Ловцы снов(часть 3) (Глава 1)

7

Как он попал домой, Иван не помнил. Помнил лишь смутно, что еще куда-то заходил, что-то пил. Утром он проснулся у себя в квартире, с ужасной головной болью и красивым “бланшем” под правым глазом. Самое интересное, Иван совершенно не помнил, при каких обстоятельствах он его мог получить. Иван посмотрел на часы и понял, что на работу он, похоже, опять опоздал. Он медленно встал с дивана и, держась за больную голову рукой, пошел в ванную. Приняв душ, Иван вышел из ванной и, найдя свой мобильник, набрал номер Дмитрия.
— Привет, Диман! – сказал Иван, — слушай, я заболел, и сегодня меня не будет.
— Тебе бы лучше все-таки прийти, — ответил Дима, — директриса тебя может уволить, ты же сам говорил.
— Плевать, — ответил Иван, — скажи, что я поехал в поликлинику. Все, пока.
Он отключился и положил телефон на стол.
— “Может похмелиться? – подумал Иван, потрогав рукой горячий лоб, — в холодильнике, кажется, была пара банок пива”.
Он прошел на кухню и открыл холодильник. Пива не было. Но Иван, почему-то, этому не удивился. Он взял с полки холодильника бокс с лекарствами и, покопавшись в нем, нашел упаковку аспирина. Достав из упаковки пару таблеток, он запил их кипяченой водой из чайника. Аппетита, после вчерашнего посещения кафе, у Ивана не было, а если бы и был, в холодильнике, все равно ничего не было по уже известной причине. Он направился в свою комнату и в дверях кухни едва не столкнулся с Виталиком.
— Привет! – сказал Иван и хотел пройти мимо.
Виталик не ответил, а оглядев Ивана, ухмыльнулся.
— Красавчег! – похвалил он Ивана, — а мне маманька его все в пример ставит. Не пьет, не курит, матом не ругается. Слышь, Оксан! Я говорю — погляди на брательника!
Оксана заглянула на кухню и, увидев Ивана, рассмеялась. Виталик, улыбаясь и показав на Ивана пальцем, сказал:
— А мне маманька все уши прожужжала. Бери с Ваньки пример, человеком станешь! Ну как, Ксан, брать мне с него пример?
Оксана еще раз посмотрела на Ивана и снова расхохоталась.
— Не, Виталь, не надо. Ты мне без синяков больше нравишься!
— Алкоголь — это яд, родственник, — ухмыляясь, сказал Виталий, — он разрушает печень и снижает потенцию. Хотя, тебя это не касается, ты же все равно развелся.
Иван не ответил, и хоть у него чесались кулаки смазать родственнику по его наглой и самоуверенной физиономии, но он взял себя в руки и прошел мимо гостей в свою комнату. Когда он закрывал дверь, услышал, как Виталик крикнул в догонку:
— Слышь, родственник, займи штуку! По-братски!
Иван и обернулся и, припомнив где-то уже слышанное выражение, сказал:
— Денег нет, но вы держитесь.
— Да ты гонишь! — не поверил ему Виталик, — денег у него нету… У тебя денег — как у дурака махорки. Скажи что зажал, родственник, тогда я поверю.
Иван не ответил и закрыл за собой дверь, но, тем не менее, услышал, как Оксана сказала:
— Он нами брезгует. Мы для него люди второго сорта.
На что ей Виталик негромко ответил:
— Мы еще посмотрим, кто здесь второго сорта.
Эта фраза Ивану совсем не понравилась, она звучала уже не как шутка, а как явная угроза. Но так как он себя не очень хорошо чувствовал, то не посчитал нужным, на нее реагировать. Он прилег на диван в надежде, что голова перестанет болеть. Лежа на диване, Иван немного раскинул больными мозгами. Занятия спортом его приучили следить за своими эмоциями, но сегодня, похоже, Виталик его здОрово разозлил.
-“Как он сказал? Алкоголь — это яд? — с возмущением подумал Иван, — а кто мое пиво вылакал? Халявщик. Доведет он меня до греха, выгоню, к чертовой матери!”
Чтобы успокоиться, Иван сделал несколько дыхательных упражнений и пульс у него скоро вошел в норму, да и голова стала меньше болеть.
-“ Так, — подумал Иван, — с работой, вроде разобрались, головная боль, надеюсь, скоро совсем пройдет. Чем бы теперь заняться? Есть не хочу, пить тоже. Так, стоп! А что у нас сегодня? Вторник? Так в Корпорации по вторникам какие-то семинары проходят, Петрович говорил. Заодно и третий сон нужно получить. Ну что, надо ехать, пожалуй”.
Вот только что делать с синячком? За то время, что Иван занимался спортом, ему не раз приходилось ходить и с синяками и с разбитым носом, и он как-то не особенно переживал по этому поводу. Но сейчас он немного опасался, что Петрович может подумать, что он алкаш и маргинал, а ему хотелось, что бы его принимали за нормального человека. Иван покопался в сумочке с косметикой, что за ненадобностью оставила Дашка, и нашел тональный крем.
— Отлично, — пробормотал он, поймав себя на мысли, что он, кажется, стал перенимать лексикон Петровича, — как раз то, что нужно.
Иван замазал кремом синяк и критически осмотрел свое лицо в зеркале.
“- Ох, халтура, — поморщился Иван, — здОрово заметно”.
Он отошел подальше от зеркала и еще раз посмотрел на отражение.
“- А так, вроде, не очень заметно. Ладно, черт с ним, надо ехать”.
Одев солнечные очки, Иван вышел на улицу. Машину он вчера оставил возле кафе и, решив, что, пожалуй, это и к лучшему, поехал в Корпорацию на метро. Около одиннадцати он уже заходил в помещение Корпорации. В офисе он встретил уже знакомую ему Настю, сидевшую у стойки с дежурной улыбкой. Они поздоровались.
— Вам назначено? – спросила Настя, — дело в том, что Эвклид Петрович проводит семинар…
— А я как раз на семинар, — ответил Иван.
— Тогда проходите, пожалуйста, — сказала Настя, — четвертая дверь по коридору. Только, пожалуйста, потише, семинар уже начался.
— Хорошо, — ответил Иван, — спасибо.
Он тихонько постучал и осторожно вошел в четвертую по коридору дверь. В комнате сидело около десятка человек, мужчин и женщин, разного возраста, некоторые что-то записывали.
— Здравствуйте, — сказал Иван, — можно войти?
— Здравствуйте, — ответил Петрович, — проходите, пожалуйста.
Он указал рукой на пустые стулья. Иван прошел в комнату и присел на один из стульев, а Петрович продолжил прерванную лекцию.
— Таким образом, — сказал Петрович, — мнение, что сном управлять невозможно, в корне ошибочно. Сном можно и нужно управлять. Существуют специальные методики позволяющие человеку управлять своим сном, направлять сновидения в нужное русло и с этими методиками мы с вами, позже, ознакомимся. Хотя, наверняка, некоторые из вас подумают: а зачем нам управлять своим сном? Отвечаю: а затем, что человек, видевший приятный, положительный сон, днем, чувствует себя намного бодрее и лучше, чем тот, кому ночью снились кошмары. Это уже подтверждено многочисленными экспериментами, и я думаю, что никто из присутствующих с этим спорить не будет. Но у вас, возможно, опять возникнет вопрос: а вдруг, эти кошмары, которые человек видит во сне, являются предупреждением о каких-то болезнях или несчастных случаях? Отвечаю: возможно, это и так. Но что это за болезни и какие несчастные случаи, человек все равно не узнает, пока с ними не столкнется, а вот положительный эффект от позитивного сна, возможно, поможет избежать и болезней и несчастных случаев.
— Эвклид Петрович, можно вопрос? – подняла руку женщина средних лет, сидящая рядом с Иваном.
— Да, конечно, — ответил Петрович.
— А вот мой муж совсем не видит снов. Чем это можно объяснить?
— Этого, Наталья Анатольевна, не может быть, потому что не может быть никогда, — улыбаясь, ответил Петрович, — все люди видят сны, только не все их потом могут вспомнить. Хотя, в принципе, такое возможно при органическом поражении коры головного мозга, но я уверен, что это не наш случай.
— А может это быть из-за какого-нибудь психического заболевания? – спросила женщина, — мой муж очень нервный, я очень боюсь, что это может быть, у него шизофрения начинается?
— Как специалист, могу вам авторитетно заявить, что это не может быть шизофренией, — ответил Петрович, — шизофреники видят сны, и эти сны чрезвычайно насыщены цветом и невообразимой фантазией, они разительно отличаются от снов обычного человека. А для того чтобы запоминать сны, опять же существуют специальные методики и медицинские препараты, мы потом об этом еще поговорим. Но я бы, все-таки, посоветовал вам, Наталья Анатольевна, привести вашего мужа к нам, на обследование. Дело в том, что медицине известны случаи, когда отсутствие сновидений у человека было вызвано начинающейся деменцией или болезнью Альцгеймера. И еще раз повторю, я уверен, что это не наш случай. Но обследование не будет лишним, в любом случае. Есть еще ко мне вопросы?
Петрович осмотрел аудиторию, но желающих задать вопросы не увидел.
— Отлично, — сказал, потирая руки, Петрович, — тогда у меня к вам такой вопрос. Допустим, вы знаете какого-то человека, какого – не важно, просто абстрактного человека. Помните его облик, тембр голоса, привычки и так далее. И все, что вы знаете и помните об этом человеке, хранится у вас в головном мозге, в какой-то его нейронной ячейке. Правильно?
Петрович, поверх очков, оглядел аудиторию, вероятно выискивая тех, кто с ним не согласится. Но таковых не нашлось.
— Значит, когда вы вспоминаете этого человека, вы обращаетесь к этой ячейке, и она вам выдает всю имеющуюся в ней информацию. А теперь возьмем такую ситуацию: этот человек умирает. Что в этом случае происходит с этой ячейкой вашего мозга? Она тоже умирает? Или записи в ней как бы консервируются или просто стираются за ненадобностью? Есть какие-то версии?
Петрович снова осмотрел аудиторию. Но опять никакой реакции не было.
— Отлично, — сказал Петрович, — на этом разрешите семинар считать законченным, а для всех присутствующих домашнее задание: подумать над моим вопросом и к следующему семинару приготовить свои версии. Тема следующего семинара: Влияние циркадных ритмов мозга человека на сновидения и его психологическое состояние. Спасибо за внимание!
Народ из аудитории стал расходиться, а Иван остался сидеть на своем стуле.
— А вас, молодой человек, — обратился к нему Петрович, — я попрошу остаться и пройти в мой кабинет.
Иван прошел вслед за Петровичем в его кабинет, и без приглашения сел на кресло рядом со столом. Петрович сел за свой стол и крутя в руках авторучку, внимательно посмотрел на Ивана.
— Ну как, Иван, — спросил он, — видели сон?
Иван молча кивнул.
— Совпал он с предложенной тематикой?
Иван опять кивнул.
— У вас все в порядке? – спросил его Петрович.
— Да, более- менее, — расплывчато ответил Иван.
— Иван, не могли бы вы снять очки, — попросил его Петрович, — когда я разговариваю с собеседником, я привык смотреть ему в глаза.
Иван снял солнечные очки и посмотрел на Петровича.
— Да, — сказал Петрович, — теперь я вижу, что у вас не все в порядке. Надеюсь, это не связано с вашим последним сном?
— Нет-нет, — успокоил его Иван, — этот синяк совсем из другой сказки.
— Отлично, — сказал Петрович, — ваш сон, Иван, как вы сказали, совпал с заявленной тематикой.
— Совпал, — ответил тот, — вот только…
— Опять отрицательные эмоции? – перебил его Петрович.
Иван кивнул.
— Что поделать? – развел руками Петрович, — видно жизнь не очень баловала вашего дедушку. Вы, Иван, насколько я понял, опять видели сон из его жизни?
— Да, — ответил Иван, — опять из его жизни…
— Вообще, нужно признать, что на долю этого военного поколения выпали колоссальные испытания: коллективизация, стройки народного хозяйства, лагерЯ, три войны, целина и космос, наконец. И ведь выстояли и победили! А сегодняшние либералы, желающие переписать историю, укоряют это поколение, дескать, не так жили, не в то верили и не за тех воевали. А где были бы, и были бы вообще, эти псевдоисторики, если бы это поколение не сломало хребет фашизму?
Эвклид Петрович вскочил с кресла и, не в силах сдержать эмоции, прошел несколько раз от стола до входной двери.
— Однако мы отвлеклись, — сказал Петрович, немного успокоившись и снова присев за свой стол, — Иван, а хотите, я скажу, как звали вашего деда? Вы ведь сами, раньше, мне этого не говорили?
— Нет, кажется, не говорил, — ответил заинтригованный Иван, — а как вы можете узнать его имя?
— Ну, Иван, у нас, специалистов по сновидениям, есть свои секреты. А дедушку вашего звали Иваном, как и вас. Вернее вас назвали Иваном в честь деда. Правильно?
— Правильно, — ответил удивленный Иван, — а как вы все-таки это узнали?
— Видите ли, в чем дело, Иван, — вздохнул директор, — наш мозг, возможно ассоциативно, из всего массива воспоминаний, чаще всего выбирает героя с нашим именем. Вероятно, чтобы не возникло когнитивного диссонанса. Хотя, конечно, встречаются и исключения. У старика Фрейда, я думаю, была бы своя теория, но лично мне, больше нравится эта.
Иван промолчал, обдумывая услышанное.
Петрович посмотрел на часы и сказал:
— Иван, мы, кажется, должны вам еще три сна. Когда вы хотите их получить?
— Да, можно и сейчас, — ответил Иван, которому хотелось снова увидеть Катю.
— Сейчас? Отлично! – воскликнул Петрович, — не будем терять времени. Прошу вас пройти в процедурную.
Иван прошел в процедурную, и сел на кушетку в ожидании Петровича, который не замедлил появиться. Приговаривая свои обычные: “Так-так и Отлично”, он принялся настраивать аппаратуру.
— Иван, — сказал Петрович, — я забыл файл с перечнем тем. Но вы, наверное, и так все помните? Какую тему вы предпочитаете?
— Может быть, попробовать случайный выбор? — ответил тот, — я надеюсь, на этот раз воспоминания у деда Вани будут более позитивными.
— Отлично, — сказал Петрович, — прошу надеть шапочку и прилечь на кушетку.
Иван прилег на кушетку, а Петрович продолжил манипуляции с аппаратурой.
— Вот и все, — сказал он через пару минут, — можно снять модулятор. Где будете смотреть сон? Можно остаться у нас.
— Да нет, спасибо, — ответил Иван, — я лучше дома.
— В таком случае, вам следует поторопиться, — сказал Петрович, — приятных сновидений и не забудьте принять пилюльку.
— Я помню, спасибо, — ответил Иван, — до свидания.
Как и в прошлый раз, Иван, засыпая на ходу, доехал до дома и, поднявшись в квартиру, стал искать пузырек с пилюлями. Найдя пузырек, он проглотил зеленую пилюльку и в изнеможении, не раздеваясь, повалился на диван.

8

В переполненной тюремной камере стояло ужасное зловоние. Запах давно не мытых, потных, тел, был перемешан с ароматом тюремной параши. И хоть Иван находился в камере уже третьи сутки, он все равно никак не мог привыкнуть к этому удушающему и тошнотворному запаху. На вторые сутки освободилось место на нижнем ярусе нар и Ивану удалось его занять. Он невольно присматривался к контингенту, составляющему состав тюремной камеры. Народ был абсолютно разный, всех слоев и сословий: рабочие, крестьяне, лица духовного звания и представители интеллигенции. Ярко выраженных представителей воровского мира было очень мало. За все время обитателей камеры кормили всего два раза жидкой безвкусной баландой, и поэтому Иван испытывал мучительное чувство голода. И вот на исходе третьих суток, Иван услышал, как вошедший в камеру надзиратель громко выкрикнул:
— Иван Кузнецов, на допрос!
Красноармеец с винтовкой повел Ивана темными коридорами на допрос к следователю Губ Чека. Его привели в кабинет с одним зарешеченным окном, вся мебель которого состояла из шкафа, стола и привинченного к полу табурета. За столом, освещенным настольной лампой, сидел лысый человек в кожанке, перепоясанной портупеей. На ремне, в кобуре, висел наган. Человек в кожанке читал разложенные перед ним, на столе бумаги. Остановившемуся возле двери Ивану он молча, рукой указал на табурет, а конвоиру головой кивнул на дверь. Иван присел на табурет, держа в руках картуз, а конвоир молча вышел и кабинета и закрыл за собой дверь. Следователь продолжал молча изучать лежащие перед ним бумаги, не обращая на Ивана ни малейшего внимания. Иван, теребя в руках картуз, с тоской глядел на кусочек голубого неба за зарешеченным тюремным окном. Так продолжалось довольно долго. Наконец, лысый следователь оторвался от бумаг и взглянул на понурого Ивана.
— Я следователь Губ Чека Закревский. Расследую дело о поджоге сельской школы в селе Акимово. Все ясно?
Иван кивнул.
— Кузнецов Иван Тимофеевич, вы обвиняетесь в поджоге сельской школы села Акимово, совершенное вами с сообщниками, с целью подрыва Советской Власти. Что вы можете сказать в свое оправдание?
— Это ошибка, — волнуясь, ответил Иван, — я ничего не поджигал. А школу я тушил и не я один, всем селом тушили. Вот только отстоять не смогли.
— Ошибка, говоришь, — перешел на “ты” следователь, — а кто же тогда ее поджигал?
— Я не знаю, — растерянно сказал Иван, — когда мы с братьями подбежали, она уже горела.
— С братьями…, — вслух сказал, что-то записывая, следователь, — как братьев зовут?
— Акинфий и Епифан, — ответил Иван.
— …и Епифан, — сказал лысый, записывая слова Ивана, — ну, вот и сообщники, а ты говоришь, не знаю.
Лысый следователь повеселел, дело явно сдвинулось с мертвой точки.
— Ну, а теперь, рассказывай, как вы подожгли школу, — сказал Закревский задушевным тоном, глядя на Ивана.
— Не поджигали мы школу, — ответил Иван, — я побожиться могу, что не поджигали.
— Божиться не надо, — устало сказал следователь, которому видно уже надоело каждый день иметь дело с такой хитрой и изворотливой мразью, — это не поможет. А вот чистосердечное признание и раскаяние помогут сократить срок. Ну, что, будем сознаваться?
— Не в чем мне сознаваться, — продолжал упорствовать Иван.
Закревский вздохнул и достал из папочки какой-то листок.
— Вот показания председателя сельсовета села Акимово, Василия Безродного, который сообщает, что незадолго до пожара видел тебя возле школы. Что теперь скажешь?
— Неправда это, — ответил Иван, — не мог он меня видеть.
— Неправда, говоришь? – спросил следователь, — а вот эту вещь узнаешь?
Он, хрустя портупеей, подошел к шкафу, достал из него жестяной бидончик и поднес к лицу Ивана. Тот посмотрел на бидончик и невольно охнул, это был их бидон из-под керосина. На деревянной ручке, Иван самолично вырезал ножом свою фамилию, чтобы не перепутать его с другими, когда он оставлял его у керосинной лавки и играл с пацанами в лапту.
— Твой бидон? – спросил его Закревский.
— Мой, — упавшим голосом ответил Иван.
— А знаешь, где его нашли? – спросил следователь, довольный произведенным эффектом, — а нашли его возле сгоревшей школы. Ну, что, будем еще запираться, или будем уже сознаваться?
— Я не поджигал, — тихо и упрямо сказал Иван.
— Сознаваться, значит, не желаем, — констатировал Закревский, — ладно, тогда еще посиди в камере, подумай, может чего и вспомнишь.
Он подошел к двери, приоткрыл ее и сказал конвойному:
— Увести.
Потянулись серые тюремные будни. Арестанты в камере менялись, а Иван, похоже, остался в ней постоянным сидельцем. У него было много времени для раздумий, и он понял, кто поджег школу и кто подбросил бидон к пепелищу. Васька Безродный, больше некому, не зря же он угрожал Ивану. И так он ловко все обставил, что все улики были против Ивана. Он уже потерял счет дням, когда прогремевший ключами надзиратель выкрикнул:
— Иван Кузнецов, на допрос!
Снова Иван оказался в кабинете с зарешеченным окном и опять следователь Закревский, не обращая на него внимания, изучал бумаги на столе. Наконец, он оторвался от бумаг и, посмотрев на Ивана, сказал:
— Ну, что, вспомнил?
— Я не поджигал, — тихо ответил Иван.
— Понятно, — сказал следователь, — по твоей просьбе, тебе сейчас будет предоставлено свидание.
— Я не просил никакого свидания, — опешил Иван.
— Мне лучше знать, просил или нет, — сказал Закревский. Он встал, подошел к двери, открыл ее и сказал:
— Входите.
В дверь кабинета вошла Катя и остановилась глядя на Ивана.
— Три минуты, — сказал Кате следователь и вышел из кабинета, закрыв за собой дверь.
— Катя, — сказал растерявшийся Иван, — зачем ты пришла?
— Здравствуй, Ваня, — Катя подошла к Ивану и взяла его за руку.
— Здравствуй, Катюша, — обнял ее Иван, — как тебе удалось?
— Послушай меня, Ваня, — сказала Катя, — тебе надо уехать, совсем уехать.
— Как же я уеду? – не понял Иван, — я же в тюрьме.
Он взял ее за руки и заметил что у Кати на руке нет колечка с бриллиантом, памяти об умершей матери.
— А где твое кольцо, Катя? – спросил Иван.
— Об этом потом, Ваня, — ответила она, — тебя выпустят. Вот возьми деньги, спрячь получше.
Она сунула ему в руку несколько свернутых купюр и тут он все понял:
— Васька? – тихо спросил ее Иван.
Она кивнула.
— Ваня, если ты не уедешь, тебя убьют.
— А как же ты, Катя? — спросил он ее.
Катя заплакала.
— Я не могу оставить папу, он совсем ослеп после болезни. Он же пропадет без меня.
В это время в кабинет вошел Закревский и сказал:
— Свидание закончено.
— Прощай, Ваня, — сказала Катя плача, и опустив голову, вышла из кабинета. Иван в растерянности стоял, глядя на дверь, в которую вышла Катя.
— Сядьте, подозреваемый, — сказал ему следователь.
Иван медленно опустился на табурет. У него в ушах все еще звучали Катины слова:
-“ Прощай, Ваня…”
— Подозреваемый, ввиду вновь открывшихся обстоятельств, следствие считает возможным освободить вас из-под стражи, — без выражения сказал Закревский, держа в руках какой-то листок.
— Чего? – не понял Иван, — каких обстоятельств?
— Следствием установлен истинный поджигатель, — все также монотонно проговорил следователь, — кроме того, Василий Безродный отказался от своих показаний.
— Не понимаю, — растерянно сказал Иван, уже смирившийся со своей участью, — что это значит?
— Это значит, что ты свободен, — устало сказал Закревский, — конвой, проводите до выхода!
В кабинет вошел красноармеец с винтовкой и, подойдя к Ивану, сидящему на табурете, скомандовал:
— Встать! На выход!
Иван, по привычке, сложив руки за спиной, пошел к двери. Но не успел он выйти, как его окликнул Закревский:
— Кузнецов! Не дай Бог, еще мне попадешься! Загоню туда, куда Макар телят не гонял. Понял? Ступай!
Иван шел по коридору и все никак не мог поверить в счастливую перемену его участи. Но, только как быть с Катей? Неужели им не суждено больше увидеться? А зачем тогда ему свобода? Иван остановился, но идущий сзади конвоир, подтолкнул его прикладом:
— Давай, шагай!
Иван пошел дальше и услышал впереди какой-то шум. Подойдя ближе, он увидел, что два конвоира волокут им навстречу человека, который отчаянно сопротивляется изо всех сил. И тут этот человек завопил:
— Ваня! Ваня! Скажи им! Это не я! Ваня!
Иван, невольно остановившись, вгляделся в этого кричащего человека. Его трудно было узнать: лицо разбито, глаза заплыли под багровыми синяками, передние зубы выбиты. Но он все-таки его узнал: это был Сенька, деревенский дурачок, безвредный мужичонка, который и мухи не обидит.
-“Так вот кого Васька, вместо меня в поджигатели определил!” – подумал Иван.
— Ваня, скажи им, что я не поджигал! – взмолился Сенька, протягивая к Ивану руки.
В это время, один из его конвойных, ударил Сеньку прикладом по затылку и тот, потеряв сознание, рухнул лицом в грязный, заплеванный пол. Конвойные, подхватив под руки затихшего Сеньку, поволокли его, как тряпичную куклу, дальше по коридору. Красноармеец с винтовкой, подвел Ивана к входной двери и, открыв ее, подтолкнул к ней бывшего арестанта. Иван вышел на улицу и дверь за ним захлопнулась. Он постоял немного возле двери, думая, что ему делать дальше, и в это время зазвонил мобильный телефон.

9

Иван проснулся и сердцах выругался. Как же он забыл выключить телефон? Он взял мобильник и посмотрел на дисплей:
— “Диман”-, сказал Иван и ответил, — да, Дима.
— Иван, слушай, — возбужденно говорил Дмитрий, — сейчас секретарша заходила, говорила, что директриса злая, как пантера. Сказала, если ты не представишь больничного листа, она уволит тебя по статье. Понял меня?
— Да понял, понял, — ответил Иван, — ладно, спасибо, Диман, что предупредил, с меня причитается.
— Да, хорош, Иван, — ответил Дима, — ты давай, не сиди. Если не оформил еще бюллетень, давай торопись, в поликлинике прием скоро закончится.
— Хорошо, Дим, все пока, — Иван отключился и посмотрел на часы. Надо же! Он спал всего полчаса, а во сне просмотрел события длинною в месяц, не меньше. С какой же скоростью, интересно, мозг прокручивает воспоминания? Надо бы Петровича спросить. Однако все это цветочки, а вот если он не принесет директрисе больничный лист, то будут и ягодки.
Иван переоделся и пошел в поликлинику, благо, что до нее было рукой подать. На его счастье сегодня дежурила его одноклассница, Светка Кондратьева, которая работала терапевтом в поликлинике. Талонов на прием в регистратуре уже, конечно, не было, и Иван встал возле двери, где вела прием терапевт, думая, как бы в нее без очереди прошмыгнуть. Но ему опять повезло, Светлана сама вышла из кабинета по каким-то своим делам, чем Иван и воспользовался, преградив ей путь.
— Здравствуй, Света, — сказал он как можно любезнее.
— Здравствуй, Ваня, — ответила та, рассматривая Ивана. И судя по тому, как она нахмурилась, его синячок, покрытый тоном, не укрылся от ее внимания, — ты что, заболел?
— Ну, да, — не стал с ней спорить Иван, — типа того. Видишь, что со мной приключилось? Не могу же я в таком виде идти на работу. Понимаешь меня?
— Понимаю, — вздохнула Света, — сейчас что-нибудь придумаем. Я возьму твою карточку в регистратуре. Живешь все там же?
— Ага, — ответил Иван, — там же.
— Полис принес?
— Ой, Свет, — растеряно сказал Иван, — полис-то я забыл.
— Ладно, — ответила Света, — в другой раз не забудь.
Какие все-таки доктора, сердечные, в хорошем смысле этого слова, люди. И почему он женился не на врачихе? Кажется, первый раз в жизни, Иван об этом пожалел. Через полчаса Иван уже был обладателем больничного листа, и мог теперь не ходить на работу на вполне законных основаниях. Он даже в красках себе представил, как молча зайдет в кабинет директрисы и так же молча положит ей на стол свой бюллетень. Смотри, мол, человек горит на работе, всей душой болеет за производство. Мог бы еще свободно недели две поболеть, а он, еще не полностью выздоровевший, все же вышел на работу. И если руководитель этого по достоинству не оценит, то значит, у него камень вместо сердца и не место ему на руководящей работе. По дороге домой, Иван закупился продуктами питания, но помня о вечно голодной родне, не стал набирать их, как обычно, на неделю. Идя домой, он проходил мимо кафешки, которая ему показалась смутно знакомой. А не заглядывал ли он вчера сюда? Тем более люди, стоящие возле входной двери, видимо завсегдатаи, показывают на него руками и почему-то улыбаются. Уж не здесь ли он вчера и заработал свой лучезарный синячок? Отвернувшись, на всякий случай, в другую сторону, Иван прошел мимо этого рассадника порока. Он пришел домой и действительно, почувствовал себя совсем разбитым. Видно вчерашние приключения, все же не прошли даром. Попив чайку и посмотрев зомбоящик, Иван решил пораньше лечь спать, в надежде увидеть продолжение сна. А еще больше он надеялся увидеть Катю. Где-то в глубине души, Иван начинал догадываться, что он, кажется, влюбился в этот бесплотный образ, существующий только в его воображении. Он долго не мог уснуть, постоянно отвлекали посторонние тревожные мысли, о работе, о Дашке, о паразитической ментальности Виталика и вообще, о смысле жизни. Может у него уже кризис среднего возраста начинается? Вроде еще рановато, хотя, сейчас наступили такие времена, что может быть все что угодно. И вот, наконец, он уснул, и ему приснилась большая черная кошка.
-“Пантера!”- догадался Иван.
Пантера подошла к нему своей грациозной женской походкой и, обнюхав Ивана, спросила голосом директрисы:
— Ты сколько у нас работаешь?
— Два года, — ответил Иван, стараясь не дышать.
— Два года? – удивилась пантера с голосом Альбины Викторовны, — и я до сих пор тебя не съела? Надо же, какая недоработка.
И пантера еще раз обнюхала Ивана.
— Может быть, я несъедобный? – предположил Иван.
— Мне такие работники еще не попадались, — задумчиво промурлыкала пантера, — и если ты не принесешь мне больничный лист, я тебя точно съем.
— Я принесу, — пообещал Иван, и потихоньку пятясь, стал отходить от пантеры. Его почему-то мало привлекала перспектива стать последним звеном пищевой цепочки. Он пятился до тех пор, пока не натолкнулся на что-то массивное. Иван оглянулся и увидел бодибилдера, подрабатывающего адвокатом у разведенных жен, желающих развести на деньги бывших мужей.
— Здравствуйте, — женским голосом сказал бодибилдер, — у нас к вам выгодное предложение. Мы можем обменять ваш больничный лист на два пакета кошачьего корма. Расходы по обмену мы готовы взять на себя.
— Какое же это выгодное предложение? – даже во сне возмутился Иван, — если я не принесу пантере свой больничный лист, она меня точно съест.
— Вам не следует так расстраиваться, — успокоил его Дашкин адвокат, — даже если вас съедят, у вас все равно будет два выхода. И мы готовы их с вами обсудить.
— Какие это, еще два выхода? – подозрительно спросил Иван, почему-то совершенно не доверяющий адвокату, — не нужны мне никакие два выхода.
В это время из-за объемной фигуры бодибилдера вышла Дашка с сигаретой в зубах.
— Ну, что я говорила, Александр Олегович, — с удовлетворением сказала она, — он же упрямый, как баран и не понимает, что люди ему добра хочут. А мне вчера его соседка звОнит и говорит, а твой-то, бывший, хотит моих кошек отравить.
Иван уже догадался, что Дашка хочет сказать и подумал, что зря он, видимо, сюда пришел, лучше бы ему остаться возле пантеры. С той хоть как-то договориться можно, тем более что бюллетень у него есть. Он повернулся, что бы уйти и в это время проснулся.

10

Проснулся Иван опять в плохом настроении. Это стало какой-то недоброй традицией и он, уже кажется, перестал этому удивляться. Иван посмотрел на часы и подумал, что тысячу раз прав Петрович, когда говорит, что мозг сложнейший биологический инструмент. К примеру, взять последний сон. Он проспал не менее восьми часов, а снилась ему только одна и та же вязкая тягомотина. Интересно, почему директриса ему пригрезилась в виде дикой кошки? Наверное, из-за Димана, который сказал по телефону, что директриса злая как пантера. Воистину, неисповедимы алгоритмы работы мозга. Иван встал, позавтракал и призадумался. Чем же ему заняться? Он, кажется, не настолько болен, чтобы ему был прописан постельный режим. И тут он поймал себя на мысли, что Катин бестелесный образ, сильнее занимает его воображенье, чем Дашкин земной. Может это и к лучшему? Быстрее пройдет боль расставания? Жаль вот только, что ему никогда не суждено ее увидеть, даже во сне. Стоп! А почему, собственно, он не может ее увидеть во сне? Ведь есть же Петрович и его Корпорация “Ловцы снов”! И что такое, в конце концов, пятьдесят долларов? Кучка разноцветных иностранных бумажных фантиков, не более. Разве это сумма, для человека, работающего в серьезной фирме? Тем более что за эти деньги, Ивану посчастливилось увидеть не один, а целых три сна. Вот только машину нужно забрать от кафе. Приняв решение, Иван вызвал Яндекс-такси, затем наложил на фингал свежий тон, переоделся, надел солнечные очки и закрыл квартиру. Через двадцать минут он забрал свою “реношку” от кафе, а еще через полчаса уже подходил к зданию, где был расположен офис Корпорации. Иван вошел в здание и поднялся по лестнице к стойке ресепшена. За столом сидела Настя со своей дежурной улыбкой.
— Доброе утро! – поздоровался Иван.
— Здравствуйте! – ответила секретарша Петровича, — вам назначено?
— Нет, — ответил Иван, — мне не назначено, но у меня еще должны остаться два сна.
— Извините, — сказала Настя, — скажите, пожалуйста, свою фамилию.
— Кузнецов Иван Сергеевич, — ответил Иван.
Настя повозила мышкой по коврику, смотря в экран монитора.
— Да, действительно, Иван Сергеевич, у вас еще есть два неиспользованных сна, — сказала Настя, — но только, по условиям контракта, вы должны будете написать отчет о том, что видели в предыдущих снах.
Иван не хотелось писать про свои сны, и он спросил:
— А Петрович у себя?
— Эвклида Петровича сегодня не будет, — ответила секретарша, — но я могу сама провести сеанс, если вас это устроит.
-“Почему бы и нет?” – подумал Иван и сказал:
— Меня это вполне устроит.
— Тогда давайте сначала пройдемте в кабинет и заполним форму отчета.
Иван вздохнул.
— Ну, что же делать, — сказал он, — давайте заполним.
Настя его провела в кабинет, в котором стояли два стола с компьютерами и сказала:
— Форму можно заполнить в бумажном или электроном виде. Вас какой больше устроит?
— Электронный, — ответил Иван.
— Тогда, пожалуйста, присядьте за компьютер, — улыбнулась Настя, — здесь, как вы видите, есть готовая форма, нужно только написать свою фамилию, имя и дату. А потом подробно описать содержание сна. Если что-то будет непонятно, вы знаете, где меня найти. Вопросы есть, Иван Сергеевич? Очки вам не мешают?
— Не мешают. Вопросов пока нет, — ответил Иван, — хотя, наверное, есть.
— Спрашивайте, — снова улыбнулась Настя.
— Настя, а почему у вашего директора имя немного странное, — спросил Иван, — нехарактерное для средней полосы России?
— Вы, Иван Сергеевич, очень наблюдательны, — ответила секретарша, — а если серьезно, то это целая романтическая история! Эвклид Петрович, по маме грек, а по папе, как вы, наверное, уже поняли, русский. Вот отсюда и такое имя.
— Дети фестиваля? – спросил Иван.
— Не угадали, Иван, — ответила Настя, — дело в том, что в Греции, в 60-х годах прошлого века был государственный фашистский переворот и будущий папа Эвклида Петровича, будучи патриотом, поехал туда выполнять свой интернациональный долг.
— В Греции был переворот? – с сомнением наморщив лоб, спросил Иван, пытаясь освежить в памяти свои познания в исторической науке.
— А разве не был? – улыбнулась секретарша, — погуглите, Греция, 1967 год, кажется, хунта, переворот.
— Ну, хорошо… Допустим, что в Греции был переворот. А как же ему удалось перебраться через границу? – спросил Иван.
— Я подробностей не знаю, — ответила секретарша, — но как-то, значит, удалось. В Греции он познакомился с будущей мамой Эвклида Петровича, между ними вспыхнуло большое и светлое чувство, а потом сопротивление подавили, и им пришлось бежать в Советский Союз. Вот такая, если вкратце, история.
— А вы откуда ее знаете? – недоверчиво спросил Иван.
— Мне Эвклид Петрович рассказал, когда я, как и вы, поинтересовалась о происхождении его имени, — ответила Настя.
— Понятно, — сказал Иван.
В это время в коридоре прозвучал звонок и Настя, сказав: — “Извините”, вышла из кабинета, закрыв за собой дверь. Иван вздохнул и стал заполнять форму отчета об увиденном в своих снах. Писал он с непривычки долго, стараясь припомнить все, что ему приснилось. Когда он заполнил отчет, посмотрел на время в углу дисплея монитора. Прошло больше часа с того момента, как он стал заполнять форму отчета. Иван не стал выключать компьютер, а вышел в коридор и подошел к стойке, за которой сидела Настя.
— Заполнили форму? – улыбнувшись, спросила его секретарша Петровича.
— Вроде того, — скромно ответил Иван, — только не знаю, что там у меня получилось.
— Я посмотрю, — сказала Настя, — а вы пока можете пройти в процедурную.
Настя уткнулась в экран монитора, а Иван пошел в процедурный кабинет. В кабинете он присел на кушетку и, взяв в руки лежащий на столике файл с тематикой снов, стал дожидаться Настю. Через несколько минут она вошла в кабинет.
— Иван Сергеевич, очки, вам все-таки, придется снять, — сказала Настя, — иначе они могут помешать работе модулятора.
Иван, нехотя, снял очки. Настя улыбнулась, увидев его синячок, но ничего не сказала.
-“Вымуштровал ее Петрович”, – подумал Иван.
Он натянул на голову шапочку с кабелем и прилег на кушетку.
— Какую тему выбрали, Иван Сергеевич? – спросила секретарша.
— Наверное, опять “Случайный выбор”, — после небольшого раздумья, ответил Иван.
— Хорошо, — ответила Настя, — я поняла, “Случайный выбор”.
Она пощелкала тумблерами на аппаратуре, повозила “мышкой” по коврику, смотря в экран монитора, и повернулась к лежащему Ивану.
— Можно вставать, — сказала Настя.
Иван встал с кушетки и, сняв с головы шапочку с электродами, снова одел очки.
— У нас будете сон смотреть? – спросила Настя, — если у нас, пройдите в соседнюю комнату, там можно прилечь.
— Нет, спасибо, — ответил Иван, — я домой поеду. До свидания.
— До свидания, — ответила Настя.
Иван доехал до дома, поднялся на лифте на свой этаж и зашел в квартиру. Гостей не было видно. Он прошел в свою комнату, проглотил зеленую пилюлю и, раздевшись, уже засыпая, повалился на диван.