Странник

        Одинокий путник шагал по узкой горной тропе, устало опираясь на посох из черного резного дерева. Подкованный железом наконечник раз за разом вонзался в придорожную пыль, однако ни единого облачка не вздымалось над тропой. Никакой, даже самый слабый, ветерок не овевал лицо человека, и даже бурые листья редких придорожных деревцев замерли бездвижно. Казалось, само время остановило здесь свой неумолимый ход. Вокруг царили тишина и спокойствие, и только мерный стук посоха, как метроном, отсчитывал нестерпимо долгие секунды.
        Ждать оставалось совсем недолго. Внезапно странник остановился и медленно поднял скрытое капюшоном лицо к вершине, куда лежал его путь. Пересохшие губы зашевелились, словно он пытался что-то сказать, но ни звука не вырвалось из груди. Взор его был обращен к убогой лачуге, ютившейся на склоне утеса. Покосившиеся стены, сложенные из потемневших от прошедших веков бревен, внушали сомнение в том, что там кто-нибудь еще живет, однако человек, упрямо наклонив голову, снова ударил своим посохом о землю, продолжая путь наверх. Тут же на слюдяном оконце блеснул багряный отсвет, словно заходящее солнце, сжалившись, бросило свой прощальный луч на всеми забытое место. Или, может быть, это неведомый обитатель хижины зажег свою масляную лампу?
        Плотнее запахнувшись в видавший виды плащ, путник отмерял последние шаги до цели. Несмотря на ожидание, домик с темными порослями мха между бревен вырос будто из-под земли. Странник остановился в шаге от деревянной двери, подвешенной на добротные, хоть уже и изрядно тронутые ржавчиной петли. Он пришел. Однако, ставшее уже почти привычным, тянущее чувство в сердце не ослабляло свою хватку, и, вопреки намерению, он стал оборачиваться назад. Судорога пробежала по его лицу, и, сделав над собой нечеловеческое усилие, сжимая побелевшими костяшками пальцев черное полированное дерево, он ударил посохом два раза в дверь. Не издав ни единого скрипа, легко и бесшумно, будто иллюзия, дверь отворилась. Помедлив мгновение, путник шагнул внутрь, и сумрак сеней мягко окутал его. Не останавливаясь, человек пошел вперед, пока не увидел впереди на брусчатых стенах отражения лениво извивающихся язычков пламени.
        Переступив порог комнаты, он замер. Внутри было пусто, за исключением массивного кресла, установленного посередине и выточенного, по всей видимости, из той же породы дерева, что и весь дом. В кресле сидел высокий старец с пепельно-серой бородой, в длинном темном одеянии с темно-красной оторочкой. Не обращая никакого внимания на гостя, он смотрел на причудливый танец пламени светильника, который висел прямо перед ним на стене. Неизвестно от чего оробев, странник также стоял неподвижно, не смея нарушить молчание.
        Наконец, старик произнес неожиданно сильным и глубоким голосом:
        – Сколько ты хочешь?
        – Ничего, – тут же последовал ответ.
        Брови старца слегка приподнялись, обозначая легкое удивление и интерес:
        – Нечасто такое случается. Обычно все хотят что-то взамен.
        – Мне не нужно ничего, – повторил путник, еще крепче сжимая свой посох.
        Старик потер щеку и вздохнул:
        – Одно из двух: Неразделенная Любовь или Служение Идее.
        Странник потемнел лицом и промолчал.
        Старец удовлетворенно кивнул:
        – Значит, Любовь. Это хорошо, – и, поймав недоуменный взгляд человека, пояснил, – Не люблю иметь дела с идейными фанатиками.
        Он откинулся на спинку кресла и, в раздумии выстучав пальцами на подлокотнике замысловатую дробь, продолжил:
        – Знаешь, я могу предложить тебе…
        – Я не нуждаюсь… – начал было человек, но тут же замолк.
        Старика не было в комнате. Не было и массивного точеного кресла из темного дерева. Вместо него стоял небольшой изящный диван, устланный подушками, вышитыми в восточном стиле. На диване полулежала…
        – Нет! – выдохнул путник, отступая на шаг назад.
        – Привет, милый! – проворковала девушка, соблазнительно потягиваясь.
        Затем, сморщив очаровательный носик в притворной гримаске, она полушутливо-полукапризно заявила:
        – Ты же обещал сегодня прийти пораньше, ведь у нас большие планы на вечер. Не забыл?
        С круглого столика, стоящего перед диваном, она взяла два хрустальных бокала с искрящимся от пламени свечей красным вином, пригубила из одного, а второй протянула ему.
        Не в силах оторвать взгляд от этого, знакомого до последней черточки, лица, путник сделал еще шаг назад и, до боли сдавив виски кончиками пальцев, снова прохрипел:
        – Нет!
        Окружающее на миг подернулось дымком, и перед странником вновь сидел старец в кресле.
        – Можно сделать это все явью. Она будет считать, что сама тебя выбрала, и вы будете счастливы вместе, сколько ты захочешь, – промолвил он, глядя в глаза человеку, – Это, конечно, королевская цена, но и товар, который ты мне предлагаешь, тоже очень неплох.
        – Я не могу принять… такую цену, – с трудом выговорил путник.
        Понимание и печаль на мгновение промелькнули в глазах старика, и по комнате опять прошло неуловимое движение. На сей раз перед человеком был маленький бесенок, покрытый короткой рыжеватой шерстью. Бесенок увлеченно царапал у себя за ухом копытцем правой ноги, пытаясь при этом не свалиться с покатой крышки большого, обитого железом сундука, очень похожего на те, в которых старые пираты имели обыкновение прятать свои сокровища. Закончив это занятие, он наклонил голову набок и, посмотрев на человека широко посаженными блестящими бусинками глаз, пропищал:
        – Хороший товар есть у тебя. Хорошую цену я дам. Деньги, внимание самых красивых женщин, вино и веселье. Разве все это не стоит того, что ты хочешь отдать даром?
        – Я пришел сюда не потому, что нуждаюсь в деньгах или купленном на них внимании, – мрачно ответил странник.
        Чертенок в нетерпении подпрыгнул, цокнув по крышке сундука копытцами:
        – Но зачем же ты проделал этот долгий путь и хочешь отдать самое ценное, что имеешь, не взяв за это даже малости?
        – Я не могу ничего взять взамен, потому это больше не принадлежит мне.
        – Тогда почему ты пришел сюда? Почему ты не отдашь это тому, кому оно принадлежит теперь?
        Человек медленно опустил голову и глухо вымолвил:
        – Она… отказалась принять это.
        Пламя светильника затрепетало, будто находилось не за толстым ламповым стеклом, а было открыто всем горным ветрам. Сундук с бесенком растворился в воздухе, и в комнате воцарилось безмолвие. Секунды сливались в минуты и неслышно утекали прочь в океан вечности. А когда тишину разорвал голос, странник вздрогнул от неожиданности. Не веря своим ушам, он поднял голову и встретился глазами с самим собой. Его двойник, не сводя с него пристального взгляда, протянул вперед руку и повторил:
        – Я согласен взять твою душу.