Стихи и голоса

Впервые, стихи в исполнении автора, я услышал в детстве, это была грампластинка «Дядя Степа» Сергея Михалкова. Во второй раз, когда читала Белла Ахмадулина, также, на грампластинке. Я родился и рос в рабочем посёлке за Полярным кругом. Мне не исполнилось, наверное, и десяти, когда в клубе выступала группа поэтов во главе с Робертом Рождественским. Кроме него я из этой группы, увы, никого не запомнил.
Мама читала сказки Пушкина. Другим желанным сказочником стал Андерсен: особенно нравились «Оловянный солдатик» и «Снежная королева». Конечно, «Щелкунчик и Мышиный король» Гофмана.
Значительно позднее, проникся сказанием о Тангейзере.
Самостоятельное погружение в лирическую поэзию началось с Евгения Баратынского, издание «Классики и современники» и Пушкина, стихи, написанные в Михайловском.
Собрание сочинений Есенина, книжки небольшого формата, со множеством пробелов в содержании.
В юности, из одной телепередачи, запомнил Сергея Юрского, читающего стихотворение Осипа Мандельштама «Бессонница. Гомер. Тугие паруса» и стихотворение Бориса Пастернака «Февраль. Достать чернил и плакать».
Именно это исполнение, именно эти стихи, сделали меня почитателем великих поэтов.
Весной 1997 года, на магнитофонной кассете, услышал «Денисьевский цикл» Тютчева от Михаила Казакова.
В 15 лет, на ТВ, увидел исполнение песни «Город золотой» и полюбил голос Бориса Гребенщикова. Но мне совсем не нравится, как он читает ЧУЖИЕ СТИХИ. Именно чужие, именно стихи. Обожаю лирику Веры Полозковой в её исполнении. Терпеть не могу, когда её стихи декламируют другие.
Как правило, актёрский подход к поэтическим текстам мне не по душе. Исключения — Сергей Юрский и Михаил Казаков — лишь подтверждают это правило. Понимаю творчество и принимаю авторское чтение Иосифа Бродского и Александра Кушнера, Олега Чухонцева, Ефима Бершина, Бориса Рыжего.
Всецело и безусловно высоко ценю творчество и манеру чтения моего наставника в поэтическом мастерстве, Евгения Борисовича Рейна.