не говорится про этот способ, там есть лишь длинные малопонятные для некабинетного вычисления формулы, хотя конечно они, видимо, и должны привести к выбору именно такого длинного способа в заданную точку. Прямая линия между двумя точками – помнится, как-то сказала ему жена, – это лишь ближайшее расстояние… между неприятностям. Но эта стариковская «змейка» по понятным причинам сильно удлинило расстояние до точки назначения, а, следовательно, и время прибытия в неё.
Итак: время «Че»!
Тем не менее, несмотря на предельную скорость движения соединения шнуроукладчиков, до дальнего полигона ещё не менее четырех миль, к тому ж с выходом в открытое море заметно возросла, ожидаемо добравшись до предельных четырех балов, волна, тем самым удлинив эти мили, как минимум, втрое. Однако Стариков, несмотря на это, прерывает четырёхчасовое молчание:
– «Шалаш», «Шалаш», я – «Прыжок-3», район занял, приём.
– Вас понял, – безэмоционально хрипит в ответ динамик, – я – «Шалаш», приём…
Что ж эта маленькая флотская хитрость совершенно безобидна!
Ну, какая, в сущности, разница, где они теперь, пусть даже чуть восточней заданной точки, – пока доклад пройдёт по всем инстанциям куда-то далеко-далеко наверх, пока там сформируется по неведомому ему плану новая задача, пройдёт не менее получаса, так необходимого им сейчас. А всё это оттого, что кто-то при расчете времени выхода в точку совершенно пренебрёг скоростью и направлением ветра, а заодно, видимо, не поинтересовался состоянием кораблей. При планировании всё, буквально всё оценивается по среднестатистическим таблицам, а погода берется по метеопрогнозу, который почему-то всегда оказывается лучше реального положения дел. Впрочем, план – всего лишь план, Жизнь всегда вносит в него свои корректировки, важно вовремя суметь заметить Её знаки, требования.
…– Поздравляю вас, Валерий Феликсович, – неуклюже выбираясь на мостик, радуется замполит-посредник, – наконец-то добрались, выполнили поставленную задачу.
– Так точно, товарищ капитан-лейтенант, – бодро докладывает дивизионный. – Выполнили… – натянуто улыбается Стариков, невесело добавляя про себя, – почти.
– Ай, молодцы!… Что ж, ждем команды на обратный путь? – смеётся долговязый. – Качка – прямо жуть! Волны иллюминатор ходовой рубки накрыли полностью, как в подводной лодке, ничего не видать.
– Так точно, ровно час назад вышли с рейда, пришлось встать против волны, – подыгрывает Феликс,– вот бак и зарывается, ничего не видать в рубке, зато там гальюн рядом, – смеётся, – бежать близко.
– Куда… бежать?.. – дивится Пырин и, вдруг схватившись руками за лицо, срывается к леерам.
– Ту-у-уда, – не в первый раз проглотив подкативший комок, съеденного ещё около трех часов ночи дома, завтрака, когда матрос оповеститель поднял его с женой и годовалой дочкой по тревоге, невесело тянет Стариков, крепко вцепившись в разрез шинели на спине долговязого…
Он и сам-то лишь недавно более-менее научился переносить невыносимо крутую Балтийскую волну: организм мало-помалу за два прошедших года здесь привык к постоянным каверзам, подкидываемых ему Балтикой и Судьбой. Как не крути, но командир корабля – всему голова! Как бы плохо не было ему, но боевую задачу выполнить должен, а главное вернуть экипаж целым и невредимым домой, в родную гавань. Это – выжить, любым способом! – и есть главная задача. Многие даже бывалые моряки иногда не понимают эту простую Истину, считая нестандартные решения своих «отцов-командиров» глупыми, даже «маразматичными» с их непосвящённой точки зрения. А Она, Истина открывается лишь тем, на кого волей Всевышнего здесь и сейчас возложена ответственность принятия решения. А раз так, то никому кроме самого командира, не позволительно обсуждать их, а тем более осуждать, особенно, если сам не бывал в «шкуре» командира.
…– По-нят-но, куда бежать, – отдав дань Нептуну, поднимается зелёный «каплей». – А внутри, кажется, не так сильно трясло.
– Рубка ближе к ватерлинии, – поясняет Тихомиров, командир корабля, – а значит там меньше амплитуда качения, да и вообще…
– «Прыжок-3», «Прыжок-3», я – «Шалаш», – неожиданно рано прерывает их голос в динамике. – Вам поставлена задача: выполнить учебное упражнение «Ка-три-Ша» в трех вари-антах, как меня…
– Командир, пеленг-дистанция до мыса, – не дослушав, взрывается Стариков, – «Шалаш», вас не слышно, – кричит в массивную трубку выносного устройства внешней связи, выставив её из своего укрытия на ветер и несущуюся стену сорванных с волны брызг.
– Пеленг сто пятьдесят три, дистанция сорок кабельтовых.
– Есть сто пятьдесят три, – запрыгивает «старлей» в рубку к штурманскому столу, – есть сорок, – гремит на весь корабль, быстро на глаз определяя местоположение на карте. – Курс триста! – вдруг повеселев, хлопает Федьку-рулевого и, бросив на ухо мичману, – до точки две мили, – спешит на мостик.
– …поставлена задача: выполнить учебное упражнение «Ка-три-Ша» в трех вариантах… – как заведённый хрипит динамик эфире.
– «Шалаш»… вас понял… приём! – бесцеремонно прерывает дивизионный его молитву.
– Что это было?.. – строго давит посредник. – Что вы себе…
– Минуточку, – слегка поморщившись, перебивает Стариков и, переключившись на волну дивизиона, буквально взрывается. – Внимание всем кораблям, – рычит в эфир, – курс триста, дистанция три кабельтова, занять строй фронта влево в той же последовательности, – и тут же в рубку, – право руля, малый вперед, курс доложить.
– Есть, малый вперед, есть курс триста доложить.
– Товарищ капитан-лейтенант, вы что-то хотели? – круто поворачиваясь к посреднику, сверкает глазами «старлей».
– Не-ет, ни-че-е… – давится тот очередной волной тошноты, снова перевешиваясь за леера правого борта.
– Вот и славно…
На малой скорости, при почти четырёх бальной сбивающей с курса волне в левую скулу, бедный плохо предназначенный к плаванию на открытой воде шнуроукладчик почти совсем теряет управляемость. Даже опытнейшему рулевому Федьке Моисееву то и дело приходится перекладывать руль с одного борта на другой, чтоб хоть как-то удержать курс и не свалиться лагом под волну.
ШУ – это, конечно, не рейдовый тральщик, который при тех же, в сущности, невеликих габаритах, но благодаря своей классической, можно сказать изящной форме, как кукла-неваляшка на любой даже запредельной волне обязательно вынырнет на свет Божий. Здесь в нейтральных водах на стыке Финского залива с Балтийским морем Феликс ни раз попадал в штормовое безумие западных ветров на своей быстрокрылой «Антилопе». Бывало, уровень ветра и волны преодолевал допустимые для РТ величины, но тогда он был свободен в выборе своего курса и скорости, а это немало: всегда можно за счет маневра и смекалки перехитрить обезумевшую стихию.
Сегодня другое дело!
Во-первых, он ни на своей «Антилопе».
Во-вторых, ни со своим боевым, понимающим его буквально с полуслова, экипажем.
В-третьих, в составе целого соединения, что, вопреки установившемуся мнению, крайне неудобно для маневрирования: всегда нужно помнить и о соседних кораблях, чей уровень готовности к преодолению точки не возврата (предела допустимого) не виден, не известен, тем более в той ситуации, которой они оказались теперь: один на один с нарастающей стихи-ей.
…– А Полянский-то, ничего, – улыбается Стариков, наблюдая за маневром ШУ-243, лихо на полном ходу устремившегося за ним во фланг…
В-четвертых, «старлей» крайне ограничен в выборе курса и скорости, – до заданной точки, о занятии которой он уже доложил, ещё целых две мили, и их на погрешность штурманских измерений не спишешь, с мощных береговых локационных станций они хорошо просматриваются. Вот и пришлось, находясь на флагмане, полагаясь на мастерство своего опытного рулевого, подставить свою левую скулу корабля под удар волны, чтоб ведомые 243-ий и 251-ый на прежнем более-менее удобном и безопасном курсе могли один за другим выйти во фланг. А уж там, на РЛС в Базе пусть видят, что они вышли в полном боевом порядке точно в назначенное место.
…– Зато Михайлов, кажется, сглупил, – хмурит брови офицер штаба, заметив, как тот подворачивает влево якобы для ускорения маневра, но тем самым, подставляя свой правый борт под волну.
– «51-ый», я – «Прыжок»! – буквально ревёт в трубку.
– Я – «251-ый», – не сразу, преодолевая последствия неминуемого завала корабля на левый борт, хрипит лейтенант…
Вообще-то, если бы не предельная, сопоставимая с длиной корабля волна, то, согласно учебнику, так и нужно было бы поступить: кратчайшим путем и с максимальной скоростью занять назначенное место в строю. Но от такого маневра в этих условиях шнуроукладчик Михайлова не то что не ускорился, напротив, практически встал, потеряв управление. Увы, на все случаи жизни инструкцию не напишешь.
… – Курс двести семьдесят, машины полный вперед, – гремит Феликс, подсказывая лейтенанту курсовые параметры для выхода тому в заданную точку.
– Понял, «Прыжок», понял, – слышен голос Михайлова в динамике, заглушаемый новым неистовым ударом волны в левую скулу флагмана, от которого тот и сам неожиданно валится на правый борт, да так низко и глубоко, что даже Федька Моисеев теряет на мгновение управление им…
01.03.2019г.
Автор, как обычно, приносит извинения за возможные совпадения имен и описанных ситуаций, дабы не желает обидеть кого-либо своим невинным желанием слегка приукрасить некогда запавшие в его памяти обычные, в сущности, житейские корабельные ситуации.
Все описанные здесь события, диалоги, действующие лица, безусловно, вымышленные, потому как рассказ является художественным и ни в коем случае не претендует на документальность, хотя основа сюжета и взята из дневников и воспоминаний моих друзей и товарищей периода 1987-1991гг.
Автор благодарит критика и корректора (ЕМЮ) за оказанную помощь и терпение вы-слушать всё это в сто первый раз.
Да и… повесть-черновик – всего лишь рукопись, набросок, в нём вероятней всего масса стилистических и орфографических ошибок, при нахождении которых автор, принеся в очередной раз свои извинения за неудобство перед скрупулезными лингвистами, просит направить их администратору группы «Питер из окна автомобиля», на любой удобной Вам платформе (ВК, ОК, ФБ), для исправления, либо оставить их прямо под текстом.
https://proza.ru/2019/04/05/731
Свидетельство о публикации (PSBN) 43693
Все права на произведение принадлежат автору. Опубликовано 10 Апреля 2021 года
Рецензии и комментарии 0