Я – город

Есть один клуб в самом центре города: он весь пестрит и сверкает огнями, носит название какой-то песни, нашумевшей в больших кругах, но само по себе здание ничем не радует, а его убранство напоминает скорее элитный ресторан для тех, кто не видит своих денег даже будучи трезвым, всё спускает на удовольствия, развлечение, чтобы хоть слегка затуманить страдающий организм от стресса и вечной усталости после стольких лет работы.

Будь я сто раз пьян – не заглянул бы туда, но слишком много знакомых как-то внезапно стали связаны с этим заведением, поэтому мне пришлось туда заглянуть в вечернее, в самое жаркое, душное, знойное время для пульсации под монотонный ритм городский внутренностей. Я пробирался сквозь толпу в темноте, где лишь изредка вспыхивал будто танцпол всеми цветами, кои может воспринимать человеческий глаз. На уши довольно быстро стало давить этими ужасными ударами от титанических колонок, что были размером с рослого, взрослого человека, раскинувшего руки в обращении к небу. Через несколько минут стало тошно и убийственно скучно, а добравшись, лавируя от стены до середины танцпола, от середины до двери – на что потребовалось чудовищно огромное количество времени в сравнении с толкучкой в каком-нибудь метро густонаселённого и большого города. Навалившись на дверь, обступаемый не людьми, а лишь их силуэтами, кои только и было видно в этой кромешной темноте, прерываемой лишь взрывами разнообразного свечения, лазерных лучей, доставляющих глазам неудобства в подаче визуальной информации в мозг. Но дверь была закрыта с той стороны, да тут же последовал аккуратный щелчок, почти бесшумный на фоне того, что творилось с разных сторон. Открылась. Тут же меня заволокли внутрь – в просторное помещение и хорошо освещённое, что было ударом молота по голове, от чего несколько секунд пришлось протирать глаза, вглядываясь в каждое лицо, которое, завидев меня, улыбалось, искрясь до страшного знакомыми зубами. Девушка слева схватила меня обеими руками за плечи и поцеловала жарко в небритую щёку.

– Дима снова бродит по «плохим» местам – будто целясь в извечное недовольство мое.

–… и тебе нравится здесь? – вырвалось у меня без задней мысли. Тут пришлось на ней остановиться: ее ноги были обтянуты в сетчатые колготки, которые придавали ножкам, под тугой кожаной юбкой, притяжение всех хороших и плохих глаз. Кофточка на ней была тоненькая, как будто из паутины, что давало так же реакцию не совсем положительную. Пока я приценился к одежде на ней, она порхнула на стол, и уселась, закинув ногу на ногу. Взяла электронную одноразовую сигарету, обхватив изящными и блестящими от помады губами, втянулась, и выпустила в мою сторону, издав после что-то среднее между весёлым визгом и смехом.

– Не смотри на меня так. – сказала она, не без игривости.

Я, немного погодя, банально отодвинул от себя все видимые желания.

– Ты убийственно красиво одеваешься. – ещё раз обведя ее тело глазами, ехидно показав зубы на секунду.

– Всегда бы так, да? – она поменяла ноги, умудрившись не пролить свет на нижнее белье. Тут уже оглядел комнату и это оказалось совершенно обычная комната отдыха для сотрудников. Пока девушка сама осматривала меня с ног до головы и лишь иногда щурилась на том или ином месте, задумался о её личной жизни – только обжёгся. Единственное кольцо, что сияло на пальце ужалило и обожгло сердце, что она заметила, так же посмотрела на него, подняв руку, и протянула мне, демонстрируя.

– Пока ты был там, где ты был. Я успела обзавестись любящим мужем – с гордостью сообщила мне она, спрыгнув со стола.

Была мала ростом, поэтому, взяв меня под руку, потянулась к уху губами.

– Мы тебе найдём новую и красивую! – дёрнув меня пальцем за мочку, засверкала, засияла.

Хватило одного только моего вздоха, чтобы ей непременно захотелось вытворить за дверь меня с собой. В последствии она кричала мне на ухо, периодически показывая своих подружек с училища.

Девушка была ещё счастливее обычного, поэтому рассказывала с рвением в разных уединённых комнатах для персонала о

своих горестях, сожалениях, о том, что её режет и избивает будто факт или ситуация, проблема или желание. Когда-то мы с ней были вместе хоть и всего пять дней, но ей хватило именно того, что мои выходки выходили за рамки, разрывая сердце влюблённой девушке. Вспомнили школу в перерывах между мельтешащими телами вокруг, между коктейлями, между её слезными историями.

Примостились на одном из вип-лож, где многочисленные знакомые обычно сидели, беседовали сквозь шум, танцевали, пили, смеялись. Большинство было женского пола, а парней было пару штук, тех, кого обычно держат в " лучших друзьях". Был уже поддат и острил, язвил какому-нибудь пареньку, высмеивая его, но быстро извинялся, оставляя котёл на медленном огне. Дальше шли безвкусные разговоры ни о чём.

Была одна раскрепощённая то ли от водки, то ли в общем, но она неприемлемо шутила, всех трогала, щипала, заливаясь смехом. У неё пошли, откровенно говоря, уже слишком пошлые речи, что меня выбесило:

– Дай угадаю. Ты одна из тех, кто придерживается правила «Возбудим, но не дадим»? – Устремившись ей в глаза с надменным видом сказал я, на что тут же вмешалась моя женатая одноклассница.

– Дима, нет, она… – но тут Даша, та самая горячая персона, убаюкивающая речами сладкими всех и всюду, обернулась на меня, поправила причёску.

– Да я… – но не успела договорить она со своими глазами, в которых ютился гнев со страстью, подключился я

– «Да ты, да ты, да ты. » Милая, я знаю. – так же пепеля её в ответ.

– Я абсолютна серьёзна в своих словах вообще-то – начала было она, не отводя глаза от смеющегося меня. Вызов.

– Пошли. – мотанул головой я в сторону туалета для персонала, расплываясь в самоуверенной улыбке.

Нам дали ключи сразу. Моментально. С самого начала это было понятно, ибо на этот прыжок в никуда был рассчитан, мой появлении тут было уже уговорено за два дня до этого вечера.

Мы ворвались пьяные, рассеянно целовавшиеся по пути, а Даша всё смеялась и приговаривала:

– Я всегда отвечаю за свои слова будто пьяна или ещё что. – ей безумно нравилось доказывать мне это, повторять каждое слово, которое могла только обронить случайно, повторяла все смелые заявления, кои смогла вспомнить. Пришлось только поиграть с замком, проверить три раза дверь – на что она вопила, обнимая меня:

– ДА ВООБЩЕ ПОЕБАТЬ.

Посадил её на раковину, почти упираясь в стену спиной, начали друг друга судорожно раздевать, взрываясь смехом от трясущихся рук моих или её, она обхватила мою шею, обсыпав её поцелуями. «Мне это необходимо» – подумал я, расстёгивая неуклюже пуговицы её мокрой рубашки. Даша оторвалась от шеи, поймала мои глаза, горевшие пламенем. Остановила мои руки на пути к штанам.

– Дима, да? – сверля меня глазами цвета мутного океана, она пыталась усмирить дыхание.

В её этих самых глазах я увидел то, что должен был давно забыть, то, что должно было давно отступить и отпустить, покинуть и уйти. Другая девушка смотрела прямо будто из зрачков с больно знакомым лицом. В сердце что-то словно отмерло. Я в исступлении купался там, в океанах любви к другой будто целый век, но через секунду резко отвернулся, закрыл глаза, пытаясь проглотить образовавшийся комок в горле, горький и одновременно сладкий ком слёз. Я снял её с раковины, которая уже не будет ровно висеть. Кости заломило на секунду, а изо рта вырвался долгий прерывающийся вздох. Она. Она. Она здесь. Лицо Даши изумленное меня ничуть не смущало, поэтому поправил футболку, застегнул штаны, поспешно выходя из помещения. Не знаю с какого раза удалось отпереть дверь, но через минуту уже кидал ключи на стол, где сидела подруга, живо беседуя с кем-то о противозачаточных. Резко пробирался через кучи людей, толкался, матерился, выискивая выход. Успокоился только на полпути к дому. Вдоль мостовой тянулась река, а водная гладь играла со звёздами, фонарями, бликами от фар, передразнивая их. Пыль, грязь и кровь этого проклятого города – во мне, она плещется через край, каждое заведение – мои кости.

Та плачущая девушка в неосвещённом сквере, тот пьяница тонущий в

безмерном бреду – мои волосы, воздух, напитанный воплями вечерних птиц и бесноватых подростков – мои глаза, а сердце, моё трепещущее сердце, которое рвётся на части при каждом столкновении с сжатой в купол грудной клеткой – она. Она моя жизнь, она запах моей жизни, но и ей быть смертью, ибо лик её будет на ней. Дама без косы, без чёрного балахона с глубоким капюшоном. Только она и остановка сердца. Навсегда и навечно.

Она со мной, её голос струится по моим венам, артериям, капиллярам.