Кукушкины слезки (глава IV)

IV

Закатное Солнце било прямо в окно кухни. Андрей Иванович снова переслушивал запись допроса. Виталий с аппетитом жевал яичницу с колбасой, Володя курил «Саmal» хозяина.
– История не новая, взять хотя бы ту же секту под названием Finders, «Искатели» по нашему. Но как ты про это узнал? – следователь выключил магнитофон, достал кассету и, положив в футляр, спрятал в карман.
– К нам парня одного привезли, – Виталий прямо из бутылки отхлебнул холодной «Coca-Cola», – он и рассказал. Его брата так распотрошили и его самого хотели. И эта гнида, – ткнул пальцем за спину. В сторону комнаты, – думал, что кранты пацану и все ему рассказал: поглумиться хотел или напугать, кто знает. А тот вывернулся как-то, скотч порвал и скальпелем падлу пырнул. Поджег детдом и в суматохе под шумок сделал ноги.
– В милицию, я так понимаю, он не пошел?
Виталий пожал плечами.
– А в дурке как оказался? – Володя затушил окурок в банке из-под шпрот и закурил следующую. – Пацан этот.
– Скитался и попал в компанию. Там у них дезертир главным был, студент бывший. Жили в заброшенной деревне и выходили на трассу охотиться.
– Охотиться? – не понял бывший участковый.
– Ловили тех, кто детей насилует и убивает, маньяков. И убивали. Потом кого-то не того убили и их стали искать. Они тачки в райцентр гоняли на продажу, так и спалились. Милиция накрыла, и почти всех убили во время захвата.
– А почему его вместо колонии в дурку упекли?
– Они не просто убивали, – Виталий промокнул куском хлеба оставшийся в сковороде жир и съел его. – Они ели убитых…
Володя поперхнулся дымом и закашлялся.
– Ничего себе.
– Сейчас он где? – спросил Андрей Иванович.
– Не знаю. Его от нас забрали. Может те, кто с этим козлом работает, может, другие. Я не знаю.
– Что будем делать? – ни на кого не глядя, спросил Володя.
– Идти в милицию бесполезно, – устало сказал Андрей Иванович. – Ты же сам все слышал: им покровительствуют с самого верха, а мы кто? Беглец из психлечебницы, бывший мент и не пойми кто. Кому и что мы докажем? Суд вообще не примет признание, полученное таким путем. Нас раньше самих пожизненно закроют за «нарушение социалистической законности» или как это у вас теперь называется.
– С такими деньгами на кону могут и к стенке поставить, – Володя затушил «бычок», уныло посмотрел в пустую пачку, и аккуратно сложив ее, засунул в банку-пепельницу. Взял с холодильника бумажный пакет и положил в него пепельницу.
– Могут, – согласился Андрей Иванович и посмотрел на Виталия.
Виталий, налив на тряпку водки «Finlandia» из найденной в холодильнике бутылки, протирал вилку и ручку сковороды.
– Значит?.. – голос лейтенанта слегка дрогнул.
– Володя, ты иди, внизу нас подожди, – мягко сказал Андрей Иванович. – Лучше возле машины.
Лейтенант ушел. Следователь взял кухонное полотенце, полил водкой и начал протирать все места, которых они могли коснуться.
– Как? – спросил Виталий.
– Стрелять не стоит.
– Да, на такую сволочь пули жалко. Прирежем, как свинью?
– Много крови, – следователь покачал головой. – Просто придушим и все.
– Собаке собачья смерть, – Виталий вышел в коридор. – Собака кстати околела. Жалко, она же не виновата, что у нее хозяин такая мразь. А в сумке тросик есть какой-то, вполне сойдет.

Выходя из квартиры, Андрей Иванович запер дверь найденными в кармане куртки хозяина ключами.
– Какое-то время у нас будет, пока его хватятся.
– Угу, – спускаясь по лестнице, отозвался Виталий.
– Нас с трупом связать ничто не может: пальцы мы протерли, мотива у нас нет.
– Только Мария Ивановна. Уж больно шустрая старушка, – оглянулся Виталий. – Будем надеяться, что она нас забудет.
Никого не встретив, дошли до «девятки», сели.
– Теперь куда? – спросил следователь.
– Сначала отсюда подальше, а по пути вы мне расскажете, какого лешего вас тянет в Карловку.
– Хорошо, – кивнул Андрей Иванович.
– А я расскажу вам одну забавную историю, – Виталий повернулся к сидящим сзади и оскалился, – и одной тайной в нашем расследовании станет меньше.

***
– Мне какие-то уродцы с красными глазами снились, – за завтраком сказала мать, – спотыкались по огороду и жрали огурцы.
– И что? – зевнул отец.
– А то, что у нас кто-то огурцы подворовывает…
– Лица, лица-то рассмотрела? Кто? – с хрустом почесал подбородок.
– Не знаю, – мать, словно в телевизор, смотрела в чашку, – незнакомые…
– Наркоманы? – брат подкрался к матери и тоже посмотрел в чашку.
Они надолго замолчали, напряженно рассматривая что-то.
– Что там? – не выдержал отец.
– Вить, глянь, как чаинки плавают. Как узор какой.
– Тьфу на вас, малахольные! Огурцы кто-то жрет, а вы чай рассматриваете, как чукчи!
– А если чукчи воруют? – ухватился за новую идею брат.
– Да, Кать, – покачал головой отец, – надо было аборт делать. Он нас доконает. Сегодня у него чукчи огурцы воруют, а завтра его куры засерут.
– Я их сам засеру!
– Тьфу на тебя, – отец ловко плюнул Коле на макушку. – Иди огурцы сторожи, куросер.
– А может это она? – вдруг испуганно прижала кулак ко рту мать. – Фомячиха? Она колдовством огурцы поганит! – перекрестилась и трижды постучала костяшками пальцев по столешнице.
– Нужно какие-то меры принять, – глубокомысленно, как увидевший вертолет старый енот, собрал на лбу морщины отец. – Попробуй святой водой огурцы окропить.
Мать побрызгала на грядки святой водой, а утром ослепла корова.
– Дьявол! – громко шептала мать, со слезами глядя на стоявшую в стойле кормилицу. – Батюшку с кадилом надо было звать!
На второй день в жутких мучениях Голубка сдохла.
– Ну что, дождались? Корова сдохла, а ты все «меры принять, меры»! Где твои меры? – завелась мать.
– А всё из-за того, что купили телевизор! Завидуют! Все завидуют! – в сердцах стукнул кулаком по столу отец. – Теперь не наживешь палат каменных!
– Мы и так в долгах как в шелках, а еще корову надо будет покупать.
– Ты присядь, успокойся. Вечером… Виталий, пошли, – сказал отец. – Найди несколько бутылок.
Я принес из старого погреба бутылки.
– Наливаем масло, сверху бензин, втыкаем тряпки, – учил отец, – коктейль Молотова называется. Им финны наши танки жгли.
Когда стемнело, мы помолились.
– Пора, – сказал отец, надевая пробковый шлем, украденный в Москве, не забыв в тысячный раз постучать по нему и сказать: «Пробка. Подарок от друзей из Африки».
– Вить, хватит выделываться! – не выдержала мать. – На серьезное дело идем!
Обвешавшись геранью, которую мать разводила на подоконниках от ведьм, через ночной сад пошли к скромному домику страшной ведьмы. Перед покосившимся плетнем остановились.
– Лапки достаньте, – скомандовала мать, – пускай наружу свисают.
Достали кроличьи лапки, которые от сглаза носили на шеях.
– План такой – подпираем дверь, заколачиваем окна. В задней стене окон нет, так что только три боковых.
– Откуда ты знаешь, что сзади нет окон? – подозрительно спросила мать. – Небось, таскался к внучке ее?
– Не сходи с ума! Днем разведку провел и поэтому знаю. Ладно, хватит трепаться: Виталик, Коля – ваше окно слева, Катя – твое правое дальнее, за мной дверь и оставшееся. Пошли!
Тихо подойдя к дому, отец подпер дверь бруском.
Мы подошли к левому окну и, услышав стук отцовского молотка, начали заколачивать окно досками крест-накрест.
– Даже детям понятно, что герои рождаются на войне, – закончив заколачивать окна, рассуждал отец, – вот мы и ведем священную войну с нечистью, – сунул молоток мне в руки, щедро полил из канистры стену, достал спички, чиркнул спичкой о коробок. – Отойди, а то волосы обгорят, – бросил спичку на угол.
Бензин весело полыхнул. Дерево под огнем затрещало.
– Вот оно, окончательное решение, – взяв канистру и поливая другой угол, говорил отец. Еще одна спичка и еще один угол занимается пламенем, – раньше бы за то, что корову сгубила, на кол посадили, а теперь все гуманнее, – остатки бензина вылиты на заднюю стену.
Пламя все сильнее облизывало домик, добравшись и до соломенной крыши. Изнутри раздавались испуганные крики и стук в дверь.
– Ведь как с колдовством бороться? А рецепт тысячи лет известен – очищающее пламя, – поджег тряпку на бутылке, швырнул в дверь. – Мы как инквизиция, без нас бы культурный мир пал!
– И внучка ее, Жанка, тоже хороша, – сказала мать, – шестнадцать лет всего, а уже отрастила сиськи и с мужиками жила! Блудница!
– Нехорошая тенденция, – согласился отец, закуривая, и швыряя следующую бутылку прямиком в окно, – гнилая мелкобуржуазность какая-то.
Бутылка, пролетев меж досок, гулко взорвалась внутри дома.
– Ну что, зоркий ястреб, увидел, как героями становятся? – докуривая и бросая окурок в пламя пожара, спросил у Коли отец.
– Увидел… – брат, не отрываясь, смотрел на крематорий.
– На, попробуй, – отец протянул бутылку. – Сейчас подожгу, а ты бросай.
Чиркнула зажигалка, загорелась пропитанная бензином тряпка, бутылка, прочертив огненную дугу, разбилась о стену.
– Молодец! – похвалил отец. – Виталий, ты хочешь?
– Нет, – отказался я, с трудом сдерживая тошноту.
Крики заживо сгорающих людей из дома слились с гулом пламени, а потом, когда горящая крыша провалилась внутрь, смолкли.
– Если нас на пожаре не будет, то подозрительно, – сказала мать.
– Виталик, отнеси домой инструмент и канистру, а мы тут побудем.
– Можете спать ложиться, – разрешила мать. – А что милиция подумает? – повернулась к отцу.
– Милиция разве умеет думать? – отмахнулся.
– Как бы чего не вышло…
– Не волнуйся все, что могло выйти, уже вышло. А корову мы оформим в совхоз на мясо – и деньги на телевизор отобьются.
Назавтра приехал участковый, посмотрел на обгоревшие трупы, хмыкнул, распил с отцом бутылку водки.
– Пожар от естественных причин, – объявил напоследок, пошатываясь. – Можете хоронить.
Тела мирно закопали на погосте. Вскладчину устроили в столовой поминки. Родители вернулись ближе к вечеру.
– Пошли… огурчиков свежих сорвем, – ехидно ухмыльнулся отец.
Ухмылка была щербатой из-за зуба, который выбила повариха в Покровке – деревне, где мы раньше жили, подловившая его на кражах из столовой (скатерть, под которой любит прятаться Коля, и запасы черного перца у нас были оттуда). Впрочем, в Карловке отец всем рассказывал, что лишился зуба, когда помогал КГБ задерживать банду особо опасных контрабандистов.
На огороде мать поймала рыжего соседского кота, упоенно пожирающего огурцы.
– Получается, не она огурцы портила! – крепко ухватив за холку, трепала кота мать. – А эта сволочь рыжая! Сашки Куприянова кот. У-у-у, душегуб, весь в хозяина!
– Огурцы не она, но корова-то сдохла. Не кот же ее отравил?
– Верно, Голубка сдохла… Значит, она!
– Не забивай себе голову. Умерла, как говорится, так умерла.
– С котом что делать?
– Начал с огурцов, а потом до курей доберется. Придуши, чтобы не орал, и пошли ужинать.
– А труп куда?
– Брось хозяину в огород, в назидание.
– Может лапы ему отрезать? Будут на смену кроличьим…
– Отрежь, чего добру пропадать? Сашке – ханурику будет знак, что его ждет, если у нас что-то случится.
– Тьфу, тьфу, тьфу… – поплевала через левое плечо.
А на следующий день у нас сдохла курица…

***

– Аж дрожь пробрала, – сказал Володька. – Но ты сказал про участкового. Это же не я был?
– Нет, это старый участковый, – медленно ответил Виталий. – Тебя потом поставили к нам, после него.
– У меня мурашки по спине до сих пор бегают, – признался Игорь. – Тебе только ночью в пионерлагере у костра выступать. Все девчонки твои будут.
– Не трепись, – осадил брата Володя, – нет больше пионеров.
– Знаете, – следователь задумчиво потер щеку, – я о чем-то подобном догадывался: в одиночке было время подумать. Андрея точно не твои родственники?
– Насчет Андрея не знаю, – Виталий обернулся и пристально посмотрел на следователя. – Я уже ни в чем не уверен: может я и правда свихнулся?
– Пока что все укладывается в логику, во всяком случае, для Карловки логично.
– А пропавший ТТ? А мертвый Феогнид Карлович, сказавший, где найти пистолет? А птицы? Это все тоже укладывается?
– Если допустить, – осторожно сказал Андрей Иванович, – что у тебя имеется определенное небольшое расстройство психики… Это бы объяснило некоторые эффекты…
– Вы так договоритесь, что Андрея я убил. И Витька следом.
– Согласись, если допустить, – продолжал Андрей Иванович, – что ты не помнишь некоторые события, то вполне можно допустить что угодно…
– С такими родителями станешь психом, – вставил Володя.
– А про засаду с пулеметом я тоже сам себя предупредил? Маленький мальчик нашел пулемет – он остановит внезапный поход… Это как объяснить?
– Я не знаю, – признал следователь.
Виталий молчал, погрузившись в себя. Володя смотрел на его затылок. Андрей Иванович отвернулся к окну и задумался о чем-то. Какая-то мысль еще с залитой кровью и пахнущей смертью квартиры не давала ему покоя, скреблась и царапалась в мозгу.
Километры асфальта скрипели под колесами, машина мчалась вперед, одновременно неся всех назад, в кровавое прошлое.
– Слушай, Виталий, – Андрей Иванович наконец поймал хвостик свербящей мысли, – а как ты адрес этого урода узнал? Парень же не мог его тебе сказать?
– Не знаю, – Виталий невидяще смотрел вперед, – я просто знал адрес и все.
– А если бы не того? – покраснел от возмущения Володя. – Ошибся бы с адресом? Что тогда?
– Ты признание слышал? – вопросом на вопрос ответил Виталий.
– Такими методами я бы и сам в чем угодно признался!
– Извини, времени его уговаривать у нас не было.
– Да ты понимаешь, что говоришь?! Ты живому человеку ногу сверлил!!!
– Я тебя с собой не звал, – отрезал Виталий. – Если такой чуткий, то мог в машине подождать. Или старушек через дорогу переводить. Или котят с деревьев снимать, дядя Степа.
– Да ты псих!!!
– Хватит, – прервал Андрей Иванович, – не надо ссориться. У нас впереди трудное дело, а если будем грызться, то лучше сразу разбежаться.
Володя возмущенно дышал, Виталий безучастно смотрел вперед. Руки Игоря слегка подрагивали на руле.
– Короче, – прервал молчание Виталий, – в Карловку соваться с пустыми руками опаснее, чем в змеиное гнездо.
– Что ты предлагаешь? – спросил следователь.
– Оружие надо, – Виталий обернулся и посмотрел на Володю. – Ты по своим прежним связям достать можешь?
– Там?
– Да хоть где.
– Я там не живу уже.
– Вот те нате! – Виталий хлопнул себя ладонями по бедрам. – Вот тебе, бабушка, и Юрьев день. А где же ты теперь живешь?
– В Подмосковье.
– Тогда какого хрена тебя несет в Карловскую глушь? Медом помазано?
– Тут, понимаешь, дело такое, – осторожно начал лейтенант, – из милиции меня поперли.
– Кто бы сомневался? – хмыкнул Виталий.
– В общем, мы всей семьей перебрались сюда и мы с Игорем занялись бизнесом.
– Водку что ли воруете? – удивился Виталий.
– Какую водку? – Игорь испуганно оглянулся на заднее сидение. – Он того, заговаривается?
– За дорогой следи, водила. Просто мне в дурке рассказывали, что сейчас есть какой-то русский бизнес: воруют водку, продают, а навар пропивают. Вот я и подумал, что вы тоже и решил уточнить.
– Нет, мы машины из Германии гоняли, – вздохнул Володя.
– А как вы в Германию попадали?
– Через Польшу, естественно.
– Для тебя может и естественно, а вот для меня – не очень.
– Кстати, о Польше, – сказал Андрей Иванович, – Коля Андронов ваш был на самом деле поручиком службы безопасности Польской Народной Республики…
– Пятачок что ли? – уточнил Виталий. – Максиманихи зять?
– Он самый.
– Дела…
– И что это значит? – спросил бывший участковый.
– Это значит, что Карловка как минимум одной иностранной разведке интересна.
– Только шпионов в этом дерьме не хватало, – Виталий резко выдохнул сквозь зубы. – Временами мне кажется, что в дурдоме больше нормальных, чем тут – на воле.
– Многое просто поменялось, – дипломатично сказал Игорь, – пока вас с Андреем Ивановичем не было.
– Там же у вас и немцы были? – спросил бывший участковый.
– Володя, вы думаете, там немецкая разведка? – мягко спросил следователь.
– Всякое может быть, – лейтенант пожал плечами. – На Пятачка тоже никто не мог бы подумать, что он польский шпион.
– Еще и каннибал, – добавил Андрей Иванович.
– Это что такое? – не понял Володя.
– Людоед…
– Нефига себе, – вырвалось у Игоря.
– Вы шутите? – каким-то чужим голосом спросил Володя.
– Если кто и шутил, так это Андронов и Максиманиха перед смертью, – пожал плечами следователь. – Но мне показалось, что к шуткам в тот момент они были мало расположены. А если и шутили, на свою голову, то обладали недюжинными актерскими дарованиями, потому что лично я поверил им сразу и до смерти испугался.
– Ихней смерти… – тихо сказал Володя.
– Что, – ехидно спросил Виталий, – уже не так тянет в Карловские леса? Кстати, вы так и не сказали, что там забыли.
– В общем, – помялся Володя, – нам с Игорем нужны деньги.
– Деньги всем нужны.
– Ты не понял. Мы, короче, у нас с тачками не получилось, и мы на бабки попали.
– Печально, но сами виноваты. Нечего лезть туда, где ничего не знаете. Не зная брода – не суйся в воду и прочие пословицы и поговорки из учебника пятого класса.
– Задним умом все крепки, но нам советами не поможешь.
– Возьмите из денег эскулапа, делов-то?
– Нам больше надо…
– А если просто послать их? Тех, кому вы деньги должны.
– Там серьезные люди, а у меня дети…
– Поздравляю.
– В общем, нам нужны деньги, – закончил Володя.
Игорь кивнул.
– Откуда в Карловке деньги?
– Там же золото спрятано…
– Опять двадцать пять! Да этим золотом уже всем уши прожужжали, только в глаза его никто не видел. Даже про Сашку Куприянова болтали, что его из-за золота убили, а он из-за несчастной курицы смерть принял.
– Дыма без огня не бывает, – убежденно сказал Игорь. – Вся округа знала, что у вас золото спрятано…
– Угу, – прервал Виталий, – еще с Гражданской «белые» спрятали; а потом в войну наш обоз с эвакуированным золотом там разбомбили; а потом, когда немцы отступали, то и они обоз золота в нашем лесу потеряли. Все?
– Еще после павловской реформы, говорят, туда деньги свезли старые, чтобы сжечь, – обиженно сказал Игорь, – да не получилось у них что-то.
– Да, гранаты были не той системы. Я, наверное, все еще в психушке, – удрученно сказал Виталий, – вместе с прокурором и Наполеоном.
– Вот, – очнулся Володя, – помню, старики говорили, что и Наполеон в тех местах что-то ценное оставил.
– Нам только скифского кургана не хватает с золотыми украшениями, – понимающе кивнул Виталий. – Хотя, Николай Яковлевич, Генц который, гнида, нам что-то такое рассказывал на уроках истории. Мы даже наслушались и пошли в старой церкви в Афоньевке под каменными плитами пола клад искать.
– Нашли? – без особого интереса спросил следователь.
– Угу.
– Скелеты они нашли под плитами, – объяснил бывший участковый, – мужчины и девочки.
– С трупом девочки было не совсем чисто, – нехотя сказал следователь.
– Вы про что? – не понял Володя. – Откуда знаете?
– Читал… Вроде как она и не совсем девочка была…
– Это случается, – усмехнулся Игорь, – раньше нравы свободнее были.
– И не совсем человек…
– В смысле?
– В прямом.
– Дела, – присвистнул лейтенант. – Что же там творится? Какого хрена все это значит? – посмотрел на Виталия.
– Не знаю. А про церковь – было такое, – кивнул Виталий, – трупы нашли, а клада никакого не оказалось. Так и с вашим золотом, – посмотрел на Игоря. – Пшик один выйдет.
– У нас миноискатель есть, – сказал Володя.
– Нет, нет и еще раз нет, – Виталий покачал головой, – мины сами ищите. Их там и так как горох из рваного мешка рассыпано: на каждом шагу. Каждый раз, когда поля пашут – находят. А мы с Андрюхой покойным вообще раз бомбу нашли.
– Бомбу? – не поверил Андрей Иванович. – Ты преувеличиваешь?
– Нет. Дело было так: однажды по детской привычке шныряли с Андрюхой по окрестностям. Незаметно забрели на поле за околицей «новой» деревни. Земля сразу облепила сапоги. Запах свежей земли забивал ноздри, радующиеся жизни после зимних простуд. Грачи, важные как гауляйтеры из рассказов бабушки, с достоинством бродили по свежей пашне. Суетливая галка, затесавшаяся среди них, воровато поглядывала на нас. Мы шлялись по полю, подбирая крупные комья земли и швыряя в сторону лесопосадки, тянувшейся вдоль дороги.
– Хорошо грачам, – сказал Андрюха, нагибаясь за очередным комком, – на зиму улетают, весной прилетают, и все им рады.
– Это да. Даже на картинах их рисуют.
– А вот галки, галки улетают?
– Галки? – задумался я, провожая глазами вороватую пернатую бестию. Взгляд зацепил какую-то ржавую железяку, невинно торчащую из земли. Разогнувшись, посмотрел на нее внимательнее. – Андрюх, глянь что там, – указал рукой.
– Где?
– Да вон, в земле, гляди.
Мы подошли поближе и осмотрели находку.
– Здоровая такая дура, – оценил Андрюха. – Что это?
– Я откуда знаю? Может бочка?
– Откуда тут бочка? – примерился он пнуть находку.
– Стой! Не трогай! – внезапно осенило меня. – Это бомба!
– Откуда тут бомба? – усомнился, но пинать не стал.
– А вдруг с войны осталась?
– С войны?
– А что? Каски же немецкие мы находили, почему бы и бомбе не быть?
Касок немецких много находили и мы, и другие деревенские дети. Вся эта проржавевшая амуниция была сдана в школьный музей, откуда исчезла, как подозреваю, не без помощи нашего малолетнего деревенского ворюги Стасика-Эмиля.
– Сравнил тоже, каска и бомба.
– А помнишь, тушенку как-то возле леса выкопали?
– Немецкую? Помню.
– Если это бомба, то надо что-то делать.
– Что? – не понял он. – Разряжать что ли?
– Ты что больной? Стой тут и никого не подпускай. Я бате скажу, – я направился в деревню.
Возле дома Сашки Газона встретил Колю и Моргуненка.
– Вы чего тут ошиваетесь?
– Хотели на поле сходить. Шурик сказал, что там вспахали сегодня. Можно монеты поискать, – солидно отозвался брат.
Монеты действительно встречались. Например, мы Андрюхой нашли монету медную в две копейки достоинством, 1814 года чеканки.
– Слышите вы, кладоискатели юные! А ну марш домой и что бы никуда ни ногой, а то я вам такой Остров Сокровищ устрою!
– А чего это? – начал выступать Шурик. – Думаете сами все заграбастать?
– Не до монет сейчас. Важнее дело. Шпионов на парашютах сбросили, – таинственным шепотом поведал я. – Могут попытаться к телефонам проникнуть. Закройтесь в домах и никого не пускайте!
– А чьи шпионы? – побледнел Моргуненок.
– Немецкие, – не пришло мне в голову ничего лучше. – Нацисты снова в бою! Скоро каратели придут!
– А ты куда? – забеспокоился боязливый брат, нервно оглядываясь в поисках идущих карателей.
– В контору бегу, бате сообщить, – для разнообразия сказал чистую правду. – Он тревогу поднимет. Ладно, я побежал, и вы бегите.
Они побежали в сторону нашей улицы, а я напрямую к конторе. Прибегаю, а папаша сидит в кабинете и плюет в мух, ползающих по окну.
– СтаршОй, хорошо, что пришел, – обрадовался он. – Возьми графин и сходи в коридоре из бачка воды набери.
– Зачем? – не понял я.
– Во рту пересыхает, слюна не так мощно выделяется, – прояснил зигзаг своей стремительной мысли.
– Бать, мы там бомбу нашли! – выпалил я.
– Секс? – заинтересованно отвел хищный взгляд от мух. – Как говорится, секс-бомба детям не игрушка, а игрушка взрослым!
– Где? – не понял я. – Что? Какая игрушка?
– Секс-бомбу нашли?
– Нет.
– Тогда неси воду, – потерял интерес к моему рассказу и вновь нацелился на жужжащую «дичь». – И не отвлекай отца.
– Мы бомбу нашли!
– Ты еще здесь? – раздраженно повернулся. – И все еще без воды?
– На поле немецкая бомба!
– Какой же ты упрямый. Как нут прямо! Не видишь, что батьке не до игр?
– В мух плевать важнее?
– Я не плюю! – воздел к потолку перст. – Я дезинфицирую! Я с мухами борюсь на вверенном объекте!
– А если бомба рванет, – не сдавался я, – кто будет виноват?
– Где там и какая бомба? – наконец сдался отец. – Далеко?
– На поле за деревней, которое сегодня бороновали.
– Если бы там была бомба, то трактор бы взорвался, – зевнул, покосившись на окно. Оставленные без присмотра мухи вызывающе отплясывали на стекле, пятная его азбукой Морзе.
– Как сеять начнет, так и взорвется.
– Ладно, поехали, посмотрим, что за железка тебя напугала.
Мы вышли из кабинета и на отцовской машине доехали до поля. Андрюха мирно сидел на кочке и меланхолично смотрел на ржавый бок.
– Это бомба? – издали сморщился папаша, подвернув брюки и брезгливо вступая на пашню.
Подойдя, он внимательно осмотрел предмет и заметно побледнел.
– Давно лежит? – спросил нас.
– С войны, наверное, – переглянувшись, пожали мы плечами.
– Похоже на бомбу. Значит так, вы отойдите к посадке и следите, чтобы никто не подошел. А я в контору – позвоню. Да, – на ходу развернулся, – если трактора появятся, скажите от моего имени, чтобы на поле не заезжали.
Папаша спешно дотопал до края поля, как утка переваливаясь на жирных кочках, созданных мощным плугом, уселся в машину и был таков. Мы отошли к посадке и стали ждать.
– Может нам медали дадут, – мечтательно сказал Андрюха.
– Или премию, – более прагматично помечтал я.
– А лучше и премию и медали, – подхватил он.
– На самом деле, мне, скорее от матери попадет, чтобы мы не чкались по полям, – вздохнул я.
– Может и не попадет? Мы же герои.
– Попадет, вот увидишь.
Часа через два приехали саперы. Оцепили периметр и в взорвали бомбу прямо там, на поле. У нескольких домов на улице даже стекла повылетали. Ни премию, ни медалей мы не получили. А мать меня сильно избила, чтобы не шлялся где ни попадя.
– Смерти моей хочешь? – кричала она.
– Нет.
– Так какого же ты поперся к бомбе? Совсем дебил? Окончательно мозги протухли?
– Ничего не протухли. Мы охраняли.
– Точно тронулся. Весь в отца, такой же баран! От кого вы ее охраняли?
– Батя сказал никого не подпускать и трактористов предупредить…
– Так этот тот бурдулек безмозглый вас поставил сторожить?
– Ну да…
– Вить, ты Виталика оставил бомбу охранять? – пошла к развалившемуся на моем диване отцу, увлеченно смотревшему телевизор.
– А? Что?
– Бомбу сторожить ты ребенка оставил?
– Что значит ребенка? Это будущий воин! Я оставил его выполнять ответственное задание – предотвратить взрыв. Как говорится, в жизни всегда есть место подвигу!
– Ты совсем ополоумел? А если бы она взорвалась?
– Не взорвалась же.
– А что же ты сам не остался сторожить? Подвиг совершать?
– Кать, ты думай, что мелешь, – обиделся отец. – Сравнила тоже. Детей можно десяток нарожать, а я один! Да и как я мог в такую тяжкую минуту оставить совхоз на произвол судьбы? А если бы что-то случилось?
– Туебень ты бесчувственный!
– Сама посуди, если бы Виталик в милицию позвонил про бомбу, то кто бы ему поверил? И вообще, я не позволю делать из ребенка кисейную барышню! Я его научу страну защищать! Он воин, который всегда должен быть готов отдать жизнь Родине!
– Витя, а сам ты чего не готов был жизнь отдать? – ехидно, как ехидна, спросила мать.
– Катерина, у каждого свой фронт и партии виднее, кто и где должен жизнь отдавать!
– Скотина ты и лежебока!
– Сама ты скотина! А я государственный деятель! Меня партия тут поставила! Не мешай смотреть!
– Да, дела-а-а-а, – протянул лейтенант.
Ночная трасса бежала навстречу в свете фар. Деревья лесопосадок, наплывающие темной волной. В зыбких отсветах фар и не поймешь: то березка иль осина. Пунктир прерывистой разметки, бьющий сквозь глаза в цепенеющий мозг и подстраивающий под свой ритм сердца. Время от времени по сторонам мелькали скособоченные, замызганные покосившиеся деревянные домишки, подслеповато глядящие из-под резных наличников, которые, как казалось, помнили еще Наполеона. Какие-то деревеньки: сюрреалистичные и депрессивные, как сон психопата. Проскочил городок с облупленными панельными пятиэтажками. Пассажиры застыли, будто мухи в янтаре, только водитель лениво, будто нехотя, шевелил рулем да жал на педали.
– Давайте заночуем, – сказал Андрей Иванович, – а то Игорь уже носом клюет.
– Я могу подменить его, – зевнул Володя.
– Не надо. Спешить некуда. Лучше выспаться.
– Тише едешь, дальше будешь, – высказался Виталий. – Давненько я не ночевал в машине.
– Все лучше, чем в чистом поле, – сказал лейтенант.
Игорь съехал на обочину и заглушил мотор.