На грани полураспада, глава 1 Развязка

По нескончаемому океану мрака и ужаса двигался вперёд могучий флагман, омываемый по всем бортам волнами страха и смерти. Возглавлял сей корабль Николай, а Алексей занимал в нём пост рулевого. Испытания, обрушенные на них зоной, сплочали как никогда и опасности закалили их как морально, так и физически. Они представляли собой крепкий и дружный монолит, готовый выдержать любые опасности. Зона суровый и требовательный преподаватель. Ни один её урок не проходит даром для пребывающих в ней постояльцев. Прививать и развивать необходимые навыки выживания она могла, не только натравливая на необстрелянных мальчиков кровожадных мутантов, но и посылая им достойных наставников, опытных и компетентных бойцов. Так и произошло с Николаем и Алексеем. Заставить их хорошо выучить и применить на практике все правила выживания удалось с помощью таких учителей как Пётр и Василий. Однако главной заслугой зоны являлась способность правильно воспитывать. Постоянная угроза жизни хорошо объединяет, особенно если это подкрепляется совместным трудом. Индивидуализм она не приветствовала. Каким бы ты не был подготовленным экспертом по выживанию, со стихией окружающей среды справиться ты вряд-ли смог бы. Оттого все искатели приключений и наживы по одному никогда не скитались. Как минимум вдвоём. Ведь напарник может и прикрыть, и перевязать рану, а если понадобиться и дотащить до укрытия. Есть с кем поговорить и провести время, не сходя с ума. Отныне Николай и Алексей продвигались навстречу цели одни, без чьей-либо поддержки. Это способствовало тому, чтобы осознать всю невозможность их существования друг без друга. Их пребывание на базе в Рузе явилось временем посева чёрных семян разногласий и обид, посыпанных недобрыми удобрениями гордыни. Однако зов мечты проникновения в Москву не позволил им осесть на месте. Больше всего это осознал Николай, ибо в нём кипели от неудовлетворённости капризные амбиции и всё же светлые начала возобладали над ними, твёрдо держа их в узде. Скромность. Одно из лучших человеческих качеств, всегда украшающее человека. Оно в высшей степени преобладало в сознании Николая, не позволившее ему хвастаться своими достижениями, чтобы показать величие, а честь сломила злую волю самодовольства. Всё-таки обволакивающая реальность ещё не так сильно успела подвергнуть порчи их умы, особенно Николая. Как бы подло себя не вели люди вокруг, как бы не давила на психику ужасающая явь мёртвых и безумных физиономий мутантов, как бы не искушала аномалия, жизнерадостность сопровождала юношу повсюду, не позволяя ему сойти с ума.
Друзья опустили стёкла окон, чтобы насладиться нежным и свежим ветерком. В салоне воцарилась жуткая жара и было просто необходимо освежиться. Над ними пролетела стая голубей, в кучах мусора ворошились бродячие лохматые коты, спокойно переходившие дорогу, больше не страшась быть сбитыми нескончаемым потоком транспорта. Алексей даже остановился пару раз, ибо так любил кошачий род, что лучше сотрёт шины или поцарапает обшивку, чем лишит жизни столь прелестные создания. Проезжая выводок активных котят, которые прытко лазили по кустам, товарищи им помахали, ведь эти малютки были очень милыми. Однако все эти славные животные бродили на фоне огромного стога прогнивших тел, окружённого тракторами и расклёванными чёрными воронами. Собранные в кучу погибшие представляли собой не только пустые и душой покинутые трупы, но и перечёркнутые жизни, и искалеченные судьбы. Каждая голова, что торчала или выглядывала из груды, имела по одному пулевому отверстию. Рассудок заполнялся жестокими предположениями о причинах такой антигуманной участи, постигшей этих многострадальных мужчин и женщин. Можно было лишь наполняться догадками или необоснованными доводами о произошедшем. Чем и занимался Николай, шокированный такой картиной и погружённый от впечатления в озеро печали и грусти. В мыслях возник вопрос, не получивший столь скорого ответа: “Что же лучше: быть застреленным, погибнуть в бою или, заразившись вирусом, после кончины, в конечном итоге, превратиться в чудовище?” В долгих и толковых думах подбирались разные аргументы в пользу той или иной точки зрения на проблему, требующую безотлагательного решения. Разумеется, умирать в любом случае ужасно и адски кошмарно, но тут ты мёртв окончательно, коль получил свинцом в лоб, а вот что там дальше ожидает твою душу кому-то может и известно, но не тебе. По крайней мере, в этом мире, твой облик никому не причинит вреда. Вот только, что дальнейший путь представляет собой в случае гибели от инфекции и перевоплощения? Человек теряет разум, но что происходит с душой? Остаётся она в нём или всё же уходит по назначенной ей судьбой тропе? Николай пришёл к выводу о правильности расстрела заражённых, ещё не ставших мутантами, потому что умрут людьми хотя бы и вреда не причинят. К сожалению, вовсе ни это являлось чудовищным и ужасающим. В сердце больно взорвалась бомба сочувствия и переживания, от страха поднялось нервное напряжение. Николай заметил умертвлёного младенца. “Неужели у кого-то хватит сил поднять оружие на ребёнка?” – побледнев, спросил себя Николай. В душе он скорбел по ушедшим, не смотря на то, что не знал ни имён, ни историю их жизни, но в такие моменты сердце просто утопало в крови. Как и для любого человека гибель соотечественников являлась ударом. Взрослые хотя бы успели пожить на этой земле, увидеть красоту природы, что-то понять, помечтать о великом, то недавно родившиеся дети ещё не успели сделать и шагу, а может и сказать и слова, как на них обрушилась вся бесчеловечная машина убийств. За что? Почему потомки должны отвечать за грехи своих предков? У Николая не имелось ни сыновей, ни дочерей, поэтому, как бы глубоко он не сожалел об ушедших, не дано ему было принять весь тяжкий груз горя и отчаяния родителей, на чью долю выпали такие суровые испытания. Потерять единственного ребёнка, о котором ты так мечтал, ждал и качал на руках, укладывая спать – такое пережить совсем непросто. Для Николая вся эта катастрофа была эпическим и батальным событием, образ которого сложился в его уме под впечатлением от просмотра телевизора, видео из интернета и повседневных слухов. Оттого его жалостливая боль являлась ничем иным, как каплей в море, по сравнению с той, что ощутили тысячи семей и теперь живут с этим. Но жизнь долго не скорбит по сгинувшим и неумолимо мчится вперёд, навстречу уготованному ей, как мчались Николай и Алексей.
Минуя унылые и мрачные улицы с домами да магазинами, путники пересекли границу Рузы, позади которой осталось почти всё препятствующее их продвижению к Москве. Это страхи и сомнения, что так долго властвовали над ними, особенно над Алексеем. К нему приходило понимание того, что Николай уже не просто с ним здесь за компанию. Не только для прикрытия и моральной поддержки. Он видел его активность, его рвение вперёд, его приверженность и слову, и делу, его целеустремлённость. Алексей осознавал благодаря кому они добрались до Рузы и теперь могут продолжить нелёгкий путь. Если бы ни Николай, то сидели бы они сейчас в Волоколамске да скрипели бы зубами от страха. Давно Алексея так не жёг стыд за свою трусость. Ведь это именно ему нужно добраться до Москвы и узнать о судьбе своей семьи. Вулкан совести, до этого крепко в нём дремавший, проснулся и извергся невероятно тяжёлым и крупным огнём позора за самого себя. Позора не сколько за себя, как мужчину, а как за отца. Пока его тут мучают какие-то сомнения по поводу сохранения собственной жизни, его жена и дети там голодают, живут в постоянном страхе и отчаянии, а может быть и болеют. Нуждаются в отце и живут надеждой на его скорый приход. Давным-давно, Алексей ходил с семьёй по грибы и по определённым обстоятельствам они потерялись, но отец не поддался панике и, умея ориентироваться в лесу, смог отыскать близких. И тогда сын восхитился им и обнимая произнёс: “Пап, ты такой смелый! С тобой я ничего не боюсь!” Это внутреннее порицание выворачивало и пробуждало в нём его чистые добродетели. Мужество. Честь. Самопожертвование. Обрушивалось на, казалось бы, несокрушимые страхи, столько времени державшие его под своим контролем и превратившие его в их верного подданного. Но у этой непоколебимой самокритичности были и не совсем светлые, больше даже тёмные спонсоры, потревожившие сон дремлющей совести. Николай являлся его лучшим другом, но гнусное человеческое качество как зависть ловко сумело воспользоваться укреплением авторитета Николая. И в разуме промелькнула неприятная, но очень ироничная мысль. Будто бы это Николай пришёл в зону ради спасения своей семьи и как раз он позвал Алексея с собой. Если уж в человеке и идёт борьба двух противоположных начал, то одно из них, зиждущееся на злых, корыстных и алчных опорах всегда являлось более искусительным. Их соблазн и состоял в том, чтобы показать Алексею, как померкла его роль за последние дни. Судьба отодвинула его на второй план, за спину более активного, амбициозного и бесстрашного товарища не чуждавшегося своих взглядов и убеждений. И только сейчас чувство собственной неправоты всколыхнулось в нём стихийно и дало понять, что зря он молча бездействовал, стоя в стороне, а Николай в это время помогал слабому и сокрушённому, демонстрируя глупой толпе человеческое милосердие. Трудно было признать Алексею всю низость своих оправданий, которыми он прикрывался, упрекая своего друга в глупости и безответственности, но всё же эго капитулировало и было вынуждено признать это. Однако гордым человеком он никогда не был и умел признавать свои ошибки. Из него не лезло желание как-то выделиться или перехватить инициативу в свои руки. Смирение. Это чудесное явление пребывало в нём всегда, ибо не любил жаловаться. И он решил оставить всё как есть. Раз Николай может храбро идти на пролом и вести его за собой, так пусть и продолжает в том же духе. Признаваться хоть и не стал, но в душе Алексей остался благодарен своему партнёру за моральную и материальную поддержку, за поданный им пример.
Сразу за Рузой начинался лесной массив, и путники достали средства защиты. Поменяв фильтры, они надели противогазы на лица. Лес обволакивал дорогу не везде, а лишь местами, да и не все деревья испускали ядовитый газ, но тем не менее нельзя было снимать противогазы, пока не будет достигнут наиболее безопасный участок шоссе. Порой впереди еле-еле удавалось разглядеть какое-нибудь препятствие в виде брошенной и искорёженной машины, настолько высока плотность смертельного “тумана”. В таком случае приходилось соблюдать низкий скоростной режим и внимательно следить за движением. Кожа, стиснутая резиной, потела и иногда даже чесалась. Стёкла приходилось протирать, потому что они запотевали. Внутри дыхательного аппарата неумолимо скапливался пот, раздражительно стекающий по лицу будто ручей. Случались моменты, когда солёные капли попадали в глаза и возникало непреодолимое желание залезть рукой под маску, чтобы избавить себя от неприятных ощущений. Однако это продолжалось до тех пор, пока друзья не достигли поселения Новотеряево. Яркий солнечный свет приоткрыл занавес заражённого воздуха и обнажил пред ними дальнейший путь. Деревья не прилегали столь близко к друг другу и позволили небесным лучам пролить свет на окружающий пейзаж.
Новотеряево находилось за немалой бетонной стеной и попасть в него можно было только через специальный блокпост, за которым простирались жилые дома и незаконченные стройки. Над ними возвышался подъёмный кран. Стальные ворота на входе, как не странно, оставались закрыты, и всё же безудержная “чума” смогла покорить и этот закрытый посёлок. Как говорится: “Вода всегда найдёт выход.” Это высказывание вполне применимо и к эпидемии. Окружённое со всех сторон селение, казалось бы, неприступной стеной для глупых монстров не смогло устоять, ибо вирусу удалось найти лазейку и протиснуться за ограду. С уверенностью оставалось заключить, что алчная рука мародёров не проникла внутрь, ибо трудно пришлось бы выносить награбленное. Исчадий зла по ту сторону стены скиталось явно немало, которые давно не вкушали сочной человеческой плоти. С печалью товарищи взирали лишь на подъёмный кран, что отныне и навсегда обречён сгнить под давлением суровой природы и когда-нибудь больно рухнет на томящиеся вместе с ним в одиночестве здания. На другой стороне проезжей части, напротив ворот, стоял двухэтажный пост Дорожно-Патрульной службы с разбитыми от выстрелов стёклами. Одну из его стен изрядно забрызгали кровью. Здравый смысл подсказывал, что солдаты не могли во время катастрофы держать здесь оборонительный рубеж. Всё-таки пост слишком мал и мутантам не составляло труда попасть внутрь. Ведь никто не стал бы загонять в угол. Скорее всего сюда оказались загнаны неопытные и наивные странники, шедшие пешком.
Николая и Алексея не могла постигнуть такая глупая участь, потому что у них был транспорт, да и монстры не бродили рядом. Шоссе после Новотеряево по обе стороны обладало густой линией деревьев, за которыми пролегали поля. Природная изгородь вдоль обочины напоминала стены бесконечного лабиринта, которыми, в некоторой степени, и являлись все дороги зоны, а также и мира. И всё же иногда в аллее древ появлялись бреши, открывавшие живописный вид на травяные просторы с красочными цветами, радовавших взор, уставший от вымерших городов и сёл. На фоне этих пространств неотразимо выделялось небесная даль. Она была больше похоже на огромный и бесконечный океан из воздуха, по которому плыли белые облака и за горизонтом растворялись в небесной глади все пространства земли.
Может ли безмолвная окружающая атмосфера вселять вдохновение и позволять задуматься о великом? Как в царстве разрухе и смерти могли возникнуть представления о прекрасном? На эти вопросы с лёгкостью мог ответить Николай. Удивительная красота природы рождала в нём мысли о прекрасном. Высокие деревья тянулись к небу и, со взгляда человека, будто бы пронзали небо и росли дальше, пытаясь достигнуть невозможных высот. Вся их жизнь проходила в движении вперёд и брали от мира только необходимое для роста, избегая излишеств. Звезда, что дарит тепло и свет, олицетворяла собой само совершенство, которого пытаются все обрести и придерживаться. Подобно верующим, что в поисках надежды тянутся к Богу, дабы достичь непогрешимости и сломить зло в своей душе. Как учёные стремятся к познанию жизни во всех её проявлениях, чтобы узнать смысл или своё предназначение. Так и Николай с Алексеем мчались навстречу безумной и в то же время возвышенной цели. И с каждым метром они продвигались к ней всё ближе и ближе. На том и зиждется наше бытие, чтобы развиваться и постигать как можно больше, преодолевая порой непосильные проблемы. В природе никто не стонет и не жалуется на сложность или тяжесть окружающей обстановки. Живые организмы, как могут, при любой возможности находят пути и цепляются за жизнь, достигая небывалых высот. Понимание этого укрепляло в Николае уверенность в победе. Если из маленького семечка рождается крепкий и вырастает величественный Тополь, то и друзья могли взобраться на достойные высоты.
После Новотеряево дорога выпрямилась и, будто стрела, пронзила несколько полей и деревень вплоть до Старой Рузы. Взору путников открывались новые и новые пространства, но идентично схожие друг с другом. Сами того не замечая, Николай и Алексей на высокой скорости миновали их, сняв противогазы и напевая песню из-за морального утомления. Любоваться красотой и величием природы – занятие приятное и одухотворяющее, однако несомненно быстро навивающее скуку. Возросла потребность в общении, хотелось найти бодрящее занятие, чтобы немного скрасить обстановку. И Николай, витая в своих облачных галактиках, наткнулся на хранилище детских воспоминаний, пронёсшиеся по его сознанию словно быстрый ветер. Путаясь в молниеносном потоке ностальгии, он остановился на моменте из одного мультфильма, а именно на мелодии, которую напевали главные герои кинокартины и ему показалось уместным спеть тот шлягер в данный час. Глядя на плодородные просторы земли, Николай лихо и с улыбкой завёлся музыкальным вокалом, стараясь рукой легонько постукивать рукой по колену для басов и ритма. Алексей не сразу решился подпевать, но лицо его исказилось и приобрело положительную форму. Резво встав на рельсы музыкального такта, водитель, нисколько не уступая Николаю в громкости голоса, пел с ним на ровне. Их было слышно на многие километры вокруг, ибо мёртвая тишина содрогалась под звуковым давлением ранее не слыханного в её покоях. Мутанты не занимались таким времяпрепровождением. Для затишья зоны это являлось совершенно непривычным. Она любила оркестр из криков погибавших и выстрелы ещё живущих, разумных существ. Николай и Алексей радостно исполняли песню из мультфильма о Бременских музыкантах, начинавшуюся со слов: “Ничего на свете лучше нету, чем бродить друзьям по белу свету…” Это мелодичное звуковое произведение укрепляло поколебленные дружеские узы в Рузе, давая понять невозможность достижения поставленных ими целей порознь. Потом в этой песне пребывала и духовная, позитивная нотка без грязной примеси мата, пошлости и чёрного юмора. Добрые и светлые слова позволяли расслабиться, не поднимая какие-то больные проблемы, не рождая почву для какой-либо дискуссии. На таком оптимистичном настрое товарищи достигли территории Старой Рузы.
Сразу за поворотом их ожидало пусть и не вселяющее страх, но заставлявшее спуститься на землю препятствие. Ведь у Старой Рузы протекала река Москва, над которой возвышались два высоких, бетонных моста. Автострада расчленялась на две проезжих части просторной стоянкой, но за мостами она вновь сужалась в одну. Въезды на мосты лежали на насыпях, дозволяя увидеть холмистый пейзаж. Река проходила по низменности, образовывая что-то вроде долины, а по берегам раскинулись луга, к вершине сменяемые массами деревьев. Из воды выглядывало пару скромненьких островков с ощетинившимися кустарниками и плотными зарослями. Однако путников волновал острый вопрос: “Есть ли там аномалии?” Мост располагался так высоко, что с его высот невозможно было разглядеть в речной пучине признаков смертельных ловушек. Николай и Алексей остановили машину у порога моста, конструкция которого выглядела не запятнанной рукой сурового катаклизма. Ни единой трещины. Николай вышел, держа в руке бинокль, и спустился по лестнице почти до низу. Оттуда он пристально высматривал скопления пузырьков, доказывающих наличие аномалии. Поскольку пересечение моста не представляло особых трудностей, то товарищи, в отсутствии поблизости мутантов, решили устроить себе небольшой перерыв на обед. Алексей достал две консервных банки с говядиной. Столом для трапезы послужил капот. Автоматы на случай нападения ждали своего часа на нём с открытыми предохранителями. Облокотившись на капот, друзья ножами вскрыли жестяные сосуды и, так как ложками в обиходе не располагали, ими же и ели. Этот вкус тушёного мяса безмятежно пришёлся по вкусу каждому. Солёный и мягкий. С нежным привкусом. Николай и Алексей вкушали такую привычную за периметром еду с небывалым, но вовсе не безобразным и свинским, рвением, словно изысканный деликатес в ресторане. Ведь другого лакомства не имели в наличии. И это было настолько приятно душе. Есть консервированное мясо с ясным летним небом над головой, с высоты взирать на тихую речку, журчащую водой, на погрязшие в зелени поля и леса. Для полной романтики не хватало тёплого костра с его волнующим запахом дыма, который изредка, попадая в глаза, резал взгляд.
Наслаждаясь солёным вкусом пищи, в недрах души Николая подрастало древо радости. Именно здесь, в этом проклятом и забытом месте, ему удалось обрести внутреннее умиротворение. Внутри мозгового центра появилась мысль, с которой юноша вполне соглашался и не пытался гнать её прочь. Будто кропотливый поиск своего места в жизни не прошёл даром. Его получилось найти в зоне. И это не было никакой глупостью или сумасшествием. Он чётко понимал, что ничего украшающего для мужского достоинства не приобрёл. В его собственности не имелось достойного автомобиля, просторного дома или квартиры, успешной карьеры, крепкой и многодетной семьи, ни модного айфона, а теперь и в социальных сетях ему не суждено более появиться, ввиду отсутствия интернета. Николая одолевал восторг отказа от всего этого. Что его там ожидало на большой земле, если бы этим всем названным он располагал? Длинная, скучная и лишённая интереса мирская жизнь. “В этой жизни нужно стремиться к чему-то большему,” – так он думал. И стоит он сейчас отнюдь не в офисе высокого небоскрёба мегаполиса, а на красочной природе с чистым воздухом и без городской суеты. Пусть карманы его не распирали от куч денежных купюр, зато сердце его имело в изобилии чувство преданности и мужества. Главное, что в нём нуждаются. Друзья дорожат друг другом и вместе составляют крепчайший монолит. Большего Николай и не желал. Ему этого вполне было достаточно для счастья. Им есть к чему стремиться, может ни к каким-то высоким должностям или социальным статусам, но точно к не менее стоящей цели.
Перекус на видном месте не остался не замеченным и потихоньку с окрестных деревень и прилежащих к дороге домов стекались мутанты. Чудовища желали пообедать ничуть не меньше, чем друзья, только не консервированной говядины, а свежей человечины. Благо, что среди монстров не нашлось быстрого, похожего на того, что встретился напарникам в Рузе. Население базы единогласно прозвало их “меченосцами” и достаточно справедливо. Вот они представляли для Николая и Алексея наивысшую угрозу, не то что эти “пьянчуги”.
Закончив перекус, путники вернулись в салон НИВы и продолжили путешествие. Сразу за мостом начинались бездушные улочки и дворы посёлка Нестерово, разрезанного дорогой на две части. По пути попадались пары машин, впечатанных друг в друга. Люди в панике не следили за дорогой и даже не соблюдали правила дорожного движения, оттого и погибали в авариях. Некоторые домишки на участках оказались сожжены, в квартирных домах находились окна с чёрными подпалинами. В глубине поселения шоссе перегородил армейский БТР, окружённый прогнившими трупами убитых мутантов. Мёртвые тела валялись и под колёсами, и на броне. Люк пулемётной башенки оставался открытым. Объехать массу неподвижных тел оказалось негде, поэтому пришлось двигаться прямо по ним, подскакивая на сидениях. Дорога за бронетехникой являлась братской могилой для монстров. На ней покоились десятки расстрелянных. Солдаты, судя по потерям противника, не жалели патрон. Просто экипаж оказался поставлен перед обязательно выполнимым приказом: задержать наступление врага настолько, насколько это будет возможно. Живы танкисты или нет, но приказ они привели в исполнение безукоризненно. Среди поражённых чудовищ немалый процент составляли “мечерукие”. В асфальте изредка попадались дыры от взрывов.
Под колёсами хрустели кости погибших мутантов, горячо сдавливая нервы. У Николая это вызывало отвращение, и юноша был вынужден закрыть глаза, чтобы не видеть позади раздавленные тела и кровавые следы от колёс. На душе притаилась мерзость, от которой стало так противно, что пришлось закрыть и уши. Лишь бы весь кошмар прошёл мимо психики и сознания. И всё же скрыться от дурных мыслей оказалось просто негде. К горлу подступало чувство тошноты. Однако Николай всеми силами себя старался держать в руках, дабы не сорваться и не опозориться перед другом. Он молил Бога о скорейшем выходе машины на чистую и свободную трассу, но не сразу его мольбы услышал Всевышний, да и услышал ли вообще. Судьба таким образом закаляла его душу, подготавливая к более жутким и тяжёлым ситуациям. Николай смиренно принимал её уроки, поддерживая себя поговоркой: “Всё, что не убивает, закаляет.”
Как только плотность трупов стала уменьшаться, постепенно давая простор для скорости, то Алексей немедленно поддал газу. Почувствовав лёгкость в движении автомобиля, Николай раскрыл глаза и опустил руки с ушей. Ему было трудно принять факт осквернения убитых, что они тем самым уродовали их прах, но оправдание нашлось моментально. Оно заключалось в безысходности положения, что не было иного пути, как ехать по телам. Конечно, Николай имел понимание, что это всего лишь безжизненные физиономии, которые абсолютно не чувствуют никакой боли. А самое главное – это враги. За совершённые злодеяния они достойны куда более худшей участи. Всё-таки противоречия в голове сумели найти точку соприкосновения: с мёртвых спросу нет. Однако едкий осадок от накручивания своих чувств ещё долго не давал раздражал внутреннее равновесие.
Пока Николая терзали раздумья, провоцируемые совестью, путники проехали дорожный знак, указывающий поворот на Тучково, и повернули в нужную сторону. От Нестерово до Тучково оставалось всего ничего. Путникам пришлось вновь надеть средства защиты от смертоносного газа, перед этим заменив фильтры на новые. Плотность газа была настолько велика, что увидеть являлось просто не реальным, будто вокруг бушевала снежная буря. Излишняя самоуверенность не позволила сбавить ход, ибо время идёт, и волна мутантов не останавливается. “Чем быстрее пролетим эту непроглядную тьму, тем скорее выйдем на свет,” – обосновал для себя свою самонадеянность Алексей. Внутреннее чутьё изредка его подводило, но такой случай пришёлся именно на данный момент путешествия. В гибельном тумане плутало несколько мутантов, даже не подозревая о мчащейся машине. Алексей заметил человеческие силуэты слишком поздно, зато сразу смекнул, что это не люди, поэтому тормозить не стал и сбил одну глупую тварь. Николай от страха вспыхнул коротким и громким “ах”. Чудовище что-то простонало и от удара отлетело в сторону, разбивая лицо об асфальт, ломая гнилые зубы и отёсывая себе кожу, будто фуганком грубую древесину.
Чем больше Алексей задумывался о бедственном положении своей семьи, тем быстрее для него пролетало время жизни. Ему некогда было задумываться о чём-либо великом и возвышенном. Совесть в его нутре обладала порой неприятным, но вразумляющим качеством, которое не позволяло забываться и просыпаться страхам, пытавшимся сломить ясную целеустремлённость. Пока Николай любовался очередными красотами местного ландшафта, Алексей пребывал в ностальгии по лучшим эпизодам семейной жизни. Как он с женой готовил прекрасный и сладкий шоколадный пирог на Новый год, как зимой катался с ней на коньках, а в жаркое лето загорал на море. Лицо его озарилось появлением искренней улыбки от воспоминания, когда до него дошла весть о его новом семейном статусе, отцовском. В тот момент он считал себя самым счастливым человеком на земле, но это чувство достигло своего апогея в момент рождения его сына. Ведь это одно из великих, приятных и непередаваемых ощущений, потому что ты уже не просто какой-то отдельный человек, думающий лишь о себе. Отныне ты отец и несёшь ответственность за своего ребёнка и как истинный родитель должен всю свою жизнь посвятить заботе и защите сына или дочери, и вдобавок обеспечивать семью. Алексей вспомнил, как он укладывал его спать, качая на руках, спустя несколько лет сажал его на шею и прогуливался всей семьёй по парку, а сын ронял на него мороженное. Нужда в близких, как в воздухе, не давала ему покоя. Лучше бы умереть вместе с ними, чем оставаться живым в одиночестве. Ему не хватало мудрых женских советов, тёплой и нежной руки супруги, а также улыбающегося лица сына. В голове рождались вопросы: “Почему судьба так жестока? Почему случилось такое горе именно в его отсутствие?” И смириться с этим он не мог, но время вспять не повернёшь. Надежда не давала ему отчаяться. Алексей с детства знал тонизирующую поговорку: “Совершив ошибку, не бойся её исправить.” Вот только не во всех случаях сломанное можно починить, как нельзя воскресить мёртвого. Это и пугало Алексея, но сдаваться он не собирался, ибо считал все эти сомнения проявлением малодушия.
Все эти размышления и думы коротали время незаметно. Товарищи не успели опомниться, как впереди показались высокие многоэтажки и постамент с наименованием “Тучково”.
Этот город постигла тёмная сторона судьбы в отличии от Рузы. Несущаяся с востока лавина эпидемии поглощала район за районом. Первые заражённые появились здесь ещё до того, как была захвачена Кубинка, что находилась восточнее. Улицы охватила паника и военные ввели в Тучково карантин. Все выезды немедленно перекрыли и решили с помощью спецгрупп отчистить кварталы от инфицированных. Для этого всему населению города запретили покидать квартиры, чтобы прекратить распространение вируса, однако на момент осуществления задуманного мутанты оккупировали громадные территории и выследить их оказалось очень сложно. В боях с монстрами солдаты несли потери. Граждане не могли, каждый день сидеть взаперти, потому что прекратил работать водопровод, далее электричество, кончались запасы провизии и ждать дальше, пока армия уничтожит последнего мутанта, народ уже не мог. Выпускать людей из города было категорически запрещено, ибо трудно было понять – заражён человек или нет. Нельзя было допустить проникновения эпидемии в тыл. К тому времени армия оставила Дорохово с юга, а с севера поселение Колюбакино и гарнизон в Тучково рисковал попасть в окружение, поэтому ничего не сообщая оставшимся и запертым в городе людям, военные в спешке отступили к Рузе, оставив выживших на произвол судьбы. Лишь горстка уцелевших сумела выбраться из пылающих улиц и дворов. Странники считали Тучково гиблым и мрачным местом, в основном в связи с неимоверными полчищами мутантов, не оставлявших не единого спокойного места. Неудивительно, что здесь не существовало никаких баз. И многие местные путешественники, даже самые матёрые и опытные редко совались в город, предпочитая обходить его стороной. Даже самые жадные и алчные мародёры до сих не ограбили большую часть квартир и магазинов, боясь столкновения с голодными, кровожадными и обиженными судьбой, стражами порядка. Николай и Алексей это понимали и уже с порога, вдали, лицезрели плотные скопления врага, пока не заметивших появления отважных смельчаков. По карте наметили маршрут проезда через Тучково, но карта не могла им показать насколько легко можно проехать по узеньким улочкам. Не забиты ли дороги автомобилями, бронетехникой, аномалиями и иными препятствиями. Ведь всё это создавало капкан для друзей. Неизвестным для них оставалось одно: обогнали ли они волну чудовищ или же она их настигнет именно тут?
По плану путники должны были проехать по улице Лебеденко до поворота на улицу Восточная, а по ней выйти на Минскую автостраду. Николай пересел на заднее сиденье, чтобы не испытывать сложностей при стрельбе и не мешать управлять партнёру. Тот приготовил к бою пистолет, держа его в одной руке, а на пустое переднее сиденье для страховки положил заряженный автомат. Подняли стёкла. Оружие сняли с предохранителей.
Волнение и моральное напряжение теребили сознание Николая и Алексея. У них боеприпасов не так уж и много, чтобы долго отбиваться от сотни, а может и тысячи мутантов. Корпус автомобиля не сможет долго сдерживать молниеносные удары врага, особенно “меченосцев”. “Не дай Бог остаться без транспорта,” – прибывал в сомнениях Алексей, но не испытывая боязни сделать первый выстрел, в случае безысходности, и накормить тварей свинцом. Страхи оказались моментально смыты бурным приливом оголённой ярости, что подтачивала и без того сильную ненависть к кровожадным убийцам. За свою семью Алексей готов был биться до конца, не жалея ни патрон, ни в крайнем случае себя. Чего нельзя было сказать о Николае, которого раздирал глубокий и великий страх, сжимая его сердце крепким холодом. Ведь теперь предстояло применить родной АК на практике, ибо до этого юноша не выстрелил из него ни разу. Судьба оберегала его от таких случаев, но, судя по всему, до определённого времени. И это время подкралось незаметно. Николай стальной хваткой держал своё оружие и не мог надышаться перед грандиозным событием, понимая, что предстоит причинять боль, пускай и мутантам, делать дыры в головах и прикладом бить по вискам и челюстям, ножом пронзать сердце. Равнодушно переступать через убитых им противников, да и наступать придётся. Сейчас он должен был перевоплотиться из незапятнанного кровью идеалиста в робота для убийств. Николай твердил себе шёпотом: “Я выстоял в схватке с аномалией, выстою и здесь.” После такого длинного пути, что проделали друзья, после таких испытаний, что преодолели, сама мысль о трусости выглядела глупо. Самовнушение. Один из мощнейших компаньонов смелости. Именно оно запустило неоспоримый лозунг, который очень энергично наполнял Николая бесстрашием: “Не для того мы пришли в эту зону, чтобы остаться навсегда в этом, Богом забытом, месте!” И, спокойно улыбнувшись, Николай хлопнул товарища по плечу, оповестив его о своей готовности.
Выдохнув, Алексей постился на своей колеснице вдоль по улице. Мутанты, растопырив глаза, побрели к лакомой добыче, что двигалась прямо к ним в лапы. И брели они и с прилегающих улиц, и с магазинов, и с участков. В общем, откуда заметили, оттуда и шли. Повысив скорость, путники ворвались в ряды врага, как нож в кусок масла, раскидывая в стороны кровожадных чудовищ. Однако от этого движение замедлялось, да и приходилось застывшие во времени машины и грузовики объезжать. С округи сбежалось очень много “мечеруких”, которые без устали неслись за жертвами и градом ударов обрушились на НИВу, мня её обшивку и разбивая стёкла. Однако за такую дерзость скоротечно получали достойное наказание – пулю в рот или в глаз. “Лёх, они поцарапали тебе краску,” – усмехнулся Николай. Некоторые умудрялись зацепляться за дыры и пробовали осуществить абордаж. Алексей таких сбрасывал с машины просто: прижимался вплотную к заброшенному транспорту, тем самым отсекая с борта ненасытных. Николай в свою очередь со всей дури устремлял приклад автомата точно в лицо пиратов, ломая носы, зубы и губы, иногда, если того требовала ситуация, сбрасывал противника, ударяя его ногами. Впереди половину дороги перекрыла скорая помощь, что врезалась в столб. Притормозив, рулевой медленно и уверенно направился в объезд, но несущиеся мутанты повторили попытку сокрушить “крепость на колёсах”. И тут их встретил хладнокровный и злой Николай, опрокинув монстров патронной струёй, не позволив даже дотронуться до машины. На капот забрался один ловкий мутант, резким и точным взмахом разбивший лобовое стекло. Своим когтем он почти попал в водителя, которому удалось увернуться и приставить ко рту абордажника пистолет со словами: “А сейчас вылетит птичка.” Ещё не успев выйти на чистую трассу, к НИВе подобрались уже близко, едва ковылявшие “пьяницы”, составлявшие основную массу тёмных полчищ Тучково, как и всей зоны. К этому времени перезарядился Николай, входя во вкус и утирая пот с лица, который не мешкая уложил парочку рвущихся в салон тварей. И друзья снова стали ускоряться, круша перед собой, будто кегли для боулинга, упрямых мутантов. Николай и Алексей на своей машине, сражались с морем заражённых, как когда-то крейсер “Варяг”, что сражался с японскими кораблями.
Во всей этой неразберихе и суматохе душа Николая закалялась, как никогда раньше. На задний план под напором инстинкта самосохранения отошли какие-либо раздумья. В пылу боя некогда рассуждать и думать. На одежду и лицо юноши попадали брызги крови, которые утирал рукавом. Уши закладывало от стрельбы. Он учился убивать и в голове промелькнули слова Петра: “Все слабые духом давно в их рядах. Чтобы выжить нужно убивать. Либо ты их, либо они тебя. Другого варианта нет!” Первый выстрел дался Николаю с величайшими усилиями, казалось, что он стреляет не в бездушных исчадий ада, а в самого себя. И невидимая пуля повергла намертво все его принципы и убеждения, разрушив в нём сострадание, милосердие и гуманизм. С неистовой жестокостью и злобой Николай причинял врагу боль и страдания, порой даже крича. И плевать ему было на их чувства. То, что раньше порождало в нём противные и мерзкие ощущения, меркло. Каждый выстрел и удар усиливал желание убивать и убивать. Там, где можно было остановиться и оставить тварь на мучения от ран, боец продолжал колотить, чтобы побольней нанести увечье. Тело его дышало тяжело, да ровно, не надрываясь. Неуклюжести в действиях не было. Николай стрелял почти без промахов, ловко и мгновенно меняя магазины. С каждой новой победой, он чувствовал силу, что так опьяняла, как когда-то в аномалии. Эго наполнилось гордостью за самого себя, потому что Николай не знал, что способен на такое. Ему никогда не приходило на ум, что наступит такой день и ему придётся убивать. Вот так просто и хладнокровно. Алексей не так сильно переживал о содеянном и воспринимал происходящее, как должное. Для него это было в порядке вещей.
Тем временем друзья вклинились в центр города. Отбиваясь от постоянных нападок противника, но спустя время удалось выйти на такую скорость, чтобы мутанты не могли за ними угнаться. Дворы и площади города создавали мрачную и жуткую атмосферу. Часть зданий помята действиями армии. Ямы от взрывов. Следы от пуль на стенах. Практически все окна первых этажей разбиты. По краям дорожной части выстроилась полоса пыльных легковушек, которые людям совершенно не пригодились для спасения. Среди заражённых, в центральной части Тучково, немалую долю составляли чудовища в военной форме, бронежилетах и касках. Те самые, отправленные сюда на зачистку. После площади с Вечным огнём, в память о героях Великой Отечественной войны, улица Лебеденко больше походила на сельскую или деревенскую улицу вплоть до поворота на Восточную, потому что по обоим сторонам находились небольшие участки с домиками. Супермаркеты и другие магазины разграблены до основания. Мутанты отстали, но преследование не прекращали. Кое-кому удавалось, резко выпрыгнув из-за угла забора с участка, зацепиться за корпус машины и рискнуть взобраться в салон. Такие смельчаки немедленно отхватывали прикладом по зубам. Пролетев живыми и невредимыми улицу Лебеденко, товарищи повернули на Восточную, по левую руку от которой возвышались старые, советские девятиэтажки.
Пока противник пожинал пыль из-под колёс автомобиля, Николай начал потихоньку расслабляться. К нему возвращалось понимание происходящего. Инстинкт самосохранения на время отступил и позволил взглянуть на окружающее бытие другими глазами. Думающими. Не прекращая быстро и нервно дышать, юноша обвёл взглядом всю мерзость и гнусность, оставшуюся после боя. И сначала он увидел свои дрожащие руки, сковавшие в своих объятиях автомат, испачканные частичками кожи и пятнами крови. И так был осквернён практически весь салон транспорта. Кое-где лежали сгнившие и зловонные кусочки вражьей плоти. Частички костей и клыков. Николай не мог поверить в то, что всё это его рук дело, на некоторое время позабыв об Алексее. Внутреннее естество отказывалось принимать это и из недр душевных шептало: “Это не ты. Ты не мог.” Как будто вся бойня происходила во сне или в иной другой параллельной вселенной. Однако здравый рассудок строго отвечал и давил горькой правдой, заставляя признать содеянное. “Нет. Это был другой я. Моя тёмная сторона, которая вырвалась наружу,” – оправдывался Николай, прислоняя ладони к лицу. И, как только они коснулись поверхности, в него вселился ужас. Лицо очернено теми же остатками подкожных тканей, что с раздражением сползали вниз вместе с потом, в сторону рта и шеи. Сознание моментально подняло больные и острые мысли, наводящие на то, что машинально боец мог проглотить человеческое мясо, как каннибал. Следовательно, есть вероятность заражения вирусом. И Николай, охваченный паникой, отчистил свой лик от всей грязи и, приблизившись к окну, засунул два пальца себя в рот, как можно глубже. Организм не заставил себя ждать и выплеснул смесь из желудочного сока и той самой говядиной, что недавно вкусил. Алексей заметил тяжёлое состояние партнёра и похлопал по плечу: “Держись друг, держись.” Товарищ сумел лишь кивнуть и продолжал приходить в себя. Николая терзал и не оставлял в покое горький стыд, за публичное проявление слабости и немощности. За то, что это видел Алексей и к нему могли прийти сомнения о ненадобности присутствия такого компаньона рядом, который уже сокрушён психологически и сходит с ума. Но это были всего лишь догадки Николая. Он не хотел, чтобы друг разочаровался в нём, а главное, не желал терять инициативу. “Впереди ещё будет немало подобного. Если так угодно судьбе, то пусть так и будет,” – заключил Николай.
Друзья достигли железнодорожного переезда, который перерезало полотно Белорусского направления. По левую сторону, пути из рельс и шпал, столбов с полосами обесточенных проводов, уходили за горизонт, в сторону Москвы, по правую, в сторону Можайска, откуда должна наступать волна мутантов. Николай глядел именно в то направление, что вело к его мечте и цели. Он воображал, как ему открывается Москва во всём своём очаровании, и уже там, стоя у МКАД, оглядывается назад, испытывая чувство победы и гордости за себя. Их отделяют от манящего объекта ещё не один город и не одна деревня, что предначертано пройти, не одна сотня разъярённых мутантов, что попытаются положить конец их жизни, но чем больше путники продвигались к Москве, тем более укреплялись в них мужество и смелость.
Лавина смерти, несущаяся с запада и поглощающая любого на пути, подступила к друзьям достаточно близко. Пока они с боем прорывались сквозь недружелюбных жителей Тучково, ведомые жаждой свежей крови и сочной плоти, стремящиеся услышать крики и стоны погибающих от их рук уже во всю маршировали вдоль железной дороги на восток. Этих существ не пугало и не изматывало расстояние. Гонимые неудовлетворённой потребностью убивать, они готовы были пройти сотни километров. И чёрные полчища только что миновали железнодорожную станцию “Тучково”. Их авангард заметили Николай и Алексей. Впереди двигались элитные чудовища, гвардия несокрушимых орд, против которой трудно было что-либо противопоставить. Ни одна база не смогла бы устоять от такого нашествия. Не смогла и Можайская. В первых рядах шествовали “меченосцы”, заметившие двух лёгких жертв острым глазом, и незамедлительно устремились за ними. Алексей ежеминутно ускорился и поехал прочь от хищной стаи, тем самым сбив противника с намеченного маршрута.
Восточная улица представляла собой настоящее село нежели город. К ней прилегали участки с домами и огородами, разного рода рынки и магазинчики, отрезанные друг от друга лужайками. Рынки в основном являлись строительными. Дорога проходила строго по вершине холма. У его подножия, а также в низине простиралось огромнейшее поле с островками деревьев. На всем протяжении столь длинной улицы путникам приходилось объезжать несколько блокпостов. Они перекрывали улицу бетонными блоками и огневыми позициями из мешков с песком, обтянутых колючей проволокой. Обогнуть столь широкие препятствия получалось лишь благодаря их удобному расположению, на широких местах улицы.
Мутанты не отставали и, казалось, будут преследовать до самого Голицыно. Если бы на пути друзей не возникало бы никаких преград, то давно бы монстры остались позади. После последнего блокпоста проезжая часть более не располагала массивными препятствиями, и самонадеянный Алексей не мешкая пошёл на увеличение скорости. По пути товарищи проехали мимо какого-то промышленного предприятия, судя по высоким трубам, давно прекратившего работать на благо страны. Это был бетонный завод, некогда создавший для граждан бетон достаточно неплохого качества, благодаря которому возводились многие объекты инфраструктуры. Катастрофа лишила людей не только дома и крова, но рабочих мест. Там за границей зоны, цивилизованном мире трудящиеся, особенно хорошие специалисты, мало кому пригодились. Ведь большая часть рабочих мест находилась в Москве и Подмосковье, отчего все туда так стремились. Отныне им приходится работать на самым грязным и низкооплачиваемым ремеслом, чтобы хоть как-то элементарно выжить. Они не получили ни земли, ни квартиры, а лишь временные палаточные лагеря для беженцев и были вынуждены поселиться в съёмных квартирах и общежитиях, хозяева которых, решившие на чужом горе сорвать куш, бесчеловечно завысили цены. Не все уцелевшие дети смогли поступить обучаться в новые школы, потому что не хватало мест. Подобно этому, но ещё хуже ситуация обстояла с детскими садами. Последствия потери Москвы и области ощущались ещё долго и отдавались повсеместной бедностью, а иногда и голодом. Чего нельзя сказать про зону. Грабители и мародёры, работорговцы и сутенёры наоборот разбогатели, комфортно устроившись на костях бывшего столичного региона.
Машина неслась на скорости восемьдесят километров в час, и Николай с лёгкостью выдохнул. Кошмарные полчища скорее всего прекратили погоню и разбрелись по мёртвым пространствам. Путники несколько раз подпрыгивали на местах, невольно ударяясь головой об потолок, задевая вечные дефекты русской дороги. Ямы, которые ни до всей этой напасти, ни после неё так и не починили. Руководство района пыталось исправить и улучшить положение водителей, но наспех заделанные дыры, причём экономя на материале и пренебрегая правилами укладки нового асфальта, недолго служили на благо. Тяжёлые фуры, тракторы и лихие владельцы легковушек разбивали эти заплатки за короткое время. Эта больная для русского человека проблема не позволяла о себе забывать и сейчас, заставив Алексея замедлиться, чтобы не разбить транспорт и без того помятый.
Друзья и не заметили, как миновали границу Тучково и Рузского района, вступая на территорию нового и неизвестного для них района. Одинцовского. Лишь спустя время эту новость открыл им дорожный знак, стоящий возле необъятного поля, которым некогда пользовались для посадки картофеля и других овощей. Раньше его и косили, и пахали, а теперь пригодная земля для посадки овощей поросла злостным сорняком и подвергалось скоротечной интервенции борщевика, захватившего канавы по краям шоссе и своими цветками больше напоминавшего бамбуковые заросли. Почти как в джунглях.
Рядом с границей районов, где проезжали свой путь Николай и Алексей, простиралось поселение Дубки, достаточно хорошо сохранившееся. На первый взгляд, спокойно можно было заявить, что все жители ушли на какое-то мероприятие, например, в церковь. Только трава захватила все тропинки и участки, что и резало глаз. Зато все калитки и двери в дома оставались закрытыми. Окна целы. Стены не изрешечены пулями. Здания и постройки не подверглись разрушительной силе пожаров. Николай и Алексей недоумевали: “Ближе к Москве, чем Осташёво, но ни одного мутанта!?” С другой стороны, это было им на руку, так как боеприпасов оставалось совсем немного. Да и сами чувствовали себя измотанными. За столь долгое время поездки, только в этом поселении появился первый поворот. Из-за деревьев рядом с ним выглядывала башня храма с небольшим куполом.
Усталость и напряжение не позволяли Алексею всецело сосредоточиться на дороге, продолжительно сохраняя его в состоянии шока. Николай ничуть не меньше был потрясён произошедшем столь недавно, однако смог разглядеть впереди аномалию, в которую неумолимо неслись бойцы. Он среагировал слишком поздно, Алексей не успел затормозить и неожиданно свернул в сторону, врезавшись в фонарный столб. От столкновения друзей резко швырнуло вперёд. Они ударились лицами о твёрдую поверхность. Водитель разбил себе губу и нос, поскольку находился спереди. По телам прокатился импульс боли, что продолжал не давать покоя в голове, в сопровождении головокружения. В глазах помутнело. Автомобиль заглох.
Превозмогая невыносимую боль, Николай позвал партнёра, но тот не отзывался и бездвижно лежал в своём кресле. Голова продолжала гудеть. Что-то попало в глаза и щепало. Тело оказалось парализовано слабостью. Руки и ноги еле-еле поддавались движению. Николай первым делом отворил двери и, выбросив из кабины автомат, перелез, будто инвалид, и выпал на асфальт, как пьяный. Боль скручивала его и заставляла сдаться, ввергая в отчаянье и подчиняя своей воле. Разум давно уже капитулировал перед ней, но что-то другое воодушевляло на подъём. Опираясь на оружие, он медленно встал на ноги, держась за машину. Алексей по-прежнему пребывал без сознания, несмотря на просьбы и толкания своего напарника, который схватил его за плечи и вытащил наружу, искренне веря, что Алексей жив. С окрестностей стали сбредаться любопытные мутанты, благо не самые опасные. Николай, перекинув ремень автомата через шею, рыча от боли, взгромоздил тяжеленого товарища на спину и направился в сторону церкви, как единственно крепкого каменного здания по близости. Ворота в заборе, к счастью, оказались не заперты, и юноша подошёл ко входу в обитель. Стальные двери заскрипели. Кто-то отворил ему их с той стороны. Николай на последнем издыхании вошёл внутрь, положил своего друга на пол и уселся у стены, глядя, как какой-то человек закрывает двери. В глазах всё чернело и исчезало до тех пор, пока он не отключился, так и не поблагодарив незнакомца.