Из сборника Упражнения в пустословии. Политика.Предмет и сущность. (Взгляды обывателя интроистории.)
UkioKasima Возрастные ограничения 16+
Надо измерить измеримое и сделать
измеримым то, что еще не поддается измерению».
Г.Галилей
1. Постановка проблемы:
описать предмет и поразмышлять о нем на уровне среднестатистической единицы, не привлекая каких-либо источников специально для этой цели. По аналогии с опросами общественного мнения. Мы ведь, когда нас бегущих по делам дня, вдруг останавливают и спрашивают о чем-то злободневном не имеем возможности покопаться в подшивках периодических изданий, словарях и прочее (нынче многое из перечисленного можно заменить одним источником – интернетом), чтобы выяснить, где собака зарыта, не ссылаемся на авторитетов в этой области, не цитируем их дословно, беря их аргументы в кавычки, чтобы избежать обвинения в плагиате. То есть, следовательно, порассуждать мы собираемся здесь не в назидание, а исключительно в виде рефлексии.
Нельзя отрицать, что подобный подход может быть определен серьезным ученым и теми, кто рядом с ними, как легкомысленный, (правда есть надежда, что они и не удостоят вниманием наши легкомысленные рассуждения), но разве легкомыслие не является существенной чертой сегодняшнего бытия нашей науки и общества в целом?
Более того, легкомыслие сегодня – одна из существеннейших форм правды о мире, видящая мир не менее (если не более) существенно, чем серьезность. Какие-то очень существенные стороны мира доступны только легкомыслию.
Подобная постановка проблемы не диктует и не обязывает рассматривать Предмет в его целостности, поэтому структура текста носит тезисный формат, декларативный и фрагментарный характер, и позволяет составителю текста отвлечься… прерваться, а также продолжить текст в любое время и с любого места, не задумываясь особо о последовательности… Итак, «в дорогу! Ставь ветрило!»
2. Вступление:
В нашем мире нет «физических», «химических», «биологических» и пр. явлений. «Физические» явления — это все явления, которыми занимается физика. И при этом сама Физика в процессе своего развития определяет, какой круг явлений считается «физическим».
Из этого следует, хоть и представляется невероятным, что всякая наука сама конструирует и своего пациента – свой предмет, т.е. круг явлений и иже с ними, которые включаются в область ее интереса.
То же касается и других областей знания, успевших обзавестись собственными науками. Например, политика… Политику обустраивает политология. В принципе, ничего нет обидного в том, что такая наука существует. Есть политика; есть и наука о ней. Любое познание само формирует свой предмет, то же делает и власть, познавая самою себя. А то, что политика от власти — никто не сомневается. И не важно, от какой власти. То ли финансы правят бал, то ли кто-то акцентуировано завернулся на самой власти… В тоталитарных государствах власть захватывается, в демократических покупается.
Итак, политика… Звучит мягко, нежно, даже женственно…моя ты политика…например. Если отвлечься от наших, я имею в виду обитателей интроистории, поверхностных знаний о том, что такое политика (поверхностных, неконкретных, без образных), то само по себе слово может вызвать представление о чем то округлом, мягком, приятном, зовущим вовнутрь… Это слово могло бы быть именем любимой, экзотической территорией для праздного времяпровождения… это вам не «жеваруга» какая-нибудь.
Но, тем не менее, едва ли найдется какой-нибудь предмет научного внимания, где бы так бессмысленно и некрасиво било в глаза противоречие между Названием и Сущностью, как в Политике.
3. Предмет проблемы:
Самопознание власти развивается и обогащается путем сбора информации и наблюдения за нами – обитателями интроистории – как за объектами власти. Сбор статистических данных и создание определенных сводов знаний о своих объектах – основа, на которой политика развивает свою науку.
Таким образом, Мы с вами и являемся теми, на чьем материале политическое знание конструирует свой объект. И поэтому наш взгляд мог бы оказаться особенно проницательным, и ему открылись бы неожиданные вещи. Существенная проблема состоит в том, что органом нашего зрения в политике у нас являются … уши. Действительно, если выключить звук, и наблюдать только видеоряд того или иного политического шоу, то можно просто обхахататься. Включая звук, мы сразу же привносим в пространство своего обитания тревогу. Приходит в голову мысль: не может быть, чтоб это мы его выбрали.
Чтобы занять достойное место среди братьев и сестер в мире науки, политика должна обзавестись рядом формальных атрибутов: получить определение, утвердить обозначение и определить единицу измерения. После чего можно будет заняться формализацией результатов политической деятельности и включать ее в формулы наряду с силами уже включенными в процесс самопознания.
В предмете «политика» есть нечто политическое. Политика слишком погружена в человеческое пространство. Она встречается везде — в храмах, на рынках, в ресторанах, во дворцах и хижинах. Мы безошибочно знаем, что этот текст политический или относится к политике, а не к философии, математике и т.д. Но, как только мы попытаемся дать определение политике, сразу же начинаем переживать затруднение. Получается, что мы больше чувствуем, что такое политика, чем знаем. Какое либо четкое определение лишь затемняет то, что мы знаем интуитивно. Если провести столь привычный нам социальный опрос, то можно с уверенностью, сказать, что в тех случаях, когда нас не политично не пошлют подальше, ответ будет начинаться, во-первых: обязательно с «ну…», во-вторых, как вариант: со слов «политика-это искусство… работа такая (жила бы страна родная и нету других забот)… умение,… Возможно, ее назовут также совокупностью чего то с чем то. Наиболее популярным будет ответ: «Ну, это как вам сказать…» Безусловно найдутся и такие, которые скорее расскажут нам как идут у них дела, вместо ответа на вопрос.
Люди сами по себе, для политики вещь не естественная — не окультуренная статистическая единица. Поэтому в контексте политической науки, они должны перестать быть естественной вещью, они вообще приобретают смысл, в том числе и политический, только в контексте политики. Человек естественный для политики фикция, ибо политика не есть реальность.
Политику, как и любую науку, «творят». Творят на основании возникшей политической идеи, на основании эмпирических наблюдений, следующих за ними выводов.
?
Чем больше вдумываешься в «идею» любого состоявшегося политического «творения», тем меньше от нее остается. В итоге – всегда какой-то сухой комочек, нимало не заслуживающий имени «Идеи». Остается один сюжетный каркас, если и вызывающий какие-то связанные с политикой переживания, то разве только несносное чувство банальности.
Может быть, сам предмет этой науки выбран не верно? Но предметом то являемся мы, наши отношения, посылки, следствия. Можно ли согласится с тем, что МЫ – не достойный предмет изучения?
4. Единицы измерения.
Можно предположить, что закрепление за политикой единицы измерения несколько сгладит общее впечатление о ней.
Любая наука имеет в своем арсенале единицы измерения сил действующих в пространстве ее «предмета». Что можно отнести к единицам измерения сил, действующих в политике? Для развивающих эту науку лиц вопрос чисто риторический, но не потому, что он не требует ответа. Однозначного ответа просто нет. В ответ на конкретно поставленный вопрос вы услышите рассуждения о высшем благе, красоте, истине, кто-то свяжет эти понятия с человеком. Люди являются людьми, именно потому, что они загипнотизированы тем, что им представляется благом, красотой истиной.
Можно с уверенностью сказать, что мы в большинстве случаев в ответах будем иметь Подмену Предмета Обсуждения: сначала разговор идет о единице измерения. А затем вдруг он переключается на благо, красоту истину, и все это высшее, заметьте. Такой уход от темы беседы или спора – обычная хитрость тех, кто избегает высказываться по существу дела.
Ни то, ни другое, ни третья не определяет какой-либо конкретный предмет и не объявляет его высшим по отношению к другим. Ведь не сказано, что именно высшее. Какая-либо наглядность и разрешимость на частном предмете здесь устранена (отсутствует).
«Высшее благо» — это абстракция, обладающая свойствами всех философских абстракций, которые требуют: ничто не должно определяться по содержанию.
Но, переворачиваясь в идеологии и зеркально отражаясь, все абстракции, сочлененные со словом «Высшее» получают вид чего-то, вытекающего из высшего разума. А кто у нас высший политический разум? Правильно.
Или, например, «ДОЛГ». Долг никогда не есть. Он никогда не определен по содержанию. Долгом является то, что является и случается в виде долга в данный момент, сейчас и на месте. Например, если политик «А» имеет долг перед политиком «В», то это или вполне конкретная сумма или… Но на основании этих измерений мы не можем сделать вывод, что политик «А» лучше политика «В».
В самом деле: Если предмет «А» имеет длину 10 метров, а предмет «В» — 9 метров, то мы можем сказать «А» длиннее «В» и т.д. Но заметьте только длиннее, но никак не лучше, не светлее, не приятнее на ощупь, если хотите. Чтобы определить значимость чего-либо в данном контексте, необходимо учитывать уже прочие параметры и их значимость именно в данном контексте. Нечто Большое в одном контексте очень хорошо, а в другом может вызвать неприятные ощущения.
Например, крупная сумма средств от приватизации большого металлургического комбината, которую запланировано использовать для социальных нужд, вызывает положительные чувства. Та же сумма в контексте вопроса: «Куда деньги дели?» — уже противоположные.
То есть, пользуясь единицами измерения, мы лишь производим расчет, чтобы в итоге сказать: «Маленький, да удаленький» или «Не все то золото, что блестит», или…
Но все же что может быть принято за единицу измерения в политике? Метры, лошадиные силы, джоули… рузвельты, черчили, ленины, боливары…?
Может быть Проценты? Именно в них (можно, конечно, разбавить, добавить и т.д.) измеряются результаты практически всех политических процессов. В них излагаются итоги всех рассуждений, расчетов, результатов.
Может не предмет разъедает результаты (а значит и сюжеты) политики, а само рассуждение о нем, счет и расчет?
Единица измерения в политике видится, как нечто бесформенное, бессодержательное.
В Сущности, измеряемой этими единицами, уже не остается ничего от самого Предмета. И так как для Предмета такая эволюция в рамках рассматриваемой науки, безусловно, болезненна, то появляется необходимость в авторитете, который бы снял эти болевые ощущения. Таковым назначается Статистика. Ее цифры, проценты и прочее – это своего рода Эпикриз.
Догадывается ли политика об этом? По всей видимости, нет, иначе она перестала бы раскачиваться между красотой и похотью, препираться по поводу формы и содержания.
4. Здравый смысл.
Когда наука бессильна, приходится обращаться к здравому смыслу. Здравый смысл все знает, но, как было установлено во времена до нас, здравый смысл не все понимает – он понимает только то, что здраво. А здравая политика – все равно, что тупой меч, можно колоть дрова и убить исподтишка, но нельзя рыцарски биться с равнорожденным… другом.
Как ни странно, но нам среднестатистическим единицам, как субъектам политологии, совершенно безразлично, кто облагораживал наше среднестатистическое бытие в качестве Управляющего, Заведующего, и т. д. – величайший мудрец или альтернативно развитая личность, какая была это политика – здравая или совершенно идиотская. Судя по конечным результатам, конечно.
5. Политика как искусство.
Политика погружена в человеческое пространство.
Можно с уверенностью утверждать, что Политика – это артефакт, ведь не было же Политики в архейскую, палеозойскую, мезозойскую эру.
Чтобы избежать ответственности за конкретные результаты очень часто политику относят к искусству. Какой спрос с ненаучной дисциплины? Да больно, есть хочется, холодно, … но зато как красиво!
Посмотрим на политику с этой точки зрения. Искусство возникает из украшения – это генетический факт, это также функция. «Украшения» в политике занимают также достойное место.
В нашем политическом искусстве большой проблемой является отделение того, что должно быть освещено, от того, что должно оставаться в тени. Источником света также как и в искусстве является творец, в данном случае, политики – лидер.
Есть правда и проблема: не все украшения являются искусством. Разные дешевые, но вроде бы привлекательные поделки, например. Некомпетентному глазу не отличить, а человек артистического склада, не может не знать, что от искусства до кустарничества такое же расстояние как от благородства до благонравия.
Кустарничество (дилетантизм – по ихнему) же в политике — стиль нашего времени, он становится бесстыден и вопреки правилам общественного приличия, ведет жизнь публично открытую. Но, тем не менее, создается впечатление, что они владеют какими-то тайнами и в каких-то весьма значительных вещах они уже не среди людей.
Впрочем, можно на это посмотреть и с другой стороны: политики не спешат придавать этим тайнам внешнюю форму, потому что, получив внешнюю форму, эта их тайна предстает перед нами в довольно жалком виде. И к тому же в свою очередь эти тайны оказывают мощное влияние на их характер.
Поразмыслив обо всем этом, безусловно, даже не до самого конца, невольно… впрочем, не без участия логики и той же самой статистики, приходишь к выводу: налаженный мир политики достигнут взаимно удобным уровнем всеобщих неумений людей к ней причастным. Никто из составляющих это сообщество людей ничего не умеет по-настоящему ответственно и профессионально. Они компенсируют это тем, что взаимно друг друга понимают и друг другу, фигурально говоря, подмигивают.
6. Мифология политики.
Цель политики – создание МИФа, более или менее долгоиграющего. Ведь МИФ – это организация такого мира, в котором что бы ни случилось, как раз все понятно и имеет смысл. К созданию мифов политики относятся очень тщательно. Ведь реальность еще можно изменить, а миф, сказку приходится выдумывать заново. Да вот незадача, наши политики не привыкли, а если быть точнее, просто не способны «творить» в поле долгоиграющих сил. Для них то, что не имеет конца – не имеет и смысла. А конец у большинства один – «лужа высохнет» и все для них закончится. И когда думаешь о политических концах и началах, не можешь отделаться от ощущения всеобщей ничтожности. Для преодоления этого комплекса неполноценности первым этапом борьбы с «концами» является ЦИКЛИЧЕСКАЯ МОДЕЛЬ. Если этого не сделать, то понятие конца, причем скорого, приобретет доминирующий характер. С такими настроениями нельзя ни править, ни тем более управлять, а только Хватать и Запихиваться. Если вы наблюдаете что-нибудь подобное в политической жизни какого-нибудь государство, это означает, что ее политики еще не освоили циклическую модель.
Что нам дает циклическая модель? Не будем многословны, приведем лишь пример. Циклическая модель действует во всех самых развитых странах мира. Например, в США. В этой стране в полной мере воплотилась мечта Владимира Ильича (Ульянова – Ленина) о том, что страной может управлять даже кухарка, что только с первого взгляда может показаться, как говорил один знакомый персонаж: «Элементарно, Ватсон». На самом деле не все так просто: результаты преждевременного введения «кухаркиного правления» мы видим на примере собственной державы.
P.S. В тексте использованы многие мысли достойных людей и мыслителей прошлого, настоящего и будущего, поэтому текст не рассматривается, как оригинальный и фактически не может быть назван авторским.
измеримым то, что еще не поддается измерению».
Г.Галилей
1. Постановка проблемы:
описать предмет и поразмышлять о нем на уровне среднестатистической единицы, не привлекая каких-либо источников специально для этой цели. По аналогии с опросами общественного мнения. Мы ведь, когда нас бегущих по делам дня, вдруг останавливают и спрашивают о чем-то злободневном не имеем возможности покопаться в подшивках периодических изданий, словарях и прочее (нынче многое из перечисленного можно заменить одним источником – интернетом), чтобы выяснить, где собака зарыта, не ссылаемся на авторитетов в этой области, не цитируем их дословно, беря их аргументы в кавычки, чтобы избежать обвинения в плагиате. То есть, следовательно, порассуждать мы собираемся здесь не в назидание, а исключительно в виде рефлексии.
Нельзя отрицать, что подобный подход может быть определен серьезным ученым и теми, кто рядом с ними, как легкомысленный, (правда есть надежда, что они и не удостоят вниманием наши легкомысленные рассуждения), но разве легкомыслие не является существенной чертой сегодняшнего бытия нашей науки и общества в целом?
Более того, легкомыслие сегодня – одна из существеннейших форм правды о мире, видящая мир не менее (если не более) существенно, чем серьезность. Какие-то очень существенные стороны мира доступны только легкомыслию.
Подобная постановка проблемы не диктует и не обязывает рассматривать Предмет в его целостности, поэтому структура текста носит тезисный формат, декларативный и фрагментарный характер, и позволяет составителю текста отвлечься… прерваться, а также продолжить текст в любое время и с любого места, не задумываясь особо о последовательности… Итак, «в дорогу! Ставь ветрило!»
2. Вступление:
В нашем мире нет «физических», «химических», «биологических» и пр. явлений. «Физические» явления — это все явления, которыми занимается физика. И при этом сама Физика в процессе своего развития определяет, какой круг явлений считается «физическим».
Из этого следует, хоть и представляется невероятным, что всякая наука сама конструирует и своего пациента – свой предмет, т.е. круг явлений и иже с ними, которые включаются в область ее интереса.
То же касается и других областей знания, успевших обзавестись собственными науками. Например, политика… Политику обустраивает политология. В принципе, ничего нет обидного в том, что такая наука существует. Есть политика; есть и наука о ней. Любое познание само формирует свой предмет, то же делает и власть, познавая самою себя. А то, что политика от власти — никто не сомневается. И не важно, от какой власти. То ли финансы правят бал, то ли кто-то акцентуировано завернулся на самой власти… В тоталитарных государствах власть захватывается, в демократических покупается.
Итак, политика… Звучит мягко, нежно, даже женственно…моя ты политика…например. Если отвлечься от наших, я имею в виду обитателей интроистории, поверхностных знаний о том, что такое политика (поверхностных, неконкретных, без образных), то само по себе слово может вызвать представление о чем то округлом, мягком, приятном, зовущим вовнутрь… Это слово могло бы быть именем любимой, экзотической территорией для праздного времяпровождения… это вам не «жеваруга» какая-нибудь.
Но, тем не менее, едва ли найдется какой-нибудь предмет научного внимания, где бы так бессмысленно и некрасиво било в глаза противоречие между Названием и Сущностью, как в Политике.
3. Предмет проблемы:
Самопознание власти развивается и обогащается путем сбора информации и наблюдения за нами – обитателями интроистории – как за объектами власти. Сбор статистических данных и создание определенных сводов знаний о своих объектах – основа, на которой политика развивает свою науку.
Таким образом, Мы с вами и являемся теми, на чьем материале политическое знание конструирует свой объект. И поэтому наш взгляд мог бы оказаться особенно проницательным, и ему открылись бы неожиданные вещи. Существенная проблема состоит в том, что органом нашего зрения в политике у нас являются … уши. Действительно, если выключить звук, и наблюдать только видеоряд того или иного политического шоу, то можно просто обхахататься. Включая звук, мы сразу же привносим в пространство своего обитания тревогу. Приходит в голову мысль: не может быть, чтоб это мы его выбрали.
Чтобы занять достойное место среди братьев и сестер в мире науки, политика должна обзавестись рядом формальных атрибутов: получить определение, утвердить обозначение и определить единицу измерения. После чего можно будет заняться формализацией результатов политической деятельности и включать ее в формулы наряду с силами уже включенными в процесс самопознания.
В предмете «политика» есть нечто политическое. Политика слишком погружена в человеческое пространство. Она встречается везде — в храмах, на рынках, в ресторанах, во дворцах и хижинах. Мы безошибочно знаем, что этот текст политический или относится к политике, а не к философии, математике и т.д. Но, как только мы попытаемся дать определение политике, сразу же начинаем переживать затруднение. Получается, что мы больше чувствуем, что такое политика, чем знаем. Какое либо четкое определение лишь затемняет то, что мы знаем интуитивно. Если провести столь привычный нам социальный опрос, то можно с уверенностью, сказать, что в тех случаях, когда нас не политично не пошлют подальше, ответ будет начинаться, во-первых: обязательно с «ну…», во-вторых, как вариант: со слов «политика-это искусство… работа такая (жила бы страна родная и нету других забот)… умение,… Возможно, ее назовут также совокупностью чего то с чем то. Наиболее популярным будет ответ: «Ну, это как вам сказать…» Безусловно найдутся и такие, которые скорее расскажут нам как идут у них дела, вместо ответа на вопрос.
Люди сами по себе, для политики вещь не естественная — не окультуренная статистическая единица. Поэтому в контексте политической науки, они должны перестать быть естественной вещью, они вообще приобретают смысл, в том числе и политический, только в контексте политики. Человек естественный для политики фикция, ибо политика не есть реальность.
Политику, как и любую науку, «творят». Творят на основании возникшей политической идеи, на основании эмпирических наблюдений, следующих за ними выводов.
?
Чем больше вдумываешься в «идею» любого состоявшегося политического «творения», тем меньше от нее остается. В итоге – всегда какой-то сухой комочек, нимало не заслуживающий имени «Идеи». Остается один сюжетный каркас, если и вызывающий какие-то связанные с политикой переживания, то разве только несносное чувство банальности.
Может быть, сам предмет этой науки выбран не верно? Но предметом то являемся мы, наши отношения, посылки, следствия. Можно ли согласится с тем, что МЫ – не достойный предмет изучения?
4. Единицы измерения.
Можно предположить, что закрепление за политикой единицы измерения несколько сгладит общее впечатление о ней.
Любая наука имеет в своем арсенале единицы измерения сил действующих в пространстве ее «предмета». Что можно отнести к единицам измерения сил, действующих в политике? Для развивающих эту науку лиц вопрос чисто риторический, но не потому, что он не требует ответа. Однозначного ответа просто нет. В ответ на конкретно поставленный вопрос вы услышите рассуждения о высшем благе, красоте, истине, кто-то свяжет эти понятия с человеком. Люди являются людьми, именно потому, что они загипнотизированы тем, что им представляется благом, красотой истиной.
Можно с уверенностью сказать, что мы в большинстве случаев в ответах будем иметь Подмену Предмета Обсуждения: сначала разговор идет о единице измерения. А затем вдруг он переключается на благо, красоту истину, и все это высшее, заметьте. Такой уход от темы беседы или спора – обычная хитрость тех, кто избегает высказываться по существу дела.
Ни то, ни другое, ни третья не определяет какой-либо конкретный предмет и не объявляет его высшим по отношению к другим. Ведь не сказано, что именно высшее. Какая-либо наглядность и разрешимость на частном предмете здесь устранена (отсутствует).
«Высшее благо» — это абстракция, обладающая свойствами всех философских абстракций, которые требуют: ничто не должно определяться по содержанию.
Но, переворачиваясь в идеологии и зеркально отражаясь, все абстракции, сочлененные со словом «Высшее» получают вид чего-то, вытекающего из высшего разума. А кто у нас высший политический разум? Правильно.
Или, например, «ДОЛГ». Долг никогда не есть. Он никогда не определен по содержанию. Долгом является то, что является и случается в виде долга в данный момент, сейчас и на месте. Например, если политик «А» имеет долг перед политиком «В», то это или вполне конкретная сумма или… Но на основании этих измерений мы не можем сделать вывод, что политик «А» лучше политика «В».
В самом деле: Если предмет «А» имеет длину 10 метров, а предмет «В» — 9 метров, то мы можем сказать «А» длиннее «В» и т.д. Но заметьте только длиннее, но никак не лучше, не светлее, не приятнее на ощупь, если хотите. Чтобы определить значимость чего-либо в данном контексте, необходимо учитывать уже прочие параметры и их значимость именно в данном контексте. Нечто Большое в одном контексте очень хорошо, а в другом может вызвать неприятные ощущения.
Например, крупная сумма средств от приватизации большого металлургического комбината, которую запланировано использовать для социальных нужд, вызывает положительные чувства. Та же сумма в контексте вопроса: «Куда деньги дели?» — уже противоположные.
То есть, пользуясь единицами измерения, мы лишь производим расчет, чтобы в итоге сказать: «Маленький, да удаленький» или «Не все то золото, что блестит», или…
Но все же что может быть принято за единицу измерения в политике? Метры, лошадиные силы, джоули… рузвельты, черчили, ленины, боливары…?
Может быть Проценты? Именно в них (можно, конечно, разбавить, добавить и т.д.) измеряются результаты практически всех политических процессов. В них излагаются итоги всех рассуждений, расчетов, результатов.
Может не предмет разъедает результаты (а значит и сюжеты) политики, а само рассуждение о нем, счет и расчет?
Единица измерения в политике видится, как нечто бесформенное, бессодержательное.
В Сущности, измеряемой этими единицами, уже не остается ничего от самого Предмета. И так как для Предмета такая эволюция в рамках рассматриваемой науки, безусловно, болезненна, то появляется необходимость в авторитете, который бы снял эти болевые ощущения. Таковым назначается Статистика. Ее цифры, проценты и прочее – это своего рода Эпикриз.
Догадывается ли политика об этом? По всей видимости, нет, иначе она перестала бы раскачиваться между красотой и похотью, препираться по поводу формы и содержания.
4. Здравый смысл.
Когда наука бессильна, приходится обращаться к здравому смыслу. Здравый смысл все знает, но, как было установлено во времена до нас, здравый смысл не все понимает – он понимает только то, что здраво. А здравая политика – все равно, что тупой меч, можно колоть дрова и убить исподтишка, но нельзя рыцарски биться с равнорожденным… другом.
Как ни странно, но нам среднестатистическим единицам, как субъектам политологии, совершенно безразлично, кто облагораживал наше среднестатистическое бытие в качестве Управляющего, Заведующего, и т. д. – величайший мудрец или альтернативно развитая личность, какая была это политика – здравая или совершенно идиотская. Судя по конечным результатам, конечно.
5. Политика как искусство.
Политика погружена в человеческое пространство.
Можно с уверенностью утверждать, что Политика – это артефакт, ведь не было же Политики в архейскую, палеозойскую, мезозойскую эру.
Чтобы избежать ответственности за конкретные результаты очень часто политику относят к искусству. Какой спрос с ненаучной дисциплины? Да больно, есть хочется, холодно, … но зато как красиво!
Посмотрим на политику с этой точки зрения. Искусство возникает из украшения – это генетический факт, это также функция. «Украшения» в политике занимают также достойное место.
В нашем политическом искусстве большой проблемой является отделение того, что должно быть освещено, от того, что должно оставаться в тени. Источником света также как и в искусстве является творец, в данном случае, политики – лидер.
Есть правда и проблема: не все украшения являются искусством. Разные дешевые, но вроде бы привлекательные поделки, например. Некомпетентному глазу не отличить, а человек артистического склада, не может не знать, что от искусства до кустарничества такое же расстояние как от благородства до благонравия.
Кустарничество (дилетантизм – по ихнему) же в политике — стиль нашего времени, он становится бесстыден и вопреки правилам общественного приличия, ведет жизнь публично открытую. Но, тем не менее, создается впечатление, что они владеют какими-то тайнами и в каких-то весьма значительных вещах они уже не среди людей.
Впрочем, можно на это посмотреть и с другой стороны: политики не спешат придавать этим тайнам внешнюю форму, потому что, получив внешнюю форму, эта их тайна предстает перед нами в довольно жалком виде. И к тому же в свою очередь эти тайны оказывают мощное влияние на их характер.
Поразмыслив обо всем этом, безусловно, даже не до самого конца, невольно… впрочем, не без участия логики и той же самой статистики, приходишь к выводу: налаженный мир политики достигнут взаимно удобным уровнем всеобщих неумений людей к ней причастным. Никто из составляющих это сообщество людей ничего не умеет по-настоящему ответственно и профессионально. Они компенсируют это тем, что взаимно друг друга понимают и друг другу, фигурально говоря, подмигивают.
6. Мифология политики.
Цель политики – создание МИФа, более или менее долгоиграющего. Ведь МИФ – это организация такого мира, в котором что бы ни случилось, как раз все понятно и имеет смысл. К созданию мифов политики относятся очень тщательно. Ведь реальность еще можно изменить, а миф, сказку приходится выдумывать заново. Да вот незадача, наши политики не привыкли, а если быть точнее, просто не способны «творить» в поле долгоиграющих сил. Для них то, что не имеет конца – не имеет и смысла. А конец у большинства один – «лужа высохнет» и все для них закончится. И когда думаешь о политических концах и началах, не можешь отделаться от ощущения всеобщей ничтожности. Для преодоления этого комплекса неполноценности первым этапом борьбы с «концами» является ЦИКЛИЧЕСКАЯ МОДЕЛЬ. Если этого не сделать, то понятие конца, причем скорого, приобретет доминирующий характер. С такими настроениями нельзя ни править, ни тем более управлять, а только Хватать и Запихиваться. Если вы наблюдаете что-нибудь подобное в политической жизни какого-нибудь государство, это означает, что ее политики еще не освоили циклическую модель.
Что нам дает циклическая модель? Не будем многословны, приведем лишь пример. Циклическая модель действует во всех самых развитых странах мира. Например, в США. В этой стране в полной мере воплотилась мечта Владимира Ильича (Ульянова – Ленина) о том, что страной может управлять даже кухарка, что только с первого взгляда может показаться, как говорил один знакомый персонаж: «Элементарно, Ватсон». На самом деле не все так просто: результаты преждевременного введения «кухаркиного правления» мы видим на примере собственной державы.
P.S. В тексте использованы многие мысли достойных людей и мыслителей прошлого, настоящего и будущего, поэтому текст не рассматривается, как оригинальный и фактически не может быть назван авторским.
Рецензии и комментарии 0