Лиловый куб. 11 часов 12 минут до поднятия защитного экрана.
Тамара Викторовна Габриель Возрастные ограничения 16+
«Болезни старости ослабляют нашу привязанность к жизни по мере того, как мы приближаемся к смерти.» (Джонатан Свифт)
Всюду был сумрак, притушенные лампы, железо и неимоверное количество проводов. Сумрак здесь был осязаем, он словно кисель лился меж решётками железного пола, просачивался из-под обшивки корабля, струился по вентиляционным каналам и клубился на тех этаже, который простирался под палубой, по всему периметру космического корабля «Северная Корона». На корабле стоял отдалённый гул, что-то постоянно жужжало, шипело, скрипело, хлопало, пыхтело, звенело. Но не в этой части корабля. Здесь раздавался только один звук – крик. Крик мог быть надрывным, женским, мужским, детским, умоляющим, ужасным, смертельным и даже безмолвным… Безмолвный крик здесь стоял всегда и был не только слышим, но и осязаем. В этом блоке никто не мог долго работать. Охранники быстро сходили с ума и бросались в ледяную пустоту космоса, потому здесь работали только провинившиеся в незначительных проступках и преступлениях. Охранники по сути тоже были узниками, им нельзя было покидать Тюремный сектор. На техэтаже, под тюремной палубой располагались их жилые комнаты, семью заводить тюремщикам было запрещено. Они должны были либо спать, либо работать.
Тюремный сектор не был самым худшим местом на корабле, но это был самый низ, откуда вырваться никто не мог, потому что тюрьма на «Северной Короне» была местом смерти всех обитателей станции, без исключения. Тюрьма состояла из 30-ти камер и одного Лилового куба. Много камер для корабля и не требуется, потому что здесь было только одно наказание за любое преступление – Смерть.
Вскоре в Тюремном секторе раздались глухие, быстрые шаги, которые исчезли за дверью с надписью: «Тюремный надзор». Офицер в светло-серой форме гвардейца сообщил, что Лиловый куб готов, казнь должна состоятся через 12 часов. Тюремщики, в отличие от гвардейцев, элитой не считались, потому их форма была тёмно-синего цвета, с внешним выпрямителем позвоночника, не позволяющего тюремному охраннику спать в ночные дежурства. Оружия надзирателям никакого не полагалось, отчасти из-за того, что они в любой момент могли схватить безумие космической тишины, отчасти из-за того, что смертникам бежать некуда и оружие для их охраны не требуется. Тюремный надзиратель отдал честь гвардейцу и отправился сканировать идентификационную метрику смертников, чтобы после казни составить отчёт. Идентификационная метрика, из органических материалов имплантируется при рождении и постоянно обновляется с помощью специальных записывающих устройств, метрика заменяет удостоверение личности на корабле. Такой порядок был введён ещё в Забытые времена, когда огромный корабль с функциями космической станции отправился в полёт. С тех прошло больше 150 лет.
После сбора личных данных, появились другие тюремщики, которые стали вытаскивать осуждённых из камер и тащить к заднему шлюзу, который при открытии окатывал их холодным лиловым светом. Туда и стаскивали заключённых, не заботясь об их сохранности и комфорте. Первым притащили немощного старика, которому на вид было лет 90. Его, как старую кучу тряпья, бросили посреди комнаты. Другой охранник притащивший кричавшую женщину, ругнулся, споткнувшись об него. Он зло крикнул другому охраннику, что за лень его проглотит Безмолвная тишина раньше срока и бросил женщину, которая кубарем откатилась и ударилась о заднюю стенку лиловой комнаты. Ещё 20 минут и в помещении с Лиловым светом оказалось 7 человек. Один молоденький парень скулил от ужаса в углу, а в другом углу плакала навзрыд совсем юная девочка. Дверь закрылась и холодный лиловый свет плотно окружил людей. Казалось, что свет живой, что он только и ждал, когда закроется дверь, чтобы накинуться на тех, кто остался. Но это был просто свет, который заполнял помещение сквозь экраны и щиты. Свет Лиловой звезды.
Старик лежал неподвижно, можно было подумать, что он уже мёртв, но под разорванной одеждой его слабая грудь делала вдох и выдох. Медленно и судорожно он дышал. Когда-то его лохмотья были формой продуктового сектора станции: чёрная кофта и штаны, с синими резиновыми вставками, которые подгоняли одежду по размеру, и плотно облегали тело. После допроса и пыток, его одежда была изрезана на куски, на которых засохла кровь. Но в лиловом свете пятна крови на чёрном были не заметны, о них знал только он сам. Его седые волосы спутались и образовались колтуны, а на лице выросла неровная борода, которая слиплась от крови, но в лиловом свете казалось, что это не кровь, а просто чёрный волос среди седины. Глаза старика были уставшими, но спокойными. Удивительно, что после череды пыток он остался в своём уме. Старик вдруг повернул голову и посмотрел в тёмный угол, где лиловый свет был много темнее. Никто из смертников не ожидал, что старик жив, пока он не повернул голову. Эти неожиданные признаки жизни заставили умолкнуть молодого парня, скулившего в углу. Он вдруг сосредоточил свой взгляд на старике и замер. Старик внимательно смотрел в угол, в котором ничего нет. Он ждал. Он отсчитывал секунды: раз, два, три, четыре, пять…
В тёмном углу замигал малозаметный красный огонёк, а дверь куба странно щёлкнула, старик перестал считать и улыбнулся. У него уже не было сил, встать или сесть, или даже просто перевернуться на бок, но у него были силы говорить. Запасной план в действии, он должен начать, он должен начать всё отсюда и прямо сейчас.
— Я, Давед Жаба, — проскрипел старик и в Лиловом кубе наступила тишина, даже женщины перестали рыдать. Все с удивлением посмотрели на старика, который вдруг заговорил. – Я, конечно, стар и в этом моё преступление. Зато я прожил очень долгую жизнь, не свойственную обитателям нашей станции.
Охранники с удивлением обнаружили, что камера в Кубе включена и идёт трансляция. Они пожали плечами, в конце концов это не их дело. Гвардейцы, наверное, решили транслировать казнь и проверяют связь. От нечего делать они стали слушать старика.
— Да, я много повидал за свою жизнь и мне не страшно уходить. Однажды, древний земной писатель Свифт сказал, что болезненная старость ослабляет нашу привязанность к жизни, по мере того, как мы приближаемся к смерти.
Тюремные охранники нахмурились, что это старик несёт. Какие такие «писатели»? Конечно, гвардейцы сами разберутся. Тюремщики успокоились и с большим интересом стали слушать старика.
— Я, Давед Жаба, отсчитал 92 года жизни. Тяжёлой жизни, полной лишений, но я всегда хранил надежду у самого сердца Лиловой звезды. Знаете, когда я понял, что наша жизнь не естественная, несправедливая, страдальческая? Давно! Так давно, словно это было не со мной. Я родился в семье медиков. Мама однажды не вернулась с работы. Папа сказал, что Генералиссимус «Северной Короны» заподозрил её в саботаже, чем она, конечно, в сущности и занималась, и приказал арестовать её. Отец сказал, что маму мучили месяца 2-3, но она не выдала Подпольщиков. Она первая погибла здесь. Случайно. Она устроила побег из Тюремного блока, который раньше был меньше и не имел Куба смерти, но сторонники Генералиссимуса зажали мятежников в тупиковом коридоре, где хранился мусор, уничтожавшийся в Мусорном кубе. Когда моя мама оказалась запертой здесь, были подняты защитные щиты и экраны. Она и её сторонники сгорели заживо в свете звезды… как мусор. Тогда Генералиссимусу понравилось такая смерть, он установил здесь видеокамеры и очистил помещение от мусора, превратив его в Лиловый куб смерти, который мы знаем.
Мы все заканчиваем здесь жизнь, так какая разница, буду ли я соблюдать законы несуществующего правителя или нет? Само наше существование стало противоестественным и бессмысленным. У нас нет цели. Мы даже не знаем, что это такое. Я понял всю бессмысленность ещё тогда, когда мне было 17 лет. Мы только учились жить по новым законам. Мы искренне верили, что это спасёт нам жизнь. Даже, когда погибла моя мать, я всё ещё верил, что мы живём правильно и жизнь вполне приятная штука. Я был молод и полон надежд. Я должен был начать учиться у отца медицине, но сначала я должен был отдать долг станции и оставить своё потомство. Новый Порядок позаботится о моём дитя, он поможет воспитать его и сделать полноценным членом общества. Я женился по своему выбору, так как в те времена ещё не была разработана программа совместимости пар.
Моей жене было 35 лет, она старше меня на 17 лет. Её звали Лагода и я никогда не встречал более прекрасной женщины. Лагода была жгучей брюнеткой, с потрясающим чётким овалом лица. Её подбородок словно выточен из мрамора, имел идеальные черты, бледные щёки очень нежные, гармонично сочетались и привлекательными губами, и маленьким, аккуратным носиком. Казалось, что она хрупкая, как фарфор. Я был потрясён. Я был сражён. Лагода стала моей женой и нам выделили сразу отдельную каюту. Тогда людей было много меньше, чем сейчас. Нас было так мало, что Генералиссимус ввёл закон, который обязывал всех женщин рожать не менее 3-х детей, иначе вводился жуткий налог.
Мы с Лагодой зачали ребёнка, но он родился со странными отклонениями. Самое ужасное, что мы не сразу поняли, что с ним что-то не так. Внешне он ничем не отличался от других детей. Мы назвали нашего сына Магнус. Он был прекрасным, приветливым ребёнком, о том, что с ним что-то не так мы поняли, когда ему исполнилось 5 лет. Тогда мы убаюкали наши подозрения и решили подождать ещё год. Когда Магнусу исполнилось 6 лет мы пошли на официальное обследование, которое выявило, что наш ребёнок умственно не развивается, он не способен постичь даже азбуку. Наш Магнус никогда не сможет научится говорить, он не научится самостоятельно одеваться и всегда будет ходить под себя. Наш сын навечно останется младенцем, но вероятно проживёт долгую жизнь. Мы с Лагодой любили нашего сына. И решили, что и дальше будем заботиться о нём, но всё вышло иначе. Генералиссимусу не понравилось, что у многих женщин в тот год родились больные дети, он издал приказ их уничтожить. Космической колонии нельзя тратить средства на содержание инвалидов, они никогда не смогут быть полезными. Магнуса вырвали из моих рук гвардейцы, Лагода обезумела. Она бежала за солдатами, падая на поворотах. Она уже не могла кричать, ей просто хотелось догнать любимого сына. Магнус не понимал опасности, в свои 6 лет он был всё ещё новорождённым. Когда открыли защитный экран Лилового куба, Магнус всё ещё улыбался. Он умер в этом кубе с улыбкой на устах. Невинный младенец, попавший в руки извергов.
По щеке старика покатилась слеза.
— Когда я увидел, как мой ребёнок истлел у меня на глазах, я понял, что никогда не прощу Генералиссимусу и его сторонникам эту смерть. В тот день я начал работать против него, но тщательно это скрывал. Лагода не смогла пережить смерть Магнуса. Она ушла от меня через месяц. Больше я никогда её не встречал. Не знаю куда она пропала. После смерти Магнуса и ещё 25-ти детей, Генералиссимус издал приказ о том, что рожать должны только молодые. Врачи объявили, что чем старше мать, тем выше риск родить больного ребёнка. Меня направили на работу в Продуктовый отдел, не позволили учиться медицине. Генералиссимус решил самостоятельно избирать судьбу молодых людей. Но не мог знать каждого человека, он не мог самостоятельно обработать столько информации и принять верное решение, он просто тыкал людей наугад, не считаясь с их знаниями и потенциальными возможностями. Однако с врачами было всё очень сложно. На борту «Северной Короны» было всего 15 врачей, которым дали всего по одному ученику. Казалось, что Генералиссимус намеренно искореняет знания и науки.
Гвардейцы, наконец, зашевелились. Не понравился им этот старик, да и систему видеотрансляции они не включали, но подумали, что это охранники забавляются. Они не стали торопиться в тюремный блок, но решили последить за излияниями старика.
— Я стар, — сказал старик твёрдым голосом. – Я неимоверно стар и потому я здесь. Я отработанный материал, каким мы все, в конечном счёте, и станем. Но так было не всегда. Не всегда к людям относились, как рабочему инструменту. Когда-то ценилась каждая человеческая личность, каждый индивид был важен.
Я провинился тем, что стар. Вам может показаться, что меня поглотила Безмолвная тишина, но это не так. Я твёрд памятью, умом и сердцем, потому что я помню! Я помню всё!
Я родился уже здесь, на корабле. Мой отец был последним доктором «Северной Короны» после его смерти не нашлось приемника, а мне не позволили изучать медицину. А я хотел. Хотел стать доктором, как отец. Но Генералиссимус, имя которого никому не ведомо, решил, что я подойду только для Продуктового сектора. Из-за не грамотного управления станцией, умер последний доктор, а нового никто не обучил. От того мы так мало живём. Зачем станции инвалиды и немощные? Она не может прокормить иждивенцев, а потому вынуждена убивать их. Я здесь, потому что больше не могу работать, потому что я стал обузой. Без лечения и должного ухода человеческое тело быстро дряхлеет.
Старик замолчал. Он тяжело устал и смотрел в потолок. Тем временем главный гвард-капитан готовился к казни: он побрился, помыл голову и надел лучший костюм. На «Короне» было великой честью получить право нажать на кнопку, открывающую экраны Лилового Куба. Он и не мыслил, что в эту секунду, решается его судьба. Но это было так, потому что Генералиссимус совершенно случайно включил интерком, по которому шла трансляция из Лилового куба. Генералиссимусу совсем не понравились откровения старика. Он был в бешенстве. Его третий подбородок противно покраснел, а остальные 2 подбородка трусливо затряслись. Но он быстро успокоился, всего-то и делов – на кнопку нажать. Он нажал жирным пальцем нужную кнопку, но ничего не изменилось, трансляция продолжала идти в прямом эфире. Генералиссимус нахмурился и быстрым шагом подошёл к панели со множеством экранов. На экранах было изображение внутренней жизни станции в режиме реального времени. И тут Генералиссимус не на шутку испугался, трансляция шла не только на его интерком, но и на все интеркомы станции! Этого паршивого старика слушают все! Он грузным шагом направился к чёрному креслу, с силой втиснулся в него и достал из верхнего ящика переговорное устройство в виде полоски с наушником. Генералиссимус связался со штабом гвардейцев, по аварийной связи, потому что обычная связь была отключена. Услышав позывные штаба Генералиссимус потребовал вызвать к себе гвард-капитана. Через минуту гвард-капитан летел, как ошпаренный в гвардейский штаб, забыв побрить вторую половину лица, и даже не смыв пену. Попало всем гвардейцам, за то, что не заметили взлом систем корабля. Генералиссимус приказал отключить трансляцию и лучшие техники побежали исполнять приказ.
А старик собрался силами и продолжил:
— Я один из немногих людей, который знает почему мы оказались на космической станции. «Северная корона» отправилась в исследовательскую экспедицию на край Вселенной, в созвездие Северной короны. Космический корабль вмещал в себя многотысячный город с искусственной гравитацией, собственным производством воздуха, выращиванием растений, даже мясо научились выращивать. Корабль должен был стать домом для многих тысяч человек. Здесь мы должны были жить, работать, рожать детей, играть свадьбы, и справлять дни рождения. НО что-то случилось и этим планам не суждено было исполнится.
Неизвестная поломка лишила корабль возможности управлять им и погрузила весь экипаж в сон. Когда люди очнулись, они не знали где находятся. Корабль свободно дрейфовал в космосе, но координаты были потеряны, а навигационные приборы не работали потому что их память была стёрта. Прибор больше не мог определить местонахождения корабля, ведь в нём отсутствовала сама система координат. Когда экипаж кинулся искать техников, то оказалось, что они заснули смертельным сном, также, как и инженеры, и весь офицерский состав. Все те, кто знал о цели их полёта, и о миссии этой экспедиции, все те, кто мог починить корабль были мертвы. Остались лишь техники-самоучки, которые могли поддерживать жизнеобеспечение корабля и существовать автономно.
Думается мне, что это всё чей-то злой умысел. Сами подумайте, погибли лишь те, кто мог нас спасти. Я знаю об этом, потому что мой отец, скрыл от всех свои познания в области кораблестроения, и тем самым он остался жив. Он всю жизнь работал доктором и передал мне знания о нашей Миссии. Но вы все уже о этом не помните. С тех пор прошло сколько? 100? 200 лет? Трудно сказать, но на борту уже подрастает пятое поколение, и никто не знает, что корабль – это не планета. Это не наша колыбель. Наша колыбель – Земля. Прекрасная голубая планета, где текут синие реки и растут изумрудные леса, где воздух создаёт сама планета.
— Да…, — закивал старик и улыбнулся. — Я видел её. Отец показал мне видео с прощания, когда «Северная Корона» покинула порт на Луне, что является спутником Земли. Никто из вас уже не видел планет, мы дрейфуем среди газовых гигантов, но одна из этих ярких далёких звёзд – наша планета. Она отсюда ещё видна. Наша планета выглядит звездой, но она состоит не из газа и пыли. Земля уникальная, она жива и создаёт потрясающие формы жизни, о которых мы уже ничего не знаем. Отец говорил мне, что приблизительно определил место, где корабль потерял управление – Созвездие Рыси. Не так далеко от Земли.
Генералиссимус взвизгнул и подскочил, как ошпаренный. Он нервно теребил кнопку вызова гвардейцев. Гвард-капитан, получив втык от Генералиссимуса, который пообещал лишить его должности, если инцидент не будет улажен, ходил чернее тучи. Но вернулись техники с ужасными новостями. Трансляцию можно отключить только в узле тюремного блока, в который они не могут попасть. Он заблокирован какой-то аварийной программой. Какой именно программой они не знают. Гвард-капитан пошёл лично докладывать Генералиссимусу о провале операции.
— Возможно, мы всё ещё здесь, а может быть мы уже в соседнем созвездии, ведь мы дрейфуем уже почти две сотни лет, — задумчиво сказал старик и продолжил. – Нам пришлось принять новые реалии, как когда-то нашим предкам пришлось принимать тот факт, что управление кораблём потеряно, и ничего исправить уже нельзя. Ужасно, что мы живём в тюрьме, созданной нами самими. Но как прекрасно то, что мы всё ещё живы! Не так давно я понял причины, по которым оппозиция проигрывает Генералиссимусу. Всё дело в том, что силы меж нами не равны. Оказывается, что Генералиссимус не тот, что был прежде, да и был ли?
— Что ты хочешь сказать? – удивлённо спросила одна из женщин.
— Генералиссимус не тот, кем кажется, а может даже не то, чем кажется на первый взгляд, — ответил довольный старик, которому удалось пробудить интерес всех, кто находился в камере. А значит сейчас к экранам приковано внимание всех жителей станции. Давед решил вспоминать всё очень тщательно, чтобы ни у кого не осталось вопросов. Ведь задать они их не смогут, связь с кубом односторонняя и работает только на потоковую передачу видеофайлов. Старику было приятно пуститься в подробные воспоминания небольшого эпизода из жизни. Тем временем Генералиссимус приказал обесточить всю станцию, чтобы никто не смотрел трансляцию из камеры смертников.
Давед глубоко вздохнул, ему стало легко и боли он почти не чувствовал.
— Я знаю о чём говорю, — сказал старик. – Однажды я пытался убить Генералиссимуса.
В Лиловом кубе пронёсся судорожный вздох, кто-то даже прикрыл рот рукой от страха или удивления.
— Брешкуешь, — сказал одноногий мужик и поддался вперёд, чтобы рассмотреть старика.
— Не брешкую, — резко ответил на рабочем сленге Давед Жаба. –Вот, ты слушкай сюда. Это случилось в тот год, когда ношение ИМов стало обязательным.
…В тёмной каюте жилого уровня было почти тихо, только гаптикрин издавал мерное жужжание. Он горел едва уловимым зелёным светом, а над его тёмной поверхностью парила космическая станция. «Северная Корона» представляла собой огромную центральную ось, где находился главный компьютер и основные системы жизнеобеспечения, от оси в форме спиц на разных уровнях отходили коридоры к кольцам, которые крутились вокруг оси. В семи огромных кольцах были сосредоточены основные людские и производственные ресурсы. Все кольца в нормальном состоянии вращались вокруг оси, шпиль которой был увенчан бриллиантовой короной. Разработчики, вероятно, хотели так украсить своё творение, о том настоящие ли бриллианты на внешнем логотипе станции, было не известно. Но Бриллиантовая корона стала гербом станции и изображалось везде, где только можно. Фирменный логотип красовался на новенькой рабочей форме, на каждой двери и переборке, на каждом техническом аппарате, на полотенцах, стаканах, мультифорах и даже на туалетной бумаге. В углу гаптикрина тоже была нарисована крохотная корона.
Рядом с гапткрином сидел мужчина лет 50-ти. Он уже совершенно посидел, но чувствовалось в нём богатырская стать и не дюжая сила. Мужчина носил длинные волосы до плеч, но сейчас он собрал их в аккуратный хвост. Человек смотрел на миниатюрную станцию и поглаживал аккуратную бороду в форме двух треугольников. По сути это была классическая борода, короткая, но по моде последних лет мужчины выстригали 2 треугольных клина. Длинная борода не была в моде, потому что требовала значительных усилий по уходу, да и в работе мешала, но короткая борода была очень популярна. Не нужно было бриться, ведь лезвия были в большом дефиците, достаточно было еженедельно подстригать, поддерживая её форму.
На мужчине была чёрная униформа техника Продуктового сектора, с бриллиантовой короной прямо над его именем – Давед Жаба. Давед смотрел внимательно на парящую станцию в миниатюре. Все кольца космической станции вращались вокруг главной оси. Сейчас вращается лишь верхнее энергетической кольцо, остальные сектора были неподвижны, что говорило о серьёзной поломке в основной оси, но туда могли попасть только военные технические специалисты и то по специальному пропуску с подписью самого Генералиссимуса.
Входы в основную ось станции охранялись на всех уровнях гвардейцами и солдатами осназа. Чтобы передвигаться между уровнями использовался лифт, построенный вдоль оси, но не являющийся его частью, потому совершенно бесполезный для него. Давед обмакнул пальцы в брещу, аккуратно размазал на пальцах, и стал работать с голограммой. Прежде всего он увеличил станцию и прошёлся вдоль шахты лифта. Схема показывала, что из лифтовой шахты не было прохода в основную ось станции, только очень маленькие воздушные канала и шахта для прокладки различных проводов и коммуникаций. Взрослому человек там не пролезть, всё строили дроны и нанороботы на орбите планеты Земля.
Давед просмотрел все схемы станции, которые и не должны были у него быть, но он исхитрился на работе скопировать файлы начальника, пока тот наслаждался десяти минуткой с одной из женщин из разнорабочего персонала, занимающего уборкой в их отделе станции. Давед с отчаянием понял, что побывать в отсеке основной оси ему не придётся, если только доступ туда не станет свободным. А такого при нынешнем руководстве станции даже и представить нельзя. Но что, если руководство сменится? Тогда есть ли шанс, что всё изменится? Давед понял, что должен попытаться, но как всё организовать и при этом остаться в живых? Вот в чём вопрос.
Давед задумчиво нажал на кнопку удаления журнала использованных файлов и отключил гаптикрин, его мысль должна была развиться и создать настоящий план по осуществлению задуманного. Нет сомнения, что дополнительную информацию он не сможет получить из общей сети станции, потому что за всеми запросами тщательно следят гражданские агенты Генералиссимуса. Они ловят изменников по компьютерным следам, которые они оставляют, пользуясь техникой станции. Потому Давед всегда стирал журнал операций, на всех устройствах, на которых работал, к тому же помогать ему некому, он по натуре одиночка и боится доверять кому-то ещё. Его мать забрали прямо из дома, и он помнит, как кричал ей вслед. Потом отец ему рассказал, что маму предала её собственная сестра, с тех пор Давед не общался с тётей – никогда. Предать может любой, а значит в таком важном деле он должен рассчитывать только на себя.
Отец Даведа тоже кончил не хорошо, его забрали на допрос, и он уже не вернулся, но к тому времени, отец уже был в пожилом возрасте и даже возглавил тайное сопротивление «Вемы». Название подпольному движению придумал отец. Он говорил, что на старом наречии «Вемы» означают «Мы знаем». Этим повстанцы как-бы говорят, что знают тайны Генералиссимуса, хотя вряд ли так оно и было. Давед не принимал никакого участия в подпольной деятельности, вернее он предпринимал, но по собственному усмотрению и в тайне от всех, даже от отца. Он был широко известен и Генералиссимусу, и подпольщикам под своим прозвищем, которым его нарекли жители станции – Адамант. Порой Давед чувствовал себя одиноким героем древности, как в земных комиксах, которые до сих пор хранились на станции, правда в музее земной истории. Но и сейчас комиксы были популярны у молодёжи, потому на «Северной короне» появились новые авторы комиксов. Давед даже придумал фирменную подпись, которую ставил под своими деяниями, чтобы его не путали с подпольщиками из «Вемов».
Это знак трёх А, причём каждая буква является частью предыдущей, и одна из букв перевёрнута вверх ногами. Давед долго не знал, что означает Адамант, он перерыл все словари но не нашёл. Случайно его отец обмолвился, что это слово тоже из древнего наречия предков, и означает оно «крепкий бриллиант». С момента появления Адаманта, Давед совершил много подвигов, но сейчас он готовился к триумфу, потому что никто до него даже не думал убрать самого Генералиссимуса.
Давед подошёл к фальшивой стене своей каюты. Он, его отец и его дед были инженерами и техниками, они смогли втайне создать комнату с Архивом с Земли. Здесь были только бумажные файлы, которые нельзя отследить. В комнате стояли стопки бумаг, папок с отчётами, техническими характеристиками, тестированием системы и т.д. Также здесь хранилось настоящее запрещённое сокровище – книги с Земли. Они стояли аккуратными рядами на металлических стеллажах. В своё время Генералиссимус искусственно создал панику, что станция накренилась, из-за перегруза, и виноваты в этом перегрузе оказались книги. Паника позволила конфисковать у жителей станции книги, а некоторые выбрасывали их сами. Тогда погибли лучшие экземпляры с их родной планеты. Но Давед и отец вместо этого спрятали книги в тайной комнате, где хранилось всё запрещённое. Именно в этой комнате Давед по прозвищу Адамант планировал найти ответы на свои вопросы.
Однажды в него влюбилась одна из девочек, моющих станцию. Ему было очень тяжело от неё о делаться сразу. Они даже подружились и у них были короткие десятиминутки удовольствия. Она Даведу поведала, что ходят слухи про
Генералиссимуса. Будто он собственноручно выбирает себе продукты на нашем уровне, до отправки на жилые и торговые уровни станции. Если это правда, то у Адаманта действительно будет шанс его уничтожить.
В последующие дни Давед выяснил, что все слухи правда и Генералиссимус собственной персоной забирает продукты, но делает он это исключительно ранним утром, когда работники ещё дома. Обслуживает его дежурный технический администратор, который следит за ночной работой систем, а безопасность главе станции в этот момент обеспечивают гвардейцы из личной охраны.
Давед готовился целый месяц к этому событию, и день он выбрал, как нельзя символичный – Последний день года. На Земле в это время были яркие праздники, дарили подарки, и все наделись, что первый день года принесёт счастье и наступит новая жизнь. На «Северной короне» отпала надобность в месяцах и сезонах года. Потому очень давно было принято решение о замене земного летоисчисления на космические. Теперь они просто считали дни года: 1 день 2094 года, или 125-й день 2125 года и т.д. Давед выбрал 366 день 2204 года. Этот год был високосным и будто являл себя символом уходящих жестоких времён. Давед Жаба свято верил, что 1 день 2205 года станет первым днём их свободной жизни, когда они открыто смогут стремится вернуться домой… на Землю.
А вскоре Даведу выпал шанс испытать на себе замыслы Провидения. На работе его отправили чинить сточные трубы, которые подходят под полом по всему периметру Продовольственного кольца. В сточные трубы попадала вода, которой орошали посевы, она часто была насыщена специальными химическими элементами, которые были необходимы растениям, но смертельны для человека. Потому ядовитые воды отводили в специальные сточные трубы, они проходили большой цикл очистки воды. Вся вода на станции использовалась повторно. Обычная грязная вода проходила малый круг очистки, а ядовитые воды и канализационные стоки проходили большой круг очистки, и тщательно дезинфицировались, фильтровались, чистились, а затем снова попадали в водопроводную воду с набором необходимых человеку микроэлементов.
Однако это были обычные трубы, которые в условиях космоса промерзали и лопались. Работы по замене труб, в этот раз выпали на смену Даведа. Словно сама судьба дала ему такой шанс. Проверяя трубы Давед обратил внимание, что они находятся под решётчатым полом по всему периметру кольца. Они аккуратно уложены в нишах вместе с другими трубами, доставляющие тепло и чистую воду. Ниша была настолько глубока, что там свободно мог поместится человек почти в полный рост, слегка согнувшись. И потому передвигаться по таким каналам можно легко и быстро, главное вычислить маршрут отступления. Изучив схемы этих каналов, Давед избрал маршрут, ведущий за пределы досягаемости камер. Чтобы его не вычислили ему нужно было зайти в кабинку общественного туалета, закрыть её изнутри, поднять специальным инструментом решётку пола и спустится в канал. До точки выстрела ему бежать меньше минуты, там нужно заранее приспособить трубу, в которую спрячется ствол винтовки Гросс КЕ-16. Эта винтовка была сделана ещё на Земле, она стреляла самонаводящимся разрывными пулями. Сейчас это оружие было устаревшим, и гвардейцы в случае нужды использовали новое оружие, стреляющее тонкими острыми дисками, которые назвались «Сидер». Сидеры не могли пробить обшивку корабля, они при ударе о стену просто разбивались на мелкие осколки, а вот человеческое тело они разрезали, как масло. Для сидеров были придуманы: ручной пистолет ВАР -115, автомат «Авва-0,1», стреляющий очередями и сидеромёт «Шандал Н-20880», который мог сделать 500 выстрелов в минуту. Большего солдатам Генералиссимуса и не нужно было. Жить хотели все, а осназовцы и гвардейцы жалости не знали.
Оружие, стреляющее железными пулями, когда-то хранилось на нижних ярусах станции, где были расположены склады. Дед рассказывал, что 100 лет назад произошло восстание, и повстанцы использовали именно это оружие, но оно пробило корпус станции. Не смертельно, конечно, однако произошла разгерметизация отсека и погибли обе воюющие стороны. Однако повстанцы были в отсеке все, а сторонники Генералиссимуса рассредоточились по нескольким отсекам и вообще превосходили количеством, потому победа осталась за Генералиссимусом. Отсек починили, а земное оружие запретили и выбросили в открытый космос. Но вот один экземпляр его дед смог сберечь – снайперскую винтовку земной сборки, которая стреляла железными пулями. Пули программировались во время прицела, затем летели точно в цель, даже если винтовка стреляла в противоположную сторону или цель присела. В любом случае они достигали запрограммированного конца пути, после проникновения в цель, пули разрываются, нанося непоправимый урон противнику. Идеальное оружие для задуманного.
Настал день покушения, Давед готовился к нему 3 месяца. Накануне он приготовил винтовку, спрятал её в полой трубе, идущей вдоль решётчатого пола. Труба выступала из пола значительно, там удобно поместился ствол винтовки. Он заранее проверил прицел, чтобы не тратить на это время утром. В последний день года Давед проснулся задолго до начла рабочего дня. У него кровь стыла в жилах от мыслей о задуманном. Ровно за 30 минут до начла рабочего дня, Давед вошёл в кабинку общественного туалета. Там он вскрыл пол, заранее приготовленными инструментами. Давед спрыгнул вниз, в технический коридор, и согнувшись на половину, побежал по заведомо известному ему маршруту. Лишь пара минут ему потребовалась, чтобы добежать до нужно места. Он тут-же бросился к прицелу винтовки, и с облегчением увидел, что Генералиссимус появился в дальнем конце коридора.
Генералиссимус имел такой облик, что очень сложно было определить его возраст. Если смотреть на него издалека в прицел винтовки, он сильно напоминал свинью в злёном военном камзоле с кучей побрякушек, которые заменяли всякие медали и ордена. Непонятно за что ему были они выданы, ведь на «Северной Короне» никогда не было войны.
Генералиссимус шёл медленно по коридору, уставленному ящиками с провизией. Он наклонялся то тут, то там и совал свой длинный нос в ящики. Иногда он кивал своему помощнику с планшетом, и тот сразу ставил клеймо «Личные запасы Главного штаба», другие сопровождающие Генералиссимуса, тут же хватали ящик и бежали грузить его на передвижную платформу.
Давед прицелился и нажал кнопку программирования пули. Запись параметров цели была сделана бесшумно, просто зелёный квадрат в прицеле заморгал красным светом. Давед сделал глубокий вздох и нажал на спусковой крючок винтовки. Раздался звук, похожий на звук при открытии космического шлюза, пуля вылетела из ствола и за секунду достигла головы Генералиссимуса. В цель пуля вошла с неприятным чавкающим звуком, после чего произошёл бесшумный разрыв пули, при котором задняя часть черепной коробки Генералиссимуса просто взорвалась, и разлетелась мелкими осколками. Ящики с продуктами в миг покрылись кровавыми брызгами, мелкими кусочками мозга и осколками черепа. Генералиссимус грузно упал лицом вперёд, и кровь из аорты заливала пол Продовольственного коридора и стекала в отверстия между решётками пола.
Всё произошло секунд за 20, его помощники и охрана даже не успели отреагировать на произошедшее, они стояли с открытыми ртами и удивлёнными глазами, и смотрели на кровавый мешок с костями. Давед осторожно вытащил винтовку из отверстия и запаял трубу бесшовным паяльником, на это у него ушло ещё 10 секунд. Затем Давед развернулся и бегом побежал, согнувшись под высоту подпольной ниши. На оном из малозаметных поворотов, Давед спрятал винтовку под трубами, плотно к друг другу пригнанными, а паяльник засунул в узкий канал вентиляции. Затем он совершил ещё одну пробежку до места, где он вошёл в систему труб, поднялся и закрыл решётку пола, специальные инструменты он спрятал в сливном бачке и нажал на кнопку смыва. Давед уверенно и спокойно вышел из своей кабинки, помыл руки, причесался, сунул расчёску карман формы он спокойном шагом отправился на работу…
— Я пришёл на работу, там столпился народ, никого не пускали в отсек. Сказали, что произошла утечка фреона. Никого не допрашивали, никого не обыскивали. Просто запустили нас на 4 часа позже обычного. Мы отработали смену и пошли домой, а по пути я увидел прямую речь Генералиссимуса. Вроде бы он был таким же, как прежде. Дырки в голове не было, щёки также свисали, как и раньше, голос такой же визгливый, одежда та же. Но я совершенно точно видел, что убил его. Если я убил Генералиссимуса, то кто это? Если я убил не Генералиссимуса, почему его называли Генералиссимусом, кланялись перед ним, и выглядел он, как настоящий Генералиссимус? Кого я тогда убил? Я не нашёл ответа на эти вопросы. Может кому-то удастся это понять, тогда отыщется и способ убрать этого узурпатора с нашей станции.
Старик закашлялся и застонал от боли, которая лишила его сознания. Но много тысяч человек слушали его с замиранием сердца, а после последних слов прокатился страшный ропот по всем кольцам станции. Затем сработала аварийная система: все двери заблокировались, включился красный свет и завыла сирена.
Трансляция прервалась…
Всюду был сумрак, притушенные лампы, железо и неимоверное количество проводов. Сумрак здесь был осязаем, он словно кисель лился меж решётками железного пола, просачивался из-под обшивки корабля, струился по вентиляционным каналам и клубился на тех этаже, который простирался под палубой, по всему периметру космического корабля «Северная Корона». На корабле стоял отдалённый гул, что-то постоянно жужжало, шипело, скрипело, хлопало, пыхтело, звенело. Но не в этой части корабля. Здесь раздавался только один звук – крик. Крик мог быть надрывным, женским, мужским, детским, умоляющим, ужасным, смертельным и даже безмолвным… Безмолвный крик здесь стоял всегда и был не только слышим, но и осязаем. В этом блоке никто не мог долго работать. Охранники быстро сходили с ума и бросались в ледяную пустоту космоса, потому здесь работали только провинившиеся в незначительных проступках и преступлениях. Охранники по сути тоже были узниками, им нельзя было покидать Тюремный сектор. На техэтаже, под тюремной палубой располагались их жилые комнаты, семью заводить тюремщикам было запрещено. Они должны были либо спать, либо работать.
Тюремный сектор не был самым худшим местом на корабле, но это был самый низ, откуда вырваться никто не мог, потому что тюрьма на «Северной Короне» была местом смерти всех обитателей станции, без исключения. Тюрьма состояла из 30-ти камер и одного Лилового куба. Много камер для корабля и не требуется, потому что здесь было только одно наказание за любое преступление – Смерть.
Вскоре в Тюремном секторе раздались глухие, быстрые шаги, которые исчезли за дверью с надписью: «Тюремный надзор». Офицер в светло-серой форме гвардейца сообщил, что Лиловый куб готов, казнь должна состоятся через 12 часов. Тюремщики, в отличие от гвардейцев, элитой не считались, потому их форма была тёмно-синего цвета, с внешним выпрямителем позвоночника, не позволяющего тюремному охраннику спать в ночные дежурства. Оружия надзирателям никакого не полагалось, отчасти из-за того, что они в любой момент могли схватить безумие космической тишины, отчасти из-за того, что смертникам бежать некуда и оружие для их охраны не требуется. Тюремный надзиратель отдал честь гвардейцу и отправился сканировать идентификационную метрику смертников, чтобы после казни составить отчёт. Идентификационная метрика, из органических материалов имплантируется при рождении и постоянно обновляется с помощью специальных записывающих устройств, метрика заменяет удостоверение личности на корабле. Такой порядок был введён ещё в Забытые времена, когда огромный корабль с функциями космической станции отправился в полёт. С тех прошло больше 150 лет.
После сбора личных данных, появились другие тюремщики, которые стали вытаскивать осуждённых из камер и тащить к заднему шлюзу, который при открытии окатывал их холодным лиловым светом. Туда и стаскивали заключённых, не заботясь об их сохранности и комфорте. Первым притащили немощного старика, которому на вид было лет 90. Его, как старую кучу тряпья, бросили посреди комнаты. Другой охранник притащивший кричавшую женщину, ругнулся, споткнувшись об него. Он зло крикнул другому охраннику, что за лень его проглотит Безмолвная тишина раньше срока и бросил женщину, которая кубарем откатилась и ударилась о заднюю стенку лиловой комнаты. Ещё 20 минут и в помещении с Лиловым светом оказалось 7 человек. Один молоденький парень скулил от ужаса в углу, а в другом углу плакала навзрыд совсем юная девочка. Дверь закрылась и холодный лиловый свет плотно окружил людей. Казалось, что свет живой, что он только и ждал, когда закроется дверь, чтобы накинуться на тех, кто остался. Но это был просто свет, который заполнял помещение сквозь экраны и щиты. Свет Лиловой звезды.
Старик лежал неподвижно, можно было подумать, что он уже мёртв, но под разорванной одеждой его слабая грудь делала вдох и выдох. Медленно и судорожно он дышал. Когда-то его лохмотья были формой продуктового сектора станции: чёрная кофта и штаны, с синими резиновыми вставками, которые подгоняли одежду по размеру, и плотно облегали тело. После допроса и пыток, его одежда была изрезана на куски, на которых засохла кровь. Но в лиловом свете пятна крови на чёрном были не заметны, о них знал только он сам. Его седые волосы спутались и образовались колтуны, а на лице выросла неровная борода, которая слиплась от крови, но в лиловом свете казалось, что это не кровь, а просто чёрный волос среди седины. Глаза старика были уставшими, но спокойными. Удивительно, что после череды пыток он остался в своём уме. Старик вдруг повернул голову и посмотрел в тёмный угол, где лиловый свет был много темнее. Никто из смертников не ожидал, что старик жив, пока он не повернул голову. Эти неожиданные признаки жизни заставили умолкнуть молодого парня, скулившего в углу. Он вдруг сосредоточил свой взгляд на старике и замер. Старик внимательно смотрел в угол, в котором ничего нет. Он ждал. Он отсчитывал секунды: раз, два, три, четыре, пять…
В тёмном углу замигал малозаметный красный огонёк, а дверь куба странно щёлкнула, старик перестал считать и улыбнулся. У него уже не было сил, встать или сесть, или даже просто перевернуться на бок, но у него были силы говорить. Запасной план в действии, он должен начать, он должен начать всё отсюда и прямо сейчас.
— Я, Давед Жаба, — проскрипел старик и в Лиловом кубе наступила тишина, даже женщины перестали рыдать. Все с удивлением посмотрели на старика, который вдруг заговорил. – Я, конечно, стар и в этом моё преступление. Зато я прожил очень долгую жизнь, не свойственную обитателям нашей станции.
Охранники с удивлением обнаружили, что камера в Кубе включена и идёт трансляция. Они пожали плечами, в конце концов это не их дело. Гвардейцы, наверное, решили транслировать казнь и проверяют связь. От нечего делать они стали слушать старика.
— Да, я много повидал за свою жизнь и мне не страшно уходить. Однажды, древний земной писатель Свифт сказал, что болезненная старость ослабляет нашу привязанность к жизни, по мере того, как мы приближаемся к смерти.
Тюремные охранники нахмурились, что это старик несёт. Какие такие «писатели»? Конечно, гвардейцы сами разберутся. Тюремщики успокоились и с большим интересом стали слушать старика.
— Я, Давед Жаба, отсчитал 92 года жизни. Тяжёлой жизни, полной лишений, но я всегда хранил надежду у самого сердца Лиловой звезды. Знаете, когда я понял, что наша жизнь не естественная, несправедливая, страдальческая? Давно! Так давно, словно это было не со мной. Я родился в семье медиков. Мама однажды не вернулась с работы. Папа сказал, что Генералиссимус «Северной Короны» заподозрил её в саботаже, чем она, конечно, в сущности и занималась, и приказал арестовать её. Отец сказал, что маму мучили месяца 2-3, но она не выдала Подпольщиков. Она первая погибла здесь. Случайно. Она устроила побег из Тюремного блока, который раньше был меньше и не имел Куба смерти, но сторонники Генералиссимуса зажали мятежников в тупиковом коридоре, где хранился мусор, уничтожавшийся в Мусорном кубе. Когда моя мама оказалась запертой здесь, были подняты защитные щиты и экраны. Она и её сторонники сгорели заживо в свете звезды… как мусор. Тогда Генералиссимусу понравилось такая смерть, он установил здесь видеокамеры и очистил помещение от мусора, превратив его в Лиловый куб смерти, который мы знаем.
Мы все заканчиваем здесь жизнь, так какая разница, буду ли я соблюдать законы несуществующего правителя или нет? Само наше существование стало противоестественным и бессмысленным. У нас нет цели. Мы даже не знаем, что это такое. Я понял всю бессмысленность ещё тогда, когда мне было 17 лет. Мы только учились жить по новым законам. Мы искренне верили, что это спасёт нам жизнь. Даже, когда погибла моя мать, я всё ещё верил, что мы живём правильно и жизнь вполне приятная штука. Я был молод и полон надежд. Я должен был начать учиться у отца медицине, но сначала я должен был отдать долг станции и оставить своё потомство. Новый Порядок позаботится о моём дитя, он поможет воспитать его и сделать полноценным членом общества. Я женился по своему выбору, так как в те времена ещё не была разработана программа совместимости пар.
Моей жене было 35 лет, она старше меня на 17 лет. Её звали Лагода и я никогда не встречал более прекрасной женщины. Лагода была жгучей брюнеткой, с потрясающим чётким овалом лица. Её подбородок словно выточен из мрамора, имел идеальные черты, бледные щёки очень нежные, гармонично сочетались и привлекательными губами, и маленьким, аккуратным носиком. Казалось, что она хрупкая, как фарфор. Я был потрясён. Я был сражён. Лагода стала моей женой и нам выделили сразу отдельную каюту. Тогда людей было много меньше, чем сейчас. Нас было так мало, что Генералиссимус ввёл закон, который обязывал всех женщин рожать не менее 3-х детей, иначе вводился жуткий налог.
Мы с Лагодой зачали ребёнка, но он родился со странными отклонениями. Самое ужасное, что мы не сразу поняли, что с ним что-то не так. Внешне он ничем не отличался от других детей. Мы назвали нашего сына Магнус. Он был прекрасным, приветливым ребёнком, о том, что с ним что-то не так мы поняли, когда ему исполнилось 5 лет. Тогда мы убаюкали наши подозрения и решили подождать ещё год. Когда Магнусу исполнилось 6 лет мы пошли на официальное обследование, которое выявило, что наш ребёнок умственно не развивается, он не способен постичь даже азбуку. Наш Магнус никогда не сможет научится говорить, он не научится самостоятельно одеваться и всегда будет ходить под себя. Наш сын навечно останется младенцем, но вероятно проживёт долгую жизнь. Мы с Лагодой любили нашего сына. И решили, что и дальше будем заботиться о нём, но всё вышло иначе. Генералиссимусу не понравилось, что у многих женщин в тот год родились больные дети, он издал приказ их уничтожить. Космической колонии нельзя тратить средства на содержание инвалидов, они никогда не смогут быть полезными. Магнуса вырвали из моих рук гвардейцы, Лагода обезумела. Она бежала за солдатами, падая на поворотах. Она уже не могла кричать, ей просто хотелось догнать любимого сына. Магнус не понимал опасности, в свои 6 лет он был всё ещё новорождённым. Когда открыли защитный экран Лилового куба, Магнус всё ещё улыбался. Он умер в этом кубе с улыбкой на устах. Невинный младенец, попавший в руки извергов.
По щеке старика покатилась слеза.
— Когда я увидел, как мой ребёнок истлел у меня на глазах, я понял, что никогда не прощу Генералиссимусу и его сторонникам эту смерть. В тот день я начал работать против него, но тщательно это скрывал. Лагода не смогла пережить смерть Магнуса. Она ушла от меня через месяц. Больше я никогда её не встречал. Не знаю куда она пропала. После смерти Магнуса и ещё 25-ти детей, Генералиссимус издал приказ о том, что рожать должны только молодые. Врачи объявили, что чем старше мать, тем выше риск родить больного ребёнка. Меня направили на работу в Продуктовый отдел, не позволили учиться медицине. Генералиссимус решил самостоятельно избирать судьбу молодых людей. Но не мог знать каждого человека, он не мог самостоятельно обработать столько информации и принять верное решение, он просто тыкал людей наугад, не считаясь с их знаниями и потенциальными возможностями. Однако с врачами было всё очень сложно. На борту «Северной Короны» было всего 15 врачей, которым дали всего по одному ученику. Казалось, что Генералиссимус намеренно искореняет знания и науки.
Гвардейцы, наконец, зашевелились. Не понравился им этот старик, да и систему видеотрансляции они не включали, но подумали, что это охранники забавляются. Они не стали торопиться в тюремный блок, но решили последить за излияниями старика.
— Я стар, — сказал старик твёрдым голосом. – Я неимоверно стар и потому я здесь. Я отработанный материал, каким мы все, в конечном счёте, и станем. Но так было не всегда. Не всегда к людям относились, как рабочему инструменту. Когда-то ценилась каждая человеческая личность, каждый индивид был важен.
Я провинился тем, что стар. Вам может показаться, что меня поглотила Безмолвная тишина, но это не так. Я твёрд памятью, умом и сердцем, потому что я помню! Я помню всё!
Я родился уже здесь, на корабле. Мой отец был последним доктором «Северной Короны» после его смерти не нашлось приемника, а мне не позволили изучать медицину. А я хотел. Хотел стать доктором, как отец. Но Генералиссимус, имя которого никому не ведомо, решил, что я подойду только для Продуктового сектора. Из-за не грамотного управления станцией, умер последний доктор, а нового никто не обучил. От того мы так мало живём. Зачем станции инвалиды и немощные? Она не может прокормить иждивенцев, а потому вынуждена убивать их. Я здесь, потому что больше не могу работать, потому что я стал обузой. Без лечения и должного ухода человеческое тело быстро дряхлеет.
Старик замолчал. Он тяжело устал и смотрел в потолок. Тем временем главный гвард-капитан готовился к казни: он побрился, помыл голову и надел лучший костюм. На «Короне» было великой честью получить право нажать на кнопку, открывающую экраны Лилового Куба. Он и не мыслил, что в эту секунду, решается его судьба. Но это было так, потому что Генералиссимус совершенно случайно включил интерком, по которому шла трансляция из Лилового куба. Генералиссимусу совсем не понравились откровения старика. Он был в бешенстве. Его третий подбородок противно покраснел, а остальные 2 подбородка трусливо затряслись. Но он быстро успокоился, всего-то и делов – на кнопку нажать. Он нажал жирным пальцем нужную кнопку, но ничего не изменилось, трансляция продолжала идти в прямом эфире. Генералиссимус нахмурился и быстрым шагом подошёл к панели со множеством экранов. На экранах было изображение внутренней жизни станции в режиме реального времени. И тут Генералиссимус не на шутку испугался, трансляция шла не только на его интерком, но и на все интеркомы станции! Этого паршивого старика слушают все! Он грузным шагом направился к чёрному креслу, с силой втиснулся в него и достал из верхнего ящика переговорное устройство в виде полоски с наушником. Генералиссимус связался со штабом гвардейцев, по аварийной связи, потому что обычная связь была отключена. Услышав позывные штаба Генералиссимус потребовал вызвать к себе гвард-капитана. Через минуту гвард-капитан летел, как ошпаренный в гвардейский штаб, забыв побрить вторую половину лица, и даже не смыв пену. Попало всем гвардейцам, за то, что не заметили взлом систем корабля. Генералиссимус приказал отключить трансляцию и лучшие техники побежали исполнять приказ.
А старик собрался силами и продолжил:
— Я один из немногих людей, который знает почему мы оказались на космической станции. «Северная корона» отправилась в исследовательскую экспедицию на край Вселенной, в созвездие Северной короны. Космический корабль вмещал в себя многотысячный город с искусственной гравитацией, собственным производством воздуха, выращиванием растений, даже мясо научились выращивать. Корабль должен был стать домом для многих тысяч человек. Здесь мы должны были жить, работать, рожать детей, играть свадьбы, и справлять дни рождения. НО что-то случилось и этим планам не суждено было исполнится.
Неизвестная поломка лишила корабль возможности управлять им и погрузила весь экипаж в сон. Когда люди очнулись, они не знали где находятся. Корабль свободно дрейфовал в космосе, но координаты были потеряны, а навигационные приборы не работали потому что их память была стёрта. Прибор больше не мог определить местонахождения корабля, ведь в нём отсутствовала сама система координат. Когда экипаж кинулся искать техников, то оказалось, что они заснули смертельным сном, также, как и инженеры, и весь офицерский состав. Все те, кто знал о цели их полёта, и о миссии этой экспедиции, все те, кто мог починить корабль были мертвы. Остались лишь техники-самоучки, которые могли поддерживать жизнеобеспечение корабля и существовать автономно.
Думается мне, что это всё чей-то злой умысел. Сами подумайте, погибли лишь те, кто мог нас спасти. Я знаю об этом, потому что мой отец, скрыл от всех свои познания в области кораблестроения, и тем самым он остался жив. Он всю жизнь работал доктором и передал мне знания о нашей Миссии. Но вы все уже о этом не помните. С тех пор прошло сколько? 100? 200 лет? Трудно сказать, но на борту уже подрастает пятое поколение, и никто не знает, что корабль – это не планета. Это не наша колыбель. Наша колыбель – Земля. Прекрасная голубая планета, где текут синие реки и растут изумрудные леса, где воздух создаёт сама планета.
— Да…, — закивал старик и улыбнулся. — Я видел её. Отец показал мне видео с прощания, когда «Северная Корона» покинула порт на Луне, что является спутником Земли. Никто из вас уже не видел планет, мы дрейфуем среди газовых гигантов, но одна из этих ярких далёких звёзд – наша планета. Она отсюда ещё видна. Наша планета выглядит звездой, но она состоит не из газа и пыли. Земля уникальная, она жива и создаёт потрясающие формы жизни, о которых мы уже ничего не знаем. Отец говорил мне, что приблизительно определил место, где корабль потерял управление – Созвездие Рыси. Не так далеко от Земли.
Генералиссимус взвизгнул и подскочил, как ошпаренный. Он нервно теребил кнопку вызова гвардейцев. Гвард-капитан, получив втык от Генералиссимуса, который пообещал лишить его должности, если инцидент не будет улажен, ходил чернее тучи. Но вернулись техники с ужасными новостями. Трансляцию можно отключить только в узле тюремного блока, в который они не могут попасть. Он заблокирован какой-то аварийной программой. Какой именно программой они не знают. Гвард-капитан пошёл лично докладывать Генералиссимусу о провале операции.
— Возможно, мы всё ещё здесь, а может быть мы уже в соседнем созвездии, ведь мы дрейфуем уже почти две сотни лет, — задумчиво сказал старик и продолжил. – Нам пришлось принять новые реалии, как когда-то нашим предкам пришлось принимать тот факт, что управление кораблём потеряно, и ничего исправить уже нельзя. Ужасно, что мы живём в тюрьме, созданной нами самими. Но как прекрасно то, что мы всё ещё живы! Не так давно я понял причины, по которым оппозиция проигрывает Генералиссимусу. Всё дело в том, что силы меж нами не равны. Оказывается, что Генералиссимус не тот, что был прежде, да и был ли?
— Что ты хочешь сказать? – удивлённо спросила одна из женщин.
— Генералиссимус не тот, кем кажется, а может даже не то, чем кажется на первый взгляд, — ответил довольный старик, которому удалось пробудить интерес всех, кто находился в камере. А значит сейчас к экранам приковано внимание всех жителей станции. Давед решил вспоминать всё очень тщательно, чтобы ни у кого не осталось вопросов. Ведь задать они их не смогут, связь с кубом односторонняя и работает только на потоковую передачу видеофайлов. Старику было приятно пуститься в подробные воспоминания небольшого эпизода из жизни. Тем временем Генералиссимус приказал обесточить всю станцию, чтобы никто не смотрел трансляцию из камеры смертников.
Давед глубоко вздохнул, ему стало легко и боли он почти не чувствовал.
— Я знаю о чём говорю, — сказал старик. – Однажды я пытался убить Генералиссимуса.
В Лиловом кубе пронёсся судорожный вздох, кто-то даже прикрыл рот рукой от страха или удивления.
— Брешкуешь, — сказал одноногий мужик и поддался вперёд, чтобы рассмотреть старика.
— Не брешкую, — резко ответил на рабочем сленге Давед Жаба. –Вот, ты слушкай сюда. Это случилось в тот год, когда ношение ИМов стало обязательным.
…В тёмной каюте жилого уровня было почти тихо, только гаптикрин издавал мерное жужжание. Он горел едва уловимым зелёным светом, а над его тёмной поверхностью парила космическая станция. «Северная Корона» представляла собой огромную центральную ось, где находился главный компьютер и основные системы жизнеобеспечения, от оси в форме спиц на разных уровнях отходили коридоры к кольцам, которые крутились вокруг оси. В семи огромных кольцах были сосредоточены основные людские и производственные ресурсы. Все кольца в нормальном состоянии вращались вокруг оси, шпиль которой был увенчан бриллиантовой короной. Разработчики, вероятно, хотели так украсить своё творение, о том настоящие ли бриллианты на внешнем логотипе станции, было не известно. Но Бриллиантовая корона стала гербом станции и изображалось везде, где только можно. Фирменный логотип красовался на новенькой рабочей форме, на каждой двери и переборке, на каждом техническом аппарате, на полотенцах, стаканах, мультифорах и даже на туалетной бумаге. В углу гаптикрина тоже была нарисована крохотная корона.
Рядом с гапткрином сидел мужчина лет 50-ти. Он уже совершенно посидел, но чувствовалось в нём богатырская стать и не дюжая сила. Мужчина носил длинные волосы до плеч, но сейчас он собрал их в аккуратный хвост. Человек смотрел на миниатюрную станцию и поглаживал аккуратную бороду в форме двух треугольников. По сути это была классическая борода, короткая, но по моде последних лет мужчины выстригали 2 треугольных клина. Длинная борода не была в моде, потому что требовала значительных усилий по уходу, да и в работе мешала, но короткая борода была очень популярна. Не нужно было бриться, ведь лезвия были в большом дефиците, достаточно было еженедельно подстригать, поддерживая её форму.
На мужчине была чёрная униформа техника Продуктового сектора, с бриллиантовой короной прямо над его именем – Давед Жаба. Давед смотрел внимательно на парящую станцию в миниатюре. Все кольца космической станции вращались вокруг главной оси. Сейчас вращается лишь верхнее энергетической кольцо, остальные сектора были неподвижны, что говорило о серьёзной поломке в основной оси, но туда могли попасть только военные технические специалисты и то по специальному пропуску с подписью самого Генералиссимуса.
Входы в основную ось станции охранялись на всех уровнях гвардейцами и солдатами осназа. Чтобы передвигаться между уровнями использовался лифт, построенный вдоль оси, но не являющийся его частью, потому совершенно бесполезный для него. Давед обмакнул пальцы в брещу, аккуратно размазал на пальцах, и стал работать с голограммой. Прежде всего он увеличил станцию и прошёлся вдоль шахты лифта. Схема показывала, что из лифтовой шахты не было прохода в основную ось станции, только очень маленькие воздушные канала и шахта для прокладки различных проводов и коммуникаций. Взрослому человек там не пролезть, всё строили дроны и нанороботы на орбите планеты Земля.
Давед просмотрел все схемы станции, которые и не должны были у него быть, но он исхитрился на работе скопировать файлы начальника, пока тот наслаждался десяти минуткой с одной из женщин из разнорабочего персонала, занимающего уборкой в их отделе станции. Давед с отчаянием понял, что побывать в отсеке основной оси ему не придётся, если только доступ туда не станет свободным. А такого при нынешнем руководстве станции даже и представить нельзя. Но что, если руководство сменится? Тогда есть ли шанс, что всё изменится? Давед понял, что должен попытаться, но как всё организовать и при этом остаться в живых? Вот в чём вопрос.
Давед задумчиво нажал на кнопку удаления журнала использованных файлов и отключил гаптикрин, его мысль должна была развиться и создать настоящий план по осуществлению задуманного. Нет сомнения, что дополнительную информацию он не сможет получить из общей сети станции, потому что за всеми запросами тщательно следят гражданские агенты Генералиссимуса. Они ловят изменников по компьютерным следам, которые они оставляют, пользуясь техникой станции. Потому Давед всегда стирал журнал операций, на всех устройствах, на которых работал, к тому же помогать ему некому, он по натуре одиночка и боится доверять кому-то ещё. Его мать забрали прямо из дома, и он помнит, как кричал ей вслед. Потом отец ему рассказал, что маму предала её собственная сестра, с тех пор Давед не общался с тётей – никогда. Предать может любой, а значит в таком важном деле он должен рассчитывать только на себя.
Отец Даведа тоже кончил не хорошо, его забрали на допрос, и он уже не вернулся, но к тому времени, отец уже был в пожилом возрасте и даже возглавил тайное сопротивление «Вемы». Название подпольному движению придумал отец. Он говорил, что на старом наречии «Вемы» означают «Мы знаем». Этим повстанцы как-бы говорят, что знают тайны Генералиссимуса, хотя вряд ли так оно и было. Давед не принимал никакого участия в подпольной деятельности, вернее он предпринимал, но по собственному усмотрению и в тайне от всех, даже от отца. Он был широко известен и Генералиссимусу, и подпольщикам под своим прозвищем, которым его нарекли жители станции – Адамант. Порой Давед чувствовал себя одиноким героем древности, как в земных комиксах, которые до сих пор хранились на станции, правда в музее земной истории. Но и сейчас комиксы были популярны у молодёжи, потому на «Северной короне» появились новые авторы комиксов. Давед даже придумал фирменную подпись, которую ставил под своими деяниями, чтобы его не путали с подпольщиками из «Вемов».
Это знак трёх А, причём каждая буква является частью предыдущей, и одна из букв перевёрнута вверх ногами. Давед долго не знал, что означает Адамант, он перерыл все словари но не нашёл. Случайно его отец обмолвился, что это слово тоже из древнего наречия предков, и означает оно «крепкий бриллиант». С момента появления Адаманта, Давед совершил много подвигов, но сейчас он готовился к триумфу, потому что никто до него даже не думал убрать самого Генералиссимуса.
Давед подошёл к фальшивой стене своей каюты. Он, его отец и его дед были инженерами и техниками, они смогли втайне создать комнату с Архивом с Земли. Здесь были только бумажные файлы, которые нельзя отследить. В комнате стояли стопки бумаг, папок с отчётами, техническими характеристиками, тестированием системы и т.д. Также здесь хранилось настоящее запрещённое сокровище – книги с Земли. Они стояли аккуратными рядами на металлических стеллажах. В своё время Генералиссимус искусственно создал панику, что станция накренилась, из-за перегруза, и виноваты в этом перегрузе оказались книги. Паника позволила конфисковать у жителей станции книги, а некоторые выбрасывали их сами. Тогда погибли лучшие экземпляры с их родной планеты. Но Давед и отец вместо этого спрятали книги в тайной комнате, где хранилось всё запрещённое. Именно в этой комнате Давед по прозвищу Адамант планировал найти ответы на свои вопросы.
Однажды в него влюбилась одна из девочек, моющих станцию. Ему было очень тяжело от неё о делаться сразу. Они даже подружились и у них были короткие десятиминутки удовольствия. Она Даведу поведала, что ходят слухи про
Генералиссимуса. Будто он собственноручно выбирает себе продукты на нашем уровне, до отправки на жилые и торговые уровни станции. Если это правда, то у Адаманта действительно будет шанс его уничтожить.
В последующие дни Давед выяснил, что все слухи правда и Генералиссимус собственной персоной забирает продукты, но делает он это исключительно ранним утром, когда работники ещё дома. Обслуживает его дежурный технический администратор, который следит за ночной работой систем, а безопасность главе станции в этот момент обеспечивают гвардейцы из личной охраны.
Давед готовился целый месяц к этому событию, и день он выбрал, как нельзя символичный – Последний день года. На Земле в это время были яркие праздники, дарили подарки, и все наделись, что первый день года принесёт счастье и наступит новая жизнь. На «Северной короне» отпала надобность в месяцах и сезонах года. Потому очень давно было принято решение о замене земного летоисчисления на космические. Теперь они просто считали дни года: 1 день 2094 года, или 125-й день 2125 года и т.д. Давед выбрал 366 день 2204 года. Этот год был високосным и будто являл себя символом уходящих жестоких времён. Давед Жаба свято верил, что 1 день 2205 года станет первым днём их свободной жизни, когда они открыто смогут стремится вернуться домой… на Землю.
А вскоре Даведу выпал шанс испытать на себе замыслы Провидения. На работе его отправили чинить сточные трубы, которые подходят под полом по всему периметру Продовольственного кольца. В сточные трубы попадала вода, которой орошали посевы, она часто была насыщена специальными химическими элементами, которые были необходимы растениям, но смертельны для человека. Потому ядовитые воды отводили в специальные сточные трубы, они проходили большой цикл очистки воды. Вся вода на станции использовалась повторно. Обычная грязная вода проходила малый круг очистки, а ядовитые воды и канализационные стоки проходили большой круг очистки, и тщательно дезинфицировались, фильтровались, чистились, а затем снова попадали в водопроводную воду с набором необходимых человеку микроэлементов.
Однако это были обычные трубы, которые в условиях космоса промерзали и лопались. Работы по замене труб, в этот раз выпали на смену Даведа. Словно сама судьба дала ему такой шанс. Проверяя трубы Давед обратил внимание, что они находятся под решётчатым полом по всему периметру кольца. Они аккуратно уложены в нишах вместе с другими трубами, доставляющие тепло и чистую воду. Ниша была настолько глубока, что там свободно мог поместится человек почти в полный рост, слегка согнувшись. И потому передвигаться по таким каналам можно легко и быстро, главное вычислить маршрут отступления. Изучив схемы этих каналов, Давед избрал маршрут, ведущий за пределы досягаемости камер. Чтобы его не вычислили ему нужно было зайти в кабинку общественного туалета, закрыть её изнутри, поднять специальным инструментом решётку пола и спустится в канал. До точки выстрела ему бежать меньше минуты, там нужно заранее приспособить трубу, в которую спрячется ствол винтовки Гросс КЕ-16. Эта винтовка была сделана ещё на Земле, она стреляла самонаводящимся разрывными пулями. Сейчас это оружие было устаревшим, и гвардейцы в случае нужды использовали новое оружие, стреляющее тонкими острыми дисками, которые назвались «Сидер». Сидеры не могли пробить обшивку корабля, они при ударе о стену просто разбивались на мелкие осколки, а вот человеческое тело они разрезали, как масло. Для сидеров были придуманы: ручной пистолет ВАР -115, автомат «Авва-0,1», стреляющий очередями и сидеромёт «Шандал Н-20880», который мог сделать 500 выстрелов в минуту. Большего солдатам Генералиссимуса и не нужно было. Жить хотели все, а осназовцы и гвардейцы жалости не знали.
Оружие, стреляющее железными пулями, когда-то хранилось на нижних ярусах станции, где были расположены склады. Дед рассказывал, что 100 лет назад произошло восстание, и повстанцы использовали именно это оружие, но оно пробило корпус станции. Не смертельно, конечно, однако произошла разгерметизация отсека и погибли обе воюющие стороны. Однако повстанцы были в отсеке все, а сторонники Генералиссимуса рассредоточились по нескольким отсекам и вообще превосходили количеством, потому победа осталась за Генералиссимусом. Отсек починили, а земное оружие запретили и выбросили в открытый космос. Но вот один экземпляр его дед смог сберечь – снайперскую винтовку земной сборки, которая стреляла железными пулями. Пули программировались во время прицела, затем летели точно в цель, даже если винтовка стреляла в противоположную сторону или цель присела. В любом случае они достигали запрограммированного конца пути, после проникновения в цель, пули разрываются, нанося непоправимый урон противнику. Идеальное оружие для задуманного.
Настал день покушения, Давед готовился к нему 3 месяца. Накануне он приготовил винтовку, спрятал её в полой трубе, идущей вдоль решётчатого пола. Труба выступала из пола значительно, там удобно поместился ствол винтовки. Он заранее проверил прицел, чтобы не тратить на это время утром. В последний день года Давед проснулся задолго до начла рабочего дня. У него кровь стыла в жилах от мыслей о задуманном. Ровно за 30 минут до начла рабочего дня, Давед вошёл в кабинку общественного туалета. Там он вскрыл пол, заранее приготовленными инструментами. Давед спрыгнул вниз, в технический коридор, и согнувшись на половину, побежал по заведомо известному ему маршруту. Лишь пара минут ему потребовалась, чтобы добежать до нужно места. Он тут-же бросился к прицелу винтовки, и с облегчением увидел, что Генералиссимус появился в дальнем конце коридора.
Генералиссимус имел такой облик, что очень сложно было определить его возраст. Если смотреть на него издалека в прицел винтовки, он сильно напоминал свинью в злёном военном камзоле с кучей побрякушек, которые заменяли всякие медали и ордена. Непонятно за что ему были они выданы, ведь на «Северной Короне» никогда не было войны.
Генералиссимус шёл медленно по коридору, уставленному ящиками с провизией. Он наклонялся то тут, то там и совал свой длинный нос в ящики. Иногда он кивал своему помощнику с планшетом, и тот сразу ставил клеймо «Личные запасы Главного штаба», другие сопровождающие Генералиссимуса, тут же хватали ящик и бежали грузить его на передвижную платформу.
Давед прицелился и нажал кнопку программирования пули. Запись параметров цели была сделана бесшумно, просто зелёный квадрат в прицеле заморгал красным светом. Давед сделал глубокий вздох и нажал на спусковой крючок винтовки. Раздался звук, похожий на звук при открытии космического шлюза, пуля вылетела из ствола и за секунду достигла головы Генералиссимуса. В цель пуля вошла с неприятным чавкающим звуком, после чего произошёл бесшумный разрыв пули, при котором задняя часть черепной коробки Генералиссимуса просто взорвалась, и разлетелась мелкими осколками. Ящики с продуктами в миг покрылись кровавыми брызгами, мелкими кусочками мозга и осколками черепа. Генералиссимус грузно упал лицом вперёд, и кровь из аорты заливала пол Продовольственного коридора и стекала в отверстия между решётками пола.
Всё произошло секунд за 20, его помощники и охрана даже не успели отреагировать на произошедшее, они стояли с открытыми ртами и удивлёнными глазами, и смотрели на кровавый мешок с костями. Давед осторожно вытащил винтовку из отверстия и запаял трубу бесшовным паяльником, на это у него ушло ещё 10 секунд. Затем Давед развернулся и бегом побежал, согнувшись под высоту подпольной ниши. На оном из малозаметных поворотов, Давед спрятал винтовку под трубами, плотно к друг другу пригнанными, а паяльник засунул в узкий канал вентиляции. Затем он совершил ещё одну пробежку до места, где он вошёл в систему труб, поднялся и закрыл решётку пола, специальные инструменты он спрятал в сливном бачке и нажал на кнопку смыва. Давед уверенно и спокойно вышел из своей кабинки, помыл руки, причесался, сунул расчёску карман формы он спокойном шагом отправился на работу…
— Я пришёл на работу, там столпился народ, никого не пускали в отсек. Сказали, что произошла утечка фреона. Никого не допрашивали, никого не обыскивали. Просто запустили нас на 4 часа позже обычного. Мы отработали смену и пошли домой, а по пути я увидел прямую речь Генералиссимуса. Вроде бы он был таким же, как прежде. Дырки в голове не было, щёки также свисали, как и раньше, голос такой же визгливый, одежда та же. Но я совершенно точно видел, что убил его. Если я убил Генералиссимуса, то кто это? Если я убил не Генералиссимуса, почему его называли Генералиссимусом, кланялись перед ним, и выглядел он, как настоящий Генералиссимус? Кого я тогда убил? Я не нашёл ответа на эти вопросы. Может кому-то удастся это понять, тогда отыщется и способ убрать этого узурпатора с нашей станции.
Старик закашлялся и застонал от боли, которая лишила его сознания. Но много тысяч человек слушали его с замиранием сердца, а после последних слов прокатился страшный ропот по всем кольцам станции. Затем сработала аварийная система: все двери заблокировались, включился красный свет и завыла сирена.
Трансляция прервалась…
Рецензии и комментарии 0