Гарсон Глебсон

Гарсон Глебсон улыбается, на солнышко морщится. Лохматая шевелюра его на ветру бесится, задевая ветки. А он радуется. Что с него взять? Гарсон, он и есть гарсон.
А еще ботинки у него блестят, аки лысина у местного вечно пьяного мясника, да янтарный мундштук весело торчит из-под порванного кафтанчика. Правда, на табак золота нет у него, поэтому мундштук он для виду таскает. Так говорят.
— Откуда? – спрашивали.
— Из пальца высосал, — отвечал.
Все фыркали. Иногда и били даже. Но мундштук не забирали. Задумывались об этом, правда, но потом рукой махали. Мундштук же гарсоновский уже стал, говорили. А с него что взять? Гарсон, он и есть гарсон.
А потом в трактир, где гарсон прислуживал, человек пришел. Оборванный такой человек, мудрый. С бородой и палкой. Подозвал гарсона, нашептал ему что-то да и пошел себе. Только мешочек с табаком оставил. Гарсон и забрал его. Все это мясник местный видел. Тот, что вечно пьяный.
Пришел мясник домой, задумался. Вина из бочки выпил, отпихнув от нее свинью свою недовольную. Та хрюкнула да в сарай побежала. Мужик тоже хрюкнул от хмелю.
— И чего это я надумал думы… Он же гарсон! Глебсон… Что с него взять! Гарсон, он и есть гарсон!
Выпил еще глоток вина. Подышал. Потом – глык, глык, глык – опять выпил.
— Ах, этот гарсон Глебсон! Скрывает что-то, чудо-юдо оборванное! Скрывает…
Снова к бочке приложился.
— Ну, разбе-бе-бе-ррррусь я сэ-сэ-сэ т-тобой… Глык-Глык-Глексон…
Свинья из сарая робко выглянула. Мясник уже у бочки лежал. Как в зеркало посмотрела.
С утречка у мясника головушка болела несусветно. Мягкое просила под нее положить. Мужик и привязал подушку веревкой к башке-то. Так и вышел под дождь мелкий. Ни свет ни заря поплелся пропойца к дому гарсона.
Только пришел, а Глебсон уже скачет куда-то. Подскакивает на одной ноге, потом на второй. Прыг-скок, прыг-скок. А мужик с подушкой еле поспевает. Голову к земле подушка тянет. Оставил бы… Да без нее совсем тошно становится. Тут гарсон Глебсон в какой-то переулок запрыгивает быстро, как заяц испуганный. Мясник за ним ясное дело. Голова пуще прежнего болит только.
А там дверь. И ничего нет больше. Страшно мужику стало, но делать нечего. Открыл дверь: лестница. По лестнице поднялся. Там штора висит перед комнатой какой-то, скудно освещенной. А штора такая – много-много длинных цепочек, а звенья цепи каждой – цветы самые разные. Видно, женщина живет какая-то. А голова уже кулаком пудовым в виски стучит да мелкими иголками в щеки бьет.
Зашел мужик. Идет, еле голову с подушкой огромной протискивает. И замирает вдруг. Видит: гарсон Глебсон к ручке юной девицы припал. Она на лавочке сидит, волосы свои второй ручкой расчесывает, ерзает. И тут гарсон как встанет, как щеки надует, как напряжется, как выплюнет что-то черное на пол. Барышня крик подняла. Выпустила из руки гребень да сползла на пол. А это черное как надуется до размеров шальных да и лопнет, неприличный звук издав.
Мясника как молотом по голове еще раз, со вчерашнего, ударили. Ох, и больно! Не будь мясником, чувств бы лишился. Чудо такое, ишь! Ведьмак лохматый… А в голове уже пары пошли вальс танцевать.
А гарсон тем временем девку водой из кувшина облил, а она ему букет цветочков полевых отдала, благодарная. У выхода он мясника увидел. Тот злой, да сделать ничего не может.
— Что ты тут гарсонишь, гарсон? – хрипло скулит. Башка его уже не слушалась совсем. Сначала вальс в ней танцевали, а теперь мазурку, крича, пошли отплясывать да дыму напускали, в глаза прямо.
— Проблемы из пальца высасывал, — бодро отвечает Глебсон.
— Вот я тебя, гарсоон… Вилами проткну… Всей деревне расскажу… Ох… Сил нет…
В голове мясника уже чечетку выстукивали в лаптях чугунных.
А гарсон молчит.
Да к дырявой перчатке мясника припадает.
Как надкусил его ноготь, как впился зубами в плоть, аки упырь голодный, да как втянет в себя всю боль-агонию мужика-то. А эта боль водой огненной из головы через глотку, через плечо, через локоть, да к пальцу устремится. Прямо в рот к гарсону. А он губы сжал сильно-сильно да выплюнул эту гадость на пол. Она округлилась и разорвалась. Точно так, как и в первый раз, с барышней.
Мужик чувствует – отпустило. Да подушка разом на пол упала. Вместе с веревкой.
Мясник смотрит дико на гарсона. Демона. Крик поднимает неистовый.
— Тебе души моей надо, демон? Не получишь, гарсон! Не получишь!
— Не надо, — отмахнулся гарсон, да и был таков.
А мясник домой поплелся. Рассказал потом всей деревне про демона окаянного. И что ведьмак такой завелся в их краях. Люди к дому гарсона пришли, огню его придать желая. Подожгли дом его. Да не было там никого. Только мундштук валялся на пне. Да табаку мешочек вместе с букетиком засохшим.
Да и что с него взять-то? Гарсон, он и есть гарсон.
Правда, и эти вещички потом украл кто-то.

27.09.2017.