Подлог

I

— Терпеть не могу все эти «вечера политкорректности». Когда попаду в конгресс, первым делом надо будет учредить комитет по досугу. Людей надо учить правильно отдыхать, верно, Лиззи? — Джина попыталась приподняться на животе, чтобы взглянуть на лежащую рядом подругу, но сильные руки Буппы мягко и настойчиво нажали на спину непоседливой клиентки, и Джина в блаженном бессилии опустила голову обратно в выемку массажного стола.
— Угу, — промычала Лиза. Уж кто-кто, а она точно знала, что Джина никогда не станет конгрессменом, — слишком уж любила секс ее школьная подруга. Да, через постель можно получить и ученую степень и должность при государственной социологической службе, что подруга и сделала. Но вот в конгресс попасть через постель… Хотя, с Джины станется, эта еще и не то может.
А она, как будто прочитала мысли Лизы:
— Думаешь не получится?
— Что не получится? — Лиза уже предвкушала очередную глупость от всемирно известной в Вашингтоне женщины-политолога Джины Клауди.
— Мне попасть в конгресс. Я, конечно еще слишком молода — 28 лет недостаточно для «полноценного получения жизненного опыта» — она специально прошамкала эту фразу, пародируя одну их общую знакомую из управления по делам семьи.
Женщины рассмеялись, но тут же умолкли из уважения к Буппе и Лили — массажисткам, согласившимся проводить для них одновременные сеансы.
— Ну, не знаю, возможно и удастся, если тебе посчастливится ублажить кого-нибудь из этих сластолюбивых старичков, переодевшись мальчиком. Но для этого придется ампутировать твои роскошные сиськи, а на это ты не пойдешь.
— Конечно, нет! — возмутилась Джина. — А вот насчет «ублажить», Лиззи, ты глубоко ошибаешься. Времена изменились. Теперь мир в руках идиотов. Вот, например, — она зевнула, — недавно мы закончили очень интересный опрос. Будем выходить — расскажу.
Мисс Клауди закрыла глаза и через несколько мгновений уже посапывала под ласковыми руками Буппы. Лиза тоже попробовала уснуть, но мысли о низких рейтингах президента, у которого она уже 3 года состояла в личных секретарях, мешали расслабиться. Да, люди по своей природе неблагодарны. Для них легализовали однополые браки — они протестуют против войны в отсталых странах. Им разрешаешь не работать — они протестуют против высоких налогов. Нет, метод пряника определенно не подходит для политики…
С этими мыслями Лиза Хутер тоже отключилась, но подремать ей не удалось. Сеанс был закончен, и она проснулась от легкого щелчка закрывающейся двери — Буппа и Лили сделали свое дело и ушли. Лиза разбудила Джину и подруги одевшись вышли из салона в майскую уличную толкотню.
— Ну, и что там за опрос вы закончили? — напомнила Лиза, как бы нехотя, только из вежливости.
— Аааа, да! Пойдем. — Джина подскочила к своему Бьюику и открыла двери. — Залезай, у меня тут кондиционер по последнему слову…
— Ах, у тебя все по последнему слову. — Лиза села в просторный салон мускулкара, обитый красной свиной кожей.
— Вот смотри.
Клауди потыкала изящно наманикюренным пальчиком в сенсорный дисплей на бортовой панели. На дисплее отобразилось:

«Государственное агентство социологии».

Опрос «Кому вы больше доверяете в деле принятия решений о судьбе нашего государства».
Способ проведения — открытое голосование на интернет-ресурсе.
Кол-во респондентов — 14 651 314
Варианты ответов:

а) Президенту — 1 117 846 чел.
б) Соседу — 9 753 429 чел.
в) Себе — 2 019 990 чел.
г) Рональду Макдональду — 232 597 чел.
д) Правительству — 1 527 452 чел.

— Ну как, впечатляет? — Джина с победным видом откинулась на спинку водительского сидения.
— Что впечатляет? То, что вы начали вводить в опросы о политике цирковых персонажей? Хм, это уже давно не ново, даже в самой политике. Клоунов в ней хоть пруд пруди.
— Да нет, ты не поняла. Посмотри на цифры. Видишь кому больше всех доверяют? Джина указала на пункт б). Я назвала это «Теория „Соседа“.
— Намереваешься написать на этом материале докторскую? — Лиза продолжала иронизировать.
— А почему, нет? Это же сенсация! Люди доверяют в решении политических вопросов не президенту, не правительству, и даже не себе! Они хотят, чтобы за них все решал сосед. Ведь сосед — это же самый близкий и самый ненавистный посторонний. Обычно он такой же, как ты. Но именно за это его ненавидишь, и именно поэтому соседу больше всего доверяешь. Вооот!
Лиза задумалась. А ведь и на самом деле — парадокс. Доверять судьбу государства тому, кто в политике — дуб-дубом. Зато ему веришь, как самому себе. Неплохо. Надо взять на заметку.
— Ну ладно, Джинни, я поехала, меня „папуля“ ждет — в два пресс-конференция, надо быть во всеоружии. Цем.
— И тебя цем. Пока, пока, — пропела Джина в полуоткрытое окно и послала Лизе воздушный поцелуй.
Лиза села в свою машину и всю дорогу провела в размышлениях. Теория „Соседа“… В этом что-то есть, что-то есть…

II

День прошел так по-идиотски, как еще никогда не проходил. Этот журналист из Weekly просто достал их с президентом цитатами какого-то Шона Приста. К черту демократию! Надо делать как в России, все по бумажке. Тогда точно не будет таких дурацких ситуаций, как сегодня:
— Господин, президент, как вы думаете, почему такой резонанс в сети интернет вызывает позиция мистера Приста?
Президент Уильямс еле слышно всхрапнул на вдохе, как дикий мустанг и чуть подался вперед. Он всегда так делал, когда „чуял жареное“ и „рвался в бой“. Но потом вдруг побледнел и как будто наткнулся на какую-то невидимую стену. Молчание грозило затянуться, но Уильямс что-то вспомнил и отстраненным голосом проговорил в микрофон:
— Мы не можем позволять себе делать необоснованные выводы. Сор — есть сор и выносить его из избы никому не позволено. Я не знаю, кто таков этот Прист, но уверяю вас, рука закона доберется и до него.
Журналюга не унимался:
— То есть вы хотите сказать, что свобода слова на гражданина Приста не распространяется? Неужели принципы политкорректности больше не являются приоритетами в нашем обществе?
Президент начинал злиться. Лиза знала из опыта, что ни к чему хорошему это обычно не приводит:
— Вы можете переставлять мои слова в предложениях как угодно, но истины этим не скроешь. Мне докладывали, что какой-то блогер делает умопомрачительные выводы из современной ситуации. Если в его словах есть угроза для общества — он будет изолирован.
— А как вы относитесь к его гомосекс…
— Следующий вопрос. — Лиза прервала эту „назойливую муху“ железным тоном и указала на давно тянущую руку девицу из какого-то заштатного издания. Уж у нее то наверняка не возникнет ненужных вопросов.
Дальше все прошло кувырком. Несвязные ответы на запланированные реплики, отобранные заранее, не спасли ситуацию. Отсматривая позже видеозапись, Лиза внимательно следила за Картером Уильямсом. Президент вел себя, как напроказивший и раскаивающийся школьник. Без уверенности и прежнего пафоса. И это началось именно после вопроса о Присте. Кто такой, этот Прист? И какого хрена Уильямс так испугался одного упоминания о нем?
Эта мысль не давала покоя Лизе весь остаток дня. Вернувшись домой, она упала в мягкие объятия дивана в гостиной и вызвала на настенной плазме поисковик. Запрос „Шон Прист“ в первой же строке выдал ей адрес блога. Господи, 22 901 482 подписчика! Такой популярности нет ни у одного политика! И что же он там пишет?

»К черту слюнтяев! Бомбить недолюдей!". Ниже крупная фотография опустившегося безработного на булыжной мостовой. Он лежал без чувств. Мимо него шли люди. Их лица не попали в объектив, видны были только ноги. Никто не обращал на обмочившегося оборванного человека внимание. Вдалеке блестели купола храма. Под фото был текст.

Нам не все равно, с кем рядом мы живем на нашей планете. Нам не все равно, кто дышит с нами одним воздухом, кто пьет с нами из одного неба и кому мы подаем руку помощи. Спроси себя: Зачем мне дарить жизнь тому, кто хочет умереть? Зачем мне добровольно протягивать руку помощи людям, достойным смерти? Я помогу им выжить, приглашу в свой дом, а они изнасилуют мою жену и дочь, убьют меня и моих сыновей, унесут мое имущество и продадут его за гроши, на которые купят себе яд. Они выпьют свой яд и тоже умрут. Так зачем же мне дарить свою жизнь самоубийцам? Не лучше ли избавиться от них и жить во имя жизни, а не во имя смерти? К черту слюнявых политиков, к дьяволу переговоры и миротворчество! Это не приводит к добру. Бомбить недолюдей! Им нет места рядом с нами! Аминь.

Далее следовал ряд фотографий, изображающих вперемешку то солдата с чумазой девочкой на руках, то маленького мальчика на больничной койке с лежащей в луже крови у развороченного плеча оторванной рукой, то улыбающегося во весь рот беззубого старика с флажком России. Среди них было и обработанное фото президента с ослиными ушами, видимо фотомонтаж.
Бред какой-то, подумалось Лизе, но она продолжила изучение. Интрига была налицо. Следующая запись в ленте начиналась с видео. Испанского матадора насаживает на рог огромный бык. Проткнутый рогом насквозь прямо посредине туловища, незадачливый герой корчится в предсмертных судорогах. А бык медленно, как будто кланяясь во все стороны, поворачивается вокруг своей оси и кивает головой. Этим он доставляет человеку на роге еще большую боль. К быку уже бегут люди, а на трибуне камера выхватывает чумазого мальчонку лет пяти, который восторженно хлопает в ладошки и с упоением смотрит на арену. Запись зациклена. Под видео был текст на испанском.

Пронзенный и корчащийся от боли, он счастлив и непоколебим.

Потом шла ссылка на портал гомосексуальных сообществ.
Мндаааа… Ну это еще куда ни шло, подумала Лиза, хоть какая-то романтика. Дальше шла запись с длинным хвостом комментариев под заголовком «Кто еще хочет убить Джона Уистли?».

Многие из нас знают печальную историю Джона Уистли. Бедолага лишился всего, что имел, включая правую почку. Ее он продал, чтобы расплатиться по кредитам. Но банкирам оказалось мало такой жертвы. Остаток долга они требуют выплатить через суд и грозят Джону тюрьмой, если он не найдет деньги. В клинике Джона Уистли заразили страшной инфекцией, и теперь жить ему осталось совсем недолго. Джон не прячется и пытается собрать деньги на выплату долга, чтобы с честью уйти из жизни. Весь мир хочет убить Джона Уистли, но он не сдается. Если вы тоже хотите смерти этому несчастному — листайте блог дальше. Если нет — помогите ему.

Фото мужчины средних лет. Болезненная худоба, серая кожа и кричащие глаза. Они широко открыты и сквозь них в мир бежит поток чудовищного удивления. Кажется, что этого человека только что обыграли в наперстки, а ценой ставки была его жизнь. Далее реквизиты для оплаты, способы перечисления — ничего необычного. Но комментарии…

Твою мать! Эти ублюдки из масонской ложи совсем озверели! Поддержим Джона, спалим к чертям собачьим логово Ротшильдов! Аноним.

Я безработная мать-одиночка. Но даже у меня найдется капля сочувствия и несколько долларов для мистера Устли. Держитесь, Джон, мы с вами. Джилли Хоуэлл

Совести у вас нет! Какого хрена вы здесь развели богадельню?! Спасите лучше меня, мне на опохмел не хватает. Queennn

Это ты какого хрена тут свой хавальник раззявил, Queennn! Алкаш чертов! Убирайся в свою зловонную дыру и больше не показывайся на этом блоге! Crazy Beeper

Уважаемый мистер Прист, спешим вам сообщить, что община Святого Августина присоединяется к вашей священной миссии и готова предоставить помощь в сборе средств для мистера Устли, а также оказать полное содействие в избавлении Джона от преследований на смертном одре. Преподобная Мать Жаклин

Комментариев были даже не десятки. Сотни отзывов пестрили на странице. Ничего себе сосед по планете. У этого сумасшедшего уровень популярности почти такой же, как у супер звезды поп-сцены. Стоп, «Сосед»… Она вспомнила слова Джины. Может это тот самый шанс, который дается один раз? Почему не воспользоваться оружием этого извращенца во благо нации? Лиза потянулась к телефону.
— Алло, Грим, прости, что так поздно. Дело срочное. Собери мне досье на блогера Шона Приста, максимум информации. Это важно для государства, поэтому никому ни слова, Окей? Завтра к вечеру управишься? Отлично! Жду.
На колени Лизе запрыгнула маленькая собачка и интенсивно виляя огрызком хвостика принялась обнюхивать, а потом и облизывать лицо Лизы.
— Мистер Джекилл, — она отстранила пушистую мордочку от себя, — вам пора прогуляться? О, да! Вперед на свежий воздух!
Невысокая рыжая женщина и маленький черный комочек, который пружинисто скакал вокруг нее, направились к выходу и исчезли в вечернем майском сумраке, наполненном запахами надвигающегося лета.

III

Утром на следующий день было запланировано собрание с сенаторами. Перед тем как выйти в зал у Лизы впервые за все время сотрудничества произошел неприятный разговор. Да, Уильямс был несдержанным, порывистым как ветер, но он всегда «держал лицо». Сегодня он показал себя с худшей стороны, и слава богу, что этого не видел никто, кроме его секретаря — Лизы Хутер.
— Мистер президент, сегодня в числе прочих сенаторов будут и представители от оппозиции. Будьте с ними пожалуйста поласковее.
— Чего ради мне приголубливать наших врагов?
— Не надо так радикально, мистер Уильямс, вы же сами знаете, какая сейчас складывается ситуация в стране. Очень возможно, что нам придется обращаться к ним за помощью.
— Чем демократии могут помочь эти бешеные экстремисты? Вернут налог на войну? Или дадут нам кредит на сокращение армии?
— Если мы наладим с ними более-менее терпимые отношения, пресса это моментально схватит и ваши рейтинги хоть немного повысятся. Мистер президент, вы себе не представляете насколько низкие сейчас показатели вашей популярности в стране. А ведь на носу выборы…
— К черту рейтинги, думающие люди всегда были за меня. А остолопы и необразованные болваны никогда не поймут в чем смысл существования нашей великой страны.
-Мистер Уильямс…
— Мисс Хутер, я не привык менять свою точку зрения из-за неправдоподобных прогнозов. Если вы считаете, что первое лицо государства может пресмыкаться перед наглыми дельцами только чтобы перестраховать свое будущее — вы глубоко ошибаетесь.
— Но…
— Разговор окончен. Меня ждут, пойдемте.
Уильямс был очень зол. Не стоило его стращать перед таким важным мероприятием. Но время поджимало. Лиза только начинала обрастать высокими связями и становиться своей в элитных кругах, к которым стремилась всю жизнь. Если бы Уильямс остался на второй срок, она бы как сыр в масле каталась. Надо что-то делать, раздраженно думала она по дороге в конференц-холл.
После собрания, когда президент такой же раздраженный ушел к себе в кабинет, Лиза попросила сенаторов остаться. Большинство недовольно согласилось. Секретарь президента воспользовалась своим положением и вынудила сенаторов прослушать двадцатиминутный месседж о том, что необходимо менять политику, что нужно объединяться, чтобы вместе преодолеть тех сильных врагов, которые встали сейчас на пути развития нашей великой страны. Спич нужного действия не оказал. В основной массе аудитория открыто скучала, кто-то даже зевнул. По окончанию проникновенной речи Лизы все облегченно поднялись со своих мест и заторопились к выходу. Резонанса не было, но свое дело я сделала, подумала мисс Хутер, теперь совесть моя чиста. Наверняка этот постскриптум будут обсуждать на досужих приемах, и в ее дальнейших действиях не увидят крамолы и предательства. А кое-что она уже задумала.

Вечером в парке было людно. На Лизу Хутер никто не обращал внимания, все были заняты своими делами — джоггеры энергично трусили по дорожкам, роллеры и велосипедисты старались не наехать на мамаш, прогуливающихся с колясками, а пожилые нянечки и бабули кормили с детьми уток на пруду. Грим Вутен, начальник личной охраны президента, в бежевом поло и спортивных брюках сидел на низкой ограде пруда и читал газету. Пачка прессы была у него и под мышкой. Это выглядело одновременно смешно и завораживающе: плечистый подтянутый мужчина с кучей прессы, изучающий ее с максимальным, даже несколько усиленным вниманием.
Мистер Джекилл подбежал к Гриму первым. Он с деловитым видом обнюхал туфли Вутена и поднял заднюю лапу. Бедняга не мог привыкнуть к специальным подгузникам, которые его хозяйка одевала своему любимцу перед «выходом в свет», чтобы не носиться за ним с совком и пакетом для мусора. Сделав свое дело в подгузник, Мистер Джекилл с чувством выполненного долга удалился в кусты.
— Добрый вечер, мистер Вутен. Вы выполнили мою просьбу?
Грим оторвался от газеты и перевел взгляд на мисс Хутер. Когда она заглянула через его плечо в газету, в глаза бросился заголовок «Картер Уильямс — сколько можно?».
— Да, мисс Хутер, досье мы собрали. Оказывается, этот Шон Прист — бывший пациент психиатрической клиники, который сейчас работает там уборщиком. Зарабатывает в основном на рекламе в своём блоге, но деньги держит на личном счету. Там скопилось около 8 000 000 долларов. Живет в клинике. Это двоюродный брат президента, его мать — тетка мистера Уильямса. Начальник охраны замялся — И вот еще один нюансик…
— Какой же? — Лиза вопросительно посмотрела на Вутена.
— Вот. — Грим достал из пачки прессы бумажную папку и раскрыл ее. С фото, прикрепленного к первому листу досье Шона Приста на Лизу смотрел президент Уильямс.

IV

Через три дня было назначено заседание Конгресса. Речь Уильямса Лиза подготовила по новому плану, но президента не предупредила об этом. Часто бывало так, что он даже не задумывался о содержании этих «дежурных бумажек». Причем даже во время их чтения. В основном президент получал речь непосредственно перед выходом к трибуне и редко удостаивал текст своим вниманием до выступления. Вот и сегодня Лиза выдала речь Уильямсу прямо в машине, когда они подъехали к зданию Конгресса. Президент говорил по телефону:
— Да, да, Скотт, если эти невежды снова сунут свои милитаристские рыла в наши дела, можешь смело напускать на них налоговую службу. Стране не нужны новые потрясения в такое тяжелое время. Да, отлично, пусть заткнет им пасти. Мира можно добиться только миром. Никаких поблажек. Только решение без оружия. Да, и скажи там у себя в министерстве, чтобы поспокойнее там сейчас с бизнесменами. Мне кажется, что, если хотя бы на время отпустить вожжи, они смогут нам помочь. Все, жду вестей.
Президент отключил телефон и взял из руки Лизы тонкую папку с речью. Она разжала ладонь, как будто отпускала на волю птицу, с которой слишком долго была рядом и теперь не хотела отпускать. Уильямс заметил этот жест, но не придал ему значения и решительным шагом направился в Конгресс. Она долгим взглядом посмотрела ему вслед и отправилась за Уильямсом.
На посещение президента Конгресс отреагировал вяло — сказывалась низкая популярность, а люди так падки на веру в истинность общественного мнения. «Дерьмо приятно на вкус — миллионы мух не могут ошибаться» — язвительно подумала Лиза и поудобнее устроилась на своем месте — шоу начиналось. Президент взобрался на трибуну и с жаром начал:
— Уважаемый Конгресс, в моем лице прошу сегодня видеть не просто главу нашего государства, а также человека, которому глубоко небезразлична судьба его народа. На фоне современного экономического и культурного кризисов правительству страны приходится делать сложный выбор.
Президент читал проникновенно, он был способен вызывать сочувствие не только своим голосом. Внешность Уильямса более чем располагала к доверию. Но зал, казалось, был равнодушен.
— Мы не можем спокойно смотреть на то, как голодают дети, спиваются от безделья взрослые зрелые люди, на то, как идут убивать из-за куска хлеба, как 200 или 300 лет назад. Настало время решительных действий. Цивилизация способна и должна в корне уничтожать все сомнения по поводу ее возможностей и роли в этом мире. Наше общество — передовой конгломерат планеты, который по полному праву занимает лидирующее место в мире по многим параметрам. Так почему же некоторые считают, что мы не имеем права диктовать другим свои правила игры, если наша игра честнее и справедливее?
Уильямс на мгновение умолк. Этого мгновения Лизе было достаточно, чтобы понять — телега едет в нужную ей сторону. Зал начал внимательнее прислушиваться к словам, произносимым с трибуны. Кто-то подался вперед, некоторые с удивлением подняли глаза на президента. Такого от него никто еще не слышал и не ожидал услышать.
— Зачем нам соблюдать чужие интересы в момент, когда наш собственный народ нуждается в поддержке правительства? Кому нужны проповеди о спасении души, когда тело на грани гибели? Трусливые решения предыдущих лет показали неэффективность мягкой политики. Это неоднократно подтверждала история, в которой периоды миротворчества перемежаются с периодами открытой, но оправданной агрессии. — Голос Уильямса изменился, но он продолжал читать. — Мы намерены переходить на более жесткий курс.
Президент в растерянности остановился. Он нашел взглядом Лизу и вопросительно посмотрел на нее. Создалась пауза, но ее расценили как повод. Эта реплика сорвала такие овации, каких Картер Уильямс не удостаивался в Конгрессе еще никогда прежде. Он перевел взгляд на зал, потом опять посмотрел на Лизу. Она сделала незаметные круговые движения рукой, одновременно скорчив мимолетную, но выразительную болезненную гримассу, мол продолжайте, продолжайте.
Уильямс продолжил:
— Позиция правительства в отношении некоторых проблематичных точек теперь будет гораздо агрессивнее.
Он решительно отложил листы с речью, но повторные овации заставили его вернуться к написанному.
— Настало время сильных политиков. Мы не потерпим, чтобы слюнтяи позволяли нашим врагам притеснять наши интересы и топтать светлое имя государственности.
Теперь каждая фраза тонула в аплодисментах.
— Я убедительно прошу уважаемый Конгресс внимательнее отнестись к перемене курса правительства и всячески поддерживать наши начинания, которые некоторым могут показаться радикальными.
Когда Уильямс закончил речь, ему хлопали стоя 5 минут. В смятении президент покинул трибуну и почти выбежал из зала. Лиза направилась следом. Он обернулся, схватил секретаря за руку и втащил в первую попавшуюся дверь. За ней никого не оказалось. Уильямс осмотрелся и вращая глазами в бешенстве набросился на Лизу:
— Это что такое? Вы понимаете, что превысили свои полномочия? Как вам в голову могло прийти такое? Я всю жизнь выступал против подобных заявлений и такой точки зрения, а теперь получается, что я противоречу сам себе!
— Господин президент, вы видели какая была реакция? Вы поняли, что нужно людям? Вы же можете продолжать свое дело, пользуясь при этом поддержкой и популярностью народа, а не в одиночку. Ваши рейтинги уже пошли вверх, голову даю на отсечение, а ведь на носу выборы. Мистер Уильямс, подумайте, может все-таки стоит немного поиграть с судьбой?
Лиза мягко, по-матерински улыбнулась президенту, и он смягчился. В машину они садились молча и всю дорогу Уильямс молчал. Он смотрел в окно, глубоко о чем-то задумавшись.

V

По пятницам Уильямс звонил матери. Сегодня была пятница, а этот чёртов конгресс там заморочил ему голову, что он и думать забыл о звонке. Он не мог выбросить из головы эту идиотскую речь. Погуглив некоторые предложения из последней речи, президент попал на блог Шона Приста. Снова этот Прист, господи… Откуда он взялся на мою голову! Кто это, в конце-то концов?!
Как обычно в тяжелые моменты жизни Картер Уильямс позвонил матери — единственному по-настоящему близкому человеку. Она почти выжила из ума в свои восемьдесят шесть, но иногда давала очень дельные советы и рассказывала поразительные истории. Сколько из них было выдумкой, а сколько правдой, Картер и сам не знал.
— Алло, мама, привет. Ты меня слышишь?
— Здравствуй, сынок. Я тебя слышу. Чем ты сегодня обедал? Ты уже выгнал того нерадивого повара, который плохо прожаривает бифштексы?
— Мама, сколько раз тебе повторять, я не занимаюсь увольнением поваров. Я — президент.
— Картер, милый, президентам тоже нужно хорошо питаться. На пустой желудок и голова пустеет. Вот вчера миссис Даунтауэрсон пропустила ужин, а сегодня утром ее забрали в клинику с очередным кризом. Надо следить за собой, сынок. Ты уволь, уволь этого повара, и сам увидишь, как дела пойдут на лад.
— Тут повар не спасет, — Уильямс сказал это в трубку, но чисто машинально, как будто сам себе.
— От чего же не спасет, сынок? Что там у тебя такое? Ты здоров?
— Да, как же, будешь тут здоров с этим треклятым блогером, будь он неладен. Что за Прист такой, ума не приложу, — продолжал как бы сам себе говорить президент.
— Какой такой Прист, — проскрипела в трубку миссис Уильямс изменившимся голосом, — уж не тот ли это оборванец, которого родила в сарае моя полоумная кузина?
— Чего, чего?
— Ничего такого примечательного, Картер. Была у меня двоюродная сестра, Триши, чокнутая на всю голову. Жила как нищенка, а родители её умерли, когда ей было двенадцать. Моя мать позволила Триши жить в конюшне на нашей ферме. В дом её пускать резона не было — чокнутая, что с неё взять. А в конюшне — в самый раз. И вот, когда Триши стукнуло 15 (я уже тогда давно была замужем), на самый свой день рождения родила она недоноска. Мы все пришли в конюшню и стали смеяться: «Как же ты назовёшь своего сыночка», — спрашивали мы — «Хорси или Перн? А может просто Попрыгунчик?». Триши совсем полоумная была. Она только улыбалась и повторяла: «Шон, Шон, его будут звать Шон». А через 3 часа она умерла. Мальчика мы отдали в семью конюха по фамилии Прист. Через год он уехал с нашей фермы. А потом, когда у нас гостила Ванда (твой отец тогда был ещё жив), она мне рассказала, что сын этого конюха, Приста, попал в психушку. Его там вроде как вылечили, но он не захотел уходить и остался там работать. Но ты подумай насчёт повара. Могу тебе посоветовать парочку, вот, например, дочка миссис Даунтауэрсон…
— Мама, мама, погоди, какая дочка?! А Ванда не говорила в какой клинике его лечили?
— Кого «его»?
— Ну, этого сына твоей кузины?
— А, этого недоноска. Да бог с ним, откуда ей знать? Вроде как в Уинтонвилле, там всего одна психушка.
Они еще поговорили обо всяких мелочах, но внимание Уильямса было сосредоточено уже только на Присте. Чертовщина какая-то. Этот Прист — его родственник? Да ещё и полоумный? Бред, не может быть. Если это на самом деле так, то никому нельзя об этом знать. Эх, мама, мама, что же ты раньше об этом молчала… Придётся всё проверить лично.

Поездку в Уинтонвилль Лиза запланировала на воскресенье. Президент дал ей выходной и более подходящего момента для решения проблемы в ближайшем будущем могло не выдаться. Когда наступил назначенный день, Мистер Джекилл показал себя с худшей стороны. Он выл, ходил за Лизой по пятам все утро и мешал ей, а под конец едва не оказался прищемленным входной дверью. Пес не хотел отпускать хозяйку, будто чуя, что может случиться неприятность. Но мисс Хутер была чуткой женщиной и ей удалось уговорить Мистера Джекилла побыть до вечера дома, тем более, что днём его как обычно выведет на прогулку Нелли — его нянька. Мистер Джекилл нехотя согласился и, как будто делая одолжение, улегся в свою поролоновую конуру. Лиза закрывала двери с тяжёлым сердцем.
Клиника, где работал Шон Прист, оказалась большим опрятным зданием. К заведующей, — Верноне Лавуазье, попасть было просто, тем более, что она ждала мисс Хутер, благодаря заблаговременной договорённости. Всё-таки секретарь президента. Она вошла к заведующей, когда та говорила по телефону. Кабинет госпожи Лавуазье производил странное впечатление. Здесь как будто обитал пожилой обрюзгший профессор с седой бородой, а не моложавая темнокожая женщина. Во всю стену был расположен огромный стеллаж, полностью уставленный книгами. У окна стоял небольшой стол, заваленный бумажными папками. Вернона прервала разговор и предложила Лизе присесть на кожаное офисное кресло, стоявшее напротив окна.
— Миссис Лавуазье, вам сообщили по какому вопросу я потревожила вас в выходной?
— О, да, мисс Хутер. Я прекрасно понимаю вашу обеспокоенность. Странно, что вы не заинтересовались Шоном раньше.
Лиза вопросительно посмотрела на заведующую клиникой и вежливо улыбнулась. Вернона поняла вопрос без слов и спокойно продолжила:
— Мистер Прист наблюдается нами уже на протяжении тринадцати лет. Ничем примечательным, кроме пары гомосексуальных интрижек и своего идиотского блога, который, думаю никто не принимает всерьёз, он не отличился после выписки. Свои обязанности Шон выполняет хорошо. Меня насторожило другое. — Вернона замялась.
— Что же?
— Вы уже видели его?
— Только на фото.
— Хммм, его поразительное сходство с Картером Уильямсом — это только полдела. После того, как мистер Уильямс стал президентом, Прист стал копировать его повадки и манеру поведения. Он даже одежду пытается подбирать, как у господина президента. Мы с его наблюдающим врачом даже думали, что так себя проявляет возобновившаяся болезнь. Но после обследования, оказалось, что Шон по-прежнему здоров. И теперь весь наш персонал втихую посмеивается, что в нашей клинике подрабатывает уборщиком сам президент.
Вернона Лавуазье не сдержала горестную ухмылку. Лиза сделала вид, что не заметила этого. Её ещё больше заинтересовал этот тип.
— Миссис Лавуазье, а могу ли я его увидеть?
— Безусловно, мисс Хутер, конечно. Он всегда у себя, когда не убирает. Сейчас полдень, Шон наверняка в своей каптёрке.
Они спустились в широкий плохо освещенный коридор на первом этаже и прошли в его конец. Миссис Лавуазье постучалась в невзрачную деревянную дверь, сквозь щель из-под которой пробивался тусклый свет. Никто не отозвался. Она постучала еще раз, настойчивее. Тишина и молчание. Вдруг дверь резко открылась и люминесцентная лампа, закрепленная на стене напротив двери высветила на пороге фигуру в темно-синей рубашке навыпуск. Благородные черты лица почти в точности повторяли облик Картера Уильямса, фигура, рост, прическа, — всё удивительным образом напоминало Лизе её начальника. Единственное, что поражало и отличало Шона Приста от президента — это взгляд. Горячечный, почти безумный и дико самоотверженный, как у героев вестернов.
— Доброе утро. Чем могу быть полезен?
Голос, его интонации тоже были до умопомрачения схожи с бархатным тембром Уильямса. Чертовщина какая-то, подумала Лиза. Такого не бывает.
— Здравствуйте мистер Прист. — Вернона Лавуазье искоса взглянула на Лизу и самодовольно ухмыльнулась. — С вами хочет поговорить моя подруга. Она — учёный с кафедры политологии из Массачусетса. Очень интересуется вашим блогом.
— Лиза Джексон. — Мисс Хутер протянула руку.
Прист вяло пожал её и жестом пригласил в комнату. Это было небольшое помещение без окон. Здесь, наверное, никогда неизвестно, день или ночь, пришло в голову Лизе. Часов на стене нет, телевизора нет, только шкаф для белья, холодильник и стол с допотопным монитором компьютера. Непохоже, чтобы у этого человека на счету в банке было 8 000 000 долларов.
— Вы позволите, я пойду к себе? Мне нужно сделать пару звонков. — Заведующая спасла ситуацию, избавив Лизу от вынужденного посещения логова уборщика.
— Да- да, конечно, спасибо большое. — Лиза вызвала на лице выражение «искренней» признательности. — Мистер Прист. Сегодня такая прекрасная погода. Может быть мы прогуляемся по вашему чудесному парку?
Он внимательным и долгим взглядом вперился в её правое плечо и о чём-то глубоко задумался. Молчание затягивалось, но вдруг он встрепенулся и радостным тоном почти с улыбкой согласился:
— Отличная идея! Пойдёмте.
Прист оттеснил Лизу от входа в его комнату, и они двинулись по направлению к выходу в парк, который окружал клинику. Лиза решила брать быка за рога сразу:
— Мистер Прист…
— Зовите меня Шон.
— Хорошо, Шон. Так вот, я к вам по делу. Наш университет ставит уникальный эксперимент. Мы решили проверить гипотезу о том, что интернет может стать официальным ресурсом государственной значимости.
Уборщик машинально подхватил швабру, стоящую у стены, и ловко прокрутил её так, что она оказалась у него под мышкой.
— Это как? — Поинтересовался он.
— Мы считаем, что блогеры, которые пользуются популярностью, отражают в своих блогах мнение большинства. Именно поэтому они популярны. Они как бы, понимаете, являются оплотом демократии, особенно если затрагивают политику. Массовое одобрение одного человека подтверждает одну нашу теорию. Чтобы ее доказать, нам нужна ваша помощь.
Прист галантно приоткрыл дверь выхода на улицу перед Лизой и пропустил её вперёд. Она продолжала:
— Мы предлагаем вам стать нашим консультантом. Естественно на коммерческой основе. Мы будем присылать вам вопросы, а вы будете давать на них честные искренние ответы и получать за это вознаграждение.
— О боже, мисс Хутер, как вы тут оказались?
Бархатный баритон президента прозвучал совсем не оттуда, откуда Лиза ожидала. Она повернулась на голос. Энергичным шагом по аллее от центральных ворот к ним приближался Картер Уильямс. Он был в синей рубашке навыпуск. Когда президент подошёл к крыльцу ближе, он заметил Приста.
— Чёрт, Шонни, привет! Сколько лет мы не виделись?
Прист непонимающим взглядом скользил то по президенту, то по аллее, то по мисс Хутер. Казалось, что он потерял ощущение реальности. Уильямс взобрался на крыльцо и обнял Приста за плечо.
— Шон, боже мой, если бы ты знал, как я рад тебя видеть! Давай пройдёмся, прогуляемся, поговорим, как в прежние времена. Помнишь, как в детстве?
Уборщик вдруг хищно ощерился, отскочил от Уильямса и выставил перед собой швабру. Он смотрел на президента как маленький озлобленный волчонок.
— Вообще-то я здесь уже с мисс Джексон. — Он кивнул на Лизу. — И с тобой, Карти, я никуда не пойду. Я помню, как в детстве ты обзывал и дразнил меня «Попрыгунчиком» и «Конским семенем», когда я приезжал к вам в гости. Ты никогда не любил меня. И посадил в психушку. Ты — гад, Карти!
Прист прижался спиной к стене, как будто готовился к обороне. Уильямс решил сменить тактику. Он медленно надвигался на Приста:
— Ага, Шонни, хорошая у тебя, значит память. Так вот, лошадиное семя, я приехал тебя предупредить. Если ты не перестанешь лезть не в своё дело, если ты не прикроешь свой вонючий блог, я тебя по стенке размажу. Тебя закроют в палате для буйных навсегда! Тебя закормят снотворным! Ты превратишься в овощ! Удали свой блог и больше никогда не показывайся в сети! Это последнее предупреждение, ты меня понял?
Последние слова Уильямс шёпотом прокричал Присту прямо в лицо. Швабра выпала из рук уборщика и одиноко осталась лежать на плитке пола. Прист вжался в стену. Внезапно его осенило. Он отошёл от президента и придвинулся поближе к Лизе:
— Ничего ты мне не сможешь сделать, Карти. У меня теперь есть своя учёная. Она из университета и всё слышала, верно мисс Джексон? — Лиза неуверенным жестом кивнула. — Она всё расскажет у себя в университете, если ты не попросишь сейчас у меня прощения.
Прист встал за спиной мисс Хутер и задрал голову, выпятив нижнюю челюсть.
— Ну это уже ни в какие рамки не лезет!
Уильямс был в бешенстве. С криком «Я убью тебя, конское отродье!» он оттолкнул своего секретаря, схватил уборщика за грудки и повалил на крыльцо. В пылу потасовки оба кубарем скатились со ступенек. Из дверей выбежали двое рослых темнокожих санитара и миссис Лавуазье. Перед ними предстала картина: двое одинаковых мужчин, поразительного сходства с президентом, в почти одинаковых рубашках возились в пыли у крыльца. Они самозабвенно дрались, как мальчишки.
— Разнимите их. И этого в изолятор! — заведующая поколебалась и указала на того из двух дерущихся, который был сверху и мутузил второго, сидя на нём.
Санитары схватили верхнего «президента» под руки, оттащили от второго «президента» и вкололи успокоительное. Мужчина моментально обмяк. Его уволокли в здание клиники. Вернона Лавуазье скрылась в дверях вслед за ними. Второй мужчина поднялся с земли и отряхнулся. Кто это был, Лиза уже не понимала. Она подняла швабру с пола крыльца, спустилась и протянула орудие «президенту». С омерзением чумазый от пыли человек оттолкнул от себя древко швабры, развернулся и понуро побрел к воротам. Лиза нагнала его и пошла рядом.
Из окна второго этажа с довольным видом на них смотрела Вернона Лавуазье. Парочка удалялась по аллее. Они что-то обсуждали, мисс Хутер горячо жестикулировала. Вернона отвернулась от окна и обольстительно улыбнулась сидящему сзади неё на офисном кресле Гриму Вутену.
— Ну иди ко мне, цыпа.
Его чуть хрипловатый голос всегда заводил Вернону. Она подошла к креслу и села Гриму на колено. Грим Вутен — начальник личной охраны президента довольно затянулся сигарой и выпустил три круглых колечка под потолок.