О кокетстве

В «Невыносимой легкости бытия» Милан Кундера говорит о кокетстве, как о невысказанном приглашении к близости. Как бы не завершенном приглашении. Где еще не сказано ни «нет» ни «да». Мне кажется, что в наше время кокетство, как таковое уже давно утеряло свое первоначальное значение. И обрело некий свободный и легкий стиль, повседневного упражнения личности. Став само в себе содержанием. Как, например актерский этюд или шествие манекенщицы по подиуму. Она несет на себе красивую одежду и показывает ее нам. Мир моды уже давно обрел самостоятельные театрализованные черты. Многие из нас смотрят на одежду и на образ модели на подиуме, как на спектакль или картину. И при этом качают головой — «Нет, это театр. Это совсем не то, что я стану одевать каждый день, сегодня или завтра». Но то, что несет на себе модель и то, как она это делает призвано совершить лишь одно — «Нравится». Нравится нам.

С другой стороны кокетство как раз именно то, что употребляется нами каждый из дней. И таким образом оно еще более упраздняется в своей сути. Представьте себе вызывающий наряд, но по всему достаточно рядовой. К примеру, очень короткую юбку и алую блузу с открытыми плечами на любой женщине. И что скажут многие из мужчин, иди она вечером так по бульвару? Вызывающе, значит призывно. Призывно значит доступно. А значит, возможно, и скорее всего это женщина легкодоступна. Легкого поведения или вовсе принадлежит к числу древней из профессий. И, конечно же, будут не правы. Такой наряд сегодня может одеть кто угодно. Школьница, продавщица, библиотекарша, домохозяйка и даже женщина, давно перешагнувшая средний возраст. И такой наряд сам по себе несет лишь один призыв — «Нравится». Давно и прочно утеряв смысл призыва эротического. Как нравится нам цветок на клумбе. Призыв растворился в массах. Кому нравится? В лучшем из случаев женщина несет этот призыв кому-то одному, кому-то своему, тайному, плотно засевшему в ее сознании. В большинстве же случаев это лишь буднично-размытое — «Я нравлюсь». А еще точнее «Я нравлюсь себе в зеркале». А значит это вещь в себе. Как и кокетство, давно утерявшее изначальный смысл призыва. Так и эта одежда, которую можно сегодня увидеть на любой среднестатистической женщине. Ни то ни другое, ни к чему в результате не призывает и ни о чем не говорит нам кроме как — «Я хочу нравиться». Ведь и человек, упражняющийся в компании других людей в остроумии, в большинстве из случаев не преследует каких-то интимно-эротических целей. Но цель у него изначально все та же — «Нравится». В какой-то момент даже это всё теряет свой первоначальный смысл.

Женщина утром сонно протягивает руку, берет привычную одежду, и почти не задумываясь, что на ней одето, идет по своим обычным делам. Это становится привычкой. И в этой силе привычке тонет даже сам призыв — «Нравится». Он умирает в ней, ведомой лишь силой привычных действий. Таким образом, и кокетство становится естественным как дыхание, как сама жизнь, как общие будни. И кто тогда может расценить это как призыв хоть к чему либо? Человек, расценивающий такой наряд и такое поведение, как недвусмысленный призыв к интимно-эротическому сближению очень легко может попасть в глупое и неприятное положение, столкнувшись с резким неприятием своих действий. Так как подобная одежда, как и кокетство, давно и прочно утеряли свои позиции и свою первоначальную суть. В лучшем из случаев оставив за собой право некого театрализованного действа, цель которого — «Нравится» и смысл которого призывает нас дать лестную оценку. И не более того. И кто сегодня сможет повторить за Кундерой, что кокетство это негласный и неясный, незавершенный эротический призыв, а не детская игрушка в руках взрослых людей привносящих долю театрализованности в свою повседневную жизнь.