Глава 4. Чувства (часть главы №1) (Глава 37)

Глава 4. Чувства:
Человек создал меч, стрелы и бомбы, но…
Самое страшное оружие человека – невежество!

Чадо и Святогор обосновались в одном из домов деревни. Недавнее побоище позволило обеспечить новых временных жителей деревни защитой. Трупы послужили чем-то вроде пугал, для отпугивания мелких тварей. Лечение Святогора затягивалось, но шло в верном направлении. Раны Святогора более не беспокоили, а иммунная система приходила в норму, а вот сил все равно не хватало. Святогор потерял очень много внутренних ресурсов, а пищи катастрофически не хватало. Несколько убитых тварей пошли на прокорм, но основной рацион состоял из растительной пищи. Помимо карт, в архивах капсулы били данные о местной флоре, где были сведения о съедобных и лечебных растениях нынешней Земной эпохи. Хоть Святогор и шел на поправку, все же нехватка сил заставляла его постоянно лежать. Даже банальный разговор давался Святогору с некоторым затруднением.

Святогор лежал на жестком полу и глядел в потолок. Подушкой служила груда истлевшей ветоши, которая когда-то была одеждой обитателей этого дома. Тело Святогора было заметно исхудавшим, и даже были заметны контуры костей, но в сравнении со вчерашним днем он заметно поправился. Чадо приходилось помогать Святогору усваивать пищу, дабы тот как можно скорее набрал недостающий вес. На восстановление ушло почти два дня и где-то столько же нужно еще. Святогор постоянно молчал и лежал, не отрывая взгляда от потолка, лишь изредка отвечая на вопросы Чадо, касательно самочувствия. Чадо же напротив, много двигалась и когда она не занималась Святогором, пыталась скоротать время. Чадо покидала их укрытие и отправлялась либо искать еду и воду, либо просто прогуливалась на соседних улицах. Улицы в деревне, правда, существовали лишь на старых картах, так как в реальности деревню поглотил лес и дома больше походили, из-за сухих вьющихся растений, что покрывали их, на больших мохнатых созданий с пустыми глазницами окон. Все деревянные дома были перекошенными, а из многих даже пробивались деревья. Каменные же дома, то есть из бетона или кирпича, напротив. Большая часть домов стояла, а деревья их обхватывали, словно пальцы гигантской ладони, что скрыта где-то под землей. Правда, некоторые дома все же уступили натиску леса, но таковых было мало.

Чадо сидела у костра, попивая воду из местного ручья и закусывая жестким как резина, и холодным как вода из ручья, корнеплодом. Корнеплод назывался Armozing Rusticana или просто Хринирь. Хринирь напоминал среднее между имбирем и диким хреном, но пах как коньяк и репа, и был приторно сладким. Святогор лежал и пялился, как обычно, в потолок.

— Ты как? – поинтересовалась Чадо.

— Хорошо, — тихо ответил Святогор.

— Нет желания поговорить? – спросила Чадо, откусывая и хрустя хринирем.

— О чем? – сухо ответил Святогор.

— Слушай, учитывая наше положение, я бы лучше наладила между нами хоть какое-то перемирие, пусть даже деловое. Вернее — лучше даже деловое.

— Деловое? – произнес Святогор. – Тогда, думаю, стоит начать с аргументов в пользу такого мира.

— Согласна, — ответила Чадо.

— Ты… Как там тебя? – задумчиво произнес Святогор.

— Полли, — ответила Чадо.

— Полли… Хм… — произнес Святогор задумываясь. – Ты обещала, что сделаешь меня человеком и отправишь на какой-то остров, где не такая жопа, как тут. Остров, на котором жизнь такая, как и до войны. А где этот остров? Почему он такой? Как много там людей? И главное – не врешь ли ты? Где гарантия, что ты не кинешь меня?

— Первое, — начала отвечать Полли. — Остров, вернее острова, находятся посреди Тихого океана – это Гавайи. Второе: их полная изоляция от прочего мира дала им возможность пережить все напасти от начала войны и до сего дня. Третье: людей там осталось не много. По разным причинам… Четвертое и пятое: да, я лгала тебе, но у этого есть причина и я ее тебе могу объяснить. Но сейчас я не лгу! А гарантии… Увы, но мне нечем подкрепить свои слова, кроме как просьбой поверить мне на слово или собственной жизнью.

— Думаю, в плане лжи я тебя понимаю… — ответил Святогор.

— Не думаю, — ответила Полли.

— Разве?

— Дай угадаю, ты считаешь, что я лгала тебе, потому, что я с Тейи, потомок тех, кто тебя бросил и если бы ты узнал это, то… В общем, мы это уже прошли, но причина в другом.

— В чем же? – заинтересованно произнес Святогор, обращая взгляд на Полли.

— У нас на Тейе никогда не лгут, не предают и никого и никогда не оскорбляют.

— Хм… — слабо усмехнулся Святогор. – Что-то с трудом вериться, — с сарказмом ответил он.

— Погоди, — остановила Святогора Полли. – Мы все это не делаем по причине наличия связи. Это… — Полли задумалась. – Это, скажем так – биологическая технология, которая объединяет всех обитателей Тейи в некое подобие коллективного разума. Когда я сюда попала, не буду вдаваться в подробности как именно, моя связь повредилась. Я пыталась понять причины этого повреждения и даже пришла к некоторым выводам. Правда сейчас поняла, что прежние выводы неточны, но у меня появилась одна мысль.

— Коллективный разум? – пораженно произнес Святогор. – Это как у… — задумался он. – Пчел там, муравьев и так далее?

— Не совсем, — ответила Полли. – Наш коллективный разум куда сложнее, но в целом, если тебе так проще понять, то да. Суть в следующем — когда я сюда попала, то моя связь, из-за полной изоляции от общего разума, начала атрофироваться и моя психическая защита стала слабеть. Наши разведчики проходили через подобное, но проведенное в изоляции время было слишком коротким, чтобы были последствия, а я тут уже несколько недель, из-за чего моя защита ослабела и я… Поддалась искушению. У нас на Тейе, в плане связи, есть одна проблема, которой обладают основатели и первое поколение. Это те, кому связь была привита уже в некотором возрасте, а не передана по наследству. Эта проблема связана с конфликтом личностей – изначальной и той, что порождена связью. Понимаешь?

— Аааа… — задумчиво произнес Святогор. – Не все, но в целом.

— Ну, так вот! Я из первого поколения, со всеми вытекающими. Когда я тебе впервые солгала, моя связь дала сбой. Я обдумывала причины и пришла к выводам, но сейчас у меня несколько иные выводы. Я полагаю, что причиной всему – изоляция! Из-за нее моя защита ослабела, а так как я в радиусе нескольких десятков тысяч километров один единственный тейянец, то моя связь начала атрофироваться и я поддалась искушению. Мой программный код связи с каждым днем теряет все больше и больше данных, от чего заложенные правила и критерии переставали давать мне четкие указания и я попала под влияние искушений. Я не могла выдать себя, а ты вопросами настаивал, от чего желание солгать только росло. Потому, когда я поддалась искушению и солгала, моя связь — моя защита дала трещину и я испытала стыд… Из-за мощного чувства, которое я ранее никогда не испытывала, я сломалась и проблема начала расти как снежный ком, что дало дорогу и другим вещам, как например — оскорбления.

— Знаешь, — произнес Святогор, задумчиво глядя в пустоту. – Если бы я не вытащил тебя из той капсулы, которая явственно давала понять, что ты не с Земли. Если бы я не видел своими глазами то, как ты исцелила свои и мои раны, я бы счел все, что ты сказала абсолютным бредом! Но…

— Да… — произнесла Полли, глядя на Святогора. – Слушай, я должна перед тобой извиниться, но прежде позволь оправдаться.

Святогор уже лежал на боку и непонимающе глядел на Полли.

— Я о нас, вернее о том, что сделали мои родители и основатели в целом.

Святогор цыкнул и вернулся в исходное положение, разглядывания потолка.

— Леша, пожалуйста! – настойчиво произнесла Полли. – Я понимаю тебя. По специфике моей профессии я хорошо знакома с историей Земли и землян. Я хорошо знаю, что сделали основатели и каково вам…

— Да неужели? – ядовито ответил Святогор, не отрывая взгляда от потолка.

— Я хочу извиниться перед тобой, но, чтобы ты принял мои извинения — ты должен понять меня, нас! А для этого мне необходимо объяснить то, что ты ни коем образом не мог знать! Нашу историю!

Святогор промолчал.

— Знаешь… — сокрушенно произнесла Полли. – Есть такое слово – рефлексия. В малых дозах она полезна, так как помогает подумать и взвесить. Но стоит увлечься и чрезмерное накручивание, и самокопание приведет лишь к ненависти всего подряд, не желанию понимать и слушать. А мне нужно, чтобы ты услышал и понял.

— Да валяй уже, — злобно ответил Святогор. – Как видишь, я не в том состоянии, чтобы тебя не слушать. Мне только слушать и остается…

Повисла тишина…

— Один мой друг, — произнесла Полли после небольшой паузы. – Однажды сказал: «Если бы наша жизнь была книгой, а ее автор был бы человеком — история, бесконечные праздники и трауры, в книге были бы сатирой, что отражает рефлексию мира». Мы — тейянцы, рефлексируем по поводу того, что сделали, а вы, земляне, рефлексируете по поводу того, что сделали с вами. Сейчас… Сейчас я это так отчетливо поняла, что больше не желаю, чтобы так продолжалось. Прошлого не исправить и накручивать себя… Это глупо. Проблему надо не мусолить, а решать, а для ее решения, ее нужно понимать, понимать с обеих сторон. Нужно не праздновать или скорбеть, а понять, извлечь урок и прошлое занести в учебник как краткую аннотацию, чтобы на вопрос «почему так?» был ответ.

Святогор молчал.

— Чтобы ты понял, вот тебе наша история.

И Полли начала рассказывать историю того, что же произошло с миром за последние несколько десятилетий. История брала начало задолго до войны, когда людям стало известно, что миру грозит страшный катаклизм, причиной которого был человек. Гуманизм вещь правильная, но без четкого представления его сути, это грозное оружие для самоубийства. Человечество плодилось в бешенном темпе и к середине века численность Земли должна была достигнуть критической массы. Война… Война была неизбежна. Война произошла бы в любом случае, но если в первом она помогла людям спастись и перебраться на Тейю, то во втором случае, она смела бы всех и вся. Голод и нехватка ресурсов, в сочетании с перенаселением планеты… Планета пострадала бы в разы сильнее и тогда ни о каком будущем и речи бы идти не могло. Глобальное вымирание вычленило бы гораздо больше жизни, но… Увы, но спасти всех было невозможно. Необходимо было сделать выбор и выбор этот был страшен! Приходилось выбирать – кому жить, а кому нет. Проблема заключалась в том, что большая часть людей – это бедные, необразованные, дикие, ненасытные, убийцы, маньяки и так далее… Большая часть людей – это как гниль и плесень, как рак! Все это нельзя было вырезать, ибо метастазы этой опухоли проникли в здоровых людей. Необходимо было спасать тех, кто не был поражен этой болезнью. Да, таких людей было куда больше, чем удалось спасти, но причиной тому был энергетический вопрос и ограниченность по времени.

— Как ты сам думаешь, кого стоит спасать? Мать, ребенка, военного или ученого? – произнесла Полли, обращаясь к Святогору.

Злость на лице Святогора сменилась задумчивостью и какой-то обреченностью.

— Не знаю… — ответил Святогор.

— Вот и основатели не знали, а потому выбор исходил исключительно из расчетов. Строгие, безнравственные, бесчувственные, холодные расчеты… Спаслись лишь те, кто мог новому миру дать будущее, а не загубить его. Основателям пришлось от многого отказаться. А что касается войны, спроси себя сам, а отпустил бы ты их, если бы знал, что они затеяли?

Святогор задумался.

— Я… Я бы… — неуверенно произнес Святогор.

В голове его выстроилась логическая цепочка, в которой он видел, как убивает основателей, лишь ради спасения собственной шкуры.

— Думаю, мы убили бы вас, ради собственного спасения.

— Вот именно… — сокрушенно произнесла Полли, ставя на пол недоеденный хринирь и недопитую воду. – Неизбежная война, которую просто начали раньше ее естественного срока, послужила делу, заставив вас отвлечься и позволив основателям сбежать. Подло? Да… Но ведь старый порядок, законы и все-все прочее, что было создано за тысячи лет, просто лишали выбора. Да и война была не такой страшной, как последняя. Основатели вас лишь подтолкнули к войне, а развязали ее уже вы, но эта война была… Как бы это сказать – на камнях и палках! А вот все остальное, уже было не по нашей вине. Люди могли остановиться, но что вы сделали?

— Продолжили… — произнес Святогор, словно маленький ребенок, что нашкодил и получил за это выговор.

— Я не пытаюсь свалить вину за основателей на вас… Тут… Тут все виноваты. Это как с запущенной болезнью, суть которой человек понял лишь, когда уже было поздно. Человек много оружия создал, начиная от палок и камней и заканчивая ядерным, но самое страшное, которое было у человека всегда – это его невежество.

Святогор промолчал. Его глаза покраснели и наполнились слезами. Святогор понимал. Сейчас странное чувство стыда захватывало его с головой.

— Прости… — произнес Святогор. – Прости, что сделал тебе больно. Прости, что я…

— Прощаю, — произнесла Полли. — И ты прости, нас прости… И меня. Прости, что называла тебя чудовищем, что лгала тебе. Прости… — Полли ощутила горечь и ее глаза тоже заслезились.

— Прощаю, — произнес Святогор, поворачивая свое лицо к Полли и заглядывая ей в глаза.

Святогор слабо улыбнулся, а Полли улыбнулась в ответ. Оба они плакали, но не от боли, а от странного, щекочущего ощущения, что все хорошо и что все будет только еще лучше. Полли и Святогор глядели друг другу в глаза и там, за бездонной пропастью звериного обличия, Полли увидела человеческий взгляд. Она увидела в Святогоре человека, доброго и хорошего. Полли глядела на Святогора уже не так как раньше. Она ощутила, как у нее засосало под ложечкой, но чувство это было не тревожным, а приятным, словно смотришь на любящего отца или любящую мать, на любимого брата или друга. Когда до Полли дошла эта мысль, она слабо прикусила нижнюю губу и смущенно отвела взгляд. Стокгольмский синдром? К дьяволу!

— Слушай, — смущенно поинтересовалась Полли. – А почему ты тогда назвал меня Белль?

— Белль? – переспросил Святогор. – Даже и не знаю… — он задумался. — Это первое имя, что пришло в голову. Я ведь не знал, как тебя зовут и просто выкрикнул первое, что пришло на ум, просто, чтобы привлечь твое внимание.

— Просто, я вспомнила одну сказку, что читала в детстве… — Полли немного смутилась. – В данной ситуации — это немного странно и даже глуповато.

— Ты про красавицу и чудовище? – спросил Святогор. – Да, я тоже, вернее мне, моя мама в детстве ее читала. Она очень любила книги и особенно о любви и часто читала мне сказки перед сном.

Святогор приятно заулыбался, вспоминая теплые воспоминания.

— Слушай, а можно вопрос? – произнес Святогор. – Раз уж, к слову пришлось.

— Какой? – отозвалась Полли.

— Почему я такой? В смысле… — Святогор задумался. – Я долго живу и многое видел, я точно знаю, что радиация со мной такого не могла сделать. Я видел людей, пострадавших от радиации, видел их детей, но ни разу не видел, чтобы радиация делала нечто вроде меня. Почему я такой?

— Честно говоря… — задумываясь, произнесла Полли. – Я не знаю, но у меня есть предположение!

— Какое? – заинтересовался Святогор.

— Еще до войны ученые из Китая занимались разработкой трансмутационного вируса, который мог перестраивать ДНК живых существ, то есть превращать одно живое существо в другое, на манер доктора Моро, Герберта Уэллса. Только тут на оборот — не животное в человека, а человека превращали в животное. Осмелюсь предположить, что данная процедура проходила в сочетании с психотропными препаратами и кодированием сознания, чтобы превращать грозное создание в оружие.

— Так это вирус? – поинтересовался Святогор.

— В целом да, но его функционирование отличается от обычных вирусов. Этот вирус сперва использует клетки носителя, чтобы размножиться, а после, используя вещества организма и разрушенных клеток, трансформирует ДНК. Носитель умирает, но после трансформации возвращается, а тело начинает постепенно, по мере набора веса, изменяться, приобретая тот вид, который был запрограммирован в вирусном коде. Но… Вирус использует все, что есть в организме, в том числе и шлак вроде радиоактивных частиц, токсинов, тяжелых металлов и прочее. Это отражается на внешнем виде. Если принять во внимание то, что ты говорил о себе, то есть то как ты стал таким и то, что в твоем организме должен был быть гремучий коктейль из опасных для жизни веществ, — Полли задумалась. – Думаю, твой вид – это результат воздействия этого вируса, но это при условии, что все это именно то, что я думаю.

— Погоди… — задумчиво произнес Святогор. – Ты думаешь, что я подцепил этот вирус? И где же я мог заразиться?

— Ты вроде говорил, что с тобой это произошло в Белореченске?

— Да.

— Дело в том, что одна из наших групп изучала один вид существ, что обитали в Москве, в ботаническом саду. Да… Москва и Белореченск удалены друг от друга почти на тысячу километров, но это гораздо ближе, чем лаборатория в Китае. В общем, суть в том, что там обнаружили подземную лабораторию, недалеко от сада, в котором были наработки Китайского вируса. В этой лаборатории выращивали некое подобие гибрида собак и людей. Эти собаки должны были быть также преданы, как и обычные собаки, но при этом они способны к человеческой речи. Лаборатория была разгромлена и для собак служила гнездом. По всей видимости, они прорыли лаз между лабораторией и ботаническим садом, который для них был охотничьим угодьем.

— А как им можно заразиться? – поинтересовался Святогор.

— Либо искусственно ввести, либо с некоторым шансом через кровь от носителя, — пояснила Полли.

— Кровь значит… — задумчиво произнес Святогор.

— Ты знаешь где заразился? – полюбопытствовала Полли.

— Думаю, я знаю от кого и когда… — произнес Святогор, припоминая чудовище Белореченска.

— Моя очередь спрашивать, — произнесла Полли.

— Спрашивай, — с готовностью произнес Святогор.

— Можешь рассказать о своей маме?

— Маме? Ну… — Святогор несколько застенчиво задумался. – Она была учителем литературы, любовь к книгам сказалась… Она была понимающим человеком, отзывчивым и чертовски жизнерадостным.

Святогор улыбался, а Полли почувствовала, что взяла правильное направление разговора.

— Она здорово готовила и обожала во время готовки петь или читать стихи. Особенно она любила стихи Бродского. О Боги… Ее любимым стихом был «Не выходи из комнаты». Ужас… Она так любила этот стих, что я его в свое время наизусть выучил, правда, сейчас уже почти не помню…

Полли усмехнулась и задумалась, а после произнесла:

Не выходи из комнаты, не совершай ошибку.
Зачем тебе Солнце, если ты куришь Шипку?
За дверью бессмысленно все, особенно — возглас счастья.
Только в уборную — и сразу же возвращайся.

О, не выходи из комнаты, не вызывай мотора.
Потому что пространство сделано из коридора
и кончается счетчиком. А если войдет живая
милка, пасть разевая, выгони не раздевая.

Не выходи из комнаты; считай, что тебя продуло.
Что интересней на свете стены и стула?
Зачем выходить оттуда, куда вернешься вечером
таким же, каким ты был, тем более — изувеченным?

О, не выходи из комнаты. Танцуй, поймав, боссанову
в пальто на голое тело, в туфлях на босу ногу.
В прихожей пахнет капустой и мазью лыжной.
Ты написал много букв; еще одна будет лишней.

Не выходи из комнаты. О, пускай только комната
догадывается, как ты выглядишь. И вообще инкогнито
эрго сум, как заметила форме в сердцах субстанция.
Не выходи из комнаты! На улице, чай, не Франция.

Не будь дураком! Будь тем, чем другие не были.
Не выходи из комнаты! То есть дай волю мебели,
слейся лицом с обоями. Запрись и забаррикадируйся
шкафом от хроноса, космоса, эроса, расы, вируса.

После того, как Полли закончила стих, в помещении повисла тишина, и лишь треск костра нарушал покой. Святогор смотрел на Полли, как сын смотрит на мать, а Полли глядела на Святогора, как дочь на отца. Оба ощутили странное чувство, после которого оба смутились.

— Да… — улыбаясь и заливаясь краской, произнес Святогор. – То самое стихотворение.

Святогор хихикнул, потом еще и залился смехом, не раскрывая рта, щурясь от щемящего чувства какого-то наслаждения. Словно бы мир не проваливался в пропасть и все вокруг так здорово и прекрасно. Полли тоже не устояла и тоже засмеялась. Оба смеялись, словно дети.

— Она была замечательным человеком, — произнес Святогор, заканчивая смеяться и возвращаясь в привычную позу, уставившись обратно в потолок, но уже с улыбкой на лице.

— Слушай, меня тут один вопрос мучает, — произнесла Полли. – В ту ночь, позавчера, ты бредил, но… Ты сказал странную вещь и она мне покоя не давала.

— Какую? – задумчиво произнес Святогор.

— Ты сказал, что не хочешь быть одним из них. Когда я переспросила, ты ответил «призраком», а потом еще и на что-то указывал.

— А это, да так… — произнес Святогор, делая жест рукой, мол ерунда. — Есть у меня один не то дар, не то проклятье.

— Можно подробнее? – настаивала Полли, с интересом глядя на Святогора.

— Это случилось как раз после того как я стал таким. Это как-то связано с моими глазами. Короче, я типа духов и призраков видеть могу, — произнес Святогор, поворачивая голову в сторону Полли.

Святогор испугался. Полли сидела и буквально таращилась на Святогора безумными глазами.

— Что с тобой? – с тревогой произнес Святогор. – Тебе плохо? Полли!

— Нет-нет-нет! – затараторила Полли. – Со мной все хорошо, но меня посетила одна мысль! Ты постоянно их видишь? – произнесла Полли щурясь.

— Нет, — честно ответил Святогор.

— А когда?

— Ну… — Святогор задумался. – По-разному… — неуверенно ответил он.

— А глаза, как они связаны? То, что они порой меняют цвет, это связано?

— Даже не знаю, наверное…

Полли ощущала себя на пороге чего-то большого и грандиозного, словно вот-вот что-то произойдет и ей выпадет честь это открыть.

— А можешь сделать эти глаза?

— В смысле? Прямо сейчас?

— Да! – звонко произнесла Полли, в ожидании.

— Ну… Ладно, сейчас.

Святогор попытался сесть, оперевшись о стену с окном. Закрыв глаза, Святогор глубоко вздохнул, сощурился и на очередном глубоком вздохе распахнул глаза, которые горели в свете костра, словно два золотых шарика. Глаза были именно что золотыми, а не желтыми или оранжевыми. Они выглядели неестественно, словно действительно два металлических шарика. Полли с неприкрытым любопытством разглядывала Святогора, от чего ему стало даже неуютно.

— Ты сейчас кого-нибудь в комнате, кроме меня, видишь? – спросила Полли с видом эксперта, не отрывая взгляда со Святогора.

Святогор огляделся и, уставившись в угол, слева по отношению к себе, где стоял истлевший диван, произнес:

— Там, — кивком указывая на диван. – Там что-то сидит, вроде кошки, не знаю, слишком сильно смазана.

Полли обернулась, но ничего кроме дивана, разумеется, не увидела.

— Только кошка? – спросила Полли деловым тоном.

— Да, — ответил Святогор. – Но за окном что-то еще маячит.

Полли повернулась обратно и поглядела на Святогора. Что-то в его облике привлекло Полли и она, чуть приблизившись, стала разглядывать его.

— Прости, можно твою руку? — произнесла Полли, протягивая свою.

Святогор нерешительно дал Полли руку. Та взялась за нее и провела пальцами по коже, по шерсти, внимательно и с любопытством оглядывая каждый сантиметр руки, ощупывая вены и артерии. Святогор ощутил ее нежное прикосновение, как ее пальцы скользили вдоль по руке. Что-то внутри Святогора встрепенулось, но ощущение было чертовски приятным. Рука Полли скользила дальше, вверх, к плечу, а после к шее, к груди, а оттуда снова к шее и к затылку. Сердце Святогора забилось чаще, а шерсть встала дыбом, по коже пробежали мурашки, а дыхание поравнялось с ударами сердца. Все вокруг становилось ярче, словно вокруг включили сотню ламп. Полли внимательно зачем-то следила и смотрела на Святогора с каким-то странным выражением лица, словно подозревала, что Святогор смертельно болен и она понимала в чем причина. Полли дошла до глаз и уставилась в них, словно смотрела в замочную скважину.

— Сейчас ничего не изменилось? – поинтересовалась Полли.

— Изменилось? – не понимая произнес Святогор. – Что именно?

— Мировосприятие изменилось? – пояснила Полли.

— А… Даже не знаю. Все стало ярче, звуки слышаться лучше, запахи сильнее и прочее…

— Вот оно как… — произнесла Полли, не отрывая взгляда от чего-то неведомого для Святогора.

— Что? Что там? – поинтересовался он.

— Можешь сделать так, чтобы глаза снова были нормальными?

— Нет, это чуть позже само пройдет, — ответил Святогор.

— А после того, как пройдет, ты первое время можешь еще видеть фантомов?

— Кого? – ответил вопросом на вопрос Святогор.

— Фантомов, ну призраков! – пояснила Полли.

— Да, а что стряслось то?