Глава 2. Новая эра (часть главы №1) (Глава 18)

Глава 2. Новая эра:
Человек человеку волк.
Разум разуму брат.

Однажды, маленькая девочка спросила меня: «А зачем была нужна война?». Я ответил ей: «Незачем…». На что она спросила: «Тогда почему вы ее устроили? Почему просто не ушли?». Этой девочкой была дочь одного из тех, кого я привел в этот мир. Почему? Потому, что мы увязли в болоте коррупции, власти, злых глаз и языков… Потому, что просто взять и уйти мы не могли. Нас держали в клетке закона, экономики и морали, и лишь сломав клетку, мы могли вырваться. Война – это зло, которое мы использовали, чтобы вырваться… Зло, которое отныне должно быть похоронено! Война была инструментом, с помощью которого, мы отняли у оставшихся людей на Земле возможность прийти в наш мир. Ибо тот мир превратился в обитель зла, которое необходимо было запереть. Как объяснить такое? Человек человеку волк… Все мы животные, но лишь до тех пор, пока мы потакаем животным инстинктам. И пока так остается, мы не прекратим воевать. Разум должен быть другому разуму братом и ни как иначе.

Валентин стоял на пляже, вглядываясь в горизонт океана. Горизонт нарушали лишь несколько силуэтов островов, но все остальное занимал океан – гигантский, соленый и еще не пахнущий жизнью океан. Тейя уже изобиловала жизнью, но эта жизнь еще не забила собой каждую щель, каждый угол и каждую точку этого мира. Крепкий запах соли щекотал нос и порой казалось, что океан совершенно пуст. Словно огромный бассейн или ванна.

К Валентину подошел человек и привлек к себе внимание.

— Доброго дня, Валентин Сергеевич, — обратился человек к Валентину.

— И вам того же, — ответил Валентин. – Как успехи? – поинтересовался Валентин.

Человек поравнялся с Валентином и тоже устремил взгляд в горизонт.

— Заканчиваем, пара тысяч осталась, не больше.

— Хорошо.

— Я по делу, а то с Вами не связаться. Вы будете присутствовать?

— Да, я сам доберусь.

— Хорошо, мне передать или Вы?

— Я сам, не беспокойтесь. Закончу созерцание и свяжусь.

— Хорошо, тогда до встречи.

— До встречи.

Человек покинул Валентина, оставив его созерцать горизонт. Человек говорил о том, что вот-вот завершиться прививание «связи». «Связь» — это совместный проект в нескольких научных областях, который должен положить конец всем распрям. Основу этого проекта заложили более 20 лет назад и тогда еще никто не предполагал, что это может дать. Как сказал Дарвин: «Человек произошел от обезьяны». Это неверно. Человек не произошел от обезьяны, но человек и обезьяна произошли от общего предка примата. В какой-то момент эволюции один вид разделился на два и судьба повела одного по пути обезьяны, а другого по пути человека, наделив разумом. Но сколько бы человек не шел по своему пути, он, как обезьяна и общий предок — был, есть и останется животным. Человек — это стайное животное. В человеческой, как и в любой другой стае всегда был вожак, который нес ответственность за всех и принимал решения. Человек не перенимал этого у животных, а принес с собой из звериного прошлого. Пока человек живет по принципу: те — кто управляют и те — кем управляют, человек останется животным не только в биологическом смысле этого слова. Пока мы слышим лишь голос внутреннего животного, голос разума будет лишь шепотом в наших головах. Связь — это громкоговоритель для голоса разума. Связь — это то, что должно создать новую форму правления, где нет единой власти и разобщенности. Связь — это то, что должно связать разумы всех людей в единую сеть. Нет, связь не обезличит. Каждый человек останется личностью, но на подсознательном уровне все будут объединены в единый — коллективный разум, где нет места ни одному из смертных грехов. Каждый человек станет единицей общества, осознанно несущая свою долю ответственности. Никакого безразличия и единоличия. Когда-то на Земле был интернет, который в те дни, когда он появился, по заверению людей, должен был облегчить обмен информацией и ускорить технологический прогресс. Но интернет холоден, бесчувственен и уязвим. Интернет не даст вам почувствовать то, что чувствует другой. Интернет не даст вам увидеть мир именно так, как его видит другой. Всякий человек вносил во всемирную паутину свое и когда в интернет пришли ядовитые, желчные и аморальные… Вместо прогресса мы получили деградацию. Но интернет создал одну вещь — единое мнение. Обмен информацией привел к тому, что все люди начали формировать одно общее мнение и взгляд на жизнь. Связь — это ментальный аналог интернета. Все то, что не давал интернет, а потому и извратил, дает связь. Но безо лжи, без причинения боли и деградации умов из-за яда всей той гнуси, что была оставлена на Земле. Связь, словно блокчейн – совершенно прозрачна и последовательна. Любая попытка обмана и лжи ведет к тому, что человек начнет в глазах других сиять подобно неоновой вывеске с надписью – лжец. Иначе говоря, связь, в данном случае – подобна полиграфу. Вот только вряд ли кто-то станет стремиться ко лжи. Связь лишит тайн, но это не плохо. Всякая тайна – это стыд или ложь. Всякий личный стыд затмил поступок людей, который совершили все без исключения. Этому поступку любой другой поступок нечета. А ложь – в новом мире ей не должно быть места. А раз скрывать нечего, то остается лишь правда и понимание. Если говорить сухо и прямо, то Связь – это как социальная сеть, только общение происходит не на словах, а чувствами и эмоциями. Связь формирует общее видение мира, словно все люди – это единая супер личность, но без яда и желчи. Личность, которая осознает себя и четко видит границы разумного. Личность, которая не требует над собой власти, ибо каждый ее сегмент работает слажено, словно каждый человек – это и трудяга, и руководитель, и лидер в одном лице. Но самое важное, что делает связь – это заставляет человека, прежде чем совершить действие, обязательно подумать. Связь должна помогать в критических ситуациях, когда человек теряет голову. Ситуации, в которых человек совершает действия, которое можно расценить как «безрассудное», «не рациональное», «нелогичное» и тому подобные эпитеты, говорящие об отсутствии разумности действий.

Через час Валентин уже был в городе. За несколько лет город сильно изменился. Печатные машины возвели множество сооружений, роботами и людьми были высажены парки. Человек все меньше и меньше трудился руками и все больше и больше головой. Физический труд возлагался на роботов и машины, а человеку оставались лишь такие ситуации, в которых машины были беспомощны. Кто-то в свое время беспокоился, что такое замещение должно привести к деградации человека. Были и те, кто говорил, что машины могут взбунтовать. Глупости и еще раз глупости… Физический труд не двигатель прогресса, а машина с программой не способна взбунтоваться, точно так же, как электрический чайник или многофункциональная плита. Бунтовать, способен разум, коим пока наделен лишь человек. А с часу на час, весь мир ожидает шаг в будущее, в котором разум должен будет выйти из темницы животного прошлого. Каждый человек в мире добровольно дал разрешение на прививание и вот-вот будет дано разрешение на активацию стимуляции. После стимуляции активные, от действия химического вещества, участки мозга должны будут подключиться к ментальному полю. Иначе именуемого как — Лимб. И всякий человек на Тейе взглянет на мир глазами другого человека.

Валентин стоял в толпе и кого-то высматривал. Толпа гудела, словно пчелиный рой. Толпа росла, машины и роботы, действуя согласно программе, на короткое время впадали в ступор, пытаясь понять, что происходит и что нужно делать им в этой ситуации. Раздался детский возглас и Валентин обернулся. К нему неуклюже бежал ребенок лет двух, с пухлой мордашкой, широкой улыбкой и ясными зелеными глазами. А позади торопящегося к Валентину дитя шла Эльвира, улыбаясь не менее широкой улыбкой и глядя на него такими же ясными, но совершенно черными глазами. Когда дитя добежало до Валентина, он взял его на руки и ласково, по-отцовски, поцеловал дитя в щечку. Дитя стесненно заулыбалось и радостно взвизгнуло. Подошла Эльвира и Валентин, обнимая ее, с той же любовью, поцеловал ее в губы.

— Начинается, — произнес Валентин, обращаясь к Эльвире.

Мир стоял в ожидании и следил за временем. Валентин с ребенком в одной руке и держа Эльвиру другой, стояли в толпе. Никто не выступал и не произносил речей. Сейчас весь мир был в ожидании. Сейчас все в мире были равны. Время текло тугой смолой и каждая минута, подобно тяжелой капле, с грохотом ударяла о нутро сознания. Вот-вот должен хлынуть поток частиц, который невидимой волной накроет всех и каждого, заставляя людей начать не вслушиваться в голос разума, а отчетливо слышать его. Вот, часы наконец-то пробили время и вся Тейя ощутила поток. Сперва дурманящий и клонящий в сон, но после бодрящий и омывающий, словно бриз. Словно второе дыхание, дающее силы. Мир стал ярче и четче. В голове каждого человека пронеслась волна мыслей и чувств. Всякий человек испытал одно общее чувство, волнительное и умиротворяющее. Время словно остановилось и каждый человек, словно бы видел сон, который сменился реальностью, в которой каждый увидел друг в друге – друга, товарища, брата или сестру, любимого и дорогого человека. На глазах всего человечества навернулись слезы, ибо общее чувство, которое возникает, когда ты смотришь на дорогого человека, захватило всех и вся.

Повисла тишина. Каждый обернулся, оглядывая друг друга. Валентин взглянул на дитя в своих руках, а дитя, уже не улыбающееся, но сильно удивленное, смотрело в глаза Валентина. Дитя обернулось, глядя в глаза Эльвиры. Глаза дитя и Эльвиры пересеклись и оба устремились на Валентина. В глазах у всех были слезы, но то были слезами счастья.

***

Со дня активации связи, прошло около трети тойя (той – это тейянский год, 1 той равен 420 голлам. Голл – это тейянские сутки, 1 голл равен 31 часу). За эти дни умственная производительность человечества возросла в разы. Несмотря на то, что теперь людям не требовался контроль действий, работа и ответственность все же разнились и, если кто-то обнаруживал нечто, что выходило за рамки его сферы деятельности, об этом сообщалось и соответствующий человек или люди выдвигался на место, чтобы решать вопрос. Однако сейчас возник вопрос, который выходил за любую сферу деятельности, а потому на место выдвигалась целая делегация людей с высоким индексом ответственности, в которую входил и Валентин. Индекс ответственности – это параметр, который был разработан для того, чтобы облегчить деятельность людей. Всякий человек – это совокупность знаний, практических и физических возможностей, потребностей, желаний и мировоззрения, которые определяют нашу жизненную позицию. Чем выше индекс, тем больше перспектив в жизни и тем более человек сведущ в каких любо кругах и сферах. Ситуация, которая сложилась сейчас, не имела прецедентов и потому была одной из тех, когда требовалось мнение тех, кто имел обширные знания во многих кругах. Делегация, в которую входил Валентин, состояла из биологов, химиков, социологов и космологов. Со спутника «Экскалибур», который находился на орбите Македона (первая планета от Геллы), для изучения северного океана, поступили странные данные, из которых был сделал вывод, что в океане, возможно, обнаружена жизнь. Ковчег «Вита», с делегацией на борту, прибыл на орбиту Македона. Путешествие к первой планете системы заняло всего каких-то пару дней. Такой показатель достигался за счет нового топлива и гравитационного ядра. Гравитационное ядро имело две основные функции – альтернатива центрифуги, для силы притяжения и компенсация огромных перегрузок при перелетах. За эти пару дней, в разговорах было выдвинуто множество гипотез и предположений, касательно того, что же там их ждет.

— Самый главный вопрос в том: как именно нам действовать? – произнес Гюстав Эго.

— Мы даже не знаем, действительно ли это жизнь? – произнес Джарвис Цой.

Джарвис был космологом. Очень высокий, с густой шевелюрой рыжих волос и голубыми глазами.

— Все данные на это указывают, я не берусь утверждать, но продумать план действия, на случай если это — правда, стоит в первую очередь, — ответил Гюстав.

— Что вас беспокоит? – Спросил у Гюстава Валентин.

— Опасность. Инопланетная форма жизни может представлять угрозу и даже контактировать с ней с целью изучения, может быть опасным.

— Соглашусь, ведь мы ничего не знаем и есть риск принести ее с собой, в случае контакта. Если она будет нести угрозу, это не допустимо! – произнесла Абени Мадаки.

Абени была химиком и выглядела как архаичная чернокожая леди.

— Да, но сперва необходимо удостовериться в ее наличии. Удостовериться, что это не просто какая-то аномалия, вызванная обычными органическими соединениями, а именно жизнь! – произнес Джарвис.

— Я против того, чтобы спускаться на поверхность. Предлагаю отправить машины, — вставил Бяо Фань.

Бяо – химик, полный и сильно узкоглазый, так, что даже глаз не видно, с черными волосами на прямой пробор.

— Машины в любом случае будут отправлены, — ответил Валентин.

— Нет, я о том, чтобы отправить их на планету. Человеку не стоит спускаться на поверхность вообще. Мы можем дистанционно провести операцию, с орбиты? – ответил Бяо.

— Думаю да, но будет проблема со связью и вероятно задержки, — произнес Валентин.

— Пусть лучше будут задержки и проблемы со связью, — беспокойно продолжил Бяо.

— Почему вы так боитесь? – спросила Абени.

— Мы сейчас в состоянии кризиса, — начал пояснять Бяо. — У нас многого еще нет и будет не скоро. Как видите, нам даже к соседней планете приходится лететь на ковчеге! Ковчеге! А первые межпланетные корабли стоит ожидать не раньше, чем через шестьдесят голлов. У нас нет права на риски, даже ничтожные. То, что вы приняли у меня за страх – это беспокойство.

— Я вас понял, но это значительно замедлит работу, — произнес Валентин.

— Да, но иначе нельзя! – воскликнул Бяо. — Как я уже сказал – мы ничего не знаем об этой жизни. Мы не имеем права на риск. Да и к тому же! Риск – это не разумная вещь. Мы не в том положении, чтобы выбирать между риском и чем-то, что хуже риска. У нас богатый выбор, не подразумевающий угроз.

— Кстати! А чья это была идея отправить спутник к Македону? – спросил Джарвис.

— Моя, – спокойно ответил Валентин. — Я и раньше интересовался, и предполагал, что эти океаны не так просты.

Ковчег приближался к искусственному спутнику. Когда ковчег и спутник поравнялись и стали двигаться параллельно друг другу, ковчег начал стыковку со спутником. После того, как корабль и спутник стали единым целым, со спутника были сняты данные и подвергнуты анализу. Из полученных данных свидетельствовало то, что на дне океана присутствует простейшая форма жизни. Но данные били косвенными, то есть они указывали на то, что там происходила деятельность, не свойственная неживой природе. Подтвердить наличие жизни было поручено исследовательскому дрону, который был отправлен на дно океана. По требованию Бяо, дрон был отправлен с учетом невозврата.

Спустя несколько часов размышлений, работ и подготовок, а после и ожиданий, дрон достиг цели. Из-за экстремальных условий, толщи океана и статических разрядов в атмосфере, сигнал поступал с помехами и данные сильно искажались. Спустя час работы дрона, были получены данные, которые ни что не могло исказить – нечеткое, но явственное изображение одноклеточной формы жизни. Исходя из имевшихся данных, эта форма жизни существовала за счет геотермальных источников, а сама эта жизнь была основана на углероде. Одноклеточные организмы имели продолговатую форму с ребристой или волнистой поверхностью. Организмы образовывали тесные колонии и жили за счет химических реакций на основе серы и селена. Несколько специалистов выдвинули предположение, что желто-оранжевый цвет океана объясняется продуктами жизнедеятельности организмов.

С Тейей незамедлительно связались и передали данные. По инициативе Бяо было запрошено создание протокола межпланетной безопасности, из которого следовало, что до тех пор, пока нет сто процентных данных о том, что инопланетная форма жизни не представляет для человека угрозы, все работы обязаны вестись исключительно дистанционно, без возможности иной формы жизни войти в любой вид контакта с человеком. В течение одного голла с Тейи был отправлен другой ковчег с машинами, роботами и дронами, для изучения. Ковчег со специалистами отправился в обратный путь. Подтверждение инопланетной формы жизни будоражило. Специалисты активно обсуждали, но Валентина беспокоил иной вопрос. Волнение Валентина привлекло специалистов и обсуждение перешло в расспрос.

— Я задумался о том, что будет, когда мы встретим разумную жизнь? – пояснил Валентин.

— Почему это вопрос? – не понимая спросил Гюстав.

— Мы знаем, что есть такая вещь как разум, но мы не знаем, что это такое на самом деле. Как мы поймем, что встреченная нами жизнь разумна? Быть может та жизнь, что мы обнаружили — разумна, как и мы, но у нее свое представление о разуме и проявляет она его отлично от нас.

— Знаете… — произнес Бяо после некоторого молчания. – Меня больше беспокоит иной вопрос. Если мы встретим разум вроде нас и он окажется агрессивным, то, как мы будем действовать?

— Что вы имеете в виду? – спросила Абени.

— Вот мы встретили агрессивный разум, который решил нас уничтожить, с нашей политикой: нет смерти и да жизни, данный расклад событий не особо в нашу пользу, — пояснил Бяо.

— Бяо, вы безнадежный пессимист, — произнес Гюстав.

— Я насильственный реалист, — возразил Бяо.

— В этом случае мы окажемся в том же положении, что и наши прадеды времен отечественной войны, — произнес Валентин.

— Война? Валентин… — укоряющим голосом произнесла Абени.

— Я к тому, что нас попросту вынудят на подобное, но важно не поступить как потомки тех, кто участвовал в войне.

— Поясните, пожалуйста, — попросил Джарвис.

— Что же, извольте. Как вы думаете, почему у нас нет праздников из прошлого и нет памятников прошлому?

— Еще нет того, что праздновать и помнить, мы ведь создали новое общество, — произнес Гюстав.

— Да, но у наших предков было. Но что все это в сущности?

Повисла тишина.

— Вот пример.

И Валентин начал рассказывать.

— Вот представьте себе следующее: две нации. Одна нация придумывает фашизм, а другая коммунизм. Нация, придумавшая фашизм начинает навязывать войну, а нация придумавшая коммунизм, оказывается в безвыходном положении. Коммунисты сбежать не могу и им остается лишь дать бой. Фашисты стремятся к господству, а коммунисты просто хотят жить. Фашист – это дурак с силой, в то время как коммунист – это умный с силой. Коммунизм побеждает фашизм потому, что иначе нельзя, ибо фашизм – это зло. Война окончена. Дурак теряет силу, а умный приумножает свою. Проходят годы и что мы видим? Дурак, потеряв свою силу и поняв свой поступок, осознает ценность силы и начинает двигаться по пути прогресса. Умный, получив в свои руки силу и испытывая страх перед возможностью повторения, идет по пути силы, наращивая ее, деградируя до животных инстинктов и начиная бахвалиться своей силой. Потомки бывших фашистов оставляют свое прошлое и делают все, чтобы искупить его. Потомки коммунистов, чья деградация начала наращивать обороты, начинают разрушать сами себя. Потомки фашистов делают все, чтобы прошлое не повторилось, в то время как потомки коммунистов начинают паразитировать на своих предках. В прошлом дурак, ныне умный – молчит, а умный став дураком кричит и празднует победу предков. Эта победа была результатом безвыходной ситуации и праздник – это прославление вынужденного поступка. Вывод заключается в том, чтобы не быть дураками. Празднество победы подобно глумлению, где сила смеется над разумом. Есть такая, старая, поговорка: «Что имеем – не храним, потерявши – плачем». Я позволю себе создать свою интерпретацию: «Имевший, не ценя – теряет, но урок приобретает. Усвоивший урок – стремится, а не усвоивший – гордится».

— Я не пойму, вы хотите сказать, что праздники и символы – это плохо? – непонимающе спросил Джарвис.

— Не в этом дело, — ответил Валентин. – Бяо боится агрессоров, а я боюсь, вернее обеспокоен, что мы станем агрессорами. Праздник и символ – это не плохо. Плохо, когда праздники и символы порождают культ силы. Праздники и символы – это способ напоминания и закрепления веры, а вера способна ослеплять и заставлять во зле видеть благо. У нас будут праздники и символы, но прославляющие разум. Даже когда мы встретим агрессоров, мы не должны терять голову.

— Но ведь для этого и была придумана связь, разве нет? – произнес Гюстав.

— Да, но как я уже сказал: вера способна ослеплять. Мы не должны создать ложной веры, в которой связь будет не помогать слышать, а помогать глохнуть. Иначе говоря, мы должны взвешивать решения и думать о последствиях.

— Простите, но вы не сказали ничего нового, все это риторика и ваши опасения в этом плане беспочвенны. По сути, вы только дали новое описание того, что не надо делать. Но у всякого человека на этот счет свое описание, по смыслу не отличимое от прочих, того, как нужно поступить и потому ваши опасения попросту не осуществимы. Связь на то и была придумана, чтобы, чуть ли не в буквальном смысле, видеть логику.

— Да. Просто… Простите. Все это странно как-то. В голове все еще есть остаток той жизни, со всеми страхами и переживаниями, словно я боюсь что-то упустить. Словно я выучил новый язык и все еще сбиваюсь на родной.

— Это остаточно, из-за адаптации. Вам и Бяо стоит посетить психолога, — произнес Гюстав.

— И все же! – воскликнул Бяо. – Как мы будем действовать в случае, если агрессоры все же появятся?

— Как? – произнес Джарвис. — Уж точно не как варвары. В нашем распоряжении знания и технологии. Думаю, мы найдем способ. Сейчас мы можем лишь рассуждать и строить догадки, не более того. Дом из кирпича не строят, если не знаешь, как изготовить кирпич.

***

Теменвит становился все больше и больше и уже начинал различаться из космоса. Город напоминал бело-зеленый диск на поверхности планеты. Место для закладки города было выбрано с учетом геологической активности и смены времен тоя. Ковчег «Вита» возвращался с Македона на Тейю. Валентин стоял у иллюминатора и разглядывал город с высоты в сотни километров. Город строили печатные машины, на подобии 3D принтера. Роботы закладывали в машину сырье и она, по заложенной программе, выстраивала дом и все его составляющие. По той же технологии, 3D принтера, роботы строили и самих себя, пополняя свои ряды и наращивая рабочую силу. Сейчас велись разработки материала, который бы заменил прежний материал и был бы совокупностью камня, стекла и металла. Этот материал способен менять свою структуру и дома из этого материала не нуждались бы в паутинах проводов и кабелей для энергоснабжения. Однако пока город представляет собой гибрид растительных и каменных джунглей. Травы, кустарники и деревья растут стремительно, и потому за первые тойи Теменвит стал настоящим произведением искусства. Белые, синие, зеленые, пурпурные и древесные цвета складывались в потрясающую гамму, которая умиротворяла. Возводимые машинами здания порой приходили в движение, от чего облик города преображался. Город существовал за счет почти безграничных источников энергии: свет, ветер и вода.

Когда ковчег приземлился в порту, Валентин, вместе с остальными членами делегации, направились на электромобиле к зданию Института наук, технологий и инноваций. Электромобиль двигался по полимерной дороге сперва мимо полей, потом мимо теплиц, садов и наконец, двигающихся зданий города. Улицы кипели людьми и машинами и всюду поддерживалась чистота и порядок. Валентина мучало необъяснимое беспокойство.

— Что с вами? Вы боитесь? – спросил у Валентина Бяо.

— Что? – переспросил Валентин, отрываясь от размышлений.

— Я ощущаю в Вас страх, с Вами все в порядке? – ответил Бяо.

— С чего Вы взяли, что я именно боюсь?

— Мы все это ощущаем, с вами все в порядке? – произнес Джарвис.

— Я не боюсь, я обеспокоен, — ответил Валентин.

— Чем, не поделитесь? – произнесла Абени.

— Да… Видите ли, я пока и сам не знаю, что меня тревожит.

— Сходите к психологу, к Эрнесту – золото, а не врач! – произнес Гюстав.

— Да… — произнес Валентин, вновь погружаясь в размышления.

Электромобиль подкатил к парадной института и вся делегация направилась во внутрь.

«Забавно… — подумал Валентин, глядя на двери института. – Мы все доценты и профессора, доктора наук… А называем себя почему-то просто — специалистами».

Здание института было обширным и как множество других домов скучным. Местами попадались картины и статуи, но пока все это было в ничтожном меньшинстве. Собственно, сам город был несколько скучен. В городе все было функциональным и хоть сам город был произведением искусства, в самом городе этого искусства было мало. Город был как квартира с евро ремонтом, которую нужно обжить. Здание института делилось на корпуса, в которых трудились люди и машины. За несколько тойев было сделано так много, но в то же время и так мало. Городу было нужно многое, но сейчас, как и в любом начале, всего дать было невозможно. Однако, институт – это гордость, которая демонстрировала неуемную жажду и стремление человека. В старом мире было выражение: «Если заразить всех мировых лидеров неизлечимой болезнью, то лекарство найдут в течение трех суток» (как-то так). Суть выражения в том, что ничего невозможного нет, был бы стимул. Ложь. Человеку нужен не стимул, во всяком случае, не в первую очередь, а возможность. Сними с творца ограничения, дай ему здравый смысл и цель, и лекарство найдут уже через сутки. Институт – это как раз то самое место, где творец не обременен запретами и ограничениями, кроме здравого смысла. Сотни и тысячи идей дающие что-либо и требующие ничтожно малое, были загублены в старом мире, потому, что могли приносить огромную пользу, но не могли приносить таких же огромных денег. В мире без денег, все эти сотни и тысячи идей превратились в миллионы реализованных вещей, с помощью которых, человек начал новую «разумную» жизнь.

Полученные со спутника данные были переданы в институт. Специалисты занялись подробным анализом. Группа других специалистов уже находится на Македоне и сейчас, скорее всего уже, принялась за изучение. Была собрана временная комиссия специалистов, чтобы обсудить: как действовать дальше? На комиссии были поставлены вопросы, из которых вытекло несколько сторонних вопросов и один из вопросов занял голову Валентина. В городе множество машин и роботов, всяких дронов и андроидов, но все они – это инструменты, которые действуют согласно программе и не способны к критическому мышлению и действовать вне программы. Вот блестящий пример: на Македоне спутник нашел жизнь, но сам определить жизнь это или нет, он не сумел. Человеку пришлось прилететь самолично, чтобы это определить, вдобавок ко всему, пришлось отправить людей, для изучения. С одной стороны, машина – это инструмент, ему не нужна мыслительная деятельность. С другой стороны, машина – это инструмент, который не боится того, что опасно для человека и было бы глупо, не наделить машину разумом. Опять же, с одной стороны: машина с разумом – это совершенный инструмент, а с другой стороны: зачем тогда люди? Машинам уже был отдан физический труд, зачем отдавать мыслительный?

«Делема…» — подумал Валентин.

***