Тэнда и Буч

Я ждал в приёмной тактика Кулха Старикова, развалившись в мягком морщинистом кресле из зелёной телячьей кожи. Напротив точно в таком же кресле сидел незнакомый андроид-гибрид в корпусе самки сапиенса. Она закинула ногу на ногу и поигрывала своим грубым армейским полуботинком, который разула, подцепила большим пальцем с крашеным ногтем, хорошо заметным сквозь полупрозрачный капрон, и раскачивала туда-сюда, словно качели.
Последние пять минут я делал вид, что смотрю в окно и разглядываю тяжёлые военные дроны, один за другим проходящие мимо здания всего в нескольких метрах за бронированным шумозащитным стеклом. Окно было высокого качества, поэтому дроны передвигались тихо, лишь пол в помещении подрагивал в такт тяжёлым шагам.
Откровенно говоря, эти махины меня не интересовали — дронов я навидался вдоволь — я изучал самку, но делал это незаметно, краем глаза, чтобы не нарушать правила этикета.
Её полуоткрытый рот, пухлые губы, курносый нос, большие ярко очерченные глаза и идеальная грудь, — всё свидетельствовало о том, что эта модель гибрида принадлежит к средней интеллектуальной категории — наиболее популярной при изготовлении пустых, но болтливых проституток. Само по себе это не являлось странностью, но мы встретились в приёмной Старика — так за глаза называли тактика Кулха Старикова — если бы ему потребовалась кукла для секса, он ни за что не позволил бы ей пересечься с другими посетителями перед собственными дверями, и тем более не заставил бы их там вместе ждать. Кроме неё и меня здесь никого не было, но это дела не меняло.
Судя по тому, как демонстративно она разглядывала обувь, её внимание на самом деле тоже было сосредоточено на незнакомце, то есть на мне, а ботинок был своего рода громоотводом для моих глаз.
Моя персона не представляла из себя ничего интересного: обычный андроид-гибрид высшей категории в корпусе самца сапиенса с чертами лица, сформированными случайным образом. На плечах моей униформы топорщились лейтенантские погоны полевого пехотинца, что говорило о роде моей деятельности. Проститутки меня никогда не интересовали, как и я их, по крайней мере, до этого часа, и низкий уровень моих андрогенных гормонов любая из них могла определить за версту.
Я исподтишка принюхался: от неё пахло самкой и совсем немного парфюмом, но не банальными духами с феромонами, а возможно, ароматизированным мылом или каким-то кремом.
Что-то здесь не то, — подумал я. — Маловероятно, что это дроид по вызову.
В потолке что-то щёлкнуло — переключился режим климат-контроля; едва уловимый ток воздуха сменил направление и подул от меня в её сторону. Висящие под потолком охранники-октаподы нервно дёрнулись, направили рецепторы на вентиляционную решётку, но, поняв, что это всего лишь механизм кондиционера, успокоились и вновь застыли на стене тёмными пятнами.
Я мог бы биться об заклад, что теперь принюхивалась уже она.
— Лейтенант Буч, лейтенант Тэнда, зайдите, — услышал я голос Старика в своём встроенном коммуникаторе-интеркоме.
Вот те на! Оказывается, она тоже лейтенант, — удивился я, радуясь правильности своей догадки. — Необычное имя — Тэнда…
Я поднялся с кресла. Гибрид тоже встала, успев молниеносно обуться. Дверь отползла в сторону, я на секунду остановился, пропуская Тэнду вперёд.
— Благодарю, — сказала она тоже по интеркому, не раскрывая рта, и вошла в кабинет, слегка виляя бёдрами.
Её низкий голос прозвучал неожиданно мягко.
— Не стоит благодарности, — ответил я.
Старик сидел в высоком офисном кресле, облокотившись на стол локтями. Он в задумчивости закусил нижнюю губу, будто решал сложную задачу, требующую концентрации внимания.
— Присаживайтесь, — Старик указал взглядом на пустующие стулья.
Его губы оставались неподвижными, церебральный коммуникатор прекрасно передавал индивидуальные особенности голоса и интонацию. Интеркомы позволяли слушать, говорить, а также смотреть и показывать трёхмерные фото и видео проекции.
Я подождал, пока Тэнда усядется, и сел сам.
На тактике была чистая, но изрядно поношенная форма, — Старик был из числа тех однолюбов, которые всё занашивают до дыр. Когда мы вошли, на столе перед ним лежала батарея от гравитационно-импульсного пистолета — гравера; сейчас же он время от времени небрежно покручивал её между большим и указательным пальцами, словно не знал, чем занять руки. Его ногти были аккуратно подстрижены, а кожа бледна, отчего синеватые венки на кистях бросались в глаза.
— Тэнда, — сказал Старик, — как у тебя дела?
— У меня всё нормально, тактик, — ответила она.
— Буч?
— Всё нормально, тактик.
— Хорошо, — сказал он и тяжело вздохнул.
Старик пытался сохранить невозмутимое выражение лица, но я заметил, что наши ответы его расстроили. Он откинулся на спинку стула, сцепил руки за головой и посмотрел сначала на меня, потом — на Тэнду. Батарея опять лежала на столе, её индикатор показывал полный заряд.
— Мы так и не смогли обнаружить передвижной вирусный модуль, понимаешь ли, — задумчиво начал Старик. — Он продолжает атаковать наши системы. Это плохая новость.
Я внимательно смотрел на тактика, пытаясь догадаться, к чему он клонит, и какого чёрта его расстроило то, что у его лейтенантов всё в порядке. Мне показалось, что Тэнда делала то же самое.
— Пленные дроиды не сотрудничают, — продолжил он. — Мы допросили их тысячи. Всё коту под хвост.
Тэнда кивнула, я тоже.
— Нам нужно заполучить хорошего языка. Лучший язык — это человек, — Старик ткнул себя пальцем в грудь. — К человеку проще подобрать правильные кнопки, понимаешь ли.
Тактик говорил с нами как с тугодумами: короткими, рубленными фразами, для убедительности подкрепляя слова жестами. Любой андроид-офицер соображал не хуже него, но такая уж была у Старика манера. Она выработалась за долгие годы службы в армии, где люди и андроиды встречаются разные, а времени на повторение приказов хватает далеко не всегда.
То, что он говорил, звучало как прописная истина… если бы не одна тонкость: враг тоже знал о своём слабом звене, и нам было известно, что людей, имевших доступ к такого рода информации, можно было пересчитать по пальцам — несколько старших офицеров, чьи имена были от нас скрыты за семью печатями.
Старик показал виртуальную проекцию трёхмерной карты местности. Он подсветил сооружения противника, в том числе лагерь для пленных размером с небольшой город, скрытый в труднодоступной расщелине между скалами. Каждое из строений было помечено виртуальной биркой с краткой справкой, так что у меня быстро сформировалось достаточно чёткое представление о том, что и где находится.
— Но не всё так плохо: разведка сообщила, что один из офицеров — человек, имеющий доступ к информации о передвижном вирусном модуле — будет сегодня ночью находиться в лагере для военнопленных. Вот здесь, — Старик указал на один из бараков в центре лагеря.
Мы с Тэндой кивнули.
— Посмотрите, как выглядит интересующий нас объект, — Старик вывел изображение широкоскулого лопоухого самца в штатском, с лоснящейся иссиня-чёрной бородкой. — По нашим сведениям, объект владеет информацией, касающейся имени, звания и местоположения вирусного модуля противника.
Старик взял батарейку, встал со стула, подошёл к окну. Он нервно покрутил её, зажав между пальцами, отрешённо глядя на вереницу тяжёлых дронов — тех самых, на которых несколько минут назад смотрел я сам. Похоже, бронетехника его занимала не больше меня.
— Я вам предлагаю ответственное задание: проникнуть в этот лагерь, пробраться в барак, в котором остановился объект, и допросить его. На допрос у вас будет не больше трёх минут, это в лучшем случае. И ещё: эта операция — билет в один конец, так что подумайте как следует, прежде чем сказать «да». Вы можете отказаться, ваша служба продолжится как будто ничего не случилось.
Он обернулся и посмотрел на нас своими выразительными глазами. Мне на миг почудилось, что я увидел в его взгляде печаль и сострадание, словно мы уже мертвы. В принципе, так оно и было — я не мог отказаться от задания. Судя по всему, Тэнда — тоже. Все трое это прекрасно понимали.
Так вот почему его огорчил наш ответ на его простой вопрос «как дела?», — осенило меня. — Будь с нами что-то не так — неисправности, например, или личные проблемы, и ему не пришлось бы посылать нас на верную смерть. Поговорив о делах житейских, он с облегчением выпроводил бы нас и смотрел своими печальными глазами уже на других кандидатов.
Старик бросил быстрый взгляд на меня, потом — на Тэнду, едва заметно кивнул и сказал скороговоркой, словно оправдываясь:
— Буч, ты — старший группы. Тэнда, ты подчиняешься Бучу. Разумеется, перед заданием вы сделаете полное резервное копирование. Ваша смерть не отразится ни на ваших планах, ни на близких. Ваши клоны получат очередное звание и повышение по службе. Кроме того, я вам сейчас открою доступ к регулировке своего болевого порога, так что ваша смерть будет максимально лёгкой, понимаешь ли.
Старик снова отвернулся к окну, почесал бровь, но я заметил, что его рука украдкой скользнула к глазам.
— Будет сделано, — сказал я.
— Спасибо за доверие, — Тэнда, скорее всего, тоже заметила жест Старика.
— Я даю вам доступ к файлам задания, — сказал он более хрипло, чем обычно, не оборачиваясь. — Свободны.
Пропустив Тэнду перед собой, я вышел из кабинета.
Необходимость посылать подчинённых на смерть была одной из причин, заставлявших меня сомневаться, нужна ли мне вообще офицерская карьера.

* * *

— Что скажешь? — спросила Тэнда, перейдя на мнемокод — быстрый способ общения, принятый между роботами и позволяющий обходиться без неуклюжих речевых конструкций.
— Давай изучим задание, — сказал я.
Мы на секунду приостановились, чтобы прочесть файлы.
Оказалось, что нам предстояло каким-то хитрым образом утрамбоваться в одноместный санитарный дрон, предназначенный для эвакуации раненых и неисправных с зоны боевых действий. Его двигатели были форсированы, чтобы он смог справиться с двойным грузом.
Дрон должен доставить нас на место и исторгнуть из своего чрева почти над бараком, на высоте около пятидесяти метров. Затем он продолжит свой полёт ещё некоторое время, отвлекая внимание противника, и позволит себя сбить. Тем временем наши парашюты автоматически раскроются, и мы приземлимся прямо на крышу барака.
На крыше расположен бронированный вход на верхний этаж, через который мы должны проникнуть внутрь здания. Наши программисты взломали замок, и он откроется сам. Парашюты необходимо спрятать, шуметь нельзя и следует принять все необходимые меры, чтобы противник не поднял тревогу преждевременно. Если всё пройдёт гладко, на допрос у нас останется как минимум три минуты. Максимальное же время зависит от того, как быстро противник поймёт, что его одурачили, вычислит истинную цель полёта дрона и прибудет на место высадки.
Операция казалась простой, но мне всё равно было немного не по себе. Скорее всего, причиной беспокойства был страх смерти: мне не раз приходилось умирать, но я не помнил ни одной из своих смертей. А может, я волновался потому, что прекрасно знал, что сюрпризы возникают именно тогда, когда их не ждёшь.
— До вылета всего полчаса, — сказал я. — Пойдём, сделаем бэкапы, раз такие дела.
Тэнда кивнула, и мы отправились в лабораторию, до неё было рукой подать. Пока мы шли по дорожке, мимо нас тяжёлой поступью грохотали бронированные дроны. Сколько их было? Наверно тысячи, и они шли нескончаемой вереницей в сторону гор — туда, где в узких ущельях и пещерах скрывались укрепления противника. Искусственных спутников над Землёй не осталось — последние были уничтожены ещё год назад, вражеские дроны сюда залететь тоже вряд ли смогли бы — наша оборона в этом районе горного массива Винсон была достаточно сильна, поэтому командование могло перебрасывать силы с одной позиции на другую без риска быть замеченными.
— Почему у тебя корпус от дроида средней категории? — спросил я.
— Дали то, что оказалось под рукой, — ответила Тэнда. — Это была проститутка, как ты уже наверно догадался.
Это было сложно не заметить, — подумал я и спросил:
— И как впечатление?
— Этот корпус слабее стандартного офицерского и в его биологической части явный перебор с гормонами. Это чертовски отвлекает.
— Ты точно сможешь выполнить задание?
— Да, лейтенант, будь уверен.
— Отлично, лейтенант.
В лаборатории нас встретил её начальник — капитан Айвэн, андроид со странными ногами, которые сгибались коленями назад, и треугольной головой с большими равнодушными глазами — точь-в-точь как у богомола. Обычно он не снисходил до приёма клиентов.
— Проходите сюда, — сказал Айвэн и ткнул рукой в дальний угол — в направлении десятка капсул для резервирования.
— Буч, — сказал Айвэн, — эта — твоя.
Он нежно погладил рукой край капсулы под номером один.
— А эта — твоя, Тэнда, — теперь он уже потрогал капсулу, помеченную жирной цифрой два на боку.
Было видно, что он к своим капсулам относился с нежностью, любил их как любят породистую собаку или дорогую игрушку.
Я забрался в капсулу и зафиксировал руки и ноги в креплениях, как было положено по инструкции. Айвэн склонился надо мной и посмотрел на меня своими плотоядными богомольскими глазами.
Сейчас откусит мне голову, — подумал я почему-то.
В этот момент у меня в ушах что-то щёлкнуло и лицо Айвэна исчезло из моего поля зрения.
Процедура резервирования занимает около пяти минут, но для пациента время в некотором смысле останавливается: его сознание отключается, и во время процедуры он фактически не существует как мыслящее существо. Эти минуты пролетают мгновенно.
— Вылезай, лейтенант, что разлёгся, — сказал Айвэн.
Голову всё-таки не откусил, — подумал я с облегчением.
— Ты тоже не залёживайся, — Айвэн помог Тэнде высвободиться от фиксаторов и выбраться из капсулы.
— Благодарю, капитан, — сказал я, поправил форму и направился к выходу из лаборатории.
Тэнда пошла следом за мной.
— Приходите ещё, — донеслось сзади, когда мы уже были в дверях.
Странное напутствие, — подумал я. — Интересно, он так всем говорит?
До вылета оставалось двадцать минут. Из них минут пять-шесть нужно было зарезервировать под надевание стандартного снаряжения, парашютов и посадку в санитарный дрон, точнее говоря — утрамбовку. Среди немногочисленного снаряжения, которое для нас приготовили в ангаре, был небольшой одноразовый передатчик.
— Зайдём, выпьем кофе? — спросил я.
Ангар был всего в минуте ходьбы, как раз по дороге туда располагался бар.
— Если ты угощаешь.
Окна в баре были плотно закрыты ставнями, тёмные кирпичные стены и мебель под красное дерево вкупе с неярким освещением создавали уютное ощущение погребка. Местный повар готовил неважно, так что в баре было как всегда немноголюдно.
Я заказал пару крепких двойных капучино, и мы уселись за стол в углу.
— Как настроение, лейтенант? — спросил я.
Мне хотелось сгладить некоторую неловкость от того, что в глазах окружающих я выглядел как офицер, пришедший днём в бар части в компании шлюхи. Даже если бы дела обстояли именно так, это не являлось формальным нарушением устава и не должно было никого касаться, но я всё равно чувствовал себя немного не в своей тарелке. Тэнда заметила это.
— Ничего страшного, — сказала она, таинственно улыбаясь. — Мы ведь уже не вспомним как сидели здесь и пили этот кофе. Этих людей и дроидов тоже не вспомним. Всё что у нас случилось и ещё случится после резервирования канет в лету.
Как полевой офицер, я проходил процедуру резервирования еженедельно, но прежде я никогда не знал заранее, что погибну. В этот раз ситуация была иной. Это придавало ситуации привкус безнаказанности и грусти одновременно, как если бы кто-то собирался оттяпать часть тебя. А что есть ты, если не твоя память?
— Я хочу, чтобы мы выполнили это задание, — сказал я.
— Я хочу этого не меньше тебя, — сказала Тэнда и коснулась моей голени пальцами своей ноги под столом.
Оказалось, она снова успела снять ботинок, и тепло её пальцев ощущалось сквозь мои брюки.
— Зачем ты это делаешь, а? — спросил я, стараясь сообразить, как мне себя вести в этой ситуации. — Нас могут увидеть.
Я уже начал подумывать — не доложить ли Старику о возникшей проблеме. Меня остановила только мысль о том, что раз Тэнде дали этот корпус, значит нормальных корпусов не хватало, либо это сделано намеренно. В любом случае, мой доклад выглядел бы неубедительно.
— Прости, мне сложно бороться с этим корпусом, слишком сильные эмоции. Но ты не волнуйся, я настроена конструктивно. Просто старайся не обращать внимания.
Она убрала ногу и отхлебнула кофе. Я сделал тоже самое.
— Не хочу, чтобы выполнение операции оказалось под угрозой, — сказал я, почему-то чувствуя себя глупо.
— Операция превыше всего, — сказала Тэнда.

* * *

Когда мы рассовали по карманам положенные по заданию приборы и инструменты, надели парашюты, и обслуживающие дроиды из ангара впихнули нас в одноместный слот в чреве дрона, наши лица оказались прижаты друг к другу. Как, впрочем, и корпуса.
От Тэнды пахло кофе, но запах парфюма и биологического тела в такой тесной близи тоже чётко различался. Мы были так тесно зажаты, что я даже не мог отклонить голову назад, и, когда дроиды с усилием закрыли дверцу снаружи, мои губы упёрлись в щёку Тэнды — в то место у её губ, где при улыбке образуется складочка.
— Как ты? — спросила она по интеркому и улыбнулась.
Я почувствовал её улыбку на своих губах.
— Спасибо, в порядке.
— Упаковали как килек в банку, — сказала она немного хрипло и пальцами нащупала мою руку, вытянутую вдоль тела.
Интерком передавал нюансы настроения и интонацию не хуже натуральных голосовых связок.
— Теперь я понимаю, каково им там, — я попытался шутить, но у меня это получилось не ахти.
Все мои мысли были заняты ощущениями. Биологические части наших корпусов — тела-симбионты — были более чувствительными по сравнению с человеческими. Мы острее различали вибрацию, температуру, малейшие изменения в степени нажатия — нюансы, на которые люди даже не обращают внимание. И вот сейчас, прижавшись к ней всем телом, я испытывал некую смесью наслаждения и ожидания ещё большего наслаждения, от которого блекла чёткость восприятия, словно я смотрел на реальность сквозь запотевшее стекло.
Андроид, захлопнувший крышку, постучал по ней пару раз, и я почувствовал, как буксир потащил наш дрон на взлётную площадку. Через минуту дрон остановился, затем с шумом стартовали его реактивные турбины, и он рванул с места, словно выстреленный из катапульты. К счастью, мы лежали головой в сторону носа, поэтому при разгоне к задней стенке слота нас прижало ногами.
Дрон нёсся на сверхнизкой высоте, лавируя между холмами и деревьями, его бросало то вправо, то влево. Иногда он падал куда-то вниз, а потом вновь поднимался, отслеживая рельеф местности. В том, что мы были тесно зажаты в ограниченном пространстве, был несомненный плюс, иначе нас бы нещадно било о стенки.
Я прижался лицом к лицу Тэнды. С её стороны я чувствовал встречное движение. На одном из поворотов наши губы встретились, и я уже не смог продолжать делать вид, что этого не хочу.
Когда через пять минут дрон предупредил о минутной готовности в высадке, это прозвучало для нас полной неожиданностью.
— Быстро прилетели, — сказал я, приводя дыхание в порядок.
— Не говори-ка, — согласилась Тэнда и снова улыбнулась уголком губ.
— Ты готова? — спросил я.
— За дело!
Когда люк открылся, нас моментально выдуло из слота потоком воздуха. Парашюты раскрылись, и через несколько секунд, как и планировалось, мы довольно жёстко приземлились на крышу рядом с бронированным входом. Звуки нашего приземления заглушил шум двигателей, который быстро стих где-то вдали. Мы отстегнули и скомкали парашюты, подошли к небольшой, но массивной двери. Замок при нашем приближении открылся, пропуская нас внутрь. Только мы оказались за дверью, как над нами пронеслось несколько вражеских дронов, они явно гнались за нашим. Судя по звукам двигателей, они были мощнее и быстрее, так что времени оставалось в обрез.

* * *

Мы оба находились в боевом режиме — когда движения ускорены в несколько раз, как при прокрутке видео. Это позволяло не только уклоняться от выстрелов в случае атаки врага, но и просто делать работу быстрее. Держа граверы наизготовку, мы спустились по лестнице на верхний этаж, стараясь ступать как можно тише, и оказались в производственном помещении, оборудованном для ремонта граверных батарей и изготовления так называемых «кнопок счастья» — автоматических имплантов для допросов. Невзирая на поздний вечер, конвейер работал: манипуляторы втискивали электронику в пластиковые корпуса имплантов, что-то паяли и наполняли инжекторы раствором нейромедиаторов.
— Ты кого-нибудь чувствуешь? — спросил я по интеркому.
Корпус Тэнды обладал прекрасным обонянием, намного более тонким, чем у меня, хотя я тоже на нюх не жаловался.
Сигнал наших интеркомов был приглушён, его было невозможно обнаружить на расстоянии более нескольких метров. Мы использовали мнемокод, это позволяло говорить в тысячу раз быстрее обычных слов. Паузы между словами и фразами нам были не нужны, поэтому при желании за секунду-две мы могли бы наговориться вдоволь.
— Объект находится в здании, — сказала Тэнда.
В файлах, которые нам дал Старик, находились и паттерны индивидуального запаха объекта, так что ей не составило труда унюхать его след.
— Где именно?
— Далеко от нас, наверно внизу. Я также чувствую запахи других людей. Их много.
Я стал осторожно спускаться по лестнице на первый этаж. Согласно плану здания, в бараке должно было быть два этажа.
Каково же было наше удивление, когда, очутившись внизу, единственным, что пахло объектом, оказалась пустая незаправленная кровать.
— Где он?! — почти крикнул я, чувствуя, как паника покрывает лоб и спину липким потом.
Будь я сапиенсом, ругнулся бы матом. Вопрос был риторическим, Тэнда не могла знать о местонахождении объекта больше меня.
— В этом бараке всего два этажа, — сказала она растерянно. — Но объекта нет.
— Он должен быть здесь, — сказал я, с усилием беря себя в руки.
Тэнда встала на четвереньки и принялась вынюхивать пол, шевеля ноздрями как собака. За несколько секунд она трижды обползла весь этаж, перемещаясь по полу с бешеной скоростью. В итоге ей всё-таки удалось найти потайной люк — незаметную тонкую щель в полу, прикрытую прикроватным ковриком. Механизм был скрыт под крышкой, и мы не смогли быстро разобраться как её открыть. Видимо наша разведка не знала о существовании подвала.
— Стреляй на счёт три, пока твой гравер перезаряжается, я прыгаю в подвал, ты — за мной, — скомандовал я.
Тэнда кивнула.
— Раз, два, три!
Раздался удар, люк вдавился в пол, одновременно рассыпаясь на куски, которые провалились куда-то вниз. Я тут же прыгнул вслед за ними, надеясь, что для нас там не припасены мины-ловушки.
Тэнда прыгнула вслед за мной.
То, что мы увидели в подвале, могло любого превратить в мизантропа. Объект развлекался с пленными: в одной руке он держал бутылку с водкой, а в другой — нож. Он был в стельку пьян и абсолютно гол, в крови с головы до ног. Кровь и присохшие куски чего-то белого обильно покрывали пол и стены.
Часть пленных не подавала признаков жизни. У некоторых трупов недоставало конечностей, а вместо голов торчали окровавленные обрубки шей с белёсыми костями позвонков. Головы лежали отдельно, бесполезным мусором сваленные в бесформенную кучу в углу. Ещё живые безвольно висели на ржавых цепях, пристёгнутые к стенам, а на черепе у каждого были «кнопки счастья».
В комнате стоял такой плотный смрад, распространявшийся от крови и распотрошённых тел, что я понизил чувствительность обонятельных рецепторов.
— Стреляйте, суки! — закричал объект, повернувшись к нам.
Его лицо исказила гримаса злобы и страха.
Он расставил руки в стороны, не выпуская бутылку и нож. Его эрекция быстро пропадала. Наверняка его интерком сейчас транслировал всё, что он видел и слышал, подмога уже спешила.
Я подошёл к объекту, забрал бутылку и нож, а его самого пристегнул к свободному крюку в стене — их тут хватало с лихвой. Это заняло долгие четыре секунды, так как в мои планы не входило причинение объекту травм до начала допроса. Он должен был находиться в сознании.
— С высадки прошло почти полминуты, — сказал я Тэнде. — Надо поторапливаться.
Она достала пластинку-инжектор с подготовительной смесью, положила себе на ладонь и легонько хлопнула ей по щеке объекта. Это должно было его отрезвить и сделать чувствительным к боли.
Я обратил внимание, какого неимоверного усилия Тэнде стоило смягчить удар, и мысленно поблагодарил её за это. Потом я достал из кармана «кнопку счастья», но уже нашего производства, и прижал её к темени объекта. К тому моменту, когда она автоматически привинтилась шурупами к его черепу, а микротрубки с растворами нейротрансмиттеров и электроды проникли в заданные участки его головного мозга, объект был уже абсолютно трезв и полностью настроен на разговор.
Через минуту Тэнда отправила сообщение с полученными данными. Объект оказался знающим.
Прошло две минуты с момента высадки, время поджимало, но той спешки, как вначале, уже не было — операция в целом была выполнена. Скорее всего, патрули врага уже оцепили район и сжимали кольцо. Вряд ли у нас оставалось более минуты.
Мы расстреляли оставшихся в живых — и пленных, и объект, стараясь делать это максимально гуманно. Секунды, необходимые на перезаряд гравера, съели всё оставшееся время.
Тэнда подошла ко мне вплотную и осторожно обняла, словно опасаясь, что я её оттолкну. Но я не оттолкнул.
Мы легли на залитый кровью пол и прижались телами друг к другу. Как ни странно, этот простой жест чертовски успокаивал. Она упёрлась своим носом в мой нос, посмотрела мне прямо в глаза и улыбнулась, лишь уголком губ, и мы активировали процесс самоуничтожения.

* * *

Мы вышли из лаборатории. Айвэн, проводивший нас до двери, помахал вслед рукой:
— Приходите ещё.
Странное напутствие, — подумал я. — Интересно, он так всем говорит?
Последним, что я помнил из прошлой жизни, было то, как мы зашли в лабораторию к Айвэну, легли в капсулы — и больше ничего. Ну да, лейтенант Тэнда тогда ещё выглядел по-другому.
— По кофейку, лейтенант? — спросил Тэнда, корпус которого был теперь почти таким же, как и мой — обычный андроид-гибрид высшей категории в форм-факторе самца сапиенса — только его случайно сформированные черты лица отличались от моих. — Отметим удачное воскрешение?
Я посмотрел на него с удивлением: он был как-то неуместно возбуждён и излишне дружелюбен, даже слегка навязчив. Откровенно говоря, я не был настроен распивать кофе, ибо после восстановления из бэкапа мне было не до этого — моторные блоки и процессоры нового корпуса отличались от прежнего. То там, то здесь что-то работало непривычно, и мне приходилось подстраивать свои системы на ходу, что требовало концентрации внимания и времени.
Тем не менее, я согласился. Что-то во взгляде Тэнды меня зацепило. Я задумался, пытаясь понять, что именно я увидел, и почти машинально кивнул.
В баре стоял полумрак, окна были плотно закрыты ставнями, тёмные кирпичные стены и мебель под красное дерево вкупе с неярким освещением создавали уютное ощущение погребка. Местный повар готовил неважно, так что в баре было как всегда немноголюдно.
— За удачное восстановление, — сказал Тэнда.
— За восстановление, — сказал я.
Мы отпили по глотку крепкого двойного капучино.
— Слушай, Буч, — начал Тэнда, — ты классный парень.
— С чего ты взял?
— Нет-нет, классный. Я знаю, что говорю.
Тэнда откинулся на спинку стула, запрокинул голову и посмотрел на аляповатые люстры-шары, светящиеся темно-жёлтым, но мне показалось, что вряд ли он в этот момент думал о люстрах.
— Умеешь хранить секреты? — спросил он ни с того ни с сего.
Вот чего мне не хватало для счастья, так это чужих секретов.
— Нет, — ответил я и не к месту улыбнулся.
Тэнда одобрительно кивнул.
— В этой операции, на самом деле, старшим был я, — сказал он, будто извиняясь.
Очевидно я сделал такое удивлённое лицо, что Тэнда счёл необходимым пояснить:
— Старик назначил тебя старшим лишь на словах, чтобы ты искренне в это верил и вёл себя соответствующим образом. На самом же деле, это было не так. И Старик, и я были в курсе настоящего плана. Я — из разведки. Моей задачей было обеспечить гладкое выполнение операции. Любой ценой, понимаешь? Ты ведь лейтенант пехоты, не так ли? Это была твоя первая операция, связанная с заброской в тыл. Ты — новичок, а новички в сложной ситуации часто ведут себя непредсказуемо.
Я подумал, что даже если предположить, что Тэнда прав, какая мне-то разница? Задание выполнено, всё осталось позади и забыто в прошлом.
— Хорошо, допустим, и что? — спросил я, начиная чувствовать себя неловко.
— Разведчик не должен забывать то, что с ним происходит во время операций, — продолжил Тэнда, — иначе не будет накапливаться опыт, а опыт для разведчика многого стоит. Понимаешь?
— Меня это не интересует. Это ваши игры.
Я допил кофе и жестом подозвал бармена. Беседа мне поднадоела.
— Ты себя хорошо показал. Прочти, ты это заслужил, — сказал Тэнда и сунул мне в руки стандартный блок памяти — продолговатую пластиковую штуковину, которую можно было при желании держать в затылочном слоте или же считывать бесконтактно.
— Что здесь?
— Твои воспоминания с момента резервирования вплоть до нашей смерти, — ответил Тэнда. — У меня был установлен блок, который считывал не только мою, но и твою телеметрию, а также мыслительные процессы. С помощью этих файлов ты можешь пережить этот период времени заново со всеми своими ощущениями и мыслями, в мельчайших деталях вспомнить все происшедшие события.
— Но ведь записывать такого рода информацию опасно, она может попасть к врагу, — сказал я, зачем-то разглядывая блок памяти.
Он выглядел вполне обычно — стандартный пластиковый корпус и разъём. Ничего примечательного.
— Естественно, сам я ничего не записывал, данные сразу передавались на наш сервер, — продолжил Тэнда. — Перехватить этот сигнал невозможно, враг пока не владеет технологией передачи данных с использованием спутанных катионов. Это новейшая разработка, а передатчик у нас в снаряжении был для отвода глаз. Давай уже, открывай файлы.
Кто же откажется восстановить свою утерянную память? Разумеется, я согласился.
Просмотр и копирование файлов заняло две секунды. Я посмотрел на Тэнду. Не знаю, что он прочитал в моём взгляде, в тот момент я и сам не мог толком разобраться в своих чувствах, но похоже, на моём лице отразилось именно то, что он ожидал увидеть.
— Пожалуй, пойду настрою системы, — я поднялся из-за стола, глупо улыбаясь.
— Буч, — Тэнда тоже едва заметно улыбнулся уголком губ.
— Тэнда, — сказал я.