Шнуроукладчик, часть пятая, бунтарская...

Шестой сборник рассказов – повесть,  в книгу:
«Антилопа» или, может быть, в её продолжение «Феликс».

     …Где-то на Балтике.
     Конец восьмидесятых, начало незабвенной Перестройки.
     Осень. Открытое море. Дальний полигон. Шквалистый встречный ветер. Дождь.
     Время четырнадцать ноль-ноль.
     Третий день продолжаются учения.
     Весь личный состав, так или иначе, задействован в отработке, градом сыплющихся на штаб Базы, вводных задач Флота. Практически все корабли Бригады третий день в море, в том числе и дивизион малых кораблей рейдовых тральщиков и шнуроукладчиков, штаб которого во главе с начальником штаба и комдивом расположились на самом быстроходном рейдовом тральщике, прозванным моряками «Антилопой». Лишь три малых, по разным причинам наименее подготовленных, корабля-шнуроукладчика дивизиона во главе с вновь назначенным дивизионным специалистом до сегодняшнего утра оставались в Минной гавани на якоре. Но неожиданно и им ночью объявили пятиминутную готовность к выходу. Исполняющий обязанности командира этого странного соединения старший лейтенант Стариков Валерий Феликсович, проще Феликс, только-только переведённый с должности командира «Антилопы» в штаб дивизиона, вывел его в назначенную точку выполнения упражнения по постановке шнурового заряда, полученную от посредника учений, которым неожиданно оказался капитан-лейтенант Пырин, новый замполит дивизиона.
     Время «Че плюс два», корабли после двухчасовой борьбы со стихией наконец-то заняли свои места в строю фронта влево.
     Командир флагманского шнуроукладчика мичман Тихомиров в ходовой рубке. Стариков на ходовом мостике. Пырин, случайно попав под неистовую волну, с головой накрывшую флагман, в каюте, пытается переодеться, – температура воздуха близка к нулю! – во что-нибудь сухое, теплое. Но, естественно, ничего подходящего не может найти на маленьком шнуроукладчике для своего не по-корабельному могучего роста.
     Море беснуется…
     – Анемометр, – коротко выстреливает старлей.
     – Есть, анемометр, – передав измеритель ветра, дивится Тихомиров.
    Чего тут мерить? И так ясно: ветер для постановки учебного шнурового заряда, а главное, его последующей выборки критический, недопустимый, к тому же минеров ни у него, ни у Полянского на ШУ-243 на выходе – так случилось! – нет.
     – Рубка, Мостику, – спустя минуту, пропустив очередной навал волны, уже мобилизирующе жестко гремит Стариков в динамике громкоговорящей связи корабля.
     – Есть, Рубка, – успев вернуться, отзывается командир.
     – Внести в вахтенном журнал, – режет слова дивизионный. – Время… четырнадцать… ноль-ноль, соединение шнуроукладчиков… в точке… начала учений… в составе… трех кораблей… в строю фронта… влево.
     – Есть.
     – Скорость ветра… – шестнадцать!.. Порывы… – до двадцати… метров… в секунду!
     – Есть, шестнадцать! Есть до…
     – Внимание всего личного состава корабля, – не дав закончить, гремит командир соединения, – на верхнюю палубу… выход… запрещаю! Командирам боевых постов в отсеках осмотреться, о результате осмотра… – доложить.
     – Мостик, Рубка, – пропустив доклады с боевых постов о наличии личного состава и осмотре отсеков, последним взывает удивлённый голос командира флагмана, – запись в вахтенный журнал произвел.
     Ну и, действительно, как тут не удивиться: не выходя на верхнюю палубу, хотя она и уходит каждые тридцать секунд полностью под воду, шнур не поставишь.
     – Есть, Рубка, – выдыхает Стариков и выходит в эфир. – Внимание всем кораблям!.. Я – «Прыжок-3»!.. Выход… на верхнюю палубу… в соответствии… с правилами… управления и живучести кораблем… всему личному составу… по погодным условиям… запрещаю!
     – Феликс, ты что заду… – высовывается из рубки мокрая обескураженная голова полуголого замполита, успевшего за десять секунд с момента последних его тирад в эфире  выбраться из каюты командира и в одном «неглиже» примчаться в ходовую рубку.
     – Как меня поняли?.. – рубит командир соединения, – приём!
     – «Прыжок», вас понял, приём, – в установленном порядке не дают вклиниться замполиту командиры ШУ.
     – Полученный приказ… внести в вахтенный журнал.
     – Есть внести запись в…
     – Внимание всем!.. – не давая опомниться, ревёт Стариков, – лево руля, курс двести семьдесят, полный вперед.
     – Есть двести семьдесят, – в унисон ревет мичман, – есть полный…
     Корабль послушно выравнивается после выхода носом на волну и, хотя амплитуда килевой качки даже несколько увеличивается, но неугомонный шнуроукладчик, наконец, успокаивается, перестаёт рыскать носом влево и вправо в поисках равновесия, перестаёт сваливаться с курса. Так бедолага-тихоход может идти в относительной безопасности для себя, испытывая на прочность экипаж, – кому понравятся многочасовая карусель «американские горки»! – сколь угодно долго, пока скорость гонимой на него ветром волны не превысить его скорость, и топливные баки позволят сохранять курс.
     …– «Сталь-243», «Сталь-251», доложите обстановку, прием.
     – Я – «43-ий», – не сразу отзывается Полянский, – курс двести семьдесят, выхожу на траверз флагмана и заданную скорость, прием.
     Михайлов молчит.
     – То-ва-рищ старший лей-те-нант… – строго по слогам тянет посредник, не взирая на холод мокрым и полураздетым выбираясь на мостик, но, наткнувшись на горящие лихорадочным светом щелочки Старикова, осекается и почти с мольбой, скороговоркой выдыхает. – Что решил, командир?
     Феликс не слышит его, машинально протянув свой любимый командирский ещё с «Антилопы» овчинный тулупчик, смотрит с тревогой и даже мольбой сквозь «кап-лея» на неумелые потуги 51-го, вновь безнадежно вывалившегося из строя при простейшем маневрировании и опасно пересекающего курс 43-его. Он тягостно молчит, не вмешиваясь в действия лейтенанта, не меняет курса и скорости флагмана, не подстраивается под них, по себе зная, что в трудную, решающую минуту флагман должен стоять устойчиво на заданном направлении, тогда и остальные корабли, как бы им не было трудно «…своё место в строю найдут...».
     Тут главное иметь наглость верить в них, своих лейтенантов, иметь наглость терпеть и ждать, не смотря ни на что!..
     Флагман – основа всего и вся, базис, в нём всё спасение, вера и надежда, ему и карты в руки: ему принимать решение и нести за ответственность.
     Никто на Свете, никакой посредник или руководитель самого высокого ранга здесь, в точке не возврата не может принять решение за командира, перед которым во все времена с монотонным единообразием встает лишь один давно набивший оскомину вопрос, – что делать? – и ответ на него тоже один: верный и… никакой другой.
     – «Шалаш», «Шалаш», я – «Прыжок-3», приём, – всё также глядя сквозь замполита на ведомые корабли, вынимает из крепления массивную трубку радиосвязи «старлей».
     – «Прыжок-3», я – «Шалаш», приём, – сразу и удивительно чисто без помех басит монотонно-равнодушный голос оперативного дежурного Бригады.
     – «Шалаш», «Шалаш», я – «Прыжок-3»!.. – железобетонно вбивает каждое слово дивизионный. – В связи… со сложившейся… обстановкой… принимаю решение… – всё вокруг, даже обезумевшее море, умолкает, – по погодным условиям… выполнение упражнения «К-3-Ша»… прекратить!.. Как меня понял?.. Прием…
     Мучительная напряженная пауза повисает в непрерывно булькающем и хрипящем эфире. Долгая, тяжелая, но, одновременно, торжественная тишина окутывает ходовой мостик флагмана и ходовые рубки трёх шнуроукладчиков, где моряки буквально прилипли к динамикам эфира. Олег Анатольевич в нелепо накинутом на голое тело коротком тулупчике Феликса, со смешанными чувствами, открыв рот, словно на инопланетянина смотрит на стар-лея: во время учений Флота принять самостоятельное решение, отменяющее утвержденный в соответствующих инстанциях план, – ЭТО ЖЕ УМУ НЕПОСТИЖИМО!!!
     Но, оно, это решение принято! И оно… единственно верное «здесь и сейчас».
     Перчатка, брошена в эфир.
     Кто поднимет?
     – Может… и мне… – заискивающе заглядывая в ставшие вдруг совершенно спокойными почти синими глаза «стар-лея», молит Пырин, – подтвердить?
     – Что подтвердить?
     – Ну-у, это… погодные условия.
     – Олег Анатольевич, идите в каюту, – улыбается Феликс. – Если что – вы не в курсе, это моё решение. – И уже, отвернувшись, гремит в «Каштан», – Рубка, внести в вахтенный журнал доклад «Шалашу».
     – Есть, товарищ командир…
     Всё!
     Рубикон перейден!
12.03.2019г.

     Автор, как обычно, приносит извинения за возможные совпадения имен и описанных ситуаций, дабы не желает обидеть кого-либо своим невинным желанием слегка приукрасить некогда запавшие в его памяти обычные, в сущности, житейские корабельные ситуации.
     Все описанные здесь события, диалоги, действующие лица, безусловно, вымышленные, потому как рассказ является художественным и ни в коем случае не претендует на документальность, хотя основа сюжета и взята из дневников и воспоминаний моих друзей и товарищей периода 1987-1991гг.
     Автор благодарит критика и корректора (ЕМЮ) за оказанную помощь и терпение вы-слушать всё это в сто первый раз.
     Да и… повесть-черновик – всего лишь рукопись, набросок, в нём вероятней всего масса стилистических и орфографических ошибок, при нахождении которых автор, принеся в очередной раз свои извинения за неудобство перед скрупулезными лингвистами, просит направить их администратору группы «Питер из окна автомобиля», на любой удобной Вам платформе (ВК, ОК, ФБ), для исправления, либо оставить их прямо под текстом.

https://proza.ru/2019/04/17/507