Особое место
Сергей Лисс Возрастные ограничения 18+
(просьба автора к читателям расслабиться)
1. Рассветная.
Погруженное во мрак пространство, кажущееся безграничным, но тем не менее строго очерченное стенами и потолком. Лишь ровное прямое пламя четырех свечей нарушают густую непроглядную тьму. А в центре нежный алый свет, заключенный в хрустальную сферу. Надежно заперта она несколькими широкими блестящими кольцами, будто желает свет вырваться из глухого сосуда. Или же наоборот, и сфера так хрупка, что может рассыпаться от одного лишь едва чувствительного прикосновения, и ее содержимое – воздушное и мгновенное – без остатка растворится во мраке кажущегося безграничным пространства.
Алое свечение плавно пульсирует, трепетно мерцает внутри сферы, осторожно дышит, так, словно боится само разрушить излишне тонкую ее плоть, нежно проливается на окружающие его кольца, завораживая их своим прикосновением и заставляя казаться их такими же хрупкими и совсем ненадежными. В непроглядной тьме, едва заметно пронзенной пламенем свечей, сфера похожа на некий портал в чудесное и прекрасное царство, скрываемое нежной алой пеленой. Совсем немногим возможно добраться до него, не говоря уже о том, чтобы пройти через защитные кольца, или хотя бы просунуть через них руку и просто коснуться хрупкой сферы, почувствовать приятное родное тепло ее.
И ни единого звука, невозможно услышать здесь даже собственного дыхания. Однако тишина совсем не давит. И будто звучит внутри прямой усыпляющей линией, отчего непроглядная тьма готова раскрыть свое нутро, а прочные кольца вот-вот утратят свою физическую материальность.
2. Дыши.
А там, внутри хрупкой сферы, все та же тишина. Лишь алая пульсация – растянутая, заполняющая все естество, будто так и должно быть, и время становится фикцией, а дыхание и есть голос, надежно охраняемый сферой и кольцами в особом месте внутри черного пространства. И кроме дыхания больше ничего нет, и все умалено, даже осознание собственного существа. Реальность и Небытие совершенно размыты нежным алым дыханием.
Дыхание в самой сердцевине сферы, в самой глубине алого света. Дыхание подобно линиям — плавным и тонким, совсем нечетким, но уже существующим вне времени и пространства, обретающим физическую плоть. Они подобны тонким коротким вспышкам, пронзающим и режущим алое естество со всех сторон.
3. Кружева.
Но постепенно вспышки становятся все более продолжительными, все более плавными, неспешно выплывают и степенно гаснут, оставляя после себя кружевные следы. Линии и дуги, вверх и вниз, целые фигуры отчетливо проявляются сквозь алый свет, забирая его силу, но вдыхая в него новую, золотистую жизнь, откуда рождаются новые краски и их оттенки. Плавно дыхание размножается на бесчисленное количество самого себя, наполняет безграничное естество, рисует бесконечность новых пространств. Дуги и углы, кубы и зигзаги – нет пределов переплетениям и завитушкам линий, нет пределов формам. Часть их даже в каком-то четырехмерном пространстве, искажены до неузнаваемости, размножены, расщеплены, вывернуты наизнанку или закручены внешней стороной внутрь. Самых разных цветов и цветовых гамм, источником которых служит золотое сияние, выдыхаемое все незаметнее, которое уже не имеет значения.
4. Особое место.
Куб. До идеала сверкающее существо, почти неразличимое в серебристом сиянии. Рассеченные множеством изгибистых линий грани отчетливо видны все сразу. И нельзя сосчитать количество отражений его от серебристого пространства, будто куб находится в зеркальной клетке, размножившей его до бесконечности. Будто это есть самое Начало, самый Источник, самая Истина, открывшаяся на последнем издыхании. Кажется, куб может раскрыться на множество частей, и представляет собой сложную головоломку, решение которой не оставит ни одной тайны мироздания, что может привести к самым пагубным последствиям. И тем непреодолимее искушение попытаться разгадать этого неподвижного в серебристом сиянии гиганта, всем своим видом внушающего благоговейный трепет всего сущего.
Грани. Сияющие чистым светом, расположенные одна над другой и рядом друг с другом, режущие и рвущие пространство и образующие строгий и величественный узор, от которого перехватывает дыхание. Грубо, сильно, жестко проносятся грани и бесследно исчезают в нежном золотом мерцании, полном жизни. Тяжелыми вибрациями заставляют мерцание восторгаться их бездушной непоколебимостью, перед которой бессильно все мироздание. И это они удерживают Вселенную от разрушения подобно устойчивому каркасу, и ничто не должно обнаружить их, но в них отражено все Бытие, и сама Вечность только кажется вечной пока грани в строгом прямом движении, при котором пересечение их под прямым углом возможно где-то вдали от чьего-то внимания. Не то, чтобы во тьме или нематериально, но украдкой, ради сохранения таинства смысла соприкосновения одной грани с другой. Ради сохранения тайн золотого мерцания.
Бриллиант. Корона, венчающая тающее золотое мерцание. Крайне твердый, холодный, ослепляющий золотым режущим блеском монстр, ожидающий свою жертву в конце долгого пути. Бриллиант просто огромен. Впрочем, нет никаких границ, чтобы определить пугающие его размеры. Возможно лишь до умопомрачения восторгаться идеалом каждой его линии, каждой грани, каждого угла. Будто бриллиант является центром куда более сложной конструкции, скрывшейся в догорающем золотом мерцании. Будто должно быть неисчислимое множество каких-нибудь трубок, через которые бриллиант высасывает золотое мерцание ради собственного насыщения и поддержания собственного, поистине божественного идеала. Но так и должно быть, и нет ни единой неверной детали, ни одной неточности, и все на своих местах. И бриллиант звучит. Мощный царственный голос его сквозит из каждой частицы его, надвигается стеной, сотканной, кажется, из всех возможных звуков, на которые только возможно существующее Бытие. Из вибраций, из целых миров, какие только возможны в воображении и за его пределами.
И нет ничего более могущественного, и даже возможный Творец всего сущего меркнет на фоне этого Абсолюта. И просто вытянув руку всегда можно коснуться целого мира, пропустить через себя самую его квинтэссенцию, вдохнуть смешение звуков и запахов, чтобы оказаться в нужном месте в нужное время его.
5. Пробуждение.
И гаснет пламя свечей, погружая все пространство в безграничную тьму. Оставляет нетронутым лишь сферу, заключенную в замкнутые кольца. И вновь нежный алый свет возвещает о чем-то далеком близком, стоит лишь попытаться коснуться рукой и сделать вдох. Но это другой свет. Стремящийся к покою и новому возрождению. И можно обжечься.
Пусть лучше тьма поглотит сферу всего на миг, пусть позволит сфере проснуться.
А спим ли мы? Пробуждаемся ли?
без окончания
1. Рассветная.
Погруженное во мрак пространство, кажущееся безграничным, но тем не менее строго очерченное стенами и потолком. Лишь ровное прямое пламя четырех свечей нарушают густую непроглядную тьму. А в центре нежный алый свет, заключенный в хрустальную сферу. Надежно заперта она несколькими широкими блестящими кольцами, будто желает свет вырваться из глухого сосуда. Или же наоборот, и сфера так хрупка, что может рассыпаться от одного лишь едва чувствительного прикосновения, и ее содержимое – воздушное и мгновенное – без остатка растворится во мраке кажущегося безграничным пространства.
Алое свечение плавно пульсирует, трепетно мерцает внутри сферы, осторожно дышит, так, словно боится само разрушить излишне тонкую ее плоть, нежно проливается на окружающие его кольца, завораживая их своим прикосновением и заставляя казаться их такими же хрупкими и совсем ненадежными. В непроглядной тьме, едва заметно пронзенной пламенем свечей, сфера похожа на некий портал в чудесное и прекрасное царство, скрываемое нежной алой пеленой. Совсем немногим возможно добраться до него, не говоря уже о том, чтобы пройти через защитные кольца, или хотя бы просунуть через них руку и просто коснуться хрупкой сферы, почувствовать приятное родное тепло ее.
И ни единого звука, невозможно услышать здесь даже собственного дыхания. Однако тишина совсем не давит. И будто звучит внутри прямой усыпляющей линией, отчего непроглядная тьма готова раскрыть свое нутро, а прочные кольца вот-вот утратят свою физическую материальность.
2. Дыши.
А там, внутри хрупкой сферы, все та же тишина. Лишь алая пульсация – растянутая, заполняющая все естество, будто так и должно быть, и время становится фикцией, а дыхание и есть голос, надежно охраняемый сферой и кольцами в особом месте внутри черного пространства. И кроме дыхания больше ничего нет, и все умалено, даже осознание собственного существа. Реальность и Небытие совершенно размыты нежным алым дыханием.
Дыхание в самой сердцевине сферы, в самой глубине алого света. Дыхание подобно линиям — плавным и тонким, совсем нечетким, но уже существующим вне времени и пространства, обретающим физическую плоть. Они подобны тонким коротким вспышкам, пронзающим и режущим алое естество со всех сторон.
3. Кружева.
Но постепенно вспышки становятся все более продолжительными, все более плавными, неспешно выплывают и степенно гаснут, оставляя после себя кружевные следы. Линии и дуги, вверх и вниз, целые фигуры отчетливо проявляются сквозь алый свет, забирая его силу, но вдыхая в него новую, золотистую жизнь, откуда рождаются новые краски и их оттенки. Плавно дыхание размножается на бесчисленное количество самого себя, наполняет безграничное естество, рисует бесконечность новых пространств. Дуги и углы, кубы и зигзаги – нет пределов переплетениям и завитушкам линий, нет пределов формам. Часть их даже в каком-то четырехмерном пространстве, искажены до неузнаваемости, размножены, расщеплены, вывернуты наизнанку или закручены внешней стороной внутрь. Самых разных цветов и цветовых гамм, источником которых служит золотое сияние, выдыхаемое все незаметнее, которое уже не имеет значения.
4. Особое место.
Куб. До идеала сверкающее существо, почти неразличимое в серебристом сиянии. Рассеченные множеством изгибистых линий грани отчетливо видны все сразу. И нельзя сосчитать количество отражений его от серебристого пространства, будто куб находится в зеркальной клетке, размножившей его до бесконечности. Будто это есть самое Начало, самый Источник, самая Истина, открывшаяся на последнем издыхании. Кажется, куб может раскрыться на множество частей, и представляет собой сложную головоломку, решение которой не оставит ни одной тайны мироздания, что может привести к самым пагубным последствиям. И тем непреодолимее искушение попытаться разгадать этого неподвижного в серебристом сиянии гиганта, всем своим видом внушающего благоговейный трепет всего сущего.
Грани. Сияющие чистым светом, расположенные одна над другой и рядом друг с другом, режущие и рвущие пространство и образующие строгий и величественный узор, от которого перехватывает дыхание. Грубо, сильно, жестко проносятся грани и бесследно исчезают в нежном золотом мерцании, полном жизни. Тяжелыми вибрациями заставляют мерцание восторгаться их бездушной непоколебимостью, перед которой бессильно все мироздание. И это они удерживают Вселенную от разрушения подобно устойчивому каркасу, и ничто не должно обнаружить их, но в них отражено все Бытие, и сама Вечность только кажется вечной пока грани в строгом прямом движении, при котором пересечение их под прямым углом возможно где-то вдали от чьего-то внимания. Не то, чтобы во тьме или нематериально, но украдкой, ради сохранения таинства смысла соприкосновения одной грани с другой. Ради сохранения тайн золотого мерцания.
Бриллиант. Корона, венчающая тающее золотое мерцание. Крайне твердый, холодный, ослепляющий золотым режущим блеском монстр, ожидающий свою жертву в конце долгого пути. Бриллиант просто огромен. Впрочем, нет никаких границ, чтобы определить пугающие его размеры. Возможно лишь до умопомрачения восторгаться идеалом каждой его линии, каждой грани, каждого угла. Будто бриллиант является центром куда более сложной конструкции, скрывшейся в догорающем золотом мерцании. Будто должно быть неисчислимое множество каких-нибудь трубок, через которые бриллиант высасывает золотое мерцание ради собственного насыщения и поддержания собственного, поистине божественного идеала. Но так и должно быть, и нет ни единой неверной детали, ни одной неточности, и все на своих местах. И бриллиант звучит. Мощный царственный голос его сквозит из каждой частицы его, надвигается стеной, сотканной, кажется, из всех возможных звуков, на которые только возможно существующее Бытие. Из вибраций, из целых миров, какие только возможны в воображении и за его пределами.
И нет ничего более могущественного, и даже возможный Творец всего сущего меркнет на фоне этого Абсолюта. И просто вытянув руку всегда можно коснуться целого мира, пропустить через себя самую его квинтэссенцию, вдохнуть смешение звуков и запахов, чтобы оказаться в нужном месте в нужное время его.
5. Пробуждение.
И гаснет пламя свечей, погружая все пространство в безграничную тьму. Оставляет нетронутым лишь сферу, заключенную в замкнутые кольца. И вновь нежный алый свет возвещает о чем-то далеком близком, стоит лишь попытаться коснуться рукой и сделать вдох. Но это другой свет. Стремящийся к покою и новому возрождению. И можно обжечься.
Пусть лучше тьма поглотит сферу всего на миг, пусть позволит сфере проснуться.
А спим ли мы? Пробуждаемся ли?
без окончания
Рецензии и комментарии 0