Глава 16 (Глава 16)

3.

По большому. По самому гигантскому. Уже предъявленному молодым людям, успевшим, как следует набедокурить, счету, который выставила им сама жизнь, бухгалтерия выходила удручающая. Может и справедливая, об этом никто не спорит. Условия сделки выполнены. Дебет с кредитом сведены, взаиморасчет детализирован и произведен: жизнь за жизнь… Странным образом, одна деталь всегда остается малозаметной вначале и выступает на первый план в итоге, деталь которую легко озвучить примерно так: если бы я знал… Знал… Знаал… Но переделал договор на свой лад. То что было в первых его строках выделено и подчеркнуто, специально для безмозглого тебя, ты посчитал необязательным и перенес на последнюю страницу, упаковав для верности в мелкий шрифт…

Несколько дней регенерационный аппарат боролся за жизнь Гео, используя все имеющиеся у него ресурсы. Девушка находилась в регулируемой коме. Универсальные кровообразующие субтракты неутомимо работали в ее теле, втягивая в процесс кроветворения селезенку и тимус, чтобы как можно быстрее восстановить потери и подготовить организм к перезапуску. Лазеры не жалея молекулярных нитей день за днем соединяли разорванные ткани органов, сосудов, нервного волокна… Недостающие участки наращивались и сшивались… Аппарат пустил кровоток по временному искусственному кругу… Имплантировал сантиметровый кусок нисходящей части аорты… Прогнозируя ей лишь один процент на выживание. Единственный шанс на миллион антишансов. И всё-таки, несмотря на скепсис и протест программы Карром настоял на операции…

Иногда он часами вглядывался в ее безмятежное, отстраненное лицо. Его овал можно назвать слегка увеличенным по сравнению с маленьким пропорциональным телом. Но огромные глаза, с обаятельным, миндалевидным разрезом, уничтожали этот недостаток одним ее взглядом. Короткие, вьющиеся, такие же черные, как и у него волосы. Лоб средний. Скулы тоже. Это у него лоб гигант, а скулы торчат, как трамплины, предательски сливая первому встречному расовую принадлежность. Подбородок небольшой, заостренный. Губы? Губы, как губы не полные и не тонюсенькие нити, однако ее улыбка, да еще взгляд, в купе они пробивали любую броню, любых сердец. А вот любил ли он ее? Вопрос мучивший его постоянно, при вспоминании. Нет… То есть он не мог ответить на этот вопрос… Было и восхищение, и умиление, и даже жалость в хорошем смысле. А вот любовь. Нет, не знаю… Но если спросить у него, а любил ли ты Илл? Да! Здесь почему-то ноль сомнений. Абсолютный. Наверное это и есть ответ, хотя, как говорится — не всё так просто и однозначно. Он скучал. Частенько представляя ее манеру отзываться на всякие житейские мелочи. Ноги сами заносили в медотсек, когда он в бездумной задумчивости слонялся по кораблю. Скорее всего он любил ее, но как-то по другому. Глупое выражение. Никак мы по другому любить не можем, просто любим с разной силой чувства. Кто-то нам дорог, а кто-то не очень. Вот и всё. Но. Если даже самое маленькое ваше чувство спасает жизнь другому человеку, ну, что же, тогда и ему нет цены!

Везение, удача, пруха, фарт и прочая эпитемология. В двух словах — Счастливое Божество, дарующее ли успех, только любимчикам или всем, кто попадает в поле его зрения, продолжало быть благосклонным… В тоннель цепочкой втягивались, груженные пленниками, жандармские шлюпки. Пристроившись в хвост каравана, рискуя, что какой-нибудь дурень налетит на него сзади, он, наконец, вывел катер на оперативный простор. Правда не совсем… Над кратером выхода, почти перекрывая его своей тушей, словно кит на кормежке, собирая в распахнутые шлюзы корабельный планктон, барражировал крейсер. И всё же просвет свободы, призывно зияющий, между сатрапом и планетой, оказался вполне достаточным для бегства с этого злополучного булыжника. И плевать, что их засекут. Всё равно не погонятся. Главное проскочить опасный радиус, в пределах которого магнитная лапа всё ещё может остановить беглецов… В удалении Гадюша выглядела, как отшлифованная океаном галька с махонькой дырочкой по середине. Запутывая следы, Карром направил судно в сияющие глубины вселенной…

Череда дерзких прыжков и уже они летят вдоль горизонта событий самого одиозного и перспективного обитателя вселенной, второго по значимости после нее, мимо Пожирателя Миров, с аппетитом поистине вселенского масштаба. Так называемого, Аттрактора, самой большой, расположившейся в центре мироздания черной дыры… Юноша вспомнил, сказанное дядей Гео, в одной из бесед. Это был ответ на его замечание, что наша вселенная скорее всего единственная в своем роде, а спасшиеся разиане наблюдали гибель галактики, а не вселенной. Иначе никто не спасся бы. На что дядя с несокрушимым спокойствием мудреца ответил: «Я не могу ничего утверждать. Это было очень давно. С тех пор мы сильно деградировали.» Теперь Карром сам смотрел в термоядерное око Всеяда, что называется, глаза в глаза. Будь на мостике Гео, она бы не преминула покривляться и подразнить чудовище, корча смешные рожицы и показывая язык. Он сделал это за нее. От себя в две руки добавляя неприличный жест превосходства…

Прошла неделя безостановочного бегства. «Начинай торможение. — обратился странник к своему кораблю. — До полной остановки. „Угрюмый, с всклокоченной шевелюрой, он сидел полу развалившись в кресле и смотрел как бесконечные прямые слившихся воедино звезд распадались на отрезки… На точки… Судно остановилось. “Глуши мотор.» — последовало распоряжение… Корабль дрейфовал в потрескивающей тишине электричества, в безмолвном ожидании команды. Молчал и пилот полностью погрузившись в собственный, внутренний мир… Где-то здесь была дядина фляжка… Глоток терпкого, винного вкуса заставил напрячься и вздрогнуть. Забрезжившее в отдаление физическое тепло, растекаясь по артериям, тронуло заледеневшую душу. Образовавшийся за это время ледник подтаял и лениво пополз… Через сутки после того, как он поместил Гео в медицинский модуль, аппаратура выдала результат диагностики. Разрешенная сердцу боль вдруг ударила по глазам… Он мог стать отцом! Это был ЕГО ребенок! Пережитое неделю назад наводнение повторилось вновь… Слезы… Искренние и безудержные… Нечаянный привкус которых смягчил оттаявшее страдание…

4-1.

Вряд ли, когда-нибудь еще, муки человеческой души забирались так далеко в космос, в столь отдаленные от ареала жизнедеятельности людей места. Непревзойденная, нечеловеческая красота, открывающаяся отсюда, совершенно не допускала мысли о существовании такого хрупкого явления, как белковая жизнь. Будучи абсолютным противоречием всему, здесь происходящему, жизнь представлялась случайностью и каким-то недоразумением. Однако она есть и мельчайшая ее песчинка, по собственной значимости, несравнимо превосходит все эти звезды, вместе взятые. К тому же, без нее, ничтожной и слабой, вся эта навороченная нашпигованная катаклизмами бесконечность, лишь пустыня, гиблая и бессмысленная…

Белые паруса, изодранные до нитей, потеряв корабли и мачты, вертикально парили в океане мрачной невесомости. Рои желтых светлячков, запутавшись в них окончательно, наполняли паруса светом и оживляли черную бездну. Целая армада порванных, светящихся парусов, чудом вырвалась из эпицентра небывалой бури… «Почти что край мира. — подумал странник, глядя на звездные кластеры. — Когда бы еще.» Разианская фляжка с подлым равнодушием валялась у ног. Тряси не тряси — ни капли сострадания… Стоп! Да это уже было! И звездная паутина! И удушливая тоска… Опираясь на подлокотники, он стремительно встал. Ошарашенно посмотрел на сопутствующую реальность. Вернулся в исходное, чему-то недоумевая. Еще долго в нейронных сетях трепыхалось и умирало четкое осознание, только что пережитого дубля…

Аппарат вывел Гео из операционного стазиса и отправил в оздоровительный сон на 72 часа, информируя об этом капитана. Операция прошла успешно и практически без последствий, девушка здорова так же, как до ранения. Можно сказать, что ничего и не было, особенно для нее, — просто поспала. Поспала и проснулась. 20 дней, как одна ночь. «Так это и останется в ее жизненной карте, как еще одна миновавшая ночь.» — думал Карром, перенося Гео в капсулу аварийной транспортировки.

Не обмануть материнский инстинкт. Очнувшись, Гео безусловно почувствует некую пустоту. Пустоту которую трудно назвать внутренней или внешней, потому что она везде. Ведь организм и тем более душа женщины, всегда в курсе. Они знают о новой жизни с первых секунд. Вначале они, а уже потом, получив убедительное подтверждение, к процессу подключится сознание… Неведение еще помучает Гео, до тех пор, пока не изменится эта реальность. В другой реальности женщина будет знать о том, что с ней произошло и от этого знания ей будет еще хуже…

А вы, глубокоуважаемые женщины, думаете, что только матери любят своих детей, а отцы это так, сунул вынул и до свидания?! Какая-то часть точно думает. Не удивительно, несмотря на закономерную тягу к друг другу, противоположности одновременно враждебны… Глупое, далекое от совершенства устройство. Словно не мастер занимался его созданием, а один из учеников. Но если так и было задумано, значит всякая боль тоже для чего-то нужна. Что-то или кто-то должен пройти через нее. Но для чего?! Неужели никак по другому ни привить разумность?! По всему выходит, что человеческое БЫТИЕ слишком трудная наука для одной человеческой жизни.

4-2.

Немного в стороне от намеченного маршрута, крошечным огоньком, поблескивала Раза система. На данном расстоянии звезда и планета отдельно не просматривались. Он мысленно попрощался и нажав кнопку экстренной эвакуации, отправил Гео домой. Когда капсула приземлится, ему автоматом придет сообщение: «Я дома!» Юмор в стиле Атти)

Камень удручения скатился с плеч, хотя бы в этом. Наконец-то история взаимоотношений с Раза людьми закончилась! Это судьба, как ни банально звучит. Не связать несвязуемое. Ни чем. Даже детьми. Тем более что… А злой он или быть может справедливый, а потому кажущийся злым, рок обязательно вмешается. Настигнет беглецов и расставит, где надо и запятые, и точки. Познакомившись с Гео, он словно попал в водоворот, вырваться из которого получилось, лишь опустившись на дно…

Капсула уже перестала быть различимой, а он всё смотрел вслед пережитому… Очень много всего передумал он за дни вынужденного одиночества. Сделал вывод и принял решение. Недалекие люди скажут, мол, почему ты такой нерешительный, мол, надо быть увереннее в себе. На что Карром сегодня ответил бы: «Уверенность это когда знаешь чего хочешь, а неуверенность всего лишь отсутствие ясной цели или состояние, которое есть время поиска себя в себе! Нерешительность это момент выбора между тем-то и тем-то, который может затянуться на годы и длиться всю жизнь! Прежде необходимо принять решение, а для этого определить границы своего я, то есть какой ты и что тебе нужно, а уверенность это уже следствие!»

Сбросить Гео, пришлось и по другой причине… Если жандармы зададутся целью, настичь корабль, ускользнувший от них на Гадюше, то в конце концов, несмотря на всю протяженность вселенной, они настигнут. Он дал ей шанс остаться в стороне от события, по крайней мере, когда его схватят, он будет всё отрицать. Вряд ли это поможет, при определенной настойчивости властей, но совесть его чиста перед всеми Раза, что от него зависело он сделал. И наоборот, это он должен винить их в том, что произошло с ним. Они втянули его в отвратительные дела. Повлекшие за собой последствия, за которые он теперь раскаивается и будет раскаиваться всю оставшуюся жизнь. Но это уже никого не касается, это уже только его реальность. На самом деле никто не тянул насильно. Дверь всегда была открыта в обе стороны. В любой точке он мог беспрепятственно выйти. А мог ли? Теперь и это не важно. Он заплатил слишком высокую цену за свою свободу. Теперь они точно квиты…

Пора выбираться из ямы, которую сам себе вырыл, и в которую сам же себя, и столкнул. В какой-то момент сила нового чувства стала настолько велика, что выплеснулась за пределы его разума… Он очнулся, открыл глаза и увидел перед собой сияющие уходящие ввысь ступени. Не задумываясь, юноша бросился бежать по ним. Сначала он изо всех сил бежал по широченной, каменной лестнице, потом ему пришлось с осторожностью идти по шатким, деревянным ступеням, держась за тонкие, ненадежные перила. Затем, с крайней осторожностью, балансируя раскинутыми руками, продвигаться вперед по узкой доске. Наконец доска стала настолько узкой и находилась так высоко, что страх поглотил все его мысли, кроме одной: «А может вернуться?» Он уже лежал на доске животом, вцепившись в дерево руками, однако продолжал медленно ползти вперед. «Вернуться?» — всё громче и настойчивее пульсировала жилка у виска. Обливаясь потом, раздираемый сомнением он переместился еще на пядь…

Он снова открыл глаза, постепенно приходя в себя после сна… На этот раз это была, насколько можно разглядеть в темноте, убогая избушка. И он снова был в своем теле, хоть и уменьшенном на годы назад. Вырвавшийся из его детской груди вздох облегчения, чуть ни разбудил сопящего рядом Горана. С другой стороны от него спала Мирина. Значит он вернулся в настоящую реальность. К радости примешивалось чувство сострадания к «мелкому засранцу», теперь его, по всей видимости, черед томиться в этой ужасной комнате без окон и дверей, без всякой надежды на исход. Как-то не хорошо получается. Придется заняться решением этой задачи…

5.

На самом деле все было не так, вернее не совсем. Воспоминания которые он пережил были не полными. Те ситуации, за которые нормальный человек не простит себя уже никогда, память исключила, благодаря чему собственно и удалось оправдаться перед совестью, то есть раскаяться. То чего не доставало, еще предстояло вспомнить и понести соответствующей строгости наказание за преступные действия и за не менее тяжкое в последствиях бездействие.

Еще до посещения Гадюши Карром принял участие в нескольких контрабандистских вылазках и в череде мародерских рейдов. Сутками, с бандой Гела на борту его катера, они дежурили вблизи оживленных трасс, поджидая попавший в беду грузовик, чтобы приняв сос, тут же откликнуться, но вместо помощи обчистить его до нитки, бросая команду грузовика на произвол судьбы. Естественно старались обойтись без жертв… Но изредка случалось и такое… На это он тоже быстро научился закрывать глаза, обвиняя погибших в глупом поведении, как говорил Гел, мол не надо было рыпаться.

Юношу привлекли к таким делам, потому что его катер был оборудован режимом невидимости. Пару раз они попадали в переделку, так что жандармские крейсера чуть ли ни хватали их за бессовестную руку. Однако выручала невидимость. Пока им везло. Первый раз Карром сильно волновался по поводу такой откровенно злодейской деятельности, но получив приличное вознаграждение от организатора, казалось бы за пустяк, он решительно совладал со своей совестью. Да, это дурно пахло, но мысль о том что ты якобы деловой и с приличными средствами взбадривала прилично, чтобы продолжать этим заниматься.

Может быть одного богатства было бы не достаточно, но Гео забеременела и невольный шантаж будущим отцовством, то есть лишением его права на воспитание потомства окончательно привязал Каррома и к Гео, и к банде, и к их так называемому семейному бизнесу. Помогло смириться вероятно и то, что его роль в этих преступлениях, была невелика по сравнению с основными действующими лицами. Он был всего лишь извозчиком и не покидал судна во время налетов. И да, о беременности Гео стало известно еще до того рокового посещения Гадюши…

Это было самое главное им содеянное зло, заключавшееся в слабости характера. Вот чего-чего, а хоть и недоделанный, но с зародышем настоящего мужика в душе, яйценосный индивид не простит себе никогда, так это слабохарактерности… Он конечно разок заикнулся, мол, надо бы ей поберечься и ради плода перестать принимать участие в опасных затеях. Но Гео подвергла будущего папашу такому словоизвержению и молнииметанию, что он смалодушничал, и не потому что боялся девушку, а просто из нежелания лишний раз напрягаться в борьбе с ней. Как всегда понадеявшись на везение. И черт знает на что еще.

Когда трагедия свершилась он впал в моральную кому. И уже гораздо позже, в нем включилось чувство непрощенности, мучая его всю оставшуюся жизнь. Но в тот момент, когда это было надо, хитрый разум скрыл правду, зная, что иначе они до тех пор застрянут в чистилище, ходя по кругу, пока Карром ни простит себя. Чего само собой никогда бы не произошло. Разум решал задачу, как ему выбраться из ментальной ловушки и он ее решил, изолируя в памяти «вредные» воспоминания и выстроив правдоподобную и так себе картину виновности Каррома. Ну не без драматизма конечно. А иначе кто бы ему поверил. Изменчиво не только будущее, но и прошлое. Так уж устроено, чтобы мы могли прощать себя и жить дальше…