Случайность четвертая: «Я тебя знаю»! (Глава 4)

…Но мой подросток смотрит не туда. Его мало интересует строительная площадка на месте будущей станции подземки. Он явно что-то увидел где-то внутри Богатырского проспекта, который лишь промелькнул сразу за овощной базой и заводом, во всяком случае, он тут же засобирался на выход.
Я же не успеваю уследить за ним и его мыслями. Совсем не могу оторваться от открывшего за окном автобуса удивительного вида: на месте привычного вестибюля станции метро «Пионерская» – строительная площадка, слева от которой по направлению к Богатырскому проспекту, как и теперь, зияет занесенный снегом нехоженый пустырь.
Он и теперь, кстати, нехоженый, – сорокалетние попытки построить на нём кинотеатр, спортивную арену, объект культа, школу искусств, бизнес-центр закончились неудачей, – лишь обнесен высоким забором. Заговоренное место, видно предназначено для чего-то особенного, важного, великого.
Привычных жилых домов по проспекту Испытателей ещё нет, лишь одинокий трамвай в отсутствии машин, пешеходов и соответственно светофоров – некому устанавливать очередность движения – весело звенит, пробегая по нему откуда-то со стороны озера Долгое, где где-то из-под земли берёт своё начало печально известная Черная речка. Зато на широком, с целую площадь пространстве вокруг будущей станции, уже уложена гранитная плитка, установлены каркасы широких лестниц, выполнен постамент под будущую скульптурную композицию Михаила Константиновича Аникушина «Пионеры в парке». Её как раз привезли сюда. Удивительное зрелище: пионеры в снегу в летних шортиках и платьицах весело бегут себе куда-то по направлению Удельного парка, который тогда практически вплотную подходил сюда. Вон они, вековые деревья через дорогу. Это теперь там французский гипермаркет, да гигантская стоянка машин перед ним, заградившие всё живое пространство своим стеклом и металлом, а пионеры Аникушина, получилось, бегут прямо на загруженную машинами магистраль.
– Эх, как же он поедет назад, – снова овладевает мной тревожная мысль о моем парнишке, ведь он, то есть я-четырнадцатилетний самостоятельно из Ломоносова дальше Петергофа ещё ни разу не уезжал.
– И чего это вдруг потащило его сюда?.. Да и меня, кстати, тоже?..
– Жуть!
Неприятный холодок мыслей туманит сознание, – моё ли? его? – неважно!
Вот же удивительно всё-таки: насколько юность живее реагирует на изменение окружающей среды, быстрей адаптируется к новым условиям, адекватней реагирует на них, а главное – оптимистичней смотрит на всё происходящее. Поистине: молодость в изменениях видит новые возможности, а зрелость – опасность. И когда оптимистичная стадия восприятия мира меняется на пессимистическое – юность, увы, заканчивается. Как бы задержать её в себе?
Может быть своим отношением?
Верой?
Одним словом, пока я-теперяшний с испугом копаюсь в своих страхах, переживаниях, сомнениях, мельком вглядываясь в заполонившие всё вокруг нас стройки с высокими заборами и кранами, торчащими из-за них, на практически несуществующем Богатырском проспекте, мой паренек уверенно рулит в сторону строительства будущего кирпичного гиганта с противоположной от метро стороны проспекта. За этим в моё время действительно высоким и очень длинным в два квартала домом уместится целый микрорайон: школа, два детских садика, футбольное поле, пара десятков обычных жилых блочных домов и куча придомовых детских площадок. Но сейчас, в 1980 году его ещё не нет: за несуразным деревянным заборчиком – почему-то вспомнилось серьезное заградительное нагромождение Меншиковского дворца, когда мы с пацанами забрались сквозь него в подземелье в поисках поземного хода – вырыт гигантский с целое озеро котлован.
Мой паренек озадаченно останавливается у него.
Я, отбросив все свои ностальгические переживания, пытаюсь вслушаться в его мысли.
– Этого не может быть, – вдруг восторженно шепчет он, – именно это я и видел сегодня во сне.
– Каком ещё… сне? – вмешиваюсь, не сдержавшись. – Не было никакого сна! Не помню…
– Ну, как же, не было?– не удивляясь присутствию моей мысли, усмехается он. – А то удивительное видение угловой солнечной многоэтажки?
– Солнечной?.. – в сознании смутно всплывает забытая картинка новенького ярко-желтого углового блочного дома. – Там ещё, кажется во дворе…
– Длинное до самых подъездов замерзшее озеро-яма, – вслух перебивает мою мысль парень.
– Правильно, – выдыхаю, припоминая то далёкое видение, – оно во много раз больше того котлована, из которого мы сто лет назад вытаскивали Максов.
– Не так уж давно, – улыбнувшись, парирует парнишка, – три года назад, когда белый дом на Победе строили.
– А помнишь?..
– Ко-неч-но, – тянет он, живо увлекшись моим воспоминаем. – Макс тогда сиганул в бездонную яму, спасая своего спаниеля, даже не вспомнив, что совершенно не умеет плавать.
– Да-да, – радуюсь, – весело мы тогда их спасали и неё, да и «родаки» нас почти не ругали за испорченную одежду.
– Ещё бы? – смеётся. – Мы ж не могли пройти мимо!
– Конечно, не могли, – соглашаюсь, – нас теперь бы, ну, в моё время, должны были б даже наградить за это.
– Чем … наградить?
– Медалью!
– За что это? – дивится мальчишка.
– Как за что? – передёргиваю его плечами, как бывало когда-то. – За спасение утопающего!
– Так, за что ж тут награждать, если он тонет.
– Ну, за то… и награждать, наверно, – сам дивлюсь очевидному. – Что спасли, а не стояли рядом, снимая, к примеру, происходящее… на телефон.
– Какой телефон? Зачем?
– Ну… фотоаппарат такой, – теряюсь, не зная, как объяснить. – Для того чтоб другим показать необычное событие.
– Да как, это… можно? – аж задыхается от возмущения мой парень. – Кто ж так?.. Где?.. Да за такое… надо сразу… в морду, в…
– Точно! – соглашаюсь. – А я да парень, – думаю, – ай да…
– Постой, – перебив, вдруг испуганно вскрикивает. – Там, во сне, именно за такой точно стройкой окажется тот двор.
– Надо же, – удивляюсь, – а я столько лет по этому двору хожу, а про сон этот твой, наш… с солнечным домом совсем как-то забыл.
– Там кто-то был, – не слушая меня, волнуется мальчишка.
– Где был? – беспечно жму его плечами.
– Да во дворе же, – кричит, – у пруда?
– У котлована? – туплю.
– Да! – чуть не плачет, – кажется, девочка, маленькая, вот только что там с ней… случилось, не помню.
– Зато я… – ускоряю шаг, взяв инициативу в свои руки. – помню! И даже знаю, кто она, – кричу ему, и мы бежим, что есть сил…
Господи, так вот зачем я здесь!
Столько раз я слышал эту историю, но ни разу не применял её к себе.
Да и как применить-то её, ведь впервые здесь, в этом дворе я появлюсь лишь спустя шесть лет. Ну, кто из нас помнит какой-то, пусть даже очень яркий и удивительный сон в течение шести лет. Да к тому ж за это время во дворе всё изменится: не станет никакого озера-котлована в пол двора, кирпичный гигант встанет на свое место, появится детская площадка и густые кусты черной рябины вдоль домов, а солнечный угловой дом станет вполне обычным, белым, как и остальные вокруг. То ли краска выгорит на нём за прошедшее время, то ли перекрасят его в скучный серый цвет, в общем, ничего общего с видом сна здесь не останется.
А саму историю этой «необычной случайности», встречи, то есть, я вообще впервые услышу лишь в феврале 1991 года, спустя ровно одиннадцать лет, – почему-то точно помню эту дату! – когда временно поселюсь в этом блочном доме и выйду во двор на место бывшего котлована со своими старшими детьми и женой на прогулку.
…– Стой, назад, – кричу, что есть сил, не видя, но, точно зная, что там с противоположной стороны ямы окажется, выскакивая из-за угла новенькой школы и замирая у крутого берега.
Всё – как во сне!
По крутому склону ямы катятся детские санки с яркой огромной пластмассовой куклой, которые, по-видимому, случайно сорвались от какого-то неловкого движения маленькой девочки в белой шапке и драповом стеганном коричневом пальто, оказавшейся как раз напротив меня в метрах десяти.
Во дворе кроме нас никого.
На небе загораются первые звезды.
Ранние сумерки отражаются в искрящемся белом снегу.
Широко раскрытые зелёные глаза девочки таят удивление и детское любопытство. Она, похоже, только-только собралась привычно скатиться вслед за санками вниз на лед: лед в озере крепкий, крещенские морозы стоят всю неделю, а откос склона, хотя и не пригодный для катания на санках, но забраться наверх по обильно выпавшему снегу, сугробам вполне себе нетрудно даже ей.
– Не смей, – шепчу одними глазами, впившись в неё взглядом.
– Почему? – дивится она мысленно в ответ…
Я ещё мысленно бегу сломя голову, бегу быстро, как никогда не бегал раньше, да и не побегу наверно больше никогда. Ничто не могло остановить меня: ни этот несуразный забор дома-гиганта, не отсутствие дороги в метровом снегу с этой стороны школы, ни непроходимые кусты ивы, густо выросшие здесь по берегам.
Это именно я здесь и сейчас, хотя никогда раньше и не видел-то этого котлована, никогда прежде не вспоминал о том своем сне, не верил в тот удивительный рассказ моей девчонки, в котором она фантазировала о своем необычном случайном спасении много позже уже вмоё время.
Оказывается это я, точней мой паренёк оказался здесь тогда, а потом всё забыл из-за нашего с ним конфликта во времени. Но буду ли я помнить всё это теперь, когда моё рандеву завершиться? Впрочем, это ли важно теперь.
…– Смотри, – киваю в её замечательные до боли родные и знакомые глаза, указывая внутрь котлована, где прямо в этот момент практически у самых санок, легко пробив толстый крещенский лед, с шумом взмывает на несколько метров высь кипящий столб воды.
– Мы, кажется, знакомы? – спрашивают её удивленные лукавые глаза, даже тогда цепляющие меня с первого взгляда.
– Конечно, – молчу я и…
– Быстро домой, – вдруг по-мальчишечьи грубо – чего церемониться-то с малышней! – вслух перебивает меня мой парнишка.
И она несется, что есть сил в знакомый второй от угла подъезд, кажется, помахав нам с ним на прощанье перед тем как исчезнуть в нём почти на шесть долгих лет до следующей нашей встречи тринадцатого октября 1985 года.
– Пока, – шепчу я ей вслед, с трудом замечая, как мой мальчишка с чувством выполненного, а потому и тут же забытого, долга двинул в сторону автобусной остановки…
07.12.2018г.

Автор – благодарит критика и корректора (ЕМЮ) за оказанную помощь в подготовке материала, а также своего паренька на время вернувшегося сюда для полноты и честности описываемых необычных случайностей.