Мешок картошки

Моему приятелю Вовке, повезло с отцом. Бывший офицер – танкист, попавший под Хрущёвские сокращения, работал простым шахтёром, и был удивительно заботливым мужем. Приходя после смены, он шёл на кухню, и начинал готовить. Делал он это умело и с любовью. Я долго не мог этого понять, поскольку у нас в семье, готовила мама. И однажды я спросил у Вовки:
— А почему твой отец готовит, как баба?
— Дурак ты, Артур, мужчина должен уметь готовить.
— Зачем?
— Вот задержится твоя жена на работе, что ты будешь есть?
— Хлеб с колбасой.
— Разве это еда? Надо есть первое и второе, а ещё хорошо бы научиться печь пироги, как моя мамка.
— Ты, что, девчонка?
— Сам ты девчонка, вот ты умеешь чистить картошку?
— Нет, а зачем мне это надо?
— А как ты в армии собираешься служить?
— Вовка, балда, в армии стреляют, а не картошку чистят!
— А ты откуда знаешь?
— Лёнька Анисимов из армии вернулся, так он рассказывал, что только и стрелял.
— А мой батя рассказывал, как они в наряде по несколько ванн картошки чистили, на всё танковое училище.
— Трындишь?
— А кто там ещё картошку чистить будет?
— Повара, в столовой.
— Батя рассказывал, что курсанты сами чистили.
— А ты умеешь чистить картошку?
— Один раз пробовал, но я медленно чищу, батя нож и отобрал.

Меня не интересовала чистка картошки для жены, а вот подготовка к армии была у нас культом. Мы бесстрашно карабкались по перекрытиям строящегося рядом с домом здания, с пластмассовыми автоматами за спиной, и тайком от взрослых, метали перочинный ножик в дерево. И раз Вовкин батя, офицер – танкист, сказал, что в армии надо уметь чистить картошку, то я просто обязан это освоить.
— Вовка, — сказал я решительно, — научи меня чистить картошку.
— Да я не умею.
— Ты же сказал, что чистил?
— Да, один раз, но медленно.
— А куда нам спешить? До армии ещё восемь лет.
— А давай! – неожиданно ожил флегматичный Вовка, — почистим и пожарим! Батя с мамкой вернутся, а на столе ужин! Вот удивятся!
— А ты жарить умеешь?
— Нет, но я видел, как мамка жарит, — там легкотня. Главное – не пересолить и чтобы не подгорело.
— А может, сварим в мундире?
— Ну, ты и тупой! Если в мундире – тогда зачем картошку чистить?
— Тоже верно, — сказал я обречённо, поскольку интуитивно почувствовал, что добром, наша затея не закончится.

Вовка вытащил на середину кухни пол мешка картошки, поставил между табуретками мусорное ведро, и эмалированное ведро с водой. Достал из стола два больших кухонных ножа, с широкими лезвиями, и показал мне, как надо чистить картошку. Огромный нож, в его небольшой ручонке, держался неуверенно, а снять тонкую кожуру у него не получалось. Поэтому он периодически ставил картошку на мешок, и обрезал кожуру. Я решил блеснуть рацпредложением:
— Вовка, а давай картошку обрежем со всех сторон, чтобы получился чистый кубик?
— Не, у мамки чистая картошка круглая, или как яйцо.
— Ну, тогда, мы с тобой до утра будем чистить. А ведь ты хотел батю с мамкой порадовать. А квадратную картошку легче потом полосками резать. Давай!
— Ладно, давай, — ответил без энтузиазма Вовка, и грустно посмотрел на мешок с картошкой.

Чистка картошки, по моей передовой технологии, пошла бодро. Мы пели песню из Неуловимых мстителей, акцентируя голос на словах: вы нам только шепните, мы на помощь придём! Мы увлеклись, и остановились только тогда, когда мешок опустел. Ведро было полным очищенной картошкой. Мусорного ведра не хватило, и под очистки пришлось взять большой медный таз, который Вовка приволок из спальни родителей.
Выбросив мусор, мы приступили к жарке. Жарил Вовка, а я только резал картошку на соломку. Залив масло в сковородку, и поставив её на огонь, Вовка, тоном бывалого повара, начал мною руководить:
— А чё у тебя соломка разной толщины? Давай режь одинаково, для бати с мамкой жарим!
— Вовка, не мешай, какая разница?
— Да ты чё? Соломки должны быть одинаковыми, я точно знаю! Вот эту – ты правильно порезал, — сказал Вовка, вытащив из кучки соломку, и положив её передо мной, — делай остальные как эту, а косые мы сами съедим.

Когда на кухне запахло горелым маслом, Вовка уверенно взял миску с соломкой, налил в неё воду, перемешал рукой соломку, потом слил воду в раковину и опрокинул соломку на сковородку. Раздалось шипение, потом Вовка скрылся в клубах пара и огня. Одновременно раздался его крик. Как водится в таких случаях, звал он мамку. Я схватил Вовку за ремень, и потянул его на себя. Весь пол в кухне был покрыт слизью крахмала, ведь кубики мы резали на деревянном полу, поэтому, я поскользнулся и упал, уронив Вовку на себя.
Успокоившись, мы выключили газ, и осмотрели последствия взрыва. Вовкиной чёлки, бровей и ресниц – как не бывало. Кожа на лице покраснела. К счастью, глаза остались целыми. Кухне повезло меньше. Тюль была уничтожена, потолок в масле, стены и пол в картошке.

— Батя меня убьёт! – мрачно констатировал Вовка, — опять жопа болеть будет. Он так больно порет своим офицерским ремнём!
— Надо полотенце на жопу намотать, и больно не будет, — выдал я очередное рацпредложение.
— Надо, — неуверенно сказал Вовка, и достал из шкафа два махровых полотенца.
— А зачем тебе два полотенца? — с удивлением спросил я.
— Ты тоже намотай, и тебя он тоже выпорет!
— Я не его сын, — начал было я, но Вовка меня перебил:
— Шкодили вместе, давай отвечать тоже вместе. При тебе, может меньше бить будет. А если батя расскажет дяде Оскару, то он тебя так выпорет, что опять будешь мне жаловаться…
Дядя Оскар – это мой отец. И он меня порол и за дело, и для профилактики. А так, у меня оставался шанс на меньшую кару, лишь бы Вовкин батя, ничего ему не рассказал.
Повязав полотенца, мы попытались отмыть масло с потолка, но наш рост не позволил это сделать — потолки были Сталинскими. А вскоре пришли Вовкины родители. Мы вышли в прихожую, и Вовкина мама, увидев лицо сынули, запричитала:
— Ой, батюшки! Что с тобой сынок?
— Я мам, больше не буду, — промямлил Вовка, и заплакал.
— А что это у вас на жопах? — спросил Вовкин батя, заметив выступающую под трико скатку полотенца.
— Это полотенца, — ответил я жалостливо, поскольку Вовку осматривала мама.
— А зачем вы их намотали?
— Чтобы больно не было.
— Я не понял, полностью составь предложение, двоечник!
— Мы с Вовкой хотели пожарить для вас картошку, а она взорвалась. Вовка сказал, что Вы нас будете пороть, вот мы и намотали полотенца, чтобы больно не было, — выдал я нашу тайну.
— И кто это придумал?
— Я, — обречённо выдавил я.
— Так ведь я и по ляжкам могу отходить, а там больнее. А потом ещё и Оскару расскажу, он тебе отдельно ремня пропишет.
— Не надо, пожалуйста, я больше не буду, — тихо попросил я, и заплакал.
— Отставить плакать, боец! – неожиданно рявкнул Вовкин батя, поставленным командирским голосом. Ремня он испугался! В армии тоже хныкать будешь перед атакой? Будь мужиком! Не скажу я Оскару, сам за него тебя выпорю. Лады?
— Да.
— А теперь покажи, что вы там натворили. То-то я чую, что в подъезде гарью воняет. Думал, что почтовые ящики опять подожгли.

Осмотр разрушений вызвал у Вовкиных родителей разную реакцию. Мама больше походила на сомнамбулу, и констатировала увиденное:
— Вы зачем на пол крахмал вылили?
— Мы не выливали, — ответил Вовка, поскольку первым начал плакать, и слёзы у него уже закончились, — мы картошку на полу резали.
— А почему мешок пустой? Куда картошку подевали?
— Она в ведре, мы её почистили.
— Всю – то зачем, ведь не съедим столько! А тюль зачем подожгли?
— Это не мы, это из сковородки, как пыхнуло!
— А батюшки! А потолок чем испачкали?
— Мать, это масло, — вставил Вовкин батя, — они видимо в раскалённое масло холодной воды плеснули. У меня такое в гарнизоне было. Так, Вовка?
— Я не лил, я картошку туда вывалил, а она как рванёт!
— Ладно, мать, побелим, ведь давно собирались.
— А тюль – то новая была, красивая, — всхлипнула Вовкина мама.
— Купим новую, — решительно ответил Вовкин батя, — давай с картошкой что-то делать – пропадёт.
— Дак что с ней делать?
— Пожарим, и заодно пацанов обучим, а остальное отварим. Пусть Артур домой отнесёт. Вот мать обрадуется – добытчик растёт! И снимайте полотенца, я вас в другой раз выпорю.

Когда я пришёл домой с кастрюлей варёной картошки, прямоугольной формы, мама была удивлена, и назвала меня добытчиком. А в армии, я с удовольствием чистил картошку. Ножом с узким лезвием, и не квадратную.

С тех пор прошло сорок шесть лет, я до сих пор жарю картошку по рецепту Вовкиного бати – Гвардии капитана в запасе Аншакова. Все хвалят…