Суицид в годы войны

…Удивляет логика людей, осуждающих чей-то суицид. Они говорят что-то вроде: «Вот, как не стыдно! С жиру бесятся! Не ценят нихуя! Слабаки! Ради этого наши диды ваевале?». Бла-бла-бла…
Увы, но в числе солдат, самоотверженно бежавших на немецкие штыки, тоже находились самоубийцы. Эти люди могли оказаться среди мобилизованных, могли уйти на фронт добровольцами и сражаться «не щадя живота своего». Они героически погибали под танком противника, врезались на самолёте во вражеский объект или просто лезли под пули… Вариантов – масса, ведь война – это идеальная декорация для самоубийства. Грязь, кровь, паника… кто спросит тебя: с какими мыслями ты встречаешь огонь фашистских орудий? Когда тела смешались с землёй и пеплом, кто спросит тебя: хочешь ли ты умереть? Кто тебя остановит?
Человека, имевшего хоть одну попытку суицида в мирное время, избегают и осуждают. Война находит его в состоянии душевного расстройства. Психически нестабильный он отправляется на фронт. Там он превращается в одного из миллионов сталинских рабов, в обычный кусок мяса. И вот – «удача»: удалось нарваться на фашистскую пулю… Смерть бойца обрастает легендами, оставшиеся в живых товарищи хранят память о нём, как о бесстрашном советском солдате, чья смелость не находит объяснений и не укладывается в понятия логики. Самоубийцу хоронят, как обычного убитого. Никто и не подумает, что он… Про такого человека можно смело сказать «убил двух зайцев» — сделал, что хотел, при этом не выглядел тем, кем являлся на самом деле.
Если же, волею случая, этот солдат оставался жив, то страх коренным образом мог преобразить его сознание, и вчерашний самоубийца жадно начинал беречь самого себя, испытывая рвотные позывы при мысли о повешении… Сколько латентных самоубийц оказалось в числе солдат, дошедших до Берлина – вопрос без ответа. Изучением психики русских бойцов никто не занимался, ибо советские люди, в принципе, не могли иметь каких-либо отклонений, помутнений рассудка, неврастенических расстройств, всё это – блевотина буржуазии и тлетворное влияние западной пропаганды. Война есть война. Есть живые, есть мёртвые, и всё. Человек мёртв, значит его нет среди живых. Человек жив, значит он не числится в списке погибших. Любая гнусность и нелепость на поле боя могут быть поданы как подвиг и служить сюжетом для поэмы. Инстинкт самосохранения может обратиться в трусость, жажда смерти – в храбрость, спокойствие – в малодушие.
Сколько самоубийц посмертно получили ордена, медали и звания — это известно лишь одному Богу. Война записала всё на свой счёт, всех сравняла и всех простила.

13.12. 2017