Триптих

— Шабуня!
Шабуня, или Шабулин Иван Иванович, выглянул из кухни.
— А завари-ка мне чайку. И иди сюда, посмотри, я дорисовала ча́йку.
На матовом экране пикселями светилась мертвая чайка. Шабуня смотрел, наклонял голову, цокал.
— Как настоящая! Звезда моя, ты талант.
Мужчина наклонился, поцеловал в шею.
— Какого чаю желаешь, Кокочка?
— С малиной. И мяты добавь трошкец.
— Будет сделано, Кокочка.
Шабуня поблескивая голым задом удалился на кухню. Кокочка любовалась. Эх, надо будет попросить его ещё попозировать. Все таки рисовать с натуры приятно, да и ещё и такого красавца. И продавались Шабунины портреты не в пример чайкам хорошо. Мускулистый и молодой мужчина перекачевывал в чужие спальни и гостиные, где безразлично взирал на окружающих, которые смотрели, цокали и восхищались.
Шабуня принес поднос с чаем, фруктами и сыром – идеальная композиция. Снял фартук и стался голым. Одежда Шабуню раздражала. Кокочка была только рада, что ее молодой любовник ходит голым. Он восхищал ее своим телом, она его — талантом.
Выпили чаю, закусили сыром и сексом. Кокочка вытащила краски и нарисовала на Шабуне мертвую ча́йку. Шабуня смеялся. Он теперь полотно, искусство, хоть прям сейчас в музей, под стекло и софиты. Кокочка млела от восторга. Ах, красавчик, и весь мой, и внимательный, черт побери. Бывшего мужа только пиво и футбол занимали, а Шабуня не такой. Шабуня приносит ей на завтрак свежайшие круасаны (которые чёрт знает где достает на окраине города в рабочем поселке) и массажирует ноги после прогулок. Интересно, вспомнит ли о её выставке. Внутри художницы испуганной чайкой забилась тревога. А вдруг Шабуня забыл. А вдруг ему не интересно. А вдруг ему всё равно. А вдруг он не придёт, и она там будет одна, среди своих картин и портретов Шабуни. Одна. Без главного своего вдохновения. Кокочка в мгновение закрылась, завернулась в свои мысли и стала перелистывать альбомы с набросками.
Напряжение повисло в воздухе. Шабуня среагировал моментально.
— Кокочка, а поехали на озеро.
— А поехали, Шабуня.
На озере было шумно и беззаботно. Дети и собаки радостно плюхались в воде. Взрослые жарились на солнышке и щурили глаза. Чайки (размером с упитанного мопса) воровали еду у зазевавшихся отдыхающих. Шабуня надул матрас, Кокочка достала книгу.
Влажный ветер холодил горячую кожу. Косматая собака, мокрая и песчаная, отряхнулась рядом с ними. Кокочка громко ругалась, Шабуня смеялся. Хватил Кокочку в охапку, потащил в воду мыться от собачьих брызг. Намочил художнице волосы, но принёс вареной кукурузы и был прощён. После вытерлись, высохли, поехали домой ужинать и смотреть кино в обнимку.
Утром Кокочка привычно не нашла Шабуню, но нашла круассан. Рядом белела записка. «Заеду в обед, будь готова, поедем на открытие твоей выставки. Шабуня.»
Он не забыл.