Полеты во сне и наяву

Меня зовут Ирма, и сколько себя помню, я летаю. Сначала летала во сне, позже наяву. Впервые это произошло, когда мне было около трех лет. Тогда я еще не понимала, что отрываюсь от кровати и парю в воздухе. Не чувствуя под собой опоры, я просыпалась и падала, естественно, мой плач будил родителей. Мама приходила ко мне в комнату и взяв меня на руки успокаивала, пока я вновь не засыпала. Это стало частым явлением, и поэтому меня стали привязывать к кровати, пока не убедились, что мои падения прекратились. К пяти годам я научилась плавно приземляться на кровать и проделывала это с закрытыми глазами, боясь открыть их от страха. Но, как говорится, любопытство берет верх, и я понемногу научилась подсматривать за тем, что делаю. Представьте, какое это зрелище: видеть спящего человека, парящего над кроватью. Однажды меня застала за этим мама, боже, такой я ее никогда еще не видела. Лицо было перекошено страхом, прижав руки к груди, она молча ловила ртом воздух, словно рыба выкинутая на берег. Меня снова стали привязывать к кровати, а на окна поставили решетки строго настрого запретив кому- либо рассказывать о том, что я летаю. Но ремни не спасали, я научилась их развязывать и продолжала парить над кроватью. Каким-то шестым чувством я научилась распознавать, когда ко мне должны были прийти, поэтому меня больше никогда не могли застать врасплох. Годам к девяти я научилась передвигаться по комнате, но мне этого было мало, мне хотелось большего, я научилась летать не только лежа, но сидеть и стоять в воздухе. Днем, когда родители были на работе, я пробовала летать сидя на различных предметах. Подражанием для этого стали иллюстрации про Бабу Ягу из русско-народных сказок. Сидеть на венике было неудобно, он все время норовил из-под меня выскользнуть. После нескольких неудачных попыток с веником, я научилась подниматься на стуле. Я представляла себе, что он прилипает ко мне и после месяца тренировок, наконец, смогла подняться на нем в воздух. Счастье, что мы жили на первом этаже, иначе соседи бы сошли с ума от звуков постоянного падения стула на пол. Чтобы грохот был минимальным, я на пол раскладывала матрас. В одиннадцать мои полеты прекратились, умер папа. Позднее я узнала, что он не был моим биологическим отцом. Становясь старше меня стали мучить вопросы, почему я летаю, почему мне запрещают дружить с другими девочками. На бесконечные вопросы мама все время уходила от прямых ответов, тогда я стала придумывать себе истории, где мои мама и папа не были настоящими родителями, а я, как в сказке про звездного мальчика, упала с неба. Сказка о звездном мальчике, долгое время была моей самой любимой. Конечно, сам мальчик мне казался слишком жестоким, но конец этой истории мне нравился очень. Я часто подходила к зеркалу и рассматривала свое отражение. Увы, красавицей я не была. На бледном лице большие зеленые глаза, это уж слишком, к тому же непослушные рыжие волосы постоянно выводили меня из себя. Прошел год после смерти отца, когда я вновь поняла, что снова начала летать во сне. Маме об этом я ничего не сказала, посчитав, что она снова начнет привязывать меня к кровати. Она упорно не хотела рассказывать мне о своей семье, поэтому похвастаться тем, что у меня были бабушки и дедушки, я не могу.
К шестнадцати годам я свободно уже могла передвигаться на стуле не только по комнате, но тайком вылетала на улицу. Обычно мои полеты начинались после того, как я убеждалась, что мама крепко спит. Однажды в маминых вещах я нашла странный рисунок, под которыми были написаны какие-то стихи. Рисунок был сделан карандашом. Даже через столько лет я отчетливо помню все его детали. На рисунке была изображена скала, на самом ее краю стоял мужчина. Ветер трепал его длинные волосы, а внизу бушевало море. Его лицо и руки были подняты к небу. Казалось, что он вот сейчас взмахнет ими, как крыльями, и воспарит в небо. Я прочла стихи, и у меня навернулись слезы. Вот эти стихи:
Он вздохнул полной грудью, крикнув в синюю даль:
— Почему я не птица?! Мне б хотелось летать!
Как хотелось бы мне над простором взлететь,
И на землю родную с высоты поглядеть!

Отчего нам не дали два огромных крыла,
Чтобы жизнь не казалась нам скучной тогда?
В синем небе простора хватило бы всем,
Почему я не птица? В высь хочу я взлететь!

На вершине утеса, что на море глядит,
Человек, задрав голову в небо, стоит.
Он мечтает взлететь, но ему не дано,
Не дал Бог нам того, что другим повезло.

Оттолкнувшись от камня, человек полетел,
Миг полета и счастья испытать он успел.
Только в небо взлететь ему не суждено,
Море тело внизу поглотило его.

В этот момент в комнату вошла мама, заметив рисунок, она охнула и вырвав его из моих рук, разорвала на кусочки, после, я слышала, как она плакала. На мои расспросы, что это за рисунок, она лишь выдавила из себя: «Всему свое время».
К двадцати годам я упросила маму снять мне квартиру и стала жить самостоятельно. В этот период мои полеты были крайне редкими, учеба так выматывала за день, что ни о каких полетах просто не было и речи. Я летала, но только уже во сне. Подругами я так и не обзавелась, боясь, что подружка обязательно проболтается о моих странностях, и меня тут же упекут в психушку.
В основном я летала в теплое время года, когда можно было не бояться простуды. Ночные полеты превращались в целые путешествия: удобно устроившись на стуле, я мысленно посылала себя в ту или иную часть города. Поднимаясь выше крыш или прячась в в тени деревьев я наблюдала за жизнью людей и животных, жалея, что не умею рисовать. Ночь многое скрывает от людского глаза, темнота оставляет за собой много тайн и загадок, которые мне хотелось разгадать при свете. С рассветом мне приходилось возвращаться домой, чтобы не дай бог, кто мог увидеть меня, но со временем поняла, что люди редко смотрят в верх и мои полеты я могла устраивать уже по утрам. Вам не описать мои чувства, которое я испытывала тогда. Однажды я осмелела на столько, что решила полетать днем, и это для меня стало уроком на всю жизнь. Удобно устроившись на стуле я пролетала над мусорными контейнерами, когда мое внимание привлек бездомный кот, который повздорил с воронами. Зависнув в воздухе, я с любопытством стала наблюдать, как рыжий кот старался отвязаться от нахальной вороны. Та, то и дело подлетала к нему с разных сторон, стараясь утащить у него лакомый кусочек. Кот урчал и шипел, но нахалка настолько была уверена в себе, что не заметила, как подошла к нему слишком близко. Кот внезапно прыгнул на птицу, и та, громко каркая, едва вырвалась из его цепких когтей, теряя на лету свои перья. Думаете после всего этого она оставила кота в покое? Отнюдь. Обиженно каркая, ворона взлетела на крышу дома и стала жаловаться на обидчика своим подружкам. Ворона-птица коллективная, их тут же слетелось около десятка, и коту пришлось туго. Бросив недоеденный кусок, он был вынужден скрыться в подвале. На всем протяжении своего бегства бедного кота атаковали вороны, пикируя прямо над его головой. С громким карканьем они норовили клюнуть его в голову. Мысленно пожалев бедного кота, я полетела в сторону реки.
Начиналась гроза. Зрелище незабываемое. В дали небо с каждой минутой становилось темно-свинцовым. Солнечные лучи уже не могли пробить эту черноту и с позором отступали. И вот уже дождь косой стеной обрушился на землю. Вода в реке пошла крупной рябью, и волны с шумом стали выплескиваться на берег. Ветер срывал листья с веток, кружа их в своем водовороте. Я так увлеклась этим зрелищем, что совсем не обратила внимания на группу людей внизу. Гроза надвигалась быстро, и я уже могла наблюдать сполохи молний. Заслышав крики, я ощутила на себе пристальные взгляды и спохватившись, спустилась на землю. Черт дернул меня зависнуть так близко к краю холма, прямо над тропинкой, ведущей к реке. Мне бы ретироваться, но какое-то глупое упрямство заставило меня остаться на холме. Я лишь успела соскочить со стула, как на тропинку выскочил высокий парень лет двадцати пяти. Следом за ним выбежали еще двое мальчишек, которые с изумлением уставились на мой стул. Трое против одной, не на шутку испугалась я. Парень подскочил к стулу и стал вертеть его, стараясь понять, как я могла, сидя на нем, висеть в воздухе.
— Как это ты делаешь? — спросил он. Врать не было смысла, и я честно ответила, что не знаю. Он уселся на стул, стараясь прощупать его руками, а мальчишки стали о чем-то перешептываться.
— Ты что, ведьма? — осмелев, спросил один из них.
— Нет, — покачала я головой.
— У тебя есть какой-то реактивный двигатель? — его вопрос заставил меня улыбнуться, и я развела руками:
— Нет.
— Ты что, пришелец с другой планеты? — осмелев, задал свой вопрос другой мальчишка.
— Нет.
— Как это у тебя получается? — спросил парень, перестав ощупывать стул.
-Не знаю — пожала я плечами.
— Как долго ты так летаешь? — стал наступать на меня он.
Бегун из меня никакой, и я невольно запаниковала, мне еще никогда не приходилось подниматься в воздух в экстренных случаях, для этого требовалась концентрация и полное расслабление, а тут трое ребят которые из-за моей самоуверенности легко могли поймать и скрутить меня.
— Покажи, как это ты делаешь? — потребовал парень.
— А ты не боишься, что я улечу? — дерзнула ответить ему я.
— Федька, а ну, иди сюда, — призвал к себе парень мальчишку. Федька с готовностью поспешил к нему. — Держи ее за пояс, он протянул ему в руку пояс от моего кардигана.
— Боюсь, у меня ничего не получится, — покачав головой, ответила я,
-Мне нужно сесть на стул.
— Садись, но не вздумай бежать от нас, — предупредил парень.
Сев на стул, я закрыла глаза, и передо мной вдруг предстал рисунок из детства, тот самый, где молодой мужчина стоит на краю обрыва. Я с опаской взглянула вниз на бушующие волны. Плавать я не умею, значит, либо смерть, либо побег. Ветер, словно прочитав мои мысли, с силой обрушился на моих обидчиков. Волосы, скрепленные крабом, распустились, хлестнув мальчика по лицу. От неожиданности он упустил пояс, и я пулей рванула вверх. Очнулась я от холода и повышенной влажности. От грохота грома я окончательно пришла в себя, и взглянув вниз, рассмотрела три маленькие фигурки, которые вскоре были вынуждены скрыться за деревьями. Я спустилась ниже, попав под проливной дождь. Капли с ожесточением хлестали по лицу, но я радовалась свободе. Промокнув до самых костей и дрожа всем телом, я стала присматривать место своего укрытия. Дом с красной черепичной крышей стал истинным подарком для меня. Чердачное окно было приоткрыто, и, бросив стул в кроне дерева, рискуя соскользнуть вниз, я влезла в дом. Раздевшись, выжала одежду и завернувшись в простыню, постаралась согреться. Свернувшись клубком на старом матрасе, я задремала. Я проснулась, когда уже было совсем темно и на небе сверкали звезды. Одевшись во влажную одежду, я полетела к дому. Провалялась я с пневмонией две с лишним недели. Благодаря моему бреду мама узнала, что я опять стала летать, только поэтому она не положила меня в больницу. Она сама ухаживала за мной, варила бульоны, давала лекарства и ставила уколы. Она не ругала меня, лишь грустное выражение ее лица говорило, как ей трудно было смириться с тем, что я снова начала летать. Наконец-то я узнала, что я не единственная в семье, кто летал. Моя бабушка тоже умела летать, это передалось и моей матери, но после смерти моего настоящего отца она навсегда запретила себе эти полеты. По мучительному выражению лица я поняла, что тот рисунок и стихи были о нем. Он так же, как и мама хотел летать, но погиб. Больше я, к моему сожалению, ничего не смогла из нее выпытать. Кем были ее родители и живы ли они, до сих пор для меня остались загадкой. Я никогда не умела рисовать, мои калябушки трудно было назвать шедевром, но, провалявшись в постели три недели, мне страстно захотелось вдруг рисовать. Как только я встала на ноги, тут же приобрела краски, кисти и бумагу. Мне хотелось запечатлеть ту грозу и себя над злополучным холмом. Прочитав «Мастера и Маргариту», я с головой окунулась в мир иллюстраций. Я рисовала девушек парящими над городом, летающих котов и самого мастера. Мастер напоминал мне моего отца, каким я запомнила его на том рисунке. Однажды за эскизами меня застал мой босс, он потребовал папку, в которой я хранила все рисунки, и так увлекся их созерцанием, что я была вынуждена ему напомнить о себе легким покашливанием.
— Почему ты не говорила что рисуешь? — задумчиво глядя на меня, спросил он.
-Я сравнительно недавно начала рисовать, — краснея, призналась я.
-Вот что, Стельцова, я хотел бы видеть все твои картины.
— Их не так много.
— Это не важно.
Мы договорились о встрече. Он пришел не один, а с приятелем -художником. Они молча рассматривали мои художества, а потом враз заговорили. Из их сумбурной речи я поняла, что они хотят выставить мои работы в выставочном зале. Я запротестовала, но они убедили меня, что талант нельзя зарывать в землю. После бесконечных сомнений и споров они все-таки смогли меня уговорить выставиться. Месяц пролетел незаметно, и вот открытие моей первой персональной выставки. Маме, я, естественно, о ней ничего не рассказала, но она каким-то образом узнала о ней. Я подозреваю, это произошло не без участия моего босса Вадима Алексеевича, только он мог позвонить ей и рассказать, что у нее талантливая дочь. В один миг я стала не только известной, но и богатой. Мои картины, еще не покидая выставки, уже были проданы весьма богатым и очень известным людям. Я тайком наблюдала за людьми, которые молча рассматривали моих девушек. Большей частью останавливались перед картинами, где я, зависнув над холмом, наблюдала грозу, и над человеком, стоявшим на краю обрыва. Я воспроизвела рисунок мамы, таким, каким его запомнила, но выполнила его в цвете. На многочисленные просьбы продать эту картину, а отвечала категоричным отказом. Заметив маму перед этой картиной, я запаниковала. Она почувствовав мое присутствие, обернулась. В глазах у нее стояли слезы.
— Надеюсь, ты подаришь мне эту картину? — робко спросила она.
-Да, да, конечно, она твоя! -торопливо ответила я.
— Ты очень похожа на него, у тебя его глаза и волосы.
Я интуитивно нарисовала своему герою светло-рыжеватые волосы.
— Нам нужно поговорить, думаю, пришло то время, когда ты должна знать все. Наконец она решилась рассказать мне тайны, о которых я так мечтала услышать. Сердце билось, готовое выпрыгнуть из груди, а душа ликовала. Мама ушла так же неожиданно, как и появилась, обронив, что позвонит мне, когда будет готова. Это были ее последние слова, мама погибла на следующий день, попав в автомобильную катастрофу. Видимо, судьба не хотела, чтобы я узнала всей правды о себе и моих родных.
— А я искал тебя! — услышала я за своей спиной. Передо мной стоял тот самый парень с холма. — Не бойся, никто ничего не узнает, или я уже опоздал с признанием? — он кивнул на мои картины.
— Нет, я никому ничего не рассказывала, — бледнея, произнесла я.
— Меня Иваном зовут, — чуть улыбнувшись одними уголками губ, сказал он.
— Ирма, — кивнула я.
— Ты не поверишь, но я целый год потратил на твои поиски. Это подарок судьбы, что ты сама решила вдруг объявиться.
-Здесь нет моей заслуги, мой босс случайно увидел мои зарисовки, — пожала я плечами.
— Нет, это судьба! Я уже отчаялся тебя встретить, стал уже подумывать, что ты мне приснилась.
— А как же те мальчишки?
— Я внушил им, что это было НЛО, и, если они будут много болтать, их отправят в психушку.
-Знакомо,- кивнула я головой.
— Ты перестала летать? — озабоченно спросил он.
— А ты бы этого не хотел? — вопросом на вопрос, ответила я.
— Было бы обидно узнать об этом.
— Почему? — удивилась я.
— Но это же так здорово, иметь такой талант! — его ответ был искренним, а во взгляде читалось восхищение.
— Вам тоже понравились работы Ирмочки? Необыкновенный талант! В ее картинах чувствуется воздух, словно сам находишься в полете с ее персонажами. А гроза? Я никогда еще не видел такого зрелища, просто завораживает, — Вадим Алексеевич восторженно посмотрел на молодого человека.
— Да уж, — подмигнув мне, улыбнулся парень.
— Может, представишь нам своего молодого человека? — улыбнулся босс.
— Иван, — опередив меня, представился парень.
— Ирма у нас скрытница и скромница, удивительная девушка! Представляете, год у нас работает, а про ее талант я узнал совершенно случайно. Иван, ей обязательно нужно показать свои работы за границей, пусть знают, что в России не перевелись еще молодые таланты.
— Согласен с вами, удивительная девушка. Я, когда увидел ее впервые, навсегда потерял покой и сон.
— Да, от такой, пожалуй, потеряешь голову, — улыбнулся босс, похлопав меня по плечу. — Ну, вы пообщайтесь тут еще, а потом прошу на банкет. Ирма, встречаемся через полчаса в банкетном зале.
— Быстро это у вас как-то знакомство получилось, — прошипела я, глядя с подозрением на Ивана.
— А я очень обаятельный. Если бы ты тогда не сбежала, узнала бы, что я совсем не плохой.
— Еще бы, налетел на меня как ураган!
— Ну, знаешь ли, не всегда встретишь летающую девушку в наших краях. До сих пор еще не могу от этого зрелища отойти. Знаешь, а у меня тоже много рисунков о тебе, может, объединимся и создадим совместную выставку?
Мой красноречивый взгляд развеселил его.
— Представь себе, я тоже художник и один из организаторов этой выставки. Палыч был в шоке, когда увидел мою физиономию, показывая фотографии твоих работ. Я готов был расцеловать его. Это было помешательством каким-то, после стольких месяцев поиска, увидеть тебя и твои работы. Хотя ты изменила здесь свой облик, но я- то сразу понял, что это именно ты.
— Почему, ты решил, что это именно мои рисунки, а не кого-то другого?
— Только ты сама могла нарисовать здесь свои переживания. Идем, я покажу тебе кое-что.
Он потянул меня за руку и, протащив через вес зал, завел в маленькую комнату, заваленную мольбертами и какими-то картинами.
— Смотри, — он бросил на стол пухлую папку с рисунками.
На всех рисунках была изображена я. Я в полете, я, сидя на стуле, мое лицо в фас, в профиль.
— Я не думала, что минутное знакомство на холме так запомнится тебе.
— У меня фотографическая память, — смутился он. — И такое не забудешь никогда. Я тогда сделал большую глупость, отпустив тебя. Не поверил, что ты снова сможешь подняться в высь. Я после этого почти каждый день поднимался на холм, идиот, ждал, что ты вернешься.
— Я не могла, мое любопытство сгубило меня. Раньше я никогда не летала днем и под дождем.
— Что же тебе помешало вернуться еще раз?
— Полеты под проливным дождем, в мокрой одежде, не предвещают ничего хорошего.
— Я, наверное, говорю глупости, но мне все еще не верится, что я снова вижу тебя, — он взял меня за руку и поднес к своим губам. — Живая! Надеюсь, ты не потеряла способность летать?
— Если ты не будешь об этом болтать, может, и покажу тебе, как я летаю, — сказала я, улыбнувшись. Не удивительно, что Иван часто снился мне по ночам, но, к сожалению, я ни- как не могла нарисовать его лица, тогда он показался мне агрессивным, и я не знала, чего от него ожидать.
— Иван, Ирма, вы здесь? Нас всех ждут на банкете! — услышали мы голос Олега Павловича.
— Сейчас идем! — крикнул Иван, не вы пуская моей руки.
Вечер прошел замечательно, я обрела любовь и познакомилась с будущим мужем.
Сейчас мы ожидаем своего первенца, надеюсь, он тоже будет летать. Я не буду привязывать его к кровати, но научу быть осторожным, чтобы не стать «подопытным кроликом», ведь я так и не узнала, почему умею летать. К моему удивлению, Иван тоже чуть-чуть отрывается от земли, говорит, что в этом помогает ему наша любовь. Не секрет, что настоящая любовь делает нас не только счастливыми, но и помогает обретать крылья.