Телефон

Я открыл глаза.

Мир, вместе с ярким солнечным светом, медленно входил в мою жизнь… Первой осознанной мыслью было: — «У нас, есть телефон!»

Сбросив одеяло, кубарем скатываюсь со своего «второго этажа», едва касаясь пола, лечу в зал, чуть не падаю, зацепив костлявым плечом, дверной косяк. Совершенно не чувствую боли, замираю на секунду, что бы посмотреть на аппарат со стороны… Он прекрасен… Красного цвета, с огромным диском цвета слоновой кости. От мысли, что он может зазвонить в любую секунду, все замирает в моей душе… Первые дни, проходя мимо, я обязательно заглядывал в большую комнату, что бы, хоть на секунду взглянуть на него, на этот волшебный кусок, пластмассового счастья, который стоял на табурете у окна. Сегодня уже третий день, как это чудо появилось в нашем доме. Теперь у него есть свое место, и бабушка, даже накрыла его своей, плетеной салфеткой, которыми в нашем доме накрывались, только особо ценные вещи…
Прошло очень много лет, но события этой осени навсегда в моей памяти.

Мы переехали, в новую квартиру совсем недавно. Все вокруг мне казалось каким-то волшебством, как-будто джинн, из восточной сказки, создал этот город, за одну ночь. Проспекты были невиданной ширины, и прямые, словно рельсы. Все дома были похожими друг на друга, но первое время, нас больше всего удивляло полное отсутствие деревьев. Кругом были — пыль и песок, и если вдруг, поднимался сильный ветер, то казалось, что мы где-то в Средней Азии, и вот-вот из-за угла вырулит небольшая повозка, с запряженным в нее смешным осликом, а рядом будет вышагивать старичок, в бесцветном, рваном халате с длиннющей седой бородой.

Наше счастье, как это часто бывает — начиналось с горя… А еще — с разговоров. Мы собирались всей семьей, на нашей крохотной кухне, в двухкомнатной хрущевке, и мечтали… Отец рассказывал нам, что где-то там, за мостом, через Волгу, есть прекрасное место, где мы скоро будем жить. Дома там прекрасные, в девять этажей, в каждом есть лифт, а мы, будем жить на восьмом, предпоследнем этаже, почти под самой крышей. От одной мысли, что жить придется, на такой «вышине», у меня кружилась голова, и я испытывал чувство восторга, и ужаса одновременно. Мы с братом слушали Отца, и страшно боялись. Боялись расставания с нашим прекрасным двором, с друзьями, с нашим любимым тополем, растущим прямо под окном, с тем, что было нашим миром, таким маленьким, и таким родным. Тогда нам казалось, что жизнь — рушится, рушится навсегда, и без всякой надежды.

Правда разговаривать на эти темы с родителями, мы не отваживались, и решили объявить наш протест, в день отъезда. Мы боготворили отца, он для нас был — сверхчеловеком, он знал, буквально, все, и мог часами отвечать на наши бесконечные вопросы. Наши вечерние посиделки, сформировали наше мироощущение на долгие годы вперед… Но если бы, он только мог знать, о том что происходило в наших, чистых, девственных душах! Что скрывалось за влюбленными взглядами, двух любознательных мальчишек… Выходя во двор, едва сдерживая слезы, мы давали друг другу клятвы, и обещания, что ни куда мы от сюда не уедем, что останемся жить здесь, с бабушкой. И на некоторое время, ситуация казалась, не такой уж безвыходной, мы забывали о переезде, и карабкались на «наш» тополь, достраивать «домик на дереве».

Но вот настал день отъезда. И хотя мы знали о нем очень давно, это стало большим потрясением. Приехал грузовичок с бабушкиной работы, вещей у нас было совсем не много, мне особенно запомнился полированный шифоньер, который возвышался над кабиной, словно одинокий утес над водой. Мы тоже помогали, носили вещи, узлы, баулы. И книги, книг у нас было очень много, помню водитель очень этому удивлялся, и все шутил с Отцом: «У тебя богатство-то какое — дети, да книги». Отец же на это только весело улыбался, и разводил руками.

Каждый раз, встречаясь с братом на лестнице, если не было взрослых, спрашивали друг друга:" Ты сказал? Нет! А ты? Тоже нет?" Мы волновались, ссорились, обвиняли друг друга, в трусости и предательстве. Время летело, а мы все молчали, напряжение нарастало. И вот когда последняя связка книг была погружена, и вся семья уже «посидела на дорожку дорожку», на любимой бабушкиной скамейке, мы не выдержали, и разрыдавшись бросились к Отцу, облепили его с двух сторон, и плакали, плакали, плакали, так и не выдавив из себя не слова. И я думаю, что даже в этот момент он так и не понял, что их с мамой счастье — обернулось таким горем, для его мальчиков…