Подруги (Глава 2)

Время несётся вперёд, а память тянет назад.
Годы «необщения» с детством не означают забвения. Оказывается, всё это жило в тебе всегда и никуда не исчезало. Я закрываю глаза и погружаюсь в реку памяти: вдруг на подсознательном уровне всплывают цвета, звуки, запахи, вкус воспоминаний, и проступают очертания дороги, по которой идут дорогие тебе люди.
‒ Вот, ещё нашла! Помнишь? Это же мы с Миркой у нас во дворе, какие-то «Дуньки»: в фланелевых широченных платьях, стрижки под горшок. А серьёзные! Куда деваться!
Мира появилась в моей жизни, как только мы переехали в новую квартиру, они жили этажом ниже. Их многочисленная семья была очень дружной, мама, Лилия Ивановна, была известным в городе парикмахером, старшая сестра Жанна и брат Володя учились в музыкальном училище. Мирка была младшей, и за ней нужен был глаз да глаз, и такими наблюдателями по негласному закону были назначены бабушка Женя и дедушка Иван.
Мы сдружились очень быстро, так как мамы наши встречались часто: Лилия Ивановна всё время что-нибудь колдовала с маминой причёской и маникюром, превращая её в кинозвезду. Две девчонки крутились рядом, получая первый опыт в создании женской красоты.
Я ещё в школу не ходила. Моя заветная подруга уже училась в первом классе и, вернувшись из школы, начинала изображать из себя учительницу: ставила высокую, добротно сколоченную табуретку, клала листок в косую линейку, чернильницу и ручку с пером. Звякала в игрушечный звонок, и начинался урок с крючочками и палочками. Я, как прилежная ученица, исписывала целый листок, получала «пятерку» и довольнёхонькая возвращалась домой.
И так было всегда, но однажды… Жизнь не может пройти без «однажды», иначе она теряет свой терпкий, горьковатый аромат, без которого не складывается весь букет человеческого опыта.
Итак, неприступным порогом вдруг оказалась родная буква «Р», она никак мне не давалась, особенно верхняя завитушка, она была какой-то несимметричной, как юная фигуристка, впервые вышедшая на лёд и ещё не знающая, что делать с ногами. Я написала четыре строки этой злосчастной буквы, но все они с трудом напоминали каллиграфический образец. За этих «раскаряк» Мирка мне поставила «два» — и я решила навсегда «бросить её школу».
Моя обида и её удовольствие не могли сосуществовать в одной тетради.