К созвездию Тукана
Возрастные ограничения 18+
У заставы собралось море народа – пестрели платки, топорщились шапки, иногда мелькали редкие шляпы. Уже за три версты обочины дорог заставлены были телегами, бричками, жующими лошадьми – духота, вонь, вытоптанная трава. Среди толпы бродили торговцы со своим нехитрым товаром. Шарманщики нарочно настроили свои устройства на торжественный лад, и теперь пугали людей резкими звуками. Лучше всех шли дела у торговцев леденцами – детвора расхватывала цветные фигурки на длинных тросточках.
– Разве ж это ракета, дядь? – подозрительно щурился белобрысый пацан лет шести.
– Именно что она! Один в один, только что из сахара. Бери вон красную – последняя, – усатый продавец вертел перед носом малыша леденец в виде тукана.
Туканов в наших краях не водилось, ракеты тоже раньше никто не видел. Поэтому сласти в форме туканов, попугаев и медуз легко выдавались за ракету. Сахарные же морские звёзды легко выходили за звёзды космические.
Люди собирались на помостах, наспех сколоченных из нетёсаных досок. Ворчали, переругивались, рвали друг у друга бинокли. Все были сердиты – к ракете не пускали ближе, чем на пять вёрст.
– Ближе нельзя! – популярно объяснял человек с портфелем, – ежели к ней подойти, то при старте как брызнет – и останется от человека одна зола и немного извести.
– Чего брызнет-то? – интересовались из толпы зрители попроще.
– Ясно чего – энергия! Ты слабодумный что ли? – огрызались те, что поначитанней.
Толпа волновалась. Помосты располагались на возвышении, но всё равно видно было плохо. Колыхалась лиловая даль, туманились холмы, и на одном их них самые зоркие могли различить ракету – очень тонкое чёрное веретено. В бинокль или трубу зрелище проступало более явственно.
– Хороша! – восторженно кричал вихрастый человек в заломленной на затылок фуражке, и хлопал себя по колену, – с милю в вышину будет!
– Какой тебе с милю, – ворчал рядом пузатый приказчик в жилете, с пыхтением выкручивая окуляр на тяжёлой подзорной трубе, – еле-еле от земли видать.
У деревянного столба стоял седобородый мужичок с мешком, ловил даль близорукими глазами и покачивал головой:
– Не, не взлетит!
– Отчего так считаете? – пробасил кто-то из толпы.
– А чего тут считать! Вы эту ракету видали? Ну просто тютелька, как она есть! Я вот в трубу глянул – она из холма еле торчит, ну как заноза! – и старик постучал пальцем по шершавому столбу.
Суетившийся рядом тип в плаще и шляпе довольно закивал и сделал в своём блокноте пометку: «Заноза в теле планеты». То был газетчик, составляющий сейчас репортаж.
Едут, едут! – закричал кото-то. Толпа загудела и подалась вперёд. В далеке над долиной клубилось облако пыли.
– Кто едет-то, куда?
– Космонавтов везут!
– Это зачем ещё?
– В ракету везут, что ж она, порожняя полетит?
– Это чего же, туда что ли живых людей? – хватались за головы бабы.
На самом верху, облокотившись на перила, сосредоточенно смотрел на ракету в бинокль высокий господин в котелке. Возле стоял местный фельдшер в парадном сюртуке и рассеянно протирал пенсне.
– Вы не находите, что есть в этом действе нечто потустороннее? – обратился господин к собеседнику, отложив бинокль, – что-то неуловимо похожее на… даже затрудняюсь сказать.
– На казнь похоже, – отвечал фельдшер хрипловатым голосом.
– На казнь? А ведь вы правы, пожалуй… Публичная кара – толпа зевак, процессия осуждённых, эшафот… Только те – он кивнул в сторону облака пыли, оседавшего уже у самой ракеты, – сами, совершенно добровольно отважились на такую экзекуцию.
– Так и есть. По своему собственному человеческому разумению! Свободно, то есть…
«Казнь человеческого разумения» — тут же отметил в блокноте прошмыгнувший мимо журналист и подумал: «Какие мысли, да-с! Богатый материал.»
Кто-то громко и пространно рассуждал о цефеидах. Отрок в длинной рубахе дёргал за рукав старика в нахлобученной не по погоде узловатой ушанке:
– Деда, а это созвездие Тукана – далеко?
– Далече, знамо дело… Отсюда и не видать. На другой стороне неба, говорят…
– Это как же, у неба разве же есть обратная сторона?
– У всего есть обратная сторона… Смотри лучше на ракету, а то всё пропустишь.
Худой студент с тубусом восторженно махал руками:
– Да-с… Далеко звезда-тукан… А лететь надо! Как не лететь?.. Это ведь какие горизонты, это ведь… Эх-х!
Зачем именно надо лететь, он объяснить не мог, поэтому скоро замолчал и, оперевшись на свой тубус, уставился в долину.
Меж людей тем временем поднимался ропот. Всё чаще тут и там повышали голос, и вскоре над головами уже гремели призывы: «Цыц! Молчать! Да законопаттесь уже!» Это возымело действие, и толпа сорвалась в крутую тишину. Шумела трава, где-то ржали кони, а со стороны долины доносился леденящий и какой-то рукотворный голос.
– Кто это? Слышите? Что говорят? – пронёсся шёпот.
– Двадцать четыре! Двадцать четыре, вроде бы!
– Что двадцать четыре-то?
– Да пёс его знает… Вроде уже и двадцать один, что ли?
– Обратный отсчёт, – взахлёб объяснял человек с портфелем, – когда дойдут до нуля, тогда всё!
Зрители сжались, порыв ветра донёс громче обычного механическое «одиннадцать», и толпа синхронно сглотнула. Ждали нуля. Многие плакали.
Прозвучал ноль. Ничего не происходило. Все остолбенело молчали. Начинал накрапывать дождик, но никто не замечал.
– Не взлетит! – раздался над толпой голос мужичка с мешком.
Внезапно долину озарила вспышка – белая, с синеватой каймой. Народ ахнул и отступил. Через секунду всё померкло, вместо долины, холмов, неба – чернота. Лишь над тем местом, где стояла ракета, бил в невообразимую высь ослепительно-фиолетовый луч света.
Никто не запомнил, сколько это длилось, но только внезапно всё закончилось – снова появилось хмурое небо, густая лиловая даль и холмы – но ракеты уже не было. И только в этот момент до толпы дошёл звук – сиплый, восходящий свист, и тёплый ветер ударил в испуганные лица. Потом всё смолкло.
Ошеломлённые, зрители остолбенело молчали несколько минут. Внезапно, как по нажатию спускового рычажка, всё пришло в движение – люди обнимались, хлопали друг друга по плечу; лились взаимные поздравления, звенел переливистый смех. Смотровая площадка превратилась в огромную кипящую кашу, выходившую из берегов.
– Наука! Раз тебе – и световая скорость. Фотон, никуда от него не денешься!
– Я думал, конец, как шарахнуло! А нет, ничего, поживём. Может статься – и сам когда полечу!
– Куда тебе лететь, ты в огород лишний раз не выйдешь…
– А запах какой пошёл – как при грозе, слышишь? Ракета ведь как иголка – небо-то не проткнёт? Оно как будто скоробилось, нет?
– Эх, давай нашу!
Заиграла гармонь, народ пошёл в пляс. Мелькали платки, летели вверх картузы. Кто-то орал двусмысленную частушку. Пёстрая толпа тянулась к лоткам, где предлагали печёную кукурузу и прохладный, со слезой, квас. Человек с портфелем продолжал вещать:
– Коров и прочий скот в долине не пасти! Может быть повышена радиация…
– Во дают-то, – ругался кто-то, – улетели, а сами насвинничали! Прочий скот им не пасти…
Только мужичок с мешком по-прежнему качал головой и глядел на равнину, приговаривая:
– Не… не взлетит…
– Да улетела уже, домой иди, – гоготнули в проходившей мимо компании.
Лиловые облака наливались медью, над горизонтом сверкнула зарница, зенит заморосил. Стали расходиться – лоточники паковали скраб в телеги, владельцы подзорных труб зачехляли инструменты. Ржали лошади, толпа ручьями разливалась по окрестным дорогам.
Сгущались сумерки. Облака махровели. Над долиной пузырился рыжеватый закат. Сиротливо торчали, отсвечивая листопадной охрой, столбы опустевших помостов. Начали разжигать костры — артель плотников обещалась разобрать смотровую площадку до темна, но не управилась, и теперь носились в полумраке возгласы препирающихся мастеровых.
Старик с мешком всё смотрел на долину, потом охнул и побрёл вдоль стопил. «Не взлетит…» – повторял он машинально себе под нос.
Тихо урча и похлопывая дымом, на обочине дороге у самой заставы остановился тёмный автомобиль. Из брезентовой кабины тихо вышли трое в серых плащах. Они были высоки и худощавы, и у каждого были надеты очки с мутноватыми стёклами. К ним тут же бросился человек с портфелем, и принялся что-то горячо и громко шептать.
– Где? – коротко спросили прибывшие, и информатор закивал в сторону человека с мешком. Старик тем временем не спеша брёл по дороге, хмуро напевая, будто пережёвывая, нехитрый мотивчик. Один из мутных стал прямо на его пути.
Человек остановился, поднял глаза и увидел три пары очков.
– Что в мешке? – спросил мутный и, не дожидаясь ответа, взял мешок и передал компаньону.
– Пустой, – обескураженно пробормотал тот и недобро блеснул линзой.
– Так это же… Всё продано, – непонимающе заговорил старик.
– Что именно? – мутные окружили теперь мужичка и вытягивали длинные шеи, словно обнюхивая его.
– Пряник тульский… Пять копеек со звездой, четыре – без. Я же…
– Это ты пустил в народе слух, что ракета не полетит?
– Да какой там слух, – старик почесал затылок, – говорил, не скрою. А ежель я сомневаюсь? Как вот узнать, улетела она или нет?
– В газетах надо читать. Там всё напишут!
– А я ежель неграмотный?
– Соседа попроси, путь он прочтёт. Или радио слушай. Есть у тебя радио, или не слыхал о таком?
– Слыхать-то слыхал, – оробел мужичок, – так я…
– Вот и слушал бы. И не сомневался. Тебе повезло, ты застал зарю новой эры, когда наука… наука…
Человек в плаще запнулся и жестом подозвал докладчика с портфелем. Тот с готовностью подскочил, выхватил, словно из воздуха, листок, и заговорил нараспев:
– Заря новой эры, эпоха фотонных кораблей, зажглась сегодня над нашими тёмными головами! В кромешной тьме тотального неведения все ясно узрели луч света, и никто более не может и права не имеет подвергать сомнению правоту науки, и хотя бы даже едва колебаться в отношении великолепных доказательств её величественной достоверности! И что было недоступно ещё недавно…
– Вот, – мутный остановил оратора. – А ты имел сомнения, и распространял антинаучный факт…
– Так я не со зла! – старик попятился, – да и не поверил мне никто! Вы вон любого спросите… Разве ж я натворил чего?
– А ракета ведь не взлетела… – тихо вдруг заговорил третий человек в плаще, доселе молчавший.
– Как? – выпуклые глаза старичка беспомощно таращились на незнакомцев.
– Вот так. Взрыв на старте. Мы ищем причины.
– И виновных! – отрезал его компаньон.
– Да что ж я, выходит, под подозрением? Я пряники продаю.
– Пряники – это уж твоё дело. Хоть ешь, хоть продавай. А вот за то, что ты ракету сглазил – за это отвечать придётся.
– Как так, прям-таки сглазил?
– Естественно. Эту преступную формулу, что она-де не взлетит, ты повторил не менее пяти раз по нашим сведениям. Десятки тому свидетелей. Накаркал, как у вас в народе говорится.
– Это что ж вы, не шутите, выходит? – мужичок беспомощно разводил руками, – а как же наука-то? Неужто и она подтвердит, что я ракету погубил?
Незнакомцы в очках растерянно посмотрели на информатора с портфелем. Тот немедленно достал какую-то тетрадь, и спешно пролистав, провозгласил:
– Наука решительно отвергает суеверия! В этом-то кроется её слабость. Мы, стражи хрупкой научной истины, бережно охраняем её от опасностей, перед которыми она бессильна, и от которых чистый разум гения не может защитить себя в силу своей небывалой образованности!
– Ну, пошли, в учреждении разберёмся, – закончил разговор один из мутных.
И вся тройка в плащах, окружив старичка, повлекла его к стоящему у заставы авто. Проходя мимо человека с портфелем, один из них жестом пригласил того присоединиться. Информатор закивал, дёрнулся было вслед, но вдруг побежал по дуге в сторону, к ближайшему костру. Там он судорожно распахнул свой портфель и, выхватив из него пару каких-то документов, вытряхнул всё остальное содержимое прямо в огонь. Затем, сунув пустой портфель подмышку, широкими шагами помчался к заставе.
Огонь с жадностью набросился на бумаги и, не читая, стал их пожирать. Кругом вовсю стучали топоры, и в отблесках пламени костров было видно, как рушатся и падают жерди смотровой площадки.
2025
– Разве ж это ракета, дядь? – подозрительно щурился белобрысый пацан лет шести.
– Именно что она! Один в один, только что из сахара. Бери вон красную – последняя, – усатый продавец вертел перед носом малыша леденец в виде тукана.
Туканов в наших краях не водилось, ракеты тоже раньше никто не видел. Поэтому сласти в форме туканов, попугаев и медуз легко выдавались за ракету. Сахарные же морские звёзды легко выходили за звёзды космические.
Люди собирались на помостах, наспех сколоченных из нетёсаных досок. Ворчали, переругивались, рвали друг у друга бинокли. Все были сердиты – к ракете не пускали ближе, чем на пять вёрст.
– Ближе нельзя! – популярно объяснял человек с портфелем, – ежели к ней подойти, то при старте как брызнет – и останется от человека одна зола и немного извести.
– Чего брызнет-то? – интересовались из толпы зрители попроще.
– Ясно чего – энергия! Ты слабодумный что ли? – огрызались те, что поначитанней.
Толпа волновалась. Помосты располагались на возвышении, но всё равно видно было плохо. Колыхалась лиловая даль, туманились холмы, и на одном их них самые зоркие могли различить ракету – очень тонкое чёрное веретено. В бинокль или трубу зрелище проступало более явственно.
– Хороша! – восторженно кричал вихрастый человек в заломленной на затылок фуражке, и хлопал себя по колену, – с милю в вышину будет!
– Какой тебе с милю, – ворчал рядом пузатый приказчик в жилете, с пыхтением выкручивая окуляр на тяжёлой подзорной трубе, – еле-еле от земли видать.
У деревянного столба стоял седобородый мужичок с мешком, ловил даль близорукими глазами и покачивал головой:
– Не, не взлетит!
– Отчего так считаете? – пробасил кто-то из толпы.
– А чего тут считать! Вы эту ракету видали? Ну просто тютелька, как она есть! Я вот в трубу глянул – она из холма еле торчит, ну как заноза! – и старик постучал пальцем по шершавому столбу.
Суетившийся рядом тип в плаще и шляпе довольно закивал и сделал в своём блокноте пометку: «Заноза в теле планеты». То был газетчик, составляющий сейчас репортаж.
Едут, едут! – закричал кото-то. Толпа загудела и подалась вперёд. В далеке над долиной клубилось облако пыли.
– Кто едет-то, куда?
– Космонавтов везут!
– Это зачем ещё?
– В ракету везут, что ж она, порожняя полетит?
– Это чего же, туда что ли живых людей? – хватались за головы бабы.
На самом верху, облокотившись на перила, сосредоточенно смотрел на ракету в бинокль высокий господин в котелке. Возле стоял местный фельдшер в парадном сюртуке и рассеянно протирал пенсне.
– Вы не находите, что есть в этом действе нечто потустороннее? – обратился господин к собеседнику, отложив бинокль, – что-то неуловимо похожее на… даже затрудняюсь сказать.
– На казнь похоже, – отвечал фельдшер хрипловатым голосом.
– На казнь? А ведь вы правы, пожалуй… Публичная кара – толпа зевак, процессия осуждённых, эшафот… Только те – он кивнул в сторону облака пыли, оседавшего уже у самой ракеты, – сами, совершенно добровольно отважились на такую экзекуцию.
– Так и есть. По своему собственному человеческому разумению! Свободно, то есть…
«Казнь человеческого разумения» — тут же отметил в блокноте прошмыгнувший мимо журналист и подумал: «Какие мысли, да-с! Богатый материал.»
Кто-то громко и пространно рассуждал о цефеидах. Отрок в длинной рубахе дёргал за рукав старика в нахлобученной не по погоде узловатой ушанке:
– Деда, а это созвездие Тукана – далеко?
– Далече, знамо дело… Отсюда и не видать. На другой стороне неба, говорят…
– Это как же, у неба разве же есть обратная сторона?
– У всего есть обратная сторона… Смотри лучше на ракету, а то всё пропустишь.
Худой студент с тубусом восторженно махал руками:
– Да-с… Далеко звезда-тукан… А лететь надо! Как не лететь?.. Это ведь какие горизонты, это ведь… Эх-х!
Зачем именно надо лететь, он объяснить не мог, поэтому скоро замолчал и, оперевшись на свой тубус, уставился в долину.
Меж людей тем временем поднимался ропот. Всё чаще тут и там повышали голос, и вскоре над головами уже гремели призывы: «Цыц! Молчать! Да законопаттесь уже!» Это возымело действие, и толпа сорвалась в крутую тишину. Шумела трава, где-то ржали кони, а со стороны долины доносился леденящий и какой-то рукотворный голос.
– Кто это? Слышите? Что говорят? – пронёсся шёпот.
– Двадцать четыре! Двадцать четыре, вроде бы!
– Что двадцать четыре-то?
– Да пёс его знает… Вроде уже и двадцать один, что ли?
– Обратный отсчёт, – взахлёб объяснял человек с портфелем, – когда дойдут до нуля, тогда всё!
Зрители сжались, порыв ветра донёс громче обычного механическое «одиннадцать», и толпа синхронно сглотнула. Ждали нуля. Многие плакали.
Прозвучал ноль. Ничего не происходило. Все остолбенело молчали. Начинал накрапывать дождик, но никто не замечал.
– Не взлетит! – раздался над толпой голос мужичка с мешком.
Внезапно долину озарила вспышка – белая, с синеватой каймой. Народ ахнул и отступил. Через секунду всё померкло, вместо долины, холмов, неба – чернота. Лишь над тем местом, где стояла ракета, бил в невообразимую высь ослепительно-фиолетовый луч света.
Никто не запомнил, сколько это длилось, но только внезапно всё закончилось – снова появилось хмурое небо, густая лиловая даль и холмы – но ракеты уже не было. И только в этот момент до толпы дошёл звук – сиплый, восходящий свист, и тёплый ветер ударил в испуганные лица. Потом всё смолкло.
Ошеломлённые, зрители остолбенело молчали несколько минут. Внезапно, как по нажатию спускового рычажка, всё пришло в движение – люди обнимались, хлопали друг друга по плечу; лились взаимные поздравления, звенел переливистый смех. Смотровая площадка превратилась в огромную кипящую кашу, выходившую из берегов.
– Наука! Раз тебе – и световая скорость. Фотон, никуда от него не денешься!
– Я думал, конец, как шарахнуло! А нет, ничего, поживём. Может статься – и сам когда полечу!
– Куда тебе лететь, ты в огород лишний раз не выйдешь…
– А запах какой пошёл – как при грозе, слышишь? Ракета ведь как иголка – небо-то не проткнёт? Оно как будто скоробилось, нет?
– Эх, давай нашу!
Заиграла гармонь, народ пошёл в пляс. Мелькали платки, летели вверх картузы. Кто-то орал двусмысленную частушку. Пёстрая толпа тянулась к лоткам, где предлагали печёную кукурузу и прохладный, со слезой, квас. Человек с портфелем продолжал вещать:
– Коров и прочий скот в долине не пасти! Может быть повышена радиация…
– Во дают-то, – ругался кто-то, – улетели, а сами насвинничали! Прочий скот им не пасти…
Только мужичок с мешком по-прежнему качал головой и глядел на равнину, приговаривая:
– Не… не взлетит…
– Да улетела уже, домой иди, – гоготнули в проходившей мимо компании.
Лиловые облака наливались медью, над горизонтом сверкнула зарница, зенит заморосил. Стали расходиться – лоточники паковали скраб в телеги, владельцы подзорных труб зачехляли инструменты. Ржали лошади, толпа ручьями разливалась по окрестным дорогам.
Сгущались сумерки. Облака махровели. Над долиной пузырился рыжеватый закат. Сиротливо торчали, отсвечивая листопадной охрой, столбы опустевших помостов. Начали разжигать костры — артель плотников обещалась разобрать смотровую площадку до темна, но не управилась, и теперь носились в полумраке возгласы препирающихся мастеровых.
Старик с мешком всё смотрел на долину, потом охнул и побрёл вдоль стопил. «Не взлетит…» – повторял он машинально себе под нос.
Тихо урча и похлопывая дымом, на обочине дороге у самой заставы остановился тёмный автомобиль. Из брезентовой кабины тихо вышли трое в серых плащах. Они были высоки и худощавы, и у каждого были надеты очки с мутноватыми стёклами. К ним тут же бросился человек с портфелем, и принялся что-то горячо и громко шептать.
– Где? – коротко спросили прибывшие, и информатор закивал в сторону человека с мешком. Старик тем временем не спеша брёл по дороге, хмуро напевая, будто пережёвывая, нехитрый мотивчик. Один из мутных стал прямо на его пути.
Человек остановился, поднял глаза и увидел три пары очков.
– Что в мешке? – спросил мутный и, не дожидаясь ответа, взял мешок и передал компаньону.
– Пустой, – обескураженно пробормотал тот и недобро блеснул линзой.
– Так это же… Всё продано, – непонимающе заговорил старик.
– Что именно? – мутные окружили теперь мужичка и вытягивали длинные шеи, словно обнюхивая его.
– Пряник тульский… Пять копеек со звездой, четыре – без. Я же…
– Это ты пустил в народе слух, что ракета не полетит?
– Да какой там слух, – старик почесал затылок, – говорил, не скрою. А ежель я сомневаюсь? Как вот узнать, улетела она или нет?
– В газетах надо читать. Там всё напишут!
– А я ежель неграмотный?
– Соседа попроси, путь он прочтёт. Или радио слушай. Есть у тебя радио, или не слыхал о таком?
– Слыхать-то слыхал, – оробел мужичок, – так я…
– Вот и слушал бы. И не сомневался. Тебе повезло, ты застал зарю новой эры, когда наука… наука…
Человек в плаще запнулся и жестом подозвал докладчика с портфелем. Тот с готовностью подскочил, выхватил, словно из воздуха, листок, и заговорил нараспев:
– Заря новой эры, эпоха фотонных кораблей, зажглась сегодня над нашими тёмными головами! В кромешной тьме тотального неведения все ясно узрели луч света, и никто более не может и права не имеет подвергать сомнению правоту науки, и хотя бы даже едва колебаться в отношении великолепных доказательств её величественной достоверности! И что было недоступно ещё недавно…
– Вот, – мутный остановил оратора. – А ты имел сомнения, и распространял антинаучный факт…
– Так я не со зла! – старик попятился, – да и не поверил мне никто! Вы вон любого спросите… Разве ж я натворил чего?
– А ракета ведь не взлетела… – тихо вдруг заговорил третий человек в плаще, доселе молчавший.
– Как? – выпуклые глаза старичка беспомощно таращились на незнакомцев.
– Вот так. Взрыв на старте. Мы ищем причины.
– И виновных! – отрезал его компаньон.
– Да что ж я, выходит, под подозрением? Я пряники продаю.
– Пряники – это уж твоё дело. Хоть ешь, хоть продавай. А вот за то, что ты ракету сглазил – за это отвечать придётся.
– Как так, прям-таки сглазил?
– Естественно. Эту преступную формулу, что она-де не взлетит, ты повторил не менее пяти раз по нашим сведениям. Десятки тому свидетелей. Накаркал, как у вас в народе говорится.
– Это что ж вы, не шутите, выходит? – мужичок беспомощно разводил руками, – а как же наука-то? Неужто и она подтвердит, что я ракету погубил?
Незнакомцы в очках растерянно посмотрели на информатора с портфелем. Тот немедленно достал какую-то тетрадь, и спешно пролистав, провозгласил:
– Наука решительно отвергает суеверия! В этом-то кроется её слабость. Мы, стражи хрупкой научной истины, бережно охраняем её от опасностей, перед которыми она бессильна, и от которых чистый разум гения не может защитить себя в силу своей небывалой образованности!
– Ну, пошли, в учреждении разберёмся, – закончил разговор один из мутных.
И вся тройка в плащах, окружив старичка, повлекла его к стоящему у заставы авто. Проходя мимо человека с портфелем, один из них жестом пригласил того присоединиться. Информатор закивал, дёрнулся было вслед, но вдруг побежал по дуге в сторону, к ближайшему костру. Там он судорожно распахнул свой портфель и, выхватив из него пару каких-то документов, вытряхнул всё остальное содержимое прямо в огонь. Затем, сунув пустой портфель подмышку, широкими шагами помчался к заставе.
Огонь с жадностью набросился на бумаги и, не читая, стал их пожирать. Кругом вовсю стучали топоры, и в отблесках пламени костров было видно, как рушатся и падают жерди смотровой площадки.
2025
Свидетельство о публикации (PSBN) 77081
Все права на произведение принадлежат автору. Опубликовано 04 Мая 2025 года
Рецензии и комментарии 0