Электровидéние

Эпизод I
Как жестоко ускользает цвет фантазии, мною созданный. Как это сковывает, не дает высвободиться на свет. И остается только ждать, когда в руки ундины луна упадет, смотреть, как водяницы собирают упавшие звезды, ждать, когда небеса воскликнут молниями, и грохот затмит все другие звуки.
В детстве, когда я болела, моя мать, рыжая женщина с тонкими коралловыми губами и большими серо-голубыми глазами, водила меня на электротерапию. Меня сжимала и душила желтизна стен, шахматный пол был мне не рад. Тем не менее, я внутренне отвечала взаимностью этой больнице. Это все прозрачно, памятью чудом уловимо, но мне кажется, это было осенью. Да, верно, осенью. Коридор сухо провожал нас в нужный кабинет. Врач — такая же, как и коридор, неприветливая, угрюмая толстая женщина с бледным круглым лицом.
Сквозь грустное больничное окно я могла видеть серых белок, сидящих на ветвях; одна что-то теребила в цепких лапках. Рождалось чувство щекотливого безучастия, и мне чудилось, как я плыву по волнам пустоты, совершенно незримой для меня и ни для кого во всем свете. Потолок, стены и пол растворились. И теперь можно открыто наблюдать за беспризорными птицами, шествующими облаками и безымянными людьми.
Но я могу лишь воссоздавать, вырисовывая картину по наброскам воспоминаний. Ах, как жаль, что в этом нет смысла.
Дома меня всегда ждал рыжий, мягкий клубочек кота. Я назвала его Желты́ш. Обычно он дремал в кресле, изредка во сне шевелил ушами и хрипел. Паутина на потолке, которую я вовек не убирала, творец-паук и его жертва — бедная муха — напоминали мне взаимоотношения моих родителей.
Да, это все чепуха, кривая небылица, не поддающаяся ровному и внятному объяснению.
Подъезд встретил меня тусклым болотно-зеленым цветом. Вроде бы он мне давно знаком, но по какой-то причине стал чужим. Я терялась в ступенях лестницы. Я всегда их считаю, но в этот раз мой взор затуманился от их количества. Поэтому я просто шла, внимательно смотрела вниз и, по старой привычке, чуть приподняла правую руку, чтобы удержать равновесие и не упасть.
Мне не нужна я.
Мне хочется вонзить в себя сто кинжалов, а потом забросать жалкое тело землей.
Фантазия, созданная мной, жестоко исчезает.
Эпизод II
Сплю и вижу леденцовые сны. Моя кровать издает жалостливый скрип и прерывает безмолвие ночи.
У матери был старенький сборник стихов, подаренный ее братом (моим дядей). Некоторые его страницы были уродливо вырваны. Вспоминается бабушкина коллекция фарфоровых кошек и щенков: белых, черных, с красными языками, стоявших на трюмо, которую она хотела оставить мне после ухода в мир иной. А бабушка была маленькой, очаровательно хрупкой пожилой дамой с кожей цвета овсянки.
Даже при сохраняющемся благополучии я не буду читать Библию больным в госпитале, так как мне никогда не нравилось это занятие.
Я не могу сказать, что чувствую себя ужасно. Мне не грустно, мне не одиноко, не пусто — вполне себе обычно. Все просто бессмысленно. Прозвучит странно, но меня утешает мысль, что я ничего не могу и у меня ничего никогда не получится.
В карманах моего белого халата жили конфеты крем-брюле, которыми я угощала пациентов. Каждый раз, когда кто-нибудь из больных плакал, я из принципа доставала сладости, ведь я не могла выразить поддержку или сочувствие по-другому.
Эпизод III
Прошу обратить внимание на то, что я единственный ребенок в семье, и подруга моей матери воспринимала меня и ее как неполноценных и даже чужеродных людей. В самом деле, противная особа.
Для меня, двенадцатилетней медно-русой девочки, кино было неотъемлемой частью досуга. Больше всего я любила смотреть музыкальные комедии и фильмы-сказки. Как сейчас помню, мы с отцом ходили в кинотеатр на какой-нибудь зарубежный фильм, и у меня с собой был блокнот, и я во время просмотра зарисовывала платья актрис, чтобы потом попросить мать сшить мне такие же.
Стену над моей кроватью украшали постеры знаменитостей, а также фотографии, на которых я вместе с родителями, и созданная моими руками аппликация: приклеенные на картон осенние листья, из которых я пыталась изобразить жар-птицу… Что ж, получилось неудачно, но ничего.
В мои обязанности медсестры входят: измерение температуры тела, контроль приема лекарств, питание больных, ведение журналов учета препаратов, заполнение историй болезни и моральная помощь пациентам… А с последним у меня проблемы… Начинаю повторяться, но я испытываю в этом плане большие трудности. Мне очень тяжело выражать свои эмоции, я чувствую себя раздетой, и меня это пугает. Часть меня задается вопросом: «Что я вообще здесь делаю? Почему именно здесь работаю?». А другая сторона ослепла и выход нащупать не в силах.
Как трогательно переплетается пение утренней птицы с шелестом встревоженной ветром листвы.
Все не так уж и плохо.
Эпизод IV
То видение было еще тогда бледным знаком. И исчезнувшие стены, и птицы… Все это так глупо и непонятно… Конфеты пропали из карманов — всегда были, а в этот раз их нет. Быть может, мое видение мне мешает, не отпускает меня. Тогда еще… Давно…
Луна волнует мой взор, вот бы она упала мне в руки… Наверное, будет шторм. Вот кушетка, как тогда в детстве, ускакала, как лошадь.
Как все пропадает.