Ловцы снов(часть 1) (Глава 1)

ЛОВЦЫ СНОВ

1

Первая пуля прошла мимо, взбив на бруствере фонтанчик сухой пыли. Вторая впилась в глиняную стенку окопа, рядом с головой, осой ужалив небритую щеку. Иван присел на дно окопа, грязной рукой зажав закровившую ранку.
— Мажешь, фриц, мать твою за ногу, — равнодушно ругнул он немецкого снайпера.
Иван, прищурившись, взглянул на безжалостно палящее солнце, потом перевел взгляд на вещмешок с пустыми флягами, лежавший рядом с ним и, тяжело вздохнув, прикрыл глаза. Нечего было даже и думать днем добраться до реки, надо ждать темноты. Он уже в который раз подумал о том, как ждут его в землянке раненые, умирающие от жажды бойцы. Как мечется от одного раненого к другому медсестричка Любочка, устало шепча: “Потерпи, миленький! Потерпи немного, миленький!” А что же ей еще говорить, если у нее больше ничего, кроме слов утешения, для них не осталось. Иван подумал о своем ротном, который лежал там же, в землянке, раненый в живот осколком снаряда. Ему вспомнились воспаленные, безумные глаза лейтенанта и его хриплый, еле слышный голос: “Только вернись, Ваньша! На тебя вся надежда!”
— Я вернусь, Паша, — прошептал Иван, — обязательно вернусь.
От испепеляющего зноя и жажды, он утратил чувство реальности, временами проваливаясь в спасительное забытье. И в этом забытьи ему грезился родимый отчий дом, и старый колодец под высокими липами. А рядом с колодцем, на приступочке, Иван видел ведра, полные хрустально-чистой, живительной влаги. Он склонялся к ведру и жадно пил искрящуюся под солнцем, обжигающе-студеную колодезную воду. Иван зачерпывал ее горстями из деревянного ведра и все пил и пил, и никак не мог напиться. Утоляя жажду, он чувствовал, как ласковая рука гладит его вихрастую голову и слышал матушкин, до боли любимый голос: “Умаялся, Ванюшка”. В очередной раз, вынырнув из небытия, Иван услышал приближающийся гул.
“ – Юнкерсы, — определил он на слух, — бомбить летят”.
Иван не ошибся, вскоре в стороне позиций РККА стали падать бомбы и окоп, в котором он сидел, весь затрясся от близких разрывов. В это время со стороны Советских войск по врагу ударила артиллерия, и гул от разрывов тяжелых бомб смешался с раскатами артиллерийской канонады.
“ – А ведь это шанс, — вяло шевельнулась в мозгу мысль, — чем черт не шутит, может быть, проскочу?”
Иван снял с головы каску, нацепил ее на штык “трехлинейки” и осторожно поднял над окопом. Пять секунд, десять, ничего не произошло, обшарпанная каска, целехонькая, висела на трехгранном штыке.
“ – Ну что, — пробормотал он, — где наша не пропадала?”
Надев каску на голову, взяв вещмешок с пустыми флягами и винтовку, Иван быстро, насколько это было возможно, выскочил из окопа и бросился бежать к текущей внизу холма Волге. Хоть до реки и было не более сотни метров, Ивану всерьез казалось, что он их никогда не преодолеет. Но вот, слава Богу, все было позади, он с разбегу бросился в реку и стоя в ней по пояс, стал жадно пить воду. Немного утолив жажду, Иван стал набирать воду во фляги и скоро уже он был готов к возвращению. Звуки разрывов, между тем, прекратились. Стала затихать и артиллерийская пальба. Немецкие самолеты, истратив весь боекомплект, выстроились в боевой порядок, и взяли курс на запад.
— Пора! – воскликнул Иван и, подхватив вещмешок с винтовкой, побежал к своим окопам.
Стрельба окончательно стихла, и обратный путь он преодолевал в полной тишине. Ему даже казалось, что он слышит стрекот беспечных кузнечиков в траве. Иван бежал и все ждал, когда раздастся выстрел в спину, хоть он и не раз слышал от опытных ветеранов, что свою пулю, ту, что принесет тебе забвение, услышать нельзя. Но вот и окоп, он спрыгнул в него и упал на живот, жадно вдыхая раскаленный воздух. Немного отдышавшись, Иван поспешил к землянке, нельзя было терять время, немцы, наверняка уже вернулись на свои позиции.
— Я иду, Паша, — задыхаясь, шептал он, волоча по земле вещмешок со спасительной влагой, — я уже иду.
Оставался последний поворот перед землянкой, Иван преодолел его и оторопел: на том месте, где еще недавно была землянка, сейчас зияла огромная, дымящаяся воронка от бомбы. Он стоял и растерянно оглядывался по сторонам, в надежде, что хоть кто-нибудь уцелел, все еще держа за лямку вещмешок с флягами. И в это время мир вокруг него будто взорвался, Иван почувствовал нестерпимую, жгучую боль в спине и ему навстречу стала стремительно приближаться земля. Он упал лицом в разрыхленную взрывом бомбы глину и прохрипел:
-А-а-а…. Всё.… Таки.… Достал…
И тихо, будто кому-то жалуясь, почти плача, прошептал: “Мама…”
Последним, что он запомнил, был запах пропитанной смертью земли. Вдохнув этот отравленный воздух навылет простреленными легкими, Иван потерял сознание.

2

Иван потянулся в постели и, свесив ноги с дивана, сел.
— Блин, — поморщившись, пробормотал он, — что за хрень мне приснилась? Ну, Диман, удружил, спасибо… Вечно с ним влипнешь в историю. Опять развели как лоха.
Что бы хоть немного понять, о чем с такой досадой говорил Иван, нужно, вероятно, сказать пару слов о его товарище, Диме и открутить события на день назад. Иван с Димой дружили со школьной скамьи и в настоящее время вместе работали в одном из отделов довольно крупного Московского ЗАО. Дружили какое-то время и семьями, до тех пор, пока Иван не расстался с Дашей. Иван тяжело переживал расставание, винил себя в том, что произошло и считал это личной трагедией. Дима, как настоящий друг, не остался в стороне и как мог, старался не дать Ивану свалиться в депрессию. Звал с собой на рыбалку, в тренажерный зал, знакомил с незамужними подругами жены, одним словом, пытался как-то помочь товарищу. Но у Ивана с этими девушками отношения почему-то не срастались. Может быть из-за того, что они ему не нравились, а может быть потому, что он все еще надеялся помириться с Дашей. Вот и недавно Дима принес Ивану рекламный листок следующего содержания:
Международная Корпорация “ЛОВЦЫ СНОВ”
Предлагает незабываемые ощущения на любой вкус!
Сны на заказ! Гарантия качества! Низкие цены!
Где он раздобыл это объявление, Дима загадочно промолчал, но Иван догадывался, что тот его достал из своего почтового ящика или ему его вручили возле станции метро. И вот вчера, после работы, Иван зашел в офис корпорации по указанному в объявлении адресу и заключил договор на оказание услуг с менеджером фирмы. Затем ему на голову надели шапочку с проводами и чем-то помигали в глаза. А на прощанье, вручив пузырек с зелеными пилюлями, клятвенно заверили, что этой же ночью Иван увидит такой сон, который не видел никогда. Сон он действительно увидел и этот сон ему не понравился. Иван надеялся, что во сне он на своем любимом танке ИС-3, как в World of tanks, в группе или один, разгромит всех врагов и захватит неприятельскую базу. А то, что он увидел, даже отдаленно не напоминало разгром вражеских войск. Поэтому он решил сегодня зайти в офис фирмы для того чтобы вернуть назад свои деньги, что было предусмотрено условиями контракта. Иван встал с дивана и прошел в ванную. Приняв душ и побрившись, он пошел на кухню, чтобы позавтракать. Открыв холодильник, он обнаружил, что холодильник был совершенно пуст. Иван снова негромко выругался, уже второй раз за утро.
— Достали уже эти гости, — с досадой сказал он.
Он имел в виду своего двоюродного брата и его подружку, приехавших из провинции на пару дней и проживающих уже третий месяц в его квартире. Через несколько дней после того как Иван расстался с Дашей, ему позвонила его мама и сказала, что ее сестра из подмосковного поселка Фряново, попросила временно приютить своего сына Виталика. Иван был не в восторге от этого предложения и у него на это были свои причины, но мама была очень настойчива.
— Ну, Вань, ну пусть он поживет у тебя пару дней. Он в институт будет поступать, и ему потом дадут общежитие от института. Ты же все равно сейчас один живешь.
Иван промолчал. А про себя, с возмущением, подумал:
-“Все равно?! Кому все равно? Вам все равно? Кто бы сомневался. А вот мне не все равно”.
А вслух сказал:
— А почему бы ему не пожить у вас, или у сестры, вы же, наверное, соскучилась по родственникам? – спросил Иван.
— Ну, папа болеет, ты же ведь знаешь. А ему покой нужен и тишина, а у Марины с Костей маленький Захарка, – вдохнув, ответила мама.
Да, папа действительно болеет, с этим аргументом не поспоришь. А у сестры с мужем недавно родился ребенок. Значит, остаётся только он.
— Точно, на пару дней? – вздохнув, спросил Иван.
— Да точно, — ответила мама,- ну, от силы, на недельку. И тебе с ним повеселее будет.
— Вот в этом я совершенно не сомневаюсь. Веселья будет предостаточно, — сказал Иван.
— Вань, ну надо же помогать родственникам. Ты же ездил к ним летом отдыхать, помнишь? – спросила мама.
Еще бы не помнить. Это было в далеком детстве, ему было тогда лет двенадцать или тринадцать и то лето он запомнил навсегда. Тетя Роза с дядей Петей и сыном Виталиком, жили в частном доме с большим огородом, держали кур и несколько коз. Тетя Роза переложила с себя заботу о племяннике на своего сына, Виталика, ровесника Ивана и тот с этим поручением справился блестяще. Он постоянно изводил Ивана дурацкими насмешками, подначками и злыми розыгрышами, будто испытывая его терпение, а может быть просто из-за нелюбви к обитателям столицы. Один такой розыгрыш Иван запомнил очень хорошо. Спустя несколько дней после приезда, тетя Роза отправила их с Виталиком на огород, пропалывать грядки. Виталик к этой работе не горел энтузиазмом и, не прополов и половины грядки, ушел, сославшись на заболевший живот. Ивану пришлось работать одному. Когда он закончил работу и пошел в дом, ему навстречу выбежал Виталик с глазами по восемь копеек и начал причитать, что звонили из Москвы и сказали, что мама Ивана попала под машину и лежит в больнице при смерти. Если сказать что Иван очень испугался за маму, это значит, просто ничего не сказать. Он бросился к тете Розе и стал ее расспрашивать про то, что случилось с мамой, про ее состояние. Тетка сначала ничего не поняла, а потом рассмеялась и сказала:
— Да то ж Виталя пошутил!
Иван сначала растерялся, а потом в ярости бросился на Виталика, но дядя Петя не дал ему отлупить своего сынульку и, дав Ивану подзатыльник, сказал, смеясь:
— Шуток не понимаешь, племяш, сразу в драку лезешь. Не хорошо. Он ведь тебе брат, как-никак.
Но это были еще цветочки. У Виталика была компания друзей, ничем не уступавшая тому в отношении к городским жителям. И вот, Иван с Виталиком и с этой компанией, как-то пошли на реку купаться. Когда Иван, накупавшись вдоволь, стоял на бережке и обсыхал, к нему сзади подкрался Виталик и засунул лягушку в плавки. Иван хотел вытащить лягушку, но пацаны схватили его за руки и держали, а Виталик от смеха катался по земле.
Наконец, Иван вырвался из их рук и, вытащив из плавок холодную, противную лягушку, оделся и ушел домой. Дома в это время никого не было, тетя Роза с дядей Петей были на работе и Иван, собрав свои пожитки в сумку, пошел на остановку автобуса. У него оставалось немного карманных денег, и он доехал на автобусе до “Щелковской”, а потом без приключений доехал до дома на метро. Когда мама спросила, почему он так рано приехал, Иван ничего не стал рассказывать, но в сердцах сказал, что никогда не поедет больше в гости к этим родственникам. Мама позвонила тете Розе, что бы выяснить что произошло, а та во всех грехах обвинила Ивана. Он не ездил больше к маминой родне, а если к ним приезжала тетя Роза с чадами и домочадцами, то уходил пережидать их приезд к деду с бабулей. И еще, после той памятной поездки, помня свое бессилие перед кодлой мелких шкодников, он записался в секцию борьбы самбо, а потом еще несколько лет довольно плотно занимался единоборствами. Но однажды, на районных соревнованиях, Иван получил сильное сотрясение мозга, от чего произошло отслоение сетчатки глаза, отрицательно повлиявшее на зрение. Он пролежал месяц в больнице и врачи не рекомендовали ему больше заниматься этим видом спорта. С тех пор, как Иван гостил у родни, прошло уже немало лет и вот теперь ему снова выпал счастливый случай свидеться с двоюродным братцем. Тот приехал, но почему-то, не один, а с девушкой, хоть о ней мама ничего и не говорила. Да, собственно и девушкой ее было сложно назвать, скорее девИца, или деваха. Это была разбитная особа, лет тридцати с хвостиком, с пирсингом, татушками, черными волосами и вечной сигаретой в прокуренных зубах. Представилась Оксаной.
-“Она тоже, что ли, в институт поступать будет? – подумал Иван, – что-то не похоже, что Оксану нужно чему-то учить. Она, судя по внешнему виду, уже все умеет”.
Да и Виталя, как-то мало походил на абитуриента высшего учебного заведения. В спортивном костюме и кепочке, в вечно ухмыляющемся рту — золотые фиксы, судя по виду – типичный гопник. Когда Виталик с подругой приехали, Иван “накрыл поляну”, чтобы отметить встречу и, за рюмкой чая, поинтересовался у кузена, в какой институт тот намерен был поступать. Виталик, со своей обычной ухмылкой, ответил:
— В заборостроительный. Слыхал про такой?
— Слышал. Хороший институт, — Иван, помня манеру общения родственника, решил, что не стОит поддаваться на его подколки, — а Оксана, тоже в него будет поступать?
— Нет, — осклабился Виталик, — она будет работать во фрилансе. Знаешь что это такое?
— Да вроде того, — в тон ему ответил Иван.
— Братуха, зацени какие портаки у Ксанки, — сказал Виталик, показывая вилкой на Оксану, — нравятся? Сам набивал, спецом для фриланса.
-“А он все такой же, совсем не изменился,- подумал он про Виталика, — как будто вчера расстались, а не пятнадцать лет назад”.
Ивану, почему-то, окончательно расхотелось общаться с гостями и, допив свой чай и сославшись на занятость, он их покинул. Так они и стали жить, Иван в одной комнате, Виталик с Оксаной, в другой. Они почти не пересекались, когда Иван уезжал на работу, гости еще спали, когда он возвращался, их, как правило, еще не было дома. И если бы ни вечно опустошенный холодильник, Ивану, в общем-то, и жаловаться было не на что. Вот только в последнее время, Виталик все чаще стал донимать его своими просьбами:
-“Слышь, бро, займи косарь по-братски”.
Вот только отдавать долги, он видимо не собирался и, Иван уже задумался о том, как бы Виталику потактичней отказать в займе денежных средств. Он несколько раз, по телефону, жаловался матери на гостей, говоря, что время вступительных экзаменов давно прошло и что пора бы им уже и честь знать. Но мама возражала, говорила:
— Ну, Вань, неудобно, потерпи немного. Что я сестре скажу? Да и уедут они скоро.
Иван, скрепя сердце, обещал еще потерпеть родню, но честно предупреждал мать, что его терпение уже на исходе.
Иван присел за кухонный стол и закурил, глядя в окно и стряхивая пепел в стеклянную пепельницу. На кухню пришла Плюшка, кошка британской породы, соскучившаяся по своему хозяину, и стала тереться о его ногу. Иван, погладил кошку, насыпал ей в миску китикет и, докурив сигарету и попив чаю, стал собираться в Корпорацию.
Организация, куда он направлялся, была распложена на Профсоюзной улице и около десяти часов утра, Иван уже подходил к офису Корпорации. Зайдя в офис, он увидел ту же сотрудницу, с которой вчера заключал договор, крашеную блондиночку, на ее бейджике значилось имя – Настя. Она его встретила дежурной улыбкой, но без особой радости, вероятно уже догадываясь о цели визита.
— Доброе утро!- сказал Иван.
— Здравствуйте! – снова улыбнувшись, ответила девушка.
— Я хотел бы вернуть деньги за… — Иван замолчал, подыскивая слово для обозначения полученной услуги.
— Вам не понравился сон? – подсказала ему Настя.
— Да. Вот именно, не понравился сон, — ответил Иван, — и я хотел получить назад деньги за услугу… Э-э-э… Ненадлежащего качества.
— Видите ли, в чем дело, — сказала девушка, — я такие вопросы не решаю.
— “Начинается!”, — нахмурившись, подумал Иван.
— Вам нужно обратиться к шефу… Извините, к директору, — поправилась Настя.
— И где его найти? – поинтересовался Иван.
— Его искать не нужно, — улыбнувшись, ответила девушка, — он у себя в кабинете. Третья дверь по коридору, налево.
Сотрудница указала рукой направление движения Ивану.
— Спасибо, — поблагодарил Иван, и двинулся в указанном направлении.
На третьей двери в коридоре красовалась табличка со скромной надписью желтым шрифтом по серебристому фону: Директор. Иван постучал в дверь и вошел в кабинет. Войдя в помещение, он осмотрелся по сторонам. Кабинет ничем особенным не отличался, обычная офисная мебель и оргтехника, дипломы, сертификаты и фотографии на стенах.
— “Что-то не очень похоже на кабинет директора Международной корпорации”, — подумал Иван.
Однако нужно заметить, что о том, как должен выглядеть кабинет директора Международной корпорации, он имел весьма туманное представление. Впрочем, на его взгляд, одна особенность все же была, потому что по всему кабинету были развешаны вязаные сеточки разной формы и цвета. Некоторые сеточки были украшены разноцветными птичьими перьями и веревочками. Возле большого окна стоял массивный дубовый стол, который тоже как-то не очень вязался с офисной обстановкой. Рядом со столом стояло высокое кожаное кресло, повернутое к окну. Иван остановился посередине кабинета и кашлянул, чтобы привлечь внимание к своей персоне. Кресло развернулось к столу, и Иван увидел сидящего в нем гражданина.
— Доброе утро! – поздоровался Иван, рассматривая хозяина кабинета.
В кресле сидел мужчина лет пятидесяти, худощавый, в очках и сигаретой в руке. Редкие, черные с проседью волосы на гордо посаженной голове, были зачесаны назад. Словом, обычная, ничем непримечательная, заурядная внешность, если не считать небольшой бородки – эспаньолки и линялой футболки под двубортным пиджаком, которая уже совсем не вязалась ни с обстановкой ни с ее владельцем. В общем, ни кабинет, ни его обитатель, совершенно не соответствовали представлению Ивана о Международной Корпорации.
— Доброе! – приветливо ответил гражданин, буравя вошедшего пристальным взглядом, — присаживайтесь, пожалуйста.
Он указал рукой на кожаное кресло, стоящее возле стола. Иван присел.
— Я на счет возврата денег…, — начал, было, Иван.
— Понял, понял, — перебил его директор, — сном остались недовольны? Так ведь? А что именно вам не понравилось? Вас, извините, как зовут?
— Иван…, — он немного растерялся от такого напора человека с бородкой.
— Очень приятно. А меня зовут Эвклид Петрович. Родители так назвали. А родителей и Родину, как известно, не выбирают. Хотя, в последнее время, и то и другое стало модно менять. Причем на деньги. Шучу, — произнеся этот короткий монолог, хозяин кабинета непринужденно рассмеялся.
— Эв…, — начал Иван и запнулся.
— Не ломайте язык, — снова рассмеялся директор, — можете меня называть просто Петровичем. Я не обижусь. Так что же вам все-таки не понравилось в вашем сне?
— Да как вам сказать, — задумался Иван, — как-то все уж очень трагично заканчивается… Во сне, я имею в виду. Я заказывал совсем другое.
— Кажется, я догадываюсь, что вы заказывали, — улыбнулся Петрович и посмотрел на Ивана поверх очков, — в танчики погонять, наверное, хотели, всех врагов перебить и базу противника захватить. Верно ведь?
Иван даже немного растерялся от проницательности директора:
— А как вы…
— Как я узнал? – перебил его Петрович, и вздохнул, — да очень просто. Примерно девяносто процентов молодых людей заказывают такие сны. И вы, я думаю, не исключение. А знаете, что в основном заказывают девушки?
Иван пожал плечами.
— Ни за что не догадаетесь, — сказал Петрович, — сон про собственную свадьбу. И свадьба непременно должна проходить в замке Максима Галкина, а женихом, чтобы был Роналду, Кокорин, или, на худой конец, Джонни Депп. Я уж не говорю про то, какие сны заказывают политики и бизнесмены, но вам лучше этого не знать, да и к тому же профессиональная этика. Сами понимаете.
В это время открылась дверь и в кабинет вошла уже знакомая Ивану секретарша Петровича. Она положила на стол перед директором папку-скоросшиватель и что-то тихо сказала ему на ухо.
— Спасибо, Настя, — сказал Петрович, — можешь идти.
Дисциплинированная Настя бесшумно вышла из кабинета. Некоторое время директор изучал лежащие перед ним бумаги, а потом закрыл и отодвинул от себя скоросшиватель.
— Похоже, я не ошибся, — сказал Петрович, посмотрев на Ивана.
Иван промолчал, не зная, что ответить.
— Отлично, — сказал Петрович, — Иван, давайте не будем отнимать время друг у друга. Я вам вкратце объясню концепцию Компании, вопросы возникнут – задавайте. Вот вы сказали, что сон заканчивается трагически. Видите ли, Иван, дело в том, что ваш сон – это не просто сон — это чья-то жизнь.
— Что? Чья-то жизнь? — не понял Иван, — как это?
— Да-да, — подтвердил Петрович, — вы не ослышались. Именно, чья-то жизнь. Не больше и не меньше.
Иван опять промолчал, думая, что ответить директору.
— Меня вчера здесь не было, и вас должны были ввести в курс дела, — Петрович посмотрел на дверь, в которую вышла Настя, — но почему-то этого не сделали. Строго говоря, Иван, я не бизнесмен, я — ученый. Мне удалось открыть феномен нейронно — генетической памяти. Что это такое – постараюсь объяснить. Ни для кого не секрет, что человеческий мозг, это сложнейшее биологическое устройство, созданное природой. Никакой супернавороченный современный компьютер ему и в подметки не годится. Вы, Иван, наверное, слышали, что человек использует свой мозг не более чем на десять процентов?
— Ну да, — подтвердил тот, — что-то такое слышал.
— Тогда для чего нужны остальные девяносто процентов мозга? А ведь всем известно, что природа никогда и ничего просто так не создавала. Я уже не говорю о том, что эти девяносто процентов мозга потребляют значительную часть энергии организма. Что вообще очень трудно объяснить с точки зрения эволюции и выживания гомо сапиенса как вида. Значит они все-таки, для чего-то нужны? Вот только для чего?
Петрович замолчал и вопросительно посмотрел на Ивана. Но тот только пожал плечами.
— Я хоть и ученый, Иван, но тоже этого не знаю. И мне в результате длительных исследований удалось выяснить, что если некоторые участки мозга человека дистанционно обрабатывать сигналами определенной частоты и амплитуды, то человек, в виде сна, может увидеть то, что когда-то пережили его предки. То есть, получается, что память передается от поколения к поколению на нейронном и генетическом уровне. И если мы сможем раскрыть механизм передачи памяти, то мы сможем овладеть настоящей биологической машиной времени. Понимаете меня?
Петрович многозначительно взглянул на Ивана.
Тот не очень уверенно кивнул.
— На вербальном уровне, кажется, это почти все понимают, — вполголоса, непонятно кому, сказал директор, вертя в руках авторучку, — а вот понимают ли практически – это большой вопрос.
Иван промолчал.
— Жаль, что эта машина времени может работать только в одну сторону, в прошлое, — сказал Петрович, — насколько далекое прошлое, я пока не могу сказать. Как правило, это три или четыре поколения, не дальше. Но у нас была клиентка, которая дала очень подробное описание казни Марии-Антуанетты, на котором присутствовала ее пра-пра-пра-пра-бабушка. А ведь это, если я ничего не путаю, произошло в 1775 году. Более дальнего проникновения в прошлое нами пока не было зафиксировано, да и сам выбор воспоминаний носит довольно рандомный характер, но и это уже кое-что. Согласны со мной?
Иван, с недоверием посмотрел на директора, и сказал:
— Ну, если это действительно так, как вы говорите, то это действительно интересно.
Петрович придвинул к себе скоросшиватель и, открыв, заглянул в него.
— Так, — сказал он, — вы, Иван, вчера заказали сон на военную тематику и он вам не понравился.
Петрович вздохнул и побарабанил пальцами по столу.
— А про какую войну вы видели сон? – спросил он Ивана.
Иван наморщил лоб.
— Да, вроде бы про Великую Отечественную…
— А как вы это поняли?
— Там были немцы.
— Немцы? – директор посмотрел на Ивана поверх очков.
— Ну, да, — ответил тот, — немцы, фашисты.
— Наверное, все-таки, нацисты, — задумчиво сказал Петрович, — но, в общем, понятно. А кто из вашей семьи воевал на той войне?
— Дед воевал, — ответил Иван.
— Вот как? Очень интересно! – Петрович удовлетворенно потер руки, — теперь мы знаем, чьи воспоминания вы видели.
— Вы так думаете? – недоверчиво посмотрел на директора Иван.
— Уверен, — безапелляционно ответил Петрович, — хотя, конечно, лучше проверить.
Ваш дедушка жив?
— Умер, — угрюмо ответил Иван.
— Жаль, — сказал Петрович, и задумался, — вы, Иван, кажется сказали, что сон заканчивается трагически. А как именно?
— Меня убили, — все так же угрюмо ответил Иван, — я имею в виду, во сне.
— Я понял, — сказал сообразительный директор, — но если бы вас убили в вашем сне, то я не имел бы сейчас счастья с вами разговаривать. Значит, вас не убили, а, вероятно, только ранили. А у вашего дедушки, Иван, были ранения?
— По-моему, были, — ответил, задумавшись, Иван, — да, точно были. У него на спине был большой белый шрам.
— Ну, вот видите, Иван, — удовлетворенно сказал Петрович, — моя теория в очередной раз подтверждается. Ваш сон – это память вашего дедушки о войне, которая генетически передалась вам. Вы все ещё хотите забрать деньги?
Иван в нерешительности пожал плечами.
— А еще какие-нибудь пруфы, то есть, доказательства того, что вы говорите, есть? – спросил Иван.
— Конечно, есть пруфы, — улыбнулся директор, — и они вам будут представлены, а чтобы в этом убедится, достаточно посмотреть еще один сон.
— Даже не знаю… — нерешительно сказал Иван.
Петрович снял очки, потер пальцами переносицу и вздохнул.
— Я отлично понимаю ваш скепсис, Иван, — сказал директор, — более того скажу, что если бы лет десять назад я бы услышал что-нибудь подобное, я бы сам в это не поверил. Но жизнь и наука не стоит на месте, а ведь каких-то сто лет тому назад и великого ученого Константина Циалковского называли городским сумасшедшим, когда он рассказывал своим ученикам о космических путешествиях. А четыреста лет назад Джордано Бруно сожгли на костре за его утверждения, что Земля круглая и вращается вокруг Солнца. А что такое для истории человечества значит сто, или даже четыреста лет? Это всего лишь небольшая вспышка, ничтожно краткий миг в развитии Вселенной и Мировой цивилизации. И через какие-то десять лет, я надеюсь, и наши скромные открытия будут восприниматься потомками как нечто, само собой разумеющееся.
— Если все так, как вы рассказываете, э-э-э… Петрович, то это, безусловно, действительно интересно, — ответил Иван.
— Интересно, — это не то слово! Оно совершенно не отражает реального значения моего открытия для человечества, — воскликнул Петрович, — ведь если глубоко задуматься, то этот феномен нейронно-генетической памяти — величайшее открытие двадцать первого века!
“ – А он явно не умрет от скромности, “ — подумал Иван.
Петрович, будто прочитал его мысли.
— Нескромно, думаете? – спросил он, перестав улыбаться, — может быть. Честно говоря, Иван, я и сам иногда сомневаюсь, гений я или сумасшедший.
Иван промолчал, не зная, что ответить этому нескромному гению. Впрочем, один вопрос, у него, все-таки, был.
— Петрович, — спросил он, — а зачем вам все это?
— Что — это? – не понял его директор.
— Ну…, эта Корпорация и прочее.
— Эта Корпорация, Иван, — ответил Петрович, — мне нужна для того, чтобы и дальше проводить свои исследования. Ведь для того чтобы проводить научную работу мне нужен подопытный материал, то есть люди. Я же не могу проводить исследования над кроликами и мышами. В принципе, конечно, могу, но они мне не расскажут, что им приснилось, а современная техника еще не дошла до того, чтобы мы могли видеть сны своих подопытных объектов. И если я буду набирать для своих исследований команду добровольцев, то мне им придется платить денежки. Понимаете меня?
Иван кивнул.
— А создав Корпорацию, я убил сразу двух зайцев, у меня есть добровольцы для исследований и мне не нужно им платить деньги. Более того, они мне платят деньги за то, что я исследую работу их мозговой деятельности. Ну, что, разве это не гениально?
Петрович с победным видом посмотрел на Ивана.
— Да как вам сказать, — ответил Иван, — мне кажется, это довольно спорное утверждение. Вы не боитесь, что будут иски от этих людей, которых вы исследуете?
— Нет, не боюсь, — ответил Петрович совершенно серьезно, — во-первых мои исследования совершенно безвредны для мозга. Это какие-то слабые импульсы в тысячные доли вольта. Для примера, томография головного мозга куда более опасна, чем мои исследования. И к тому же, в договоре, который вы подписываете, русским по белому написано, что вы предупреждены о последствиях процедур и согласны со всеми условиями. Я по второму образованию юрист, как папа Жириновского, и знаю все тонкости заключения сделок. Я ответил на ваш вопрос?
Иван пожал плечами и спросил:
— Петрович, неужели нельзя продвинуть ваше открытие как-то по-другому?
— Молодой человек, — вздохнул Петрович, — я же вам сказал, что я ученый, а не бизнесмен. А на научные исследования, нужны эти проклЯтые деньги, вот и пришлось заняться коммерцией. Можно было бы, конечно, попросить денег на западе, но я, Иван, как это ни смешно звучит, патриот. И когда я слышу, что деньги не пахнут, я говорю — нет, нет, и еще раз нет. Деньги всегда пахнут – пахнут кровью, наркотиками или просто предательством. И я, скорее, буду на паперти сидеть с протянутой рукой, чем попрошу денег у добрых янки.
Петрович посмотрел на настенные часы и нахмурился.
— А теперь, Иван, если у вас больше нет вопросов, я хотел бы вам сделать выгодное предложение, и я думаю, вы от него не сможете отказаться.
— Какое? – поинтересовался Иван.
— Мы, разумеется, можем вернуть плату за услугу, это не вопрос, но я хотел бы вам предложить еще два сна за ту же, уже уплаченную вами сумму. Ну, как вам предложение?
Иван задумался:
-“ А почему бы и нет? В конце концов, пятьдесят баксов не такие уже и большие деньги”.
Но не успел Иван ответить, как Петрович его опередил.
— Нет, Иван, даже не два сна, а четыре. По условиям договора, который, как я понял, вы не читали, если потребитель услуги согласен подробно изложить на бумаге или ином носителе информации, все то, что он увидит во сне, ему полагается пятидесяти процентная скидка. Ну, как, согласны?
— Согласен, — ответил Иван.
— Ну, вот и отлично, — расплылся в улыбке Петрович, — если бы вы только знали Иван, как порой замысловато переплетаются людские судьбы. Скажу вам по секрету, Иван, к нам обращались и уже не раз и не два, несколько российских киносценаристов и парочка известных писателей. Фамилии, конечно, называть я не могу, но это уже само по себе говорит о многом. Понимаете меня?
Иван кивнул, после всего увиденного и услышанного, он был готов поверить уже во что угодно.
— Иван, — сказал Петрович, — если вы не против, я лично проведу сеанс.
— Не против, — ответил тот.
-Ну и отлично, — улыбнулся Петрович, — пройдите, пожалуйста, в процедурную, а я через минуту подойду.
Иван уже знал, где находится процедурная, и поэтому, кивнув, вышел из кабинета и пошел к двери в конце коридора. Войдя в дверь, он сел на кушетку и стал ждать Петровича, рассматривая вязаные сеточки, развешенные в процедурной. Он еще вчера хотел расспросить Настю о предназначении этих сеток, да забыл.
— “Нужно будет не забыть расспросить о них Петровича”, – подумал Иван.
Не успел он о нем подумать, как тот стремительно вошел в дверь, одетый уже в белый халат и шапочку, в руках у него была уже знакомая Ивану папка-скоросшиватель. Директор просматривал бумаги в папке и негромко напевал:
Мальчик резвый, румяный, влюбленный,
Адонис женской лаской прельщенный,
Не довольно ль вертеться, кружиться,
Не пора ли мужчиною стать.
Ивану уже была знакома эта ария Фигаро, но не потому что он был знатоком и любителем классической музыки, а исключительно из-за преподавателя сопромата в институте, который частенько на лекциях напевал эту мелодию. Особенно часто он любил ее мурлыкать, когда ставил двойку студенту, завалившему экзамен по его предмету на сессии. Вот только текст музыкального произведения при этом преподаватель немного, возможно умышленно, искажал.
— Так-так, отлично, — бормотал Петрович, перебирая листочки в скоросшивателе, — результаты сканирования мозга есть. Вы, Иван, еще раз, пожалуйста, ознакомьтесь с тематикой заказов, а я пока настрою аппаратуру.
Иван взял протянутый директором файл, и углубился в чтение. Военная тема, лирическая, любовная, мистическая, сельскохозяйственная, криминальная и случайный выбор.
-“Какую тему выбрать? — подумал Иван, — военную? Нет, больше не хочу. Лирическую? Вообще непонятно что за тема. Любовную пропускаем. Мистическую? Не знаю. А может быть – сельскохозяйственную? Вроде тема нейтральная. Не должно произойти неожиданностей”.
Он задумался, еще раз перебирая и анализируя темы.
— Отлично, — сказал директор, отворачиваясь от аппаратуры и протягивая шлем с проводочками Ивану.
Иван, с помощью Петровича, одел на голову шлем и собрался уже прилечь на кушетку, как вдруг вспомнил, о чём хотел спросить директора.
— Петрович, — сказал он, — а что это за сеточки везде развешены? Давно хотел спросить.
— Сеточки? – прищурился Петрович, — а это, собственно, и есть ловцы снов, по представлениям некоторых племен северо-американских индейцев. От них, как вы, наверное, уже заметили, и произошло название фирмы. Название, безусловно, интригующее, даже немного провокационное, но оно очень верно отражает цель и смысл нашей работы: мы именно тем и занимаемся, что ловим сны. А вообще это отдельная и очень большая тема, как-нибудь, если вы конечно, захотите, мы ее затронем. По вторникам у нас проводятся семинары, тематика очень разнообразная и занимательная, если хотите, можете сами принять участие. А сейчас, давайте приляжем, закроем глаза и расслабимся. Какую тему на этот раз выбрали?
— Даже не знаю, — вздохнув, ответил Иван, — может быть, какую-нибудь нейтральную? Сельскохозяйственную, например?
— Сельскохозяйственную? А в чем сомнения? Отличный выбор!
Петрович пощелкал мышкой, постучал пальцем по клавиатуре и повернулся к Ивану.
— Ну, вот и все, молодой человек. Можно снять модулятор.
— Что? — не понял Иван.
— Шапочку с головы можно снять, — пояснил Петрович.
Иван встал с кушетки и снял с головы шапочку.
— Как себя чувствуете? – поинтересовался Петрович.
— Нормально, — ответил Иван.
— Ну, и отлично, — сказал Петрович.
Вообще, Иван уже заметил, что “Отлично”, – похоже, самое любимое словечко Петровича.
Они вышли в коридор, и Петрович протянул Ивану руку.
— До свидания, Иван. Как говорится, хороших снов. И не забудьте перед сном принять зеленую пилюльку.
— А зачем они нужны, эти пилюли? – спросил Иван.
— Неужели Настя вчера ничего не сказала? – нахмурился Петрович.
Иван промолчал.
— Ах, Настя, Настя, — покачал головой Петрович, — эти пилюльки, Иван, нужны для того, чтобы вы не забыли то, что видели во сне. Не волнуйтесь, это не наркотик, это нейромедиатор, не химия, в основе трАвы. Иван, извините, мне нужно идти, ждет пациент, то есть посетитель, прошу прощения.
Они распрощались, и Иван поехал домой. Хоть ехать ему было и недалеко, но к концу поездки, он уже буквально засыпал на ходу. Когда он зашел в свою квартиру, то первым делом нашел пузырек с пилюлями, проглотил одну и кое-как раздевшись, повалился на диван.

3

— Епифан, поспешай, а то пятки отрежу, — крикнул брату Иван.
Он шел последним в шеренге косцов за братьями, Епифаном и Акинфием, а первым шел отец, — Тимофей Иванович. Солнце уже высоко поднялось над землей и высушило росу на пойменном лугу.
— ШабАш, — скомандовал сыновьям Тимофей Иванович, — кончай работу!
Уставшие братья утерли пот и прилегли в тени кустов на краю луга, а пришедшие из дома жены Епифана и Акинфия с детьми, стали деревянными граблями раскидывать сено для просушки. Братья выпили ядреного кваса из кринки и негромко переговаривались, обсуждая деревенские новости. Подошел Тимофей Иванович и тоже приложился к кринке с квасом.
— Ну, Епифан, какие новости в городе? – обратился он к среднему сыну, утирая рукавом рубахи кудлатую бороду.
Епифан уже как два года был городским жителем, работал слесарем в паровозном депо и поэтому среди деревенских жителей считался образованным человеком.
— Да, какие там новости, — устало вздохнул тот, — новости, одна хуже другой. В газетах пишут, что раскулачивать деревню будут. Что колхозы теперь везде будут, а всех кулаков и единоличников или в колхоз или на выселки.
— Как же это, — удивился Тимофей Иванович, — а ежели я, к примеру, не хочу вступать в колхоз? У меня, чай, свое хозяйство имеется, по што мне колхоз?
— Захочешь, — уверенно ответил Епифан, — а не захочешь, заставят.
— Это кто же, к примеру, меня заставит? – не поверил сыну Тимофей Иванович, — сейчас, чай, не царский режим, мы ж за Советскую власть кровь проливали!
— Эх, папаша, — скривился, как от зубной боли, Епифан, — линия партии сейчас такая, что все деревенские жители должны быть в колхозах.
— Какая такая еще линия, — в недоумении спросил Тимофей Иванович, — неправильно это, не по-людски.
— Им там, — Епифан показал указательным пальцем вверх, — виднее, что правильно, а что нет. А за такие разговорчики, сейчас можно и на Соловки угодить.
— Типун тебе на язык! — нахмурился Тимофей Иванович.
— Был Николашка, была крупа да кашка, — встрял в разговор Акинфий, — а теперь новый режим, все голодные лежим.
— А вот за такие стишки запросто можно и свинцовую пилюлю в жбан схлопотать, — тихо сказал Епифан, оглянувшись по сторонам.
— У вас в городе все такие пуганые? – рассмеялся Акинфий.
— У меня был кореш, Степан, вместе работали в депо, — ответил Епифан, снова оглянувшись, — гармонист, красавец, косая сажень в плечах, девки за ним гурьбой бегали. Частушки любил петь про нонешнюю власть, полгода назад пропал, до сих пор ни слуху, ни духу. Так-то.
— ЧуднЫ дела твои, Господи! — вздохнул Тимофей Иванович, махнул рукой, и что-то сердито бормоча, пошел помогать бабам раскидывать сено.
Братья помолчали, думая каждый о чем-то своем.
— Да, — вспомнил Акинфий, — вчера бабы говорили, из города, нового председателя сельсовета прислали.
— Городского? – спросил Епифан.
— Не, — ответил Акинфий, — наш, деревенский.
— Кто же это? – спросил Епифан.
— Ванька его хорошо знает, — ухмыльнулся Акинфий, — они с ним за учительшей вместе бегали.
— Да не уж-то Васька? – удивился Епифан.
— Точно, — подтвердил Акинфий, — Васька Безродный.
— Так его же, вроде, посадили, — сказал Епифан, — он же на конокрадстве попался.
— Выходит, новая власть освободила, — вздохнул Акинфий, — ей, видать, такие лиходеи нужны.
Акинфий с Епифаном замолчали, а Иван, притворяясь спящим, обдумывал услышанное. Он хорошо знал этого Ваську. Они были сверстниками и неразлучными друзьями до тех пор, пока из города, в сельскую школу не приехала новая учительница. Ее звали Екатериной, и она была совершенно не похожа на местных деревенских девчонок, и вероятно, поэтому оба приятеля в нее сразу влюбились. И хотя она никому из них не отдавала предпочтения, между товарищами как будто кошка пробежала. Из друзей они превратились во врагов, борясь за внимание Екатерины. И в этой борьбе Ивану повезло больше, Катя выбрала его. И кто знает, чем бы все это закончилось, если бы Васька не связался с цыганами и не попался на воровстве. Ему дали три года исправительных работ, но не прошло и года, как он вернулся. И теперь можно только гадать, чем это может грозить Кате и Ивану.
Вечером Иван встретился с Катей за околицей, под ветлами, там, где они обычно деревенская молодежь проводила свои посиделки. Катя, обычно улыбчивая и жизнерадостная, выглядела сегодня хмурой. И вскоре выяснилась и причина ее подавленного состояния. Оказывается, Васька уже приходил сегодня в школу, чтобы с ней встретиться. Сказал, что специально попросился в их деревню, на место утонувшего по весне председателя сельсовета, чтобы быть к ней поближе.
— Боюсь я, Ваня, — сказала Катя, — он страшный человек. Он пришел сегодня, говорит, улыбается, а у меня мороз по коже. Я его ужас как боюсь.
— Не нужно бояться, Катюша, — утешал Катю Иван, но сам он был далеко не так уверен, он-то Ваську знал куда лучше ее. Им бы пожениться, да родители и слышать об этом не хотят. Тимофей Иванович, как только Иван заикнулся о женитьбе, замахал руками: “И думать не смей, не ровня она тебе, не ровня. Деревенскую надобно в жены брать”. И Катин отец, тоже был против женитьбы, не хочет, чтобы Катя выходила замуж за деревенского парня.
“ — Что же делать, — растеряно думал Иван, — куда ни кинь – всюду клин!”
— Уехать нам нужно, Катюша, — сказал он Кате.
— Что ты, Ваня, — ответила Катя, — как же мы уедем, я не могу папу оставить.
Так ничего не решив, они расстались.
Днем Иван занимался домашними делами и чинил упряжь. Солнце уже подходило к полудню, как Иван услышал лай собак во дворе. Иван вышел во двор и увидел человека в военной форме. Он успокоил собак, взглянул на пришедшего, и сразу же его узнал — это был его бывший товарищ Васька. Некоторое время они стояли, молча рассматривая друг друга. Потом, Безродный, ухмыльнувшись, сказал:
“ — Ну, здорОво, Ванек”, — но руки не подал.
— ЗдорОво, — ответил, нехотя, Иван.
-Давненько не видались, — сказал Василий, оглядывая Ивана с ног до головы, вероятно выискивая в нем то, что заставило Екатерину сделать свой выбор.
Иван промолчал, так же разглядывая бывшего приятеля.
— А ты уж, поди, думал, что я сгинул? – делано рассмеялся Васька, — ан нет, живой я, и многих еще переживу.
— Ничего я не думал, — сказал, нахмурившись, Иван.
Разговор ему совсем не нравился, а последняя Васькина фраза прозвучала как явная угроза.
— Слышь, Ванек, ты, это, отступись от Катюхи, — все так же криво усмехаясь, сказал Безродный.
— С какой это стати? — Иван сжал кулаки, готовый кинуться в драку.
— Ты, Ванька, того, не кипятись, — Васька перестал улыбаться, — мы ж с тобой как братанЫ были. Чего ж нам из-за бабы дружбу терять?
— Выходит, не было дружбы, коли ее так легко потерять, — ответил Иван.
— Вон как ты заговорил, — усмехнулся, Васька, — значит, не отступишься?
— Не отступлюсь.
— Гляди, Ванек, как бы потом не пожалеть, — тихо сказал Безродный уже без тени улыбки, — я хотел по-хорошему. Но ты, видать, по-хорошему не понимаешь.
— Я все понимаю, — ответил Иван, — а вот ты, видать, не понимаешь, что она меня любит.
— Любит, не любит, плюнет, поцелует. Это все, Ванька, бабьи разговоры, — сказал Васька, — надо будет – полюбит.
— Это как же ты ее заставишь? – спросил Иван.
— А это, Ванек, не твоя печаль, — ответил Безродный, — ладно, я предупредил, потом не плачь.
Сказав это, Василий не попрощавшись, повернулся и вышел со двора. Он ушел, а Иван еще долго стоял, понимая, что спокойная жизнь закончилась.
Вечером они встретились с Катей и опять не решили, что им делать дальше. Иван снова уговаривал ее уехать, но Катя упорно твердила, что не может оставить одного больного отца. Домой Иван вернулся поздно и долго не мог уснуть, тревожные мысли не давали покоя. Но вот, наконец, сон его, кажется, сморил. Но не успел он заснуть, как на селе ударил тревожный звон набата и Иван, на ходу одеваясь, вместе с отцом и братьями выбежал из дома. Выскочив на улицу, Иван увидел красное зарево пожара в центре села, там, где стоял дом самого зажиточного крестьянина, имевшего водяную мельницу, и сосланного с семьей в Сибирь. В освободившемся пятистенке теперь была сельская школа. Со всех сторон к дому сбегались односельчане, разбуженные звоном набата, кто с ведрами, кто с лопатами, а попадья прибежала, размахивая иконой. Как ни старались всем миром отстоять школу, огонь разгорался все сильнее, и вскоре рухнула крыша, обдав сельчан снопом жгучих искр. В это время зазвонил будильник в телефоне.