Глава 12 (Глава 12)

В путь провожали не редко цветами

им предстояло рыть космос носами

вся черновая их душам работа

вольно ходили по звездам пилоты…

1-1.

Утро заявило о себе переливчатым жужжанием дискет. «Студентам, принимавшим участие в спасательной операции в качестве пилотов, просьба, во второй половине дня, собраться в главной аудитории УЦП.» (УЦП — Учебный Центр Пилотирования.) Руководство училища посчитало сводный отряд, сдавшими летную практику экстерном и приняло решение создать отдельную, экспериментальную группу, с вольным посещением теоретических занятий, предупреждая, что недопройденную теорию придется-таки сдавать, а для проформы и пущей уверенности необходимо налетать нужное количество часов, так сказать, под особым контролем. Однако летать они будут самостоятельно, при желании тем же составом, в смысле экипажем, выполняя не учебные задания, а реальную работу. Дополнительный бонус в том, что к стипендии студента прибавится зарплата стажера. Об этом они узнали на прошедшем собрании. А после, по инициативе Гео, которая всё сама и обделала, договорившись со всеми сторонами, Карром Атти и Гео Раза поселились в отдельной комнате.

Тут-то Карром и понял, что с Илл всё кончено. Только одного он не мог понять — как так вышло. Весь предыдущий день он ни разу не вспомнил о ней. Зато целый месяц, изводил себя мыслями с излишне страдательным наклонением. Вкладывая эмоциональные ресурсы в то, что как оказалось не имеет ни какой значимости для него. И не для кого. В то, что унесло первое же дуновение ветра. Его любовь к Илл это же замок из песка. Иллюзия. Жалко сил потраченных впустую. Могли бы пригодиться. А сколько времени он будет мучить себя теперь, досадуя на свой промах? По какому поводу он переживает сейчас?

И впрямь, какой-то замкнутый круг. Сначала ты что-то делаешь, претерпевая временные неудачи, превозмогая усталость и боль. Делаешь, делаешь, и вдруг понимаешь, что по-настоящему ошибся, а поддавшись окончательному разочарованию, с той же страстью жалеешь себя, мол, предали, не повезло. А потом жалость и разочарование проходят. И вроде бы на этом всё. Но нет, ты продолжаешь страдать, уже потому, что эта ошибка именно твоя. Мол, как же я так лоханулся? Где были мои интуиция и ум? И выходит, что ты только тем и занят, что страдаешь и страдаешь.

А если таково твое внутреннее устройство? А страдание это единственное, что ты умеешь чувствовать? Но этого не может быть! Ведь я знаю себя другим! Неужели я настолько изменился? Тогда, почему это произошло со мной? Потому что закончилось детство или потому, что захотелось кого-то полюбить?

Илл… Илл… Но почему, только я несу ответственность за наши отношения? Почему я должен упрашивать, чтобы меня любили? И что это за любовь такая, мол, ты сначала докажи, что любишь, а потом и я уделю тебе толику внимания? Как на базаре — торг какой-то, а не любовь. В конце концов, могла бы и сама за целый месяц побеспокоиться. Взяла бы и приехала. Хоть разок доказала бы, что любит. Не побеспокоилась. Не приехала. Значит ей все равно. Ну и ладно. Мне тоже.

Или я недостоин любви? Думаю, мама не согласится. Как хорошо, когда хоть кто-то тебя любит, просто за то, что ты есть.

1-2

Для жизни в космосе нужна особая привычка. Способность к отчуждению почти от всего к чему привык и что любил, живя под куполом настоящих небес, на твердой, кажущейся незыблемой, поверхности родной планеты. Иногда ведь хочется встать ранешенько, выйти из дома и окунуться в первые солнечные лучи. Побродить в предрассветном тумане. Пошуршать осенней листвой в парке. Или запрокинуть голову и чувствуя капли дождя, жмурить глаза и самозабвенно смеяться, радуясь чему-то отчаянно хорошему.

Илл была вдвойне благодарна себе за то, что выбрала специальность — экоинженер. Ландшафтное строительство в глубинах космоса давало возможность заниматься привычными старрианскими делами, хотя и не совсем привычными, но всё-таки позволяло иметь дело с живым, чувствующим материалом. А что касается пребывания на трансфере то, по долгу службы находиться в условиях максимально приближенным к планетарным. В самых что ни на есть райских кущах. Странствуя по вселенной в недрах корабля, создавая и обслуживая эти кущи собственными руками.

Трансферы были еще и своего рода ковчегами. Однако они не только содержали жизнь разных миров в себе. Культивируя ее внутри себя, они могли засевать ею пригодные для этого планеты, например после космологических катастроф или после катастроф технологических, если самой планете удавалось уцелеть и сохранить атмосферу. Для этого, по большому счету, и нужны были, и ландшафтные дизайнеры, и экоинженеры — космические садовники и архитекторы вселенной. А еще, если бы даже сколлапсировали все звезды и самоуничтожились все миры, схлопнулась и сама вселенная, но выжил, хотя бы один такой трансфер, то сами понимаете, сохранилась бы и жизнь вообще, хоть и неизвестно где, и непонятно в каком пространстве, потому что никто не знает будет ли это пространство привычным для нас пространством-временем или чем-то иным.

Центр подготовки ландшафтных дизайнеров был трехуровневым учебным заведением. На первоначальном готовился персонал обслуживающий аквариумы. На среднем специалисты эти аквариумы проектирующие, и высшая ступень — экоинженеры занимающиеся восстановлением погибших миров. Каждый уровень это самостоятельная профессия, но следующая опиралась на опыт и знания предыдущей. Нельзя было обучаться на втором, не пройдя через первый и соответственно на третий не попасть без первого и второго.

Аквариум — искусственно ограниченная экосистема поддерживаемая энергией техногенного источника.

Илла Стаае способная и амбициозная девушка, для нее было совершенно естественно, мечтать о высшем образовании и грезить о деятельности максимально масштабной. Незаурядная роль штатной богини ей весьма импонировала! Как старрианка или будучи ею, она жила свою первую жизнь. Она сознательно променяла перманентную вечность омоложения, на жизнь среди звезд. Жизнь пусть и намного укороченную, но гораздо более интересную, чем сытое и бессмысленное, по ее мнению, прозябание на Старре. Хотя… может быть… очень и очень потом… когда она покорит все здешние вершины и добьется всего, может тогда ей удастся подцепить подходящего юнца, сбросить годы и не утратить память… Ой, как же это не скоро! Я обязательно подумаю об этом, когда наступит положенный срок!

К слову! Принято считать, что старрианцы способны изменять возраст в обе стороны, правда в летописи не отмечено ни одного случая, когда бы партнер состарился ради гармонизации семейных отношений. И не удивительно, кому придет в голову украсть у себя десяток лет, даже во имя любви. Нет упоминаний и о смешанных браках. Однако с приходом космической цивилизации старрианские эскулапы стали утверждать — половая инверсия и возрастная регуляция в межрасовых парах невозможны. Не ясно откуда они это взяли, если нет фактического подтверждения. Вероятно кто-то уже попробовал, но даже разговоры об этом объявлялись противоестественными. В обществе появились силы желающие изменить традиционный уклад. Мотивируя это тем, что массовый исход молодежи, в следствии чего возрастала вероятность брачных союзов с инородцами, угрожал чистоте их расы и выживанию вида в целом. Эти силы всё громче настаивали на образовании централизованного государства и принятия жестких мер ведущих к полной изоляции или установлению контактов контролируемых властью. Тысячелетия эстетствующей анархии, эпоха внутреннего закона, регулировавшего человеческие отношения без внешних стимулов, кажется подходила к концу. Кто-то изменился сам и возомнил переиначить мир…

Информационная глыба, которую быстренько затолкали им в головы с помощью гипноза и экспресс обучения, представлявшая знания о мире в виде картинок и описаний, теперь раскалывалась, раздроблялась, приводилась в состояния мельчайших частиц. Частицы скрупулезно изучались в классах, а следы осевшей в умах теории, тщательно отыскивались в трансферных аквариумах. Изученные, осмысленные разумом части возвращались на место, оживляемые пониманием, соединялись, а мир из бездушных сведений перерождался в цветущий сад. Местами дикий и запущенный, и всё равно прекрасный, потому что живой.

«Некоторые верят, что у этого мира уже есть садовник, незримо присутствующий в каждом его уголке. А у садовника имеется какой-то недоступный нашему пониманию план. И не нашего ума это дело. Но зачем же тогда он создал нас, щедро наделив своим подобием. А может он тоже верит, что однажды мы все-таки поймем, что придумывая нас он уже делегировал нам свои полномочия. И теперь мы сами возделываем свой сад!» — она слушала его лекции с распахнутым настежь сознанием, с первозданной жадностью поглощая информацию. Многое из сказанного молодым профессором возвышало ее чувства почти до религиозного экстаза. Душа ее расширялась, а сердце влюблялось, с каждым днем всё сильней.

«Ну, нет, сама бы я до такого не додумалась. Как я вообще могла жить, не зная об этом?! Нет, нет. Я знала. Я всегда это знала! Надо было, только напомнить!» — мысленно лепетала она, внимая своему кумиру.

«Не взирая на то сотворил ли нас кто-то или нет, несмотря на чьи-то дальнейшие планы по утилизации творения или неизбежный природный коллапс, мы должны, мы просто обязаны, являясь разумными и творческими, позаботиться о себе должным образом и во чтобы то ни стало остаться здесь навсегда! А на сегодня всё!» — объявил профессор.

Бодрым ручейком студенты текут мимо него к выходу. Он вежливо прощается с каждым и ни с кем. Илл традиционно покидает аудиторию последней. Сейчас она остановится возле профессора и его солнечная улыбка вспыхнет сверхновой. Она ответит ему такой же ослепительной вспышкой.

1-3.

Нет в этой реальности ничего настолько пространственного, чтобы двое смогли уклониться от назначенной им судьбой встречи. Знающие говорят — всему свое время. Однако они не в курсе какими мы станем к тому времени и будет ли нужно нам то, чего так хотелось когда-то.

За две недели Карром израсходовал весь биоматериал накопленный организмом за годы полового созревания. Неуемный, с физиологической стороны темперамент Гео, качал и качал сок его тела. К тому же во вселенной вряд ли найти женщин более искусных в любви, чем женщины Раза. С благодарностью познающего он насыщался сам и насыщал ее. Несмотря на то, что Гео доминировала на сексуальном фронте, Карром чувствовал себя настоящим мужиком. Он гордился тем, что жил с женщиной. С определенной точки зрения эти дни стали прорывными и вывели его личность на новый уровень реализации.

Может ошибочно показаться, что профессия звездолетчика это тупик в карьере. Максимум кем можно стать взбираясь по лестнице чинов и должностей — пилот дальнобойщик или капитан какой-нибудь крутоты для высокопоставленных лиц. Это не совсем так. Любой пилот мог высоко взлететь. Но для этого требовалось поступить на государственную службу. С этого момента открывается доступ к другой образовательной ветви — офицерство. Примерно так и задумывалось, но Карром решил взять паузу, что то вроде морковно-пирожковых каникул. Связавшись с Гео, он откровенно прохлаждался. Вольные посещения означали одно — временное отсутствие интереса к учебе. Чему так же способствовала уверенность в своих силах, в собственной необычайной талантливости, чуть ли ни гениальности. Потом он с легкостью всё наверстает. Совесть безмолствовала. Молчали и дискеты.

Молчание дискет длилось ровно две недели…

М1112 сверкал отмытыми боками. От него пахло космосом, то есть ни чем, если не считать едва уловимый запах металла. Авто не плохо для искусственного интеллекта изображал радость встречи боевых друзей. Подстраиваясь под людей выдавал перлы интеллектуального юмора. Как истинный джентльмен, был предельно галантен. Комплименты и всё такое прочее, и не только в адрес женщины на борту, а вообще в адрес всего человечества. Такова была его разумная особенность — говоря о собеседнике, акцентироваться исключительно на позитиве. После беглого разговора ни о чем, Авто сообщил капитану подробности предстоящего задания. До обидного заурядная миссия. С высокой орбиты спустить на планеты несколько тысяч человек. В составе звена это однообразное курсирование туда сюда. Хроно-ядро снова не понадобится. «Скукотища — одним словом.» — высказалась Гео. Авто с ней вежливо согласился, добавив от себя — так как он тоже космический новичок, ему не терпится проявить свои технические параметры по полной.

«Капитан, люди к погрузке готовы. Нужно их встретить и разместить.» — доложил авто. «Значит будем грузиться! Открывай шлюз !- дал команду Карром и направился к выходу из кабины. — Кстати, Авто, в прошлый раз мне показалось, что наши радушные ворота слишком медленно закрываются!» «Сбились настройки, капитан. Недостаток устранен!» — отрапортовал автопилот. Кивнув в знак одобрения, Карром покинул рубку, стал спускаться по лестнице. «Я с тобой!» — за спиной послышался голос второго пилота. «А смысл?! Я быстро!» — молодой человек обернулся и замер. Сегодня он заважничал с утра и совсем упустил ее из виду. Гео, о, Гео! Ему нравилось, как она смотрит на него, перед очередным своим приступом страсти. Такой взгляд всегда заканчивался одним и тем же. Ее глаза становились еще больше! И без того темные, они начинали сиять черным огнем. Этот огонь был чернее и глубже самой бездонной космической пропасти и затягивал, словно черное светило. Два черных солнца! Она предпочитала одежду на размер меньше. И комбез не столько подчеркивал выпуклости тела, сколько наоборот, впивался через чур откровенно… Секундной задержки оказалось достаточно, чтобы проворная девушка повисла на нем. Он с готовностью заключил ее в объятия. Хотя бы несколько поцелуев. Хотя бы один. Долгий. Впивающийся. Растворяющий душу. Руки невольно. Сами собой. «Гхм, капитан!» — вспышка света прорезала сознание и головокружительное падение в бездну внезапно окончилось лестничной ступенькой.

Шлюз был открыт, а внизу стояла Илл. «Карром? — произнесла она со знаком вопроса и отступила на шаг. Видно было, что она растерялась. На мгновение хаос овладел ее телом, и его части зажили несогласованной друг с другом жизнью, но девушка справилась. — Привет.» «О, привет! — воскликнул он обуздывая возникший ни к месту энтузиазм. Отстранившись от Гео, загрохотал по лестнице, озвучивая ступнями спуск. Поравнявшись с Илл, как ни в чем не бывало, протянул ей руку. Честно говоря, он не знал как себя вести. Как поступают в подобных ситуациях? Можно было бы и обняться. Нет, рукопожатия достаточно. И он не произнес имя девушки. Это из-за Гео, которая уже грозно сощурившись, сверлила сверху вниз поочередно обоих. Хорошо хоть ей хватило ума обойтись без воткнутых в бока рук и нервного потопывания ножкой. „Кажется надо сказать что-то умное? А что?“ — носилось у него в голове. Хотелось провалится сквозь пол. И никому ничего не объяснять. Ни той, ни этой. „А не слишком ли много стыда в моей жизни?“ — мелькнуло вдруг откровение. Он собрался с духом и повернувшись сначала к Гео, которая уже спустилась и нахмурившись стала рядом, бодрой скороговоркой проговорил: „Гео, это Илл. Моя бывшая одногруппница.“ Потом к другой визави: „Илл это Гео. Мой второй пилот. Прошу любить и жаловать!“ Последнее точно было ни к чему. Ну да ладно. Какая разница. „Как дела? Ты как здесь?“ — он пошел в наступление. Перейдя в деловое русло ситуация вроде бы выправилась. Потом он снова допустил оплошность, спросив про личную жизнь. „Есть!“ — был ответ. Спросил и пожалел вдвойне, почувствовав одновременно, как что-то кольнуло внутри и молчаливое ожесточение Гео, упершееся ему в затылок, ее сыпавшими черные искры глазами. Затем они вкратце обменялись историями о себе. Илл была старшим группы волонтеров, работавших в лагере с самого начала. Сегодня они отправляли первую партию прошедших отфильтровку людей: „В кейсе личные дела на моих подопечных. Вас встретят. Заберут людей и документы. Вот как бы и всё.“ „А сколько человек?“ „Сто.“ „Немного. Мы разместим их на верхней палубе. Полетят с удобствами!“ Лучше бы и этого не говорил. Гео болезненно реагировала на каждый его жест в сторону конкурентки…

»Что же ты не предложил ей лететь с нами?! Поуговаривал бы?!" — неистовствовала Гео. «Ревнивая женщина пострашнее любой твари.» — думал Карром глядя в космос. Авто спрятавшись в своих недрах помалкивал. Изучает поди… «Ты думаешь я слепая?! Я прекрасно видела, как ты пялился на нее! Пьяный ты всю ночь болтал ее имя!» — Гео как злой ужонок, которому наступили на хвост, ерзала в кресле помощника. — Если бы меня не было, вы бы трахнулись прямо тут! Сучка! Знаю я таких! Умненькими прикидываются, а сами спят и видят, как бы им поскакать на чьем-нибудь..." «Гео!» — ее напор ядовито зашкаливал и Карром не выдержал, и впервые в жизни выдал несколько словосочетаний отборного мата, уроки которого, культурному сраррианцу, преподал Гел Раза, когда они вторично побывали у него в гостях.

2.

Повторные рейсы разочаровали капитана. Он пытался скрыть это от экипажа, но Гео, как-будто видела его насквозь. Она очевидно злорадствовала и разговаривала с ним подчеркнуто официально. Следующие партии переселенцев им вручали другие волонтеры. Учащенное сердцебиение и неопознанный трепет в первом сегодняшнем вылете сменились вялым постукиванием и апатией в остальных. И слава богу, что на поверхность всплыло ярко-оранжевое, резиново-надувное спасительное безразличие ко всему. И хотя они летели уже на другую планету, открытие новых миров совсем не радовало. Зато Гео с явным преувеличением восхищалась незнакомыми видами космических и планетарных ландшафтов. И вдруг вся эта мутота исчезла. Неожиданно для самого себя он воспрял. «Что происходит?» — удивился Карром. Отмотав воспоминания на несколько минут назад, всмотревшись, вчувствовавшись, юноша понял. Все дело в Гео! Он снова возродился благодаря ей! Глядя на нее, он вдруг тоже ее увидел: «Да она же любит меня, дурака такого!» Почему, мечтая о какой-то несбыточной сверхлюбви, мы отвергаем или не замечаем любящих нас, любящих вероятно так, как нам всегда этого хотелось! Сердцу не прикажешь?! Да плевать на глупый орган! Попробуй быть хотя бы благодарным! Осознай наконец всю силу и важность, как говорится момента! Благодарность, знаете ли, это обратная сторона… Нет, не ненависть, пусть не лгут идиоты сами себе и другим. Обратная сторона любви это благодарность! И одно следует за другим… Нежные чувства к этой красивой, однако по своему несчастной девушке. С недостатками. А кто же без них. Захлестнули его. Утопили в себе! «Гео!» — взволнованно прошептокричал он. «А!» — что-то она услышала в зове юноши, что-то от чего резво сбросила маску злобного существа, то есть эта хрень сама отвалилась. Обернувшись, Гео потянулась к нему, словно растение к свету. Не сговариваясь они вскочили с кресел, обнялись, намереваясь от полноты нахлынувших чувств раздавить один другого. «Дурак! Я же люблю тебя!»- крича душой и почти рыдая, прошептала девушка. Авто снова удивился, как может удивиться машина, поставив галочку напротив явления и как водится вежливо промолчал.

Как горные потоки, вначале стремительные и бурные, достигая подножия, теряют свой буйный нрав, становясь полноводными и безмятежными, так и некоторые человеческие отношения, с течением времени, приобретают спокойный характер равнинных рек.

Отношения Каррома и Гео изменялись. Юноша все меньше сожалея о первой любви и о потери Илл, разворачивался к девушке душой и помимо сексуальных занятий проявляя заботу о ней. Ведьминский антураж Гео истончался. Сексуальная жадность больше не мучила ее. На смену оргиистичной страстности приходили ровное внимание нежности и светлая уверенность в своем человеке. Но подспудно Гео терзала совесть или что-то похожее. Она не оправдывалась перед собой за неправильные действия, которые пришлось совершить якобы не по собственной воле. Такого с ней не бывало. Она просто беспокоилась о возлюбленном, как мать беспокоится о ребенке. И как могла оберегала от опасности, оттягивая с его вовлеченностью в семейный бизнес. А еще ей не хотелось ему врать. Попробуем разобраться. Во-первых: родственные связи Раза были необыкновенно сильны и она не могла нарушить данное брату обещание. Во-вторых: она сама не представляла иной жизни. И хотя образ выживания Раза имел темную сторону, попросту говоря — был пиратским, для них он являлся сакральным. А еще она знала, что Гел относится к ее другу, как к мелкой монете, которую ничего не стоило разменять.

В ее голове созрел собственный план, одним махом разрешающий все противоречия — брачные узы и полноценная семья. Естественно, ни о чем таком Карром не подозревал. Ни о преступной подоплеке клана, ни о видах на него Гео. Он даже подспудно не чувствовал, что их отношения могут вылиться в нечто большее, чем просто отношения между двумя разнополыми особями. Из-за юности или из-за неопытности, и вообще непонятно из-за чего, может из-за полного доверия женщине в подобных вопросах, но мысли о детях не тревожили его ум. Это трудно объяснить, почему взрослый человек, мужчина, живущий с женщиной телесно, не думает об этом. Современный, образованный, — мягко говоря, он не совсем догонял, что от того, чем они занимались напролет дни и ночи, бывают дети. Вот такой парадокс.

Раздражающие братишку проволочки, вернее их обоснованность закончилась вместе с неожиданно свалившейся на головы студентов новостью о скорой сдаче экзамена. И всё равно оставшуюся неделю Карром и Гео проводили праздно, слоняясь по нагу, если не было полетов. Однажды, в одном из заведений, они натолкнулись на куратора. Тот очень удивился встрече и неприминул задать вопрос о их усердии в подготовке к ответственному мероприятию. Гео заверила, что и не переставала готовиться, а Карром, как всегда неподумавши брякнул, что он давно готов и всё знает. На что завуч саркастически заметил, мол, посмотрим, а если ты уверенно заявляешь о том, что мало походит на правду, то и спрос с тебя будет особый.

«Всего 30 билетов! Какая ерунда! Выучу за ночь!» — успокоил Карром подругу. И выучил опираясь на иллюстрации и чертежи. Гео кое как почитала, в основном надеясь на чудо.

В силу нестандартности ситуации, экзамены принимались по старинке, с записью ответа на лист бумаги и устным повествованием перед комиссией состоявшей из людей. Во главе с завучем, который поглядывал на Каррома с видом воплощенного возмездия, хотя и доброжелательного. Как бы говоря — ничего личного, но истина дороже.

Карром без труда решил поставленные перед ним задачи, задержавшись с выходом к ученическому амвону, представлявшим из себя интерактивную доску, на которой предстояло чертить формулы, лишь по причине помощи Гео. И всё равно это было невероятно быстро и произвело кое-какое замешательство среди ученых мужей. Блестяще вывалив на них содержимое доставшегося ему билета, он уже собирался откланяться. Однако после очередной паузы, понадобившейся преподавателям, чтобы перепроверить и переварить сказанное им, из за стола поднялся завуч и потирая руки объявил: «Что же, уважаемый Атти, мы с коллегами благодарим вас за развернутый и ясный ответ, а теперь приступим собственно к экзамену. Помнится вы заявили о вашей всеобъемлющей осведомленности. Давайте по порядку и начнем пожалуй с билета №1.»

С каждой цифрой обозначавшей номер следующего билета, челюсти профессоров, простите за банальность, опускались всё ниже. После ответа на последний 30-й билет, без единой поправки со стороны учителей, так же пребывавших в неведении по поводу дополнительных вопросов, их подбородки оказались глубоко под столом, на железном полу помещения. Студенческая же аудитории, кажется не дышала все время пока продолжалась экзаменационная экзекуция…

«Карром, вы… Это потрясающе! Признаться, стены сего многоуважаемого заведения не видели ничего подобного! — уважительно взирая на ошеломившего его разум студента, проговорил наставник. — Скажите, будьте любезны, а чем вы планируете заниматься в дальнейшем?»

«Нуууу… — Карром, с обычным для него легкомыслием в самые ответственные мгновения, гордо ответил. — Летать!»

«Замечательно! — профессор одобрительно кивнул. — Только имейте ввиду, когда приземлитесь, мы будем рады вам! Для вас всегда найдется место в аспирантуре!»