Твой ход.

Твой ход. 
Изящные металлические стрелки передвинулись, часы пробили восемь часов вечера и… ничего не произошло. Человек в элегантном чёрном костюме, сидящий за тёмным дубовым столом удивлённо покосился на механизм, и его брови поползли вверх. Его губы беззвучно шевелились, может, спрашивая что-то, а может, напевая задорную песенку.
Кабинет, в котором сидел человек, был очень просторным. Вдоль тёмных деревянных стен без обоев тянулись длинные старые шкафы, заполненные ровными рядами разноцветных книг. Пол украшал багряный ковёр с цветочным орнаментом. Помещение было погружено в полумрак, его освещали лишь слабые лучи заходящего солнца, которые смогли пробиться через тяжёлые чёрные занавески. В струях солнечного света витала пыль, замысловатыми столбиками уходящая в высь. В центре комнаты, прямо перед окном, располагался большой деревянный стол. На нём были раскиданы самые разные бумаги, ручки, карандаши, журналы… И тут же, на самом краю, стояла блестящая железная табличка с выгравированной на ней надписью «Доктор Смит К. Д.».
 Доктор Смит, как гласила табличка, сидел за столом, сложив руки в замок и не моргая наблюдал за дверью. Затем он ещё раз взглянул на часы. Сейчас секундная стрелка преодолела последнее деление, и часы показали одну минуту девятого. Послышался гулкий стук в дверь.
— Войдите, — сказал доктор глубоким тёмным голосом, и пытаясь принять как можно более обыденное и незаинтересованное положение, схватил первую попавшуюся бумажку и начал разглядывать её.
Тяжёлая дверь со скрипом распахнулась. Свет из коридора заструился в кабинет, от чего Смит недовольно поморщился. На пороге стоял симпатичный юноша лет двадцати с русой шевелюрой и большими зелёными глазами, в сером костюме и белой рубашке с пепельным галстуком. Он приветственно хмыкнул. 
— Ах, это ты, Джон. Ты опоздал на, — губы доктора растянулись в самодовольной и язвительной улыбке. Он посмотрел на часы. — На целую минуту. Не думал, что мистер Пунктуальность может опоздать.
— Ха-ха, и правда, — юноша совсем не смутился. — Сегодня меня немного задержали. Но как бы то ни было, начнём?
Не дождавшись ответа доктора Джон почесал правой рукой голову, а левой покрепче прижал к себе небольшой ящичек. Юноша неспешно подошёл к столу и резким движением руки смахнул всё, что на нём было на пол. Бумаги вальсом закружились по кабинету, разлетаясь во все стороны. Пара толстых журналов с тихим уханьем упала на пол, карандаши покатились по багряному ковру. На пустой деревянной поверхности осталась лишь железная табличка — она была прикручена намертво. Смит даже не шелохнулся.
Изящно взмахнув кистями и пошевелив длинными тонкими пальцами, как это делают фокусники, прежде чем достать кролика из шляпы, юноша открыл свой ящичек. Бережно достав из коробки штук тридцать мелких предметов, он разделил ящик на пополам, ставя его горизонтально на стол. Теперь, при свете тонких лучиков заходящего солнца, нерешительно падающих на стол, было видно, что никакая это не коробка, а шахматная доска в жёлто-коричневую клетку.
Доктор с улыбкой откинулся на спинку пышного кресла. Руки Джона быстро скользили по доске, расставляя шахматные фигурки. 
— Ну, как дела на работе? Неприятности, поди, если ТЫ, — на слове «ты» Смит сделал особенное ударение и удивлённо открыл глаза, — Опаздываешь!
— Нет, всё отлично, мне даже повысили зарплату. Просто сегодня какая-то особенно надоедливая дамочка непременно хотела попасть к своему больному мужу, а также узнать, какой у меня профессиональный стаж и сколько я получаю. Мда, мне пришлось попотеть, чтобы отвязаться от неё, — здесь он залился звонким смехом.
— Вижу, ты сегодня в прекрасном расположение духа.
— Не лучше, чем обычно, — чёрная фигура коня со стуком опустилась на доску. — А ты как?
— Есть слова утратившие смысл. Что случиться скажи я «хорошо», «плохо», «как обычно»? — он вздохнул и, наклонив голову, стал разглядывать пыльные шкафы. 
— Твоя правда, — последняя пешка ударилась о деревянную поверхность. — Готово. Ты позволишь? — юноша посмотрел на затянутое чёрной тканью окно. 
Не дожидаясь ответа, Джон сделал пару шагов, обошёл дубовый стол и резким движением распахнул занавески. Свет яркими струйками устремился в кабинет. Солнце озолотило тяжёлые стопки книг, старые шкафы и узорчатый ковёр. Пылинки весело начали танцевать в растрёпанных прядях заходящего солнца. Последние закатные лучи заглянули в комнату, оставляя алые шрамы на тёмных стенах. Солнце уже почти пересекло финишную черту дня и ночи, и сейчас топило в своём огненно-рыжем свете город, хватаясь последними тонкими лучами за высокие здания. Лишь тени, испуганно шурша, спрятались между толстыми книгами, под столами и стульями. Забились в тёмные уголки, куда не проникал свет. Что же скрывается в них?
Наконец, все фигуры были поставлены на свои позиции. Джон уселся на потрёпанное кресло в багровой обивке прямо напротив Смита и положил ногу на ногу. Лицо доктора исказилось в противной усмешке. На секунду могло показаться, что перед тобой зверь, уже обнаживший свои острые клыки и готовый впиться жертве в шею. Он привстал и гордо раскинул плечи, словно чёрные крылья расправились за его спиной. 
— На что сегодня играем? — доктор вопросительно поднял бровь осматривая юношу. — Тысяча? Пять? А может на этот раз предложишь что-то покрупнее?
— Поднимем ставки. Хватит мелочиться, — сказал Джон, изучая изумрудными глазами пейзаж, раскинувшийся за спиной доктора. — Сегодня мы играем на жизнь. 
— О, даже так… — кажется, он был впечатлён. Только вот обычного страха, который при таких словах испытывают люди, в его глазах не читалось. — Что же, занятно. Ты уверен, что сможешь заплатить такую высокую цену?
— Я готов принять такую цену. 
— Ха-ха, да ты за словом в карман не лезешь. Строишь крутого, только выходит криво. Хватит шуток, у нас не вечное время. Жанночка уже заждалась меня, — кажется бесстрашный мужчина решил дать заднюю. 
— Какие могут быть шутки, Карл? — юноша облокотился на стол. — Никаких шуток. К этому всё шло, неправда ли? Ха. Так ты играешь?
Презрительная усмешка Джона сломила самообладание Смита и отключила здравое мышление. 
— Почему бы и нет. Какие цветы ты больше всего любишь?
— Я обожаю алые розы. Подарю тебя парочку. (Игра слов — чётное количество цветов дарят покойным)
— У тебя острый язык. Посмотрим, успел ли ты также хорошо наточить свой разум с нашей последней встречи. 
Они пододвинулись к столу, противно скребя деревянными ножками кресел по полу. Солнце на несколько секунд скрылось за рваными перистыми облаками, и кабинет погрузился во мрак. Лишь азартный огонёк в их глазах сиял в темноте. Вот лучи запрыгнули в комнату, снова принявшись распугивать тьму. 
— Кто белыми? — привычный вопрос оборвал тишину. 
— Сейчас узнаем, — Джон схватил две разноцветные пешки, спрятал руки за спину, перекладывая фигуры из ладони в ладонь. Затем резким движением выставил кулаки вперёд. — Выбирай. 
— Правая, — доктор смотрел мимо вытянутых рук, глядя прямо в глаза, прожигая взглядом металлических глаз. 
— Чёрная. 
— Что же, отлично. Первый ход за тобой. Фора тебе не помешает. 
«Стук». Белая пешка, стоявшая по середине, шагнула вперёд. Е2-Е4. Молчание было прервано лёгким смешком Карла. 
— Эх, как банально. 
— Как будто твой ход намного оригинальнее, — кивнул на уже в сотый раз начинающий партию ход конём. 
— Ходи. Кстати, как поживает Лили?
— Отлично. Ей уже намного лучше, — В1-С3. 
— Хм, — доктор задумчиво покачал коня из стороны в сторону. — Это хорошо. 
— А как твоя жена? — зелёные глаза оторвались от доски и с интересом посмотрели в лицо мужчине. 
— Ох, Жанночка? Великолепно. Поздравь меня, я скоро стану отцом, — Карл тяжело вздохнул и сделал ход. 
— Или не станешь. Шах, — он улыбнулся своей шутке. 
Дальше игра продолжалась в полном молчании. Лишь стук часов нарушал тишину. Стрелки беспощадно медленно ползли по циферблату. Солнце уже скрыло большую половину своего светлого лика, словно шамаханская царица, застенчиво прикрывающая лицо тонкой тканью.
— Апчхи! Ну и пыли же у тебя здесь, — Джон недовольно поморщил нос, делая очередной ход.
— Да, давненько я не занимался уборкой, — лениво потягиваясь произнёс доктор.
Вдруг по небу заскользили перистые серые тучки, суетясь и сталкиваясь друг с другом. Лёгкий летний дождик застучал по грязному стеклу. Капельки, блестя в закатных лучах солнце, светясь изнутри алым цветом, медленно стекали по окну. Дождь звенел хрустальными брызгами, барабанил, по окну сбегали струи холодной воды. Небо плакало. Нет, не ревело от обиды и досады, не взвывало от боли, а плакало, как плачут люди от сильного счастья. От счастья, что просачивается наружу, выплёскивается через край. Солнце засмеялось, раскрашивая капли разноцветными красками. Вот уже и не видно могучего светила — только лучи, машущие на прощание весело скачут по городу.
— Хм, дождик заморосил, — Джон переставил фигурку и посмотрел в окно, провожая взглядом солнце.
— Мда… — Карл оглянулся, рассматривая бегущие капли.
— Ты же вроде ненавидишь дождь? — юноша вопросительно хмыкнул и наклонил голову набок. — Говорят, что ты…
— Люди вообще много чего говорят. Хотя доля правды есть и в сплетнях. Я правда не люблю его, — Смит повернул голову обратно. — Просто он заставляет меня вспоминать.
— О, — рот собеседника медленно открылся, чтобы задать вопрос, и так же медленно закрылся. Задумчивый вид доктора не располагал к лишним расспросам.
Они посидели так ещё немного. Под мерный стук дождевых капель, под тихий шорохи надвигающихся сумерек, под шёпот старых деревянных шкафов. Молчание нарушил Карл.
— Шах, — лицо его не украсила ликующая улыбку. Голос звучал ровно и… безразлично?
— Хм, — юноша потёр виски. — Ты ошибся.
— М?
— Кони не ходят по диагонали.
— Ох, и правда. Извини.
— Хах. Вернись в реальность. На кону твоя жизнь, как можно быть таким не собранным?
— Да-да, верно, — он насмешливо ухмыльнулся. — Только ошибся не я, а ты. По королю бьёт не конь. — мужчина кивнул в самый дальний угол доски. Там, гордо подняв голову, возвышался ферзь, закрывшийся, словно стеной, двумя пешками. Глаза юноши удивлённо расширились, он с недоумением переводил взгляд от короля к ферзю, затем на коня и обратно. Губы беззвучно повторяли одно и тоже: «Как?»
— Ты думаешь, что всё просчитал, что ты держишь всю игру под контролем? Но помни, что твой противник думает точно также. Он тоже умеет мыслить наперёд. Вспомнишь правило «Трёх «Н»», что я велел тебе запомнить?
— Никогда нельзя недооценивать, — тихо прошептал Джон.
Дождь утих, лишь редкие капли осыпались с крыш домой, падали и разбивались на тысячи звонких осколков. Небольшая радуга выглянула из-за пушистых облаков и тут же растворилась. Вот на небе загорелась первая, самая яркая звезда.
Юноша поднял взгляд и посмотрел доктору в металически-серые, холодные глаза, так и впивающиеся в тебя, заглядывающие прямо в душу. Словно они уже знают о тебе всё, видят изнутри. Точно такими же эти глаза были и десять лет назад, когда неуверенный мальчишка испуганно заглянул в них и увидел своё отражение. 




Маленький светловолосый мальчишка неуверенно переминался с ноги на ногу, не решаясь переступить порог внушительного кабинета. Высокий мужчина с длинными тёмными волосами, усердно сопя, пытался передвинуть шкаф. Медленно, словно мебель сопротивлялась, сантиметр за сантиметром, вместе с ужасным скрипом половиц, мужчина двигал шкаф ближе к окну. Комод противно повизгивал, грозно размахивая старыми деревянными дверцами.
Когда шкаф был сдвинут на целый метр от своего начального местоположения, мужчина остановился, шумно выдохнул и вытер пот со лба. Вдруг он заметил мальчишку, стоящего в дверях. Пару секунд они смотрели друг другу в глаза, изучая, готовясь к следующему шагу.
— Здравствуй. Ты что-то хотел, малыш? — мужчина поднял уголок рта в приветственной усмешке, удивлённо окидывая мальчишку строгим взором серых глаз.
— Я не малыш. Меня зовут Джонатан. Я… Вы, верно, сэр доктор Смит, сэр? — он переступил с ноги на ногу.
— Ах, Джонни! Ну, привет, дружок. Кетти, то есть, твоя мама попросила приглядеть за тобой, — он улыбнулся и подошёл ближе к мальчику. — Чего же ты стоишь, как бедный родственник? Не бойся, я не кусаюсь, проходи.
— С такими зубами грех не кусаться, — промямлил себе под нос Джон, от чего доктор тихо хихикнул.
— Я тут занялся перепланировкой кабинета. Мне скоро должны привезти парочку новых книжных шкафов, — как бы оправдываясь начал рассказывать доктор.
Он почесал рукой затылок и стряхнул мешающий локоны с лица. Мальчик никак не отреагировал на его слова, поэтому Карл вернулся к перемещению шкафа. Джон осматривал просторный кабинет и, открыв рот, разглядывал ряды книг, бутылок, коробок и шкатулок, расставленных по полочкам. Вдруг взгляд его упёрся в одну точку и мальчик воскликнул:
— Ух ты! Шахматы! — Джонни тыкнул пальцем куда-то в угол комнаты.
— Что? — Смит оторвался от своего занятия и посмотрел в указанном направлении. — А, это. Да, ты прав. Любишь шахматы?
— Да!
— Хм, может, сыграем? А то я устал таскать эту штуковину. Завтра попрошу подмогу, — он усмехнулся и направился к столу. Сняв с полки шахматную доску, он поставил её на стол и сдул с неё слой пыли. — Мда, давно я не играл. В последний раз это было несколько лет назад. На международных соревнованиях.
— Вы были гроссмейстером? — удивлению и восторгу мальчика не было предела. Он с уважением взирал на темноволосого доктора.
— Почему же был? Я и сейчас есть. Просто давно забросил. Эх, были годы, — ему польстило восхищение Джона. — Ну, что же, мой юный чемпион, сыграем?
— Угу, — мальчишка быстро устроился на стульчике напротив Смита. Партия началась. Напряжённо сопя, следя за каждым движением противника, Джонни делал ходы. Прошло пятнадцать минут, и партия закончилась победой гроссмейстера и печальным вздохом Джона.
— А ты неплохо играешь, — похвалил малыша доктор. — У тебя талант.
— А… Можно ещё раз? — зелёные глаза блеснули азартом.
— От чего же нельзя. 
И снова пошёл процесс мышления. Карл не поддавался, но играл в пол силы, не особо стараясь. И вдруг глаза доктора удивлённо распахнулись.
— Шах! — воскликнул мальчишка, словно не веря, что такое могло произойти.
— Не мож… И правда, шах! Молодец! — тут гордость Смита проснулась, серые глаза стали внимательнее следить за ходами, просчитывать на перёд. И через семь минут партия снова окончилась победой доктора.
— Отлично! Может, ещё партию? — сказал Смит, потягиваясь.
Не успел мальчик ответить, как в комнату вбежала дама в строгом костюме. Её аккуратно уложенные волосы немного растрепались после трудового дня, галстук съехал в бок. Но не смотря на все эти мелочи, эта женщина была настоящей красавицей — изящная фигура, светящиеся жизнью зеленовато-голубые глаза и милая улыбка.
— Ох, надеюсь, он не доставил тебе много хлопот, — начала было извиняться женщина, но её перебил строгий голос доктора.
— Конечно нет. Кетти, приводи Джона сюда почаще. Я смогу преподать ему пару шахматных уроков. У твоего мальчишки настоящий талант!
— Ты серьёзно, Карл? Можно?
— От чего же нет?
— Спасибо, спасибо огромное! У меня на этой неделе тысячи отчётов, отец в командировке, и никуда не могу пристроить Джонни! Спасибо! — она благодарно улыбнулась и взяла мальчика за руку. — Попрощайся и пойдём.
— До свидания…
— До свидания. Надеясь, скоро увидимся, — Смит улыбнулся.
Уже у самой двери мальчик обернулся вновь и его тело пронизала лёгкая дрожь. Металические глаза впивались в него, заглядывая в душу. Улыбка уже не была такой мирной — нет, это уж и не улыбка вовсе. Оскал волка, что идёт по следу добычи и не собирается отступать.




— Эх, ты, — равнодушно, с нотками издёвки в голосе сказал доктор, следя за бегающими по шахматной доске глазами юноши, судорожно искавшими новый вариант развития событий.
— Пф, — Джон с силой стукнул по доске ладьёй. Он пытался изобразить на лице усмешку, пытался спрятаться за маской холодного безразличия. Но юношеская кровь, горячая, бурлящая в жилах от такого грандиозного промаха, давал о себе знать. Горечь обиды проступала на лице.
— Вилка? — доктор с удивлением посмотрел на ход Джона. Видно, Карл не ожидал, что противник так быстро выкрутится. Но тут же удивление сменилось уверенностью. — А не хочешь ли ложку? — он глухо засмеялся, переставив фигуру. 
— Шах? Опять? — тихо повторяя это, словно пытаясь поверить в происходящее, Джонатан бегал глазами по доске. Он искал. Искал уголок, в котором можно укрыть короля. Искал смелого рыцаря-добровольца, готового защитить правителя грудью. Искал ход, чтобы игра не смогла окончится так просто.
Звёзды вспыхивали на тёмном небосводе одна за другой. Словно небесный фонарщик прогуливался по эмпирию, зажигая ярких светлячков. «Щёлк!» — включилась одна. «Щёлк, щёлк!» — вторая и третья. «Треск!» — и вот уже целое созвездия сияет, посылая холодные лучи на землю.




— Ва! Чёрт!
Дверь в кабинет резко распахнулась, впуская внутрь мигающий свет электрической лампочки. На пороге, сердито пыхтя, нервно поправляя зажатую подмышкой доску, стоял Джон. В тёмно-зелёных глазах яростно плясали черти, вырисовывая дьявольские па. Привычно уложенные ровными прядями русые локоны были потрёпанны, взмывая вверх словно языки пламени, которые яростно потрепал ветер. Мальчишка зло фыркнул и, нарочито громко топая чёрными лакированными туфлями по багровому ковру, поднимая пыль, прошёл к месту напротив доктора. Со скрежетом отодвинув стул, он уселся и замер, уставившись куда-то вдаль, через Карла. 
Доктор, до этого момента спокойно и с интересом наблюдавший за происходящим, наклонил голову набок, с улыбкой разглядывая Джона. Тот лишь дулся, хрипло сопя, пока расставлял фигуры. Маленькие, искусно вырезанные фигурки с силой ударяются о клетчатую поверхность доски. Первым нарушить стук и пыхтение решился Смит.
— Ну-с, юноша, что же у вас случилось? — он игриво усмехнулся.
— Пф, — сердито фыркнул Джонатан, взмахнув рукой, в которой, беспомощно болтаясь, был зажат конь. — Сегодня у нас в школе был чемпионат по шахматам среди старшей школы.
— И? — доктор с интересом наблюдало за эмоциями, яркой палитрой раскинувшимися на лице мальчика.
— Ну, — Джон растягивал слова, показывая своё отношение ко всему этому. — И я, в общем, продул.
— Все партии? — брови Карла поползли вверх, выгибаясь в выразительную дугу.
— Да нет, только одну, — нехотя ответил юноша, покачивая двумя пальцами белую пешку.
— Хм, — на секунду Смит задумался и пробежался глазами по комнате, как будто ловил взглядом то, что другим видеть было не дано. — Тогда что же тут такого страшного? Второе место, конечно, не первое, но… Тоже неплохо, — мысли вернулись в реальность, а два серых металических шара уставились в одну точку — на нос мальчика. Или же он смотрел куда-то сквозь?
— Страшно то, что меня обыграла эта чёртова девчонка! — Джонни резко и со злостью махнул рукой, скинув на деревянный стол пару фигур. Они медленно покатились к краю, пытаясь сбежать. Тук, тук. Треск, треск. Крепкая, грубо очерченная, словно набросок карандашом, рука доктора подхватила фигуры, уже летящие туда, вниз, на мягкий багровый ковёр с цветочным орнаментом. Тонкие длинные пальцы пошевелились, удобнее перехватывая фигуры.
— Она так мило улыбалась, — после небольшой паузы продолжил Джон, отводя взгляд, пряча смущение, словно боялся заглянуть в эти серые дыры. — Сказала, что совсем плохо играет, но чтобы я не поддавался.
Когда мальчик закончил свой незамысловатый рассказ, Карл ухмыльнулся. Наступила тишина. Настолько звенящая и тягучая, что становиться больно ушам. Слышно, как скрипит механизм в часах, как всегда точно отбивающим минуты. Доктор медленно отодвинул стул, царапая половицы, и встал. Неловко потянувшись, он опёрся руками о бледный подоконник, всматриваясь в тёмную ночную даль. 
За прозрачным стеклом стояла чудная картина. Снежинки слетали с небес, кружась в танце с ветром, словно тысячи осколков хрусталя. Падали на холодную землю, топили её в тёплых пушистых объятиях, заставляя сильнее вздрогнуть. Ровный бархатный ковёр устилал всё до самого горизонта. Многоэтажки прикорнули под белоснежным покрывалом, изредка моргая жёлтыми глазками. Тёмное воронье крыло покровительственно накрыло город, щекоча сумеречными перьями. 
— Знаешь, что будучи пойманными, даже вольные птицы могут разучиться летать?
Ответом доктору послужила тишина и тихое скрипучее тиканье. Смит чувствовал на себе пристальный взгляд двух зорких глаз мальчишки, но не повернул тёмную голову. 
— Это относится и к людям. Главное после поражение — не сдаваться, продолжать идти вперёд, спотыкаясь и вставая вновь. 
Послышался иронический вздох. «Это я уже слышал, знаю». 
— Не важно, кто тебя победил — нужно смело посмотреть ему в лицо и улыбнуться, пожав руку. Так поступают настоящие чемпионы. Они сразу показывают, кто здесь победитель. Кто хищник, а кто жертва. И то, что в этот раз кролику удалось уйти — ничего не значит. 

Карл почувствовал, как юноша пошевелился, устраиваясь поудобнее на потёртом кресле. Джон уже знал странную, немного пугающую манеру сравнений доктора, но всё равно вздрогнул. Мальчик увидел на грязном стекле отражение Смита. Точнее, отражение его ухмылки. 
— Выигрывать может научиться каждый — надо лишь знать парочку основных законов. А вот проигрывать — это целое искусство. 
Доктор резко развернулся, грозно махнув полами тёмного пиджака. Или это не одежда вовсе, а чёрные крылья? Две пары глаз уставились друг на друга. В этот раз Джон не отведёт взгляд, не проиграет и эту битву. Но этот прищуренный металический взор, прожигающий на сквозь… Нехотя, с опаской, зелёные глаза заметались и ушли от прямого контакта. 
Доктор снова присел на кресло, властно расправив руки и закинув ногу на ногу. Он пальцем поправил белую ладью.
— А я ведь тоже однажды проиграл девчонке, — восклик интереса сорвался с губ мальчишки. — Да-да, не удивляйся, я, редко, но проигрываю. Эх, давно это было…
Дождавшись, пока взгляд мальчишки не будет с нетерпеливым интересом прикован к его персоне, доктор начал рассказ. 
— Хах. Это было на первом курсе медицинского. В начале мая состоялся шахматный турнир, на который я, по словам друзей, просто обязан был поехать, — он перевернул короля к верху ногами, ставя на деревянную корону. 
— И? 
— И там я сразу же увидел её. О, она очень сильно выделялась из шумной толпы. Её тёмные локоны кучеряшками спадали на плечи, а строгое чёрное платье с накрахмаленным воротничком прекрасно подчёркивало стройную фигуру… А взгляд… — доктор мечтательно закатил глаза к тёмному потолку, но его резко перебили. 
— Можно без подробностей?
— Ах, да, конечно, — Карл смущённо улыбнулся. — Тогда я лишь краем глаза заглянул в таблицу поединков и понял, что удача отвернулась от меня. Чтобы сыграть с ней, мне нужно выйти в полуфинал. Почему-то, я и не думал, что она может проиграть, беспокоился лишь за свою победу. Все партии я просидел, как на иголках — всё время поглядывал на её столик, играл в пол силы, почти не думая.
— А она что?
— А она ничего. С ухмылкой взрослых парней, как дошкольников обыгрывает. Раз — и готово. А потом улыбается так ласково, руку жмёт и говорит что-то вроде «Отличная партия, хорошо сыграли». Ну, вот наконец мы встретились по разные стороны шахматной доски. Я ей улыбнулся, мол, здравствуй. А в ответ услышал звонкий смех. Видно, выглядел я, как последний дурак с этой лыбой на лице, — он хрипло усмехнулся. — Поздоровались, руки пожали. Начали играть. И вдруг она тихо мне говорит: «Проиграешь, женишься на мне».
— Серьёзно? — удивлённо вытаращенные глаза недоверчиво оглядывали доктора. 
— Вполне. У меня от неожиданности рот открылся. Думаю, может почудилось. Но она хитро мне так улыбнулась, подмигнула, что я сразу понял: уши меня не подводят. Тонкими пальчиками она аккуратно переставляет фигурки, глаза опущены на доску. А я на неё таращусь, всё фраза из головы не выходит, мысли путаются. Через какое-то время она так ухмыляется и резко поднимает ферзя, с треском ставя его на доску. Честное слово, я тогда думал, что доска сломается. И радостно так заявляет мне: «Мат». 
— А дальше?
— Дальше… Ну, как-то слово за слово, погуляли, поболтали и недавно поженились. Вот. 
— ЧЕГО?
— Чего-чего. Говорю, поженились. Да, не смотри на меня так. Да, я продул девчонке, а потом женился на ней, — доктор улыбнулся, вспомнив о чём-то приятном. 
Воцарилось молчание. Снежинки всё продолжали плясать за окном в бесконечном вальсе зиме. Снег искрился, переливался томным блеском в беспокойном свете Луны. 
— Ну дела… — тихий шёпот поколебал воздух.
— А ты что думал? Ладно, сегодня игры не будет. Ты уставший, да и Жанночка меня дома ждёт, у неё выходной, лазанью обещала приготовить… Просто подумай над произошедшим и моими словами, разберись в этом хаосе и приходи завтра, хорошо? — доктор встал со мягкого кресла и, прихватив кожаный тёмный портфель, неторопливо обошёл стол, на котором остались нетронутые фигуры: покосившаяся пешка, король вверх тормашками и сдвинутый на чужую клетку слон. Кинув взгляд на черноту за окном, Карл протянул руку и потрепал юношу по волосам, зарываясь пальцами в лохматые светлые локоны, и тихо засмеялся. Смех не ломал уют, а будто нежно вливался в тишину, становясь её частью. Нарочито обижено фыркнув, Джон потряс головой, вызвав новый приступ смеха.
— Вы предлагаете мне жениться на этой девочке? 
— Так, ты похоже ничего не пон… А, — мысль прервалась на полуслове, после того, как Смит увидел на лице мальчишки наглую улыбку. — Да ты догадливый. Ладно, ключи есть, закроешь. Я пойду, мне ещё Анжелике Леонидовне документы заносить.
Хлопнула дверь. Юноша откинулся на кресло, разглядывая грязный потолок, который время от времени рваными полосками перечёркивал свет фар проезжающих машин. Звёздочка подмигнула ему. Но Джон лишь тяжело вздохнул. «Хах. К чёрту».




— Ага! — радостный крик не удержался на губах, соскакивая в тишину комнаты. Решение было найдено, и юное, забившееся чаще, сердце не могло не ликовать.
— Неплохо, — доктор подарил ему покровительственную ухмылку.
— Хе-хе.
Партия должна продолжаться. «Тук-тук». Монотонные движения рук, стук дерева и хриплое дыхание. Но главная партия сейчас происходит не здесь — в бесконечных переставлениях фигур. Она в голове, там, у каждого внутри, идёт напряжённый скоростной поток мыслей, где отрывки размышлений вырываются и склеиваются вновь. Пристальные взгляд соперников исподлобья направлен друг на друга — нельзя упустить ни единой детали. Шахматы — это не только кристальный разум. Шахматы — это эмоции. Неприкрытые, нагие. И одна из главных задач — скрыть их от посторонних взглядов. Ты заволновался, перенервничал? Ты проиграл. Холодная игра, не утешающая своим спокойствием, а наоборот, натягивающая нервы беспрерывным стуком. И у кого они быстрее порвутся, тот и проиграл. Вот Карл совсем незначительно, но резко потянулся к королю Джона, и тот сразу же передёрнулся. Напряжение в чужой душе растёт. Усмешка ещё сильнее давит на юношу. Когда ты напряг соперника, уже намного легче расфокусировать его мысли, не давая увидеть главного — замысла противника. Хитрость, чистая хитрость.
— Кстати, как там у тебя дела с Люси? — а вот ещё один приём. Правда, он похож на палку, которая бьёт обеих. Ты заставляешь человека по другую сторону доски отвлечься, уйти мыслями к вопросу, ведь не ответить — значит показать свою слабость. «Я могу решать обе задачи одновременно». Как бы не так. Но при таком решении рискуешь сам попасть под удар — вопрос может быть переведён в твою сторону, или же собеседник может завалить тебя ненужной для свежего разума информацией.
— Мы расстались недавно.
— Почему же? — короткий ответе не поможет добиться нужного результата.
— У неё были те же недостатки, что и у меня. Собственно, шах.
— Да-да, — смена фигур. — Мне казалось, что вы с Люси так подходите друг другу.
— Когда кажется…
— Креститься надо? 
— Когда кажется, креститься уже поздно. 
 Каждый погряз в своём сознании, словно загружая новую информацию. «Бззз, обработка завершена».
 


— Хорошая игра, молодец.
— Когда-нибудь я тебя обыграю.
Джонни смешно надул щёчки и вскинул голову для пущего эффекта. Тут же оба весело расхохотались. В парке, где они заняли крашенную деревянную скамеечку для шахматного матча, было немноголюдно. Лишь пожилая парочка мирно прогуливалась по улочкам, влюблённо воркуя, да молоденький студент напряжённо писал что-то в ноутбуке, тяжело вздыхая и тихо бранясь через каждые пару минут. Снова ветер зашептал что-то деревьям, на что тихо покачивали листьями — может, возмущались, а может, аплодировали. Тонкие дорожки извивались, переплетались и расходились вновь, образуя причудливый лабиринт. Словно вены парка, по которым в час-пик быстро циркулируют, в спешке снуют люди. 
— Ключевое слово — когда-нибудь, — важно вздымая палец к небу изрёк Карл.
— Эй! — тут же небольшой кулачок больно ударил по плечу мужчину, заставляя поморщиться. — Я обязательно выиграю! В следующий раз мне повезёт!
— Ха-ха, дело здесь не в везении. Удача — не опора, нельзя полагаться на неё всецело. Поэтому, занимаясь чем-либо, принимай за истину, что удачи вовсе нет. Только так ты точно сможешь дойти до цели.
— Зачем же тогда нужен четырёхлистный клевер?
— Эм… —  он с удивлением посмотрел в честные, широко открытые в ожидании ответа глаза мальчишки. — Ну, он… Нужен скорее для моральной поддержки, нежели чем для действительного решения проблемы. — Джонни глядел не моргая. — Хм… Смотри. Вряд ли простой листик поможет тебе в трудную минуту, да?
— Это не простой листик, а именно четырёхлистный, — риторический вопрос получил ответ. 
— Хорошо… — доктор наморщил лоб, образуя несколько параллельных складочек, в попытках найти верное объяснение. — Джон, ты должен понимать: лист сам по себе не приносит удачи. Но факт того, что именно ты смог найти столь уникальный и необычный листик, даёт тебе некую веру в собственные силы, которая поддерживает тебя. А внутреннее состояние важно для выполнения задачи. То есть, клевер как бы не помогает, но как бы помогает… — здесь доктор окончательно запутался в ходе своих мыслей.
А Джон медленно, будто постепенно обдумывая информацию, кивнул. Он явно уловил суть монолога. Этот мальчик умеет не только слушать, но и слышать.




Игра должна продолжаться. Но только до того момента, как король падёт. После этого чёрно-белое королевство замрёт: им нечего делать без предводителя.
— Мааааа, — начал, растягивая слова доктор. На лице юноши отразились и удивление, и раздражение, и отчаяния, и гнев. — Т. Хе-хе, — закончил Карл, улыбаясь.
— Что?
«Не может быть. Я… Как?» К победе всегда идут долгим, тернистым путём, а вот поражения приходит быстро и не заметно, словно летний град. Совершенно неожиданно. Но так происходит всегда. 
Уже с начала партии был назначен выигравший. С первого хода было определенно, кто унесёт с собой поражение. Задача игры — лишь показать этого победителя. И вот момент истинны, такой долгожданный, но не для всех желанный.
— Мда, — серые глаза снова смотрели в душу. «Хэй, а как на счёт личного пространства?». — Эх. Знаешь, вера в себя необходима для победы. Но смотри, чтобы она не перешла в самоуверенность: она затуманивает разум, взгляд — о победе можно забыть. Ты, юноша, кажется, перешёл черту. 
— К чёрту, — шёпот в полной тишине.




— Мат, дружок, — доктор потянулся. Они сидели в саду под огромной ивой. Её длинные тонкие ветки спускались к самой земле, плаксиво качаясь на ветру. Зелёная завеса юной листвы отделяла людей вокруг напряжённой шахматной партии. А может, наоборот: отделяла игроков от остального мира.
— Да ладно, снова?! Как же так? Я обязан был выиграть! — юноша запустил руку в волосы, ероша и без того растрёпанные пряди. Он с раздражением стукнул по морщинистой коре дерева тыльной стороной кулака.
— Обязан-не обязан… Тренируйся усерднее, и точно обыграешь меня. Когда-нибудь, — Карл ехидно усмехнулся, наблюдая за искривившимся лицом.
— Опять ты со своим «когда-нибудь»! Сейчас же, давай ещё партию! — Джон переставлял фигуры в начальную позицию, то и дело размахивая конём или пешкой. Да, его упорству можно позавидовать. А вот самоуверенности…




— Хех, снова мат, — Смит встал, поднял одну руку, обхватив её другой за локтоть, разминаясь. 
— Аргх, пятый раз подряд! — зелёные глаза тщательно изучали позицию, в которой замерли фигуры после потери своего короля. Может, мальчишка надеялся найти ошибку? Ведь поверить в чужой промах гораздо проще, чем в свой собственный. Все мы надеемся заметить чужую оплошность, нет, нет, только не свою. Это другой виноват. Он оступился, он ошибся. Только не я, только не я.
— И это только за сегодня, юноша, — доктор подошёл к окну и распахнул настежь. Зря. На улице было намного жарче, чем в самой квартире. Воздух душными кучеряшками заполнял всю улицу. Редкие прохожие шли вяло, не спеша, словно плыли. Парочка голубей курлыкали на тонких проводах, разрезавших бледно-голубое небо без единого облачка. Больше не души. Многие уехали из города на лето, а многие просто не решались высунуть нос на улицу в такую жару. 
— Ты так и будешь улицу кондиционером охлаждать? Закрой окно, только хуже стало. И иди сюда, Бог любит шестёрицу! Сейчас я точно выиграю! — Джон недовольно забарабанил подушечками пальцев по столу, помахивая у себя перед лицом другой рукой — будто это поможет спастись полуденного зноя.
— Язвите, юноша? Ладно, ещё партейку и пойдём выпьем чаю с молоком. И, вообще-то, Бог любит троицу, — доктор громко хлопнул оконной рамой.
— Да откуда тебе знать, что Бог любит? — в своей привычной манере тихо пробубнил себе под нос Джонатан, а доктор захохотал.
«Ещё одна партия» растянулась в семь игр, пять кружек чая и бессчётное количество съеденных пряников. Но кого это волновало?

— Ма-ат! — Смит радостно потёр ладошки, крякнув от удовольствия. После часовой напряжённой игры победа казалась ещё слаще.
— Ургх! — а поражение казалось ещё более унизительным.
— Ладно, дружок, потренировались и хватит. Неплохо. Пора на турнир, а? — доктор смерил вопросительным взглядом наручные часы.
— Ага. Но какой смысл идти на этот турнир, если я завалил нашу партию?
— Что значит «какой смысл»? Мне нужно золото. Тот кубок выглядит очень симпатичным… Эй, не вздумай раскисать, понял? Проиграть мне — это почти тоже самое, что выиграть там.
— Да-да, конечно… Ты придёшь поболеть за меня?
— Я? Поболеть? Ты шутишь что ли? Пошли скорее к машине, иначе опоздаем. Да я буду все партии стоять за твое спиной и кулачки держать. Вперёд, ты точно всех порвёшь. Ну же, быстрее, иначе не останется кого рвать.

— Мат!
— Шах и… мат!
— Мааааааа-ааат!
— Победа!
— Шах. Мат. Готово!
— Итак, я снова выиграл!
— Мат.
—МАААААТ.
— Ма-ат.
— Шах и мат!
Поражение за поражением. Джону ещё ни разу не удалось обыграть Карла. Но разве такая мелочь его остановит?

— Так, Джон, ты продул, — доктор уже схватил с полки какую-то книгу, открыл и начал бегать глазами по строчкам.
— Спасибо за пояснение, капитан очевидность. Сам я бы не догадался, — юноша всё ещё пялился на доску.
— Снова этот твой сарказм. Ладно, давай. У меня ещё дела остались. Увидимся в следующий раз.
— А… Наш уговор?
— Тебе так помереть охота? Слушай, занесёшь мне в следующий раз какао, печенья, и считай, что я простил тебе твою глупость, хе-хе. Не смотри на меня так. Иди-иди.
— Хорошо… — Джон был уже за дверью. Затем он просунул в кабинет русую голову сквозь дверной проём. — Эм, Карл… У меня послезавтра день рождения… Ты придёшь?
— Конечно приду, куда я денусь. И подарок имеется. Бывай, ещё увидимся.
Голова снова скрылась за дверью, а Смит погрузился в чтение. Губы его беззвучно шептали «Ещё увидимся».

Это не до конца отредактированный и законченный рассказ! Я ещё работаю над ним, но мне важно ваше мнение! Возможны изменения!