Малая терция

Тяжело дыша, по насыпи полз грузный локомотив. Рельсы звенели колокольными басами, в горячем воздухе расплывался маслянистый звук гудка. Двое человек официального вида, в пиджаках и при галстуках, стояли рядом с полотном, вглядываясь в стоявший на запасном пути товарный состав.

– Там вон, кажется! – нерешительно произнёс один и показал на самый конец поезда. Там, возле цистерн, в пыльной зелени придорожного разнотравья, маячили оранжевые пятна.

– Вагонов пятьдесят, – вздохнул устало другой, – подожди-ка, а они не в нашу сторону перемещаются?

Оба застыли, напряжённо вглядываясь в покрытые дорожной пылью вагоны.

– Нет… Кажется, стоят…

– Придётся идти.

Аккуратно обходя стрелочные переводы, они двинулись в путь. Вагонная цепь казалась бесконечной, нагретый воздух крошился и мерцал над их крышами, всё было блеклым, выцветшим, и лишь красный сигнал путевого светофора резал глаза рубиновым лучом.

Бригада в оранжевых жилетах обедала прямо у состава, расположившись на ящиках и разложив на газете бутерброды и огурцы.

– Солоно хлебавши! – поприветствовали бригаду пришельцы.

Бутерброды недоуменно застыли в воздухе.

– Пересолоно… – проворчал один из работяг и подошёл к бригадиру. – Перерыв заканчивается, а они – вон эти – поесть не дадут, будут сейчас вопросы задавать. Они тут уже третий день ходят! Сектанты что ли, не пойму. Мы так не договаривались, чтобы вопросы, а?

– Разберёмся, – ответил бригадир, с усилием пережёвывая огромный кусок ветчины и повернулся к гостям, – вам…
Но его голос растворился в грохоте громкоговорителя – грозная и, судя по тембру, грузная сотрудница диспетчерской обращала внимание публики на то, что по третьему пути проходит что-то неразборчивое.

Когда громкоговоритель затих, бригадир повторил свой простой вопрос:

– Вам чего?

– Да мы, собственно, спросить… – замученно проговорил один из гостей. С него градом катился пот, и дико хотелось снять пиджак, но, очевидно, было не положено…

– Спрашивайте, – снисходительно разрешил бригадир и посмотрел на часы. – У вас четыре минуты.

– Тут должен работать некий Деканоза. Он в какой бригаде?

– Деканоза? – бригадир сощурился, посмотрел в подслеповатое небо и постучал по реборде. – Да, я слышал такую фамилию. У нас тут вроде даже несколько таких…

– Несколько Деканоз? – чуть не простонал один из гостей, – мы ж так никогда не найдём!

– Угу… И не ищите! Идите в ваше хм… заведение. Кстати, что за инстанцию вы представляете? – и бригадир взялся за краешек запылившегося галстука одного из официалов.

– Мы из торгового агентства, – раздражённо выдернул галстук пришелец.

– Ну-у… А чем вы тут торгуете-то? Вам тогда в контору, стало быть…

Бригадир показал вдаль, где над составами парило стеклянное здание конторы. Как красочный мираж, оно сверкало своими зеркальными окнами, преломляя пространство и маня в недосягаемую даль… Там автоматы с холодной водой, прохладная приёмная для гостей, мммм….

Официалы сглотнули. Они были бы счастливы принять это приглашение, но в конторе уже побывали и были отосланы на солнцепёк. Бригадир, конечно, знал об этом.

Когда гости ушли ни с чем, один из железнодорожников, от загара палёный и словно облупленный, ковыряя ножом консервную банку, пробормотал:

– И чего носятся с этим… Деканозой. В розыске он, что ли? Если нет – почему не сказать, что он с вагоном у пятого депо возится? От кого его прятать?

– Не скажи, – ответил бригадир, – ты ведь не знаешь Деканозы!

– Отчего же я его не знаю? Я ведь работаю тут уже лет пятнадцать!

– Ты не работал с ним в бригаде… – тихо произнёс сидевший на рельсе парень с лицом индейца.

– Ну? – палёный нахмурился и присел рядом, хватая почерневшей ладонью воздух, требуя таким образом объяснений, – Ну?

– Деканоза – гений! – коротко ответил индеец.

– Нуу… – палёный разочарованно выдохнул.

– Деканоза – индеец вдруг вскочил, – при мне обнаружил треснутый рельс… Просто наступил, потом постукал носком и выдаёт: Треснутый! Обходчики пришли, обстукали, тестер принесли, всё измерили. Пожимают плечами: рельса здорова. Но, зная Деканозу, рельс сняли, и ещё раз проверили, уже досконально… Кто-то приложил чуть сильнее кувалдой – и тут он, как колокол, загудел – и напополам!

– А как он прослушивает колёса! – добавил кто-то с батоном, – он не наклоняется и не садится, он припадает! Для него состав – это оркестр, локомотив – орга́н! Проходит рядом автомотриса – он её слушает, как виолончелистку… Провода для него – что струны. Электропоезд идёт – он заслушивается… Говорят, может по звуку напряжение определить…

– Деканоза был скрипачом, – объяснил бригадир, прихлёбывая из термоса, – у него абсолютный слух! Он, стало быть, по одному звуку может определить заполненность цистерны, в процентах!

– Так а чего ж он тогда не в филармонии? – палёный подозрительно посмотрел на бригадира. – Зачем в пыли да на солнышке?

– Так мы его оттуда сманили.

– Да ну? Чем можно скрипача выманить из оркестра на железнодорожное полотно?

– Не спрашивай, не знаю… Наши кадровики проявили тут смекалку, у них свои секреты. Убедили, стало быть, что ему тут лучше. Ну и получка, здесь, видимо, побольше… Стало быть…

– Подожди, а эти, в галстуках, они, значит, его тоже переманивать будут?

– Стало быть! Если найдут… Очень будет жаль, если переманят. Этот Деканоза со своим умением нам тут как золотой…

– Эти говорили, что они из… торгпредства, что ли? Зачем он им нужен?

– А чибис их разберёт! Может, для рекламы… Продаёшь ты, скажем, кабриолеты, снимаешь ролик: мучачо катает блондинку, а в багажнике скрипач играет… Красиво, стало быть!

Полинявшие торговые представители тем временем сидели на куче щебня в тени вагона, по которому шла размашистая надпись «Морепродукт».

– Часы остановились… – постучал один из них по рукаву и, вглядываясь в пепельное небо, добавил: – главное, непонятно, какое время суток…

– Скоро рабочий день закончится… – его напарник достал из портфеля бутылку с водой, глотнул и, поморщившись, вылил остаток себе на голову, – фуу, кипяток… Дойдём до колонки, обновим водичку… Завтра опять, видно, придётся…

И он постучал камешком по пустой бутылке. Та ответила невнятным гулом.

– Погоди! Я же забыл совсем… – напарник стал рыться в портфеле. – С утра же специально взял, и как отрезало… Вот он!

Их портфеля был извлечён золотистый металлический стержень с красивым изгибом.

– Вилка? Зачем?

– Это камертон! Пошли, тут недалеко какая-то бригада, и ещё одна у виадука.

Жёлто-оранжевые жилеты, выцветшие, выгоревшие и линялые, тускло золотились у опоры виадука, как мандариновые очистки. Все столпились возле ребристого рефрижератора, вокруг худого человека, у которого, несмотря на пекло, на шее болтался серо-зелёный шарф. Тот сосредоточенно постукивал молоточком по вагонному колесу.

– Усталость металла в районе оси! – сипло доложил он и закашлялся, – надо менять.

– Да как же, почти новая пара! – возражал кто-то в толпе, – ты не ошибся?

Человек в шарфе снова постучал по колесу в нескольких местах и захрипел:

– Вот, здесь и здесь, разницу слышите? Малая терция! Так быть не должно, это дефект. Менять нужно – иначе развалится…
И над шпалами разразился густой кашель.

– Ты бы шёл лечиться, а? Сляжешь ещё…

– А, ничего, это от жары. Воздух сухой, горло режет. Завтра у меня пересменок, отлежусь… Постойте-ка, слышите? – человек в шарфе вытянул худую шею.

Пришелец в пиджаке сидел на старой покрышке, прислонившись спиной к бетонному забору. Скинув пиджак, он писал в блокноте отчёт, поминутно зачёркивая слова и нервно грызя авторучку. Его компаньон стоял у приземистого маневрового светофора, держа в руке камертон. Время от времени золотая вилочка касалась воронёной крышки, и тогда воздух вздрагивал, распространяя вокруг чистое, незамутнённое «ля».

Внезапно оба обернулись, услышав шаги и сиплое дыхание. Официал с блокнотом вскочил и молниеносно надел пиджак. По шпалам ржавеющего тупикового пути, взъерошенный, с горящими воспалёнными глазами, к ним приближался длинношеий человек в шарфе.

Через пять минут человек пил кофе из термоса, любезно предложенное торговыми агентами, и сосредоточенно слушал. Люди в галстуках рассказывали бывшему скрипачу про его блестящее будущее.

– Вы совершенно растратите здоровье на такой работе! Вам необходима полная смена деятельности. Первым делом нужно отдохнуть, сбросить, так сказать, с себя, груз и пыль прошлой работы… Му сразу гарантируем путёвку, и…

– Ещё не прошлой, я ведь пока ничего не обещаю…

– Само собой, но это вопрос времени!

– Совершенно приступная ситуация! – поддержал разговор коллега, – Вы зарываете свой талант даже не в землю, а в материковый грунт, в культурный слой нижнего палеолита.

– Но я здесь, в некотором роде, нужен… Полезен, скажем так.

– Это чепуха, и для общества будет гораздо лучше, если вы приложите свои способности к делу, для которого рождены!

– Как… – обгорелое лицо Деканозы вытянулось, он приподнялся. – Вы зовёте меня назад, в филармонию? О, если бы я мог…

– Нет, что вы, что вы… Это пройденный этап, веха… Ступенька на пути вверх! В там, наверху…

– А что там? – скрипач снова разразился кашлем. – Я так и не услышал конкретики… Чем занимается ваше агентство, и каким образом я могу быть полезен?

Солнце бледнело в тающей пелене над виадуком. С него было хорошо видно, как двое людей в костюмах и галстуках размахивали руками, обступив странного человека в шарфе.

Скрипач потрясённо смотрел на ораторов. В его глубоких глазах стояли слёзы. Наконец он тряхнул головой, сбрасывая с себя оцепенение, и громко прошептал:

– Вы… Вы и правда приглашаете меня… на овощную базу???

– Не понимаю вашего смущения. Подумайте – здесь, на железной дороге, имеется множество приборов и устройств, чтобы проверять качество путей и колёс… Но, чтобы оценить спелость арбуза – нет таких приборов, не существует! Войдите в наше положение. Среди наших клиентов есть рестораны высочайшего класса, отели люкс, правительственная и дипломатическая кухня! Иногда требуется срочно выбрать из нескольких плодов очень редких сортов самый спелый, сахарный… Разрезать каждый арбуз – безумное расточительство! У нас есть мастера, определяющие спелость по стуку, но вы выведете это ремесло на качественно другой уровень! Продовольственный вопрос – один из важнейших для человечества. И на этом поприще ваш талант принесёт, безусловно, гораздо больше блага, чем здесь!

Желтоватый, уже подёрнутый тленом вечера воздух воцарился над травами. День затихал, простор наполнялся тишиной, в которой ещё продолжал барахтаться рабочий день. Гулко стучал молот, звенел рельс, копошились голоса, туго и лениво тянулся гудок… Но это была агония – всё уже рушилось, замирало и стягивалось.

Под виадуком метались две тени – рывками, словно лопасти, рубили гравий, кромсали бетон, обступив ещё одну тень, бледную и тихую. Она, едва отличимая от кустов, трав и камня, медленно кивала – не то соглашалась, не то наоборот, протестовала и артачилась, этого было уже не различить.

2025