Еще одна кружка кофе

Старая настольная лампа являлась единственным источником света в архивном зале, ставшем временным кабинетом директора Колонии. Ее свет с трудом рассеивал жирный мрак, скрывавший уходившие вдаль стальные стеллажи с желтыми, покрытыми вековой пылью документами. Огромный стол Директора предусмотрительно поставили рядом с входом, так как только главный архивариус мог зайти сюда дальше, чем на двадцать метров и не потеряться. За столом сидел директор Колонии, невысокий пожилой мужчина с уставшими серыми глазами. Перед ним на разномастных креслах, собранных со всей резиденции, сидели начальники отделов. Одно из кресел стояло дальше, в темноте, и сидевший на нем старался, чтобы свет от лампы до него не доставал.
В тишине послышался хлопок двери и в свет вступил высокий пожилой азиат в камуфляжном костюме специалиста службы безопасности.
— Мистер Моргенштерн. Сообщение от информатора. Насчет Дэшэна.
Директор поднялся из-за стола, тяжело опершись на трость. Из-за своего низкого роста он еле доставал покрытой седыми волосами головой до груди руководителя службы безопасности.
— Ну что, Тумэн? Насколько плохи наши дела?
— Чжо Дэшэн сбит противником сутки назад. Он жив, в плену. Противник признал его ценным источником информации. В настоящий момент его допрашивают с применением пыток.
Директор нахмурился:
— Ну что же, хотя бы его не будут возить в клетке на потеху толпе, как Энвидиозо.
Вивек Бахут-Бекаар, архивариус, поднял на гиганта свое темное, покрытое сетью морщин лицо:
— Вот Бездна, куда тянуло нашего любителя авиации? Я говорил, что мы проиграли эту войну. Ни в одном моем документе не сказано, что мне делать. Нет инструкций, нет регламентов! Ничего! Такого никогда не было. Нам нужно сдаться, пока нас не начали возить в клетках, как дурака Энвидиозо, да поглотит его Бездна.
Сидевший в соседнем кресле мускулистый, одетый в черные обтягивающие одежды Кристиан Воллюстигманн хмыкнул и произнес, с деланной жеманностью растягивая слова:
— Ты говорил так еще две недели назад, Вивек. В отличие от мистера Моргенштерна и нашего великого военачальника Тумэна Уур Хилэна, пусть славятся его огромные сильные ладони, ты сейчас не можешь принести пользу, и следовательно, ничего не делаешь. В военное время твои архивы могут пойти разве что на средство для розжига. Мой отдел по связям с общественностью, кстати, тоже никому не нужен, пока общественность превращает друг друга в кровавый фарш в окопах, а я предпочитаю, чтобы они этим занимались при других обстоятельствах и в более уютной обстановке. Посему, архивариус, предлагаю получать удовольствие от безделья, как я.
Бахут-Бекаар зашипел, из его рта вылетело несколько капель слюны.
— Да провались ты, извращенец! Всем же понятно, что это вы на пару с Ричи Голденбуллом виноваты. Кто должен был следить за Проектом? В последние годы только вы там вдвоем и работали. Я на территории Проекта не был лет сто, меня назначили следить за архивом – я слежу за архивом. Заметь, из архива не вылезают толпы вооруженных фанатиков и не обстреливают нас из огнеметов!
Кристиан Воллюстигманн закатил глаза, попутно подкуривая сигарету.
— Ого, наша будущая жертва геронтофила не упомянула в речи Бездну. Считаю это комплиментом. Напомню, что, пока мы с Ричи там стирали ноги в кровь, бегая по Проекту, ты онанировал прошлогодними справками о судимости в уютной тьме архива. И теперь я выслушиваю твои обвинения. Хотя я думаю, обвинения можно снять с меня путем старого доброго избиения престарелых.
Мистер Моргенштерн прервал его:
— Кристиан, отстань от Бахут-Бекаара. Он и так понимает, что в настоящий момент бесполезен. Ричи, что ты хочешь сказать?
Ричи Голденбулл, достал сигарету, проигнорировал злой шепот архивариуса о пожароопасности помещения. Искра от сигареты упала на рукав его дорого клетчатого блейзера, и Ричи выругался, демонстративно отряхивая его:
— Мразь… Шеф, Дэшэн у нас отвечал за коммуникации и поставку ресурсов резиденции. Если Эндивиозо больше пользы принесет в плену у противника, то теперь мы не можем рассчитывать на десятилетия осады. Ставлю две сотни баксов на то, что нам на следующей неделе перекроют водопровод. Я не хочу в клетку, мне за это не заплатят.
Воллюстигман захихикал:
— Принимая во внимание то, что ты в этом костюме напоминаешь гомосексуалиста, я предлагаю тебе перейти ко мне в отдел. Я, как руководитель, обещаю – мы не только посадим тебя в клетку, но и заплатим за это.
Его прервал глухой удар сверху, будто на резиденцию, в подвале которого они находились, сбросили что-то очень тяжелое. Где-то в глубине архива обрушилась полка с документами, после чего Бахут-Бекаар с воплем вскочил и исчез в темноте. Остальные прислушались, но в архиве вновь воцарилась тишина.
Спустя десять секунд тишины Директор спросил у руководителя службы безопасности:
— Что это было?
Тумэн приложил палец к уху и поднял голову, будто пытаясь рассмотреть сквозь потолок помещения что-то вдали. В ушной раковине мелькнула белая тонкая спираль.
— Неуправляемый снаряд. «Земля» — «земля». Урон зданию незначительный. Повреждена стена внешнего периметра. Один труп. Снаряд запущен с территории, где два дня назад был прорван фронт.
— То есть они уже могут со своей территории обстреливать резиденцию?
— Недостаточно для развертывания серьезной артиллерии. На завтра планируется операция по восстановлению линии фронта. Цель запуска – деморализация, хоть это и нестандартный подход. Демонстрация силы. Мое мнение.
Голова директора дернулась. Нервный тик опять дал о себе знать.
— Может, мне снова попытаться подкупить их руководство? – спросил Голденбулл. – Все продаются и все покупаются. Предложим им переговоры, шеф?
Воллюстигманн выдохнул струйку дыма и ткнул сигаретой в Ричи.
— А можно я тоже пойду на переговоры? Я возьму пару своих специалистов посимпатичнее, разного пола и сексуальных предпочтений. Могу взять овечку или собаку. На крайний случай могу захватить нашего архивариуса, вдруг он кому-нибудь понравится.
Из кресла, отодвинутого в темноту, раздался хриплый смех. Сидевший наклонился, и свет на секунду попал на чудовищно толстое и обезображенное несколькими шрамами лицо, после чего оно опять скрылось во тьме.
— Ну что, шеф, — последнее слово обладатель обезображенного лица произнес с ехидным подобострастием, — Я признаю, что моя программа по реконструкции Колонии находится под угрозой. Администрация не зря годами лило дерьмо в уши про отправку к нам карателей для усмирения заключенных. Вот они и постучались, говоря образно, в наши двери.
Мистер Моргенштерн прервал его.
— Ты сам говоришь, что Администрация прислала бы нам карательный отряд, а не армию фанатиков.
— О, конечно. Администрация никогда не использовала религиозных фанатиков в своих целях.
— Сарказм неуместен, мистер Копит. Виновных мы будем искать позднее. Нужно решить, что делать.
— Прошу прощения, шеф. Однако превращение территории Колонии в пепел плохо отразится на месячных показателях отдела по социальному обеспечению, предупреждаю заранее. Также я сомневаюсь, что смогу исполнять обязанности заместителя директора Колонии, если самого директора сожгут обряженные в рясы психопаты. Это несколько снижает мотивацию. Мы можем часами переливать из пустого в порожнее, но у нас есть те же самые варианты, которые ты мне озвучил ранее, и нового мы ничего не придумаем здесь. Мы можем сдаться, и тогда нас развесят на вербах и елях. Мы можем предпринять героическую операцию по прорыву фронта, вспомнив свои старые имена и то, что про нас когда-то рассказывала Администрация. Однако, с учетом того факта, что противник контролирует восемьдесят процентов нашей территории, это будет самоубийством, хоть и внушающим уважение. Мы можем героически эвакуироваться, и лично я предлагаю именно этот вариант. Ну и мы можем вновь запросить помощи у Администрации, ведь если Администрация не инициировала вторжение, то она нам тут же окажет помощь. Ведь так, шеф?
Мистер Моргенштерн поднял руку, приказывая руководителю отдела по социальному обеспечению замолчать, и погрузился в свои мысли.
Администрация молчит с начала вторжения. Раньше гениальные бюрократы, надежда и опора Проекта, не преминули бы связаться с мистером Моргенштерном и спросить, по какой причине на вверенном ему участке опять что-то не так. Но сейчас, когда опальный директор имеет дело не с банальным восстанием колонистов, а с вооруженным противником, телефоны в роскошных кабинетах перестали отвечать. Если это не похоже на предательство, то на что это похоже?
Генеральный директор тоже молчит, и это самое странное. Пусть в Бездну летит Администрация с ее стеклянными стенами, снующими из угла в угол угодливыми канцелярскими крысами, презрительными бюрократами и ехидными телефонными звонками. И пусть вместе с Администрацией летит в Бездну все их шикарные виллы в заповедных лесах. Но Генеральный же должен был попытаться разобраться в ситуации, ведь его детище вышло из-под контроля. Механизм, работавший (пусть и не без нареканий) долгие годы, ополчился на фундамент, чтобы разрушить себя и рухнуть в небытие. Человек сидит на асфальте и с упоением отпиливает ножовкой ступни, а рядом аплодируют зрители, и некому остановить сумасшедшего.
А может зрители сами боятся его?
— Значит так, джентльмены, — прервал молчание директор, — Подготовить путь для эвакуации. Мы сражались, но мы не победим в этой войне, а осаду нам без Дэшэна Чжоу не выдержать. Службе безопасности – подготовить путь для отступления, ответственный Тумэн Уур Хилэн. Уильям Копит – обеспечение транспорта, подготовка списка эвакуируемых. Кристиан Воллюстигман – обеспечение приемного пункта эвакуации. Свяжись со своими людьми на территории Проекта, пусть подготовят убежище. Ричи Голденбулл и Бахут-Бекаар – обеспечение безопасности на пути следования, нужны информаторы по пути. Колонию не спасти.
— В списках будут только присутствующие, шеф. Я надеюсь, служба безопасности обеспечит нам достойное прикрытие, но более я никого на транспорт не пущу.
Они провели еще десять минут, обсуждая детали и путь эвакуации. В конце концов, директор Колонии объявил об окончании совещания и отпустил всех готовиться к отъезду. Тумэн Уур Хилэн кивнул и вышел из помещения, затем из темноты на секунду выступило тучное тело Уильяма Копита, качающимся тяжелым шагом двигавшееся за руководителем службы безопасности. Было слышно, как Копит звонит по рации и отдает приказы подчиненному, попутно оскорбляя его и его родственников. Следом потянулись остальные руководители. В помещении архива остались лишь директор Колонии и архивариус Бахут-Бекаар.
— Эм, мистер Моргенштерн! Есть такой вопрос. Предполагается ли эвакуация архива?
Мистер Моргенштерн смерил архивариуса взглядом.
— Вивек, я понимаю твои чувства, но у нас нет ресурсов на эвакуацию архива. Предлагаю тебе подумать об уничтожении документов, так как они не должны достаться противнику. Это рекомендация, а не указание.
Директор Колонии, медленно ковыляя, вышел из помещения. Вивек Бахут-Бекаар остался один, со слезами вглядываясь в пыльную тьму.
***
Мистер Моргенштерн уже несколько ночей спал в кладовой рядом со своим импровизированным кабинетом, куда слуги перенесли его кровать, часть мебели, а также провели телефонную линию. Окна спальни выходили на пылающее без остановки алое зарево, и заснуть там было практически невозможно. Кроме этого, на переносе кровати куда-нибудь в безопасное место настоял руководитель службы безопасности.
После совещания мистер Моргенштерн, не помня себя от усталости, ввалился в кладовую, заставленную деревянными ящиками с ненужным хламом. Не став включать свет, который он любил чуть больше, чем его заместитель Копит, директор добрался до кровати. Сев, мистер Моргенштерн на ощупь нашел стоящий на столике телефон, набрал руководителя службы безопасности и кратко обсудил некоторые мысли, не озвученные во время совещания. Сделав пару указаний, мистер Моргенштерн со стоном откинулся назад и закрыл глаза.
Директор вспомнил, как когда-то давно, когда Проект находился на стадии разработки, Генеральный вызвал его к себе в кабинет и предложил занять пост директора Колонии, взяв на себя пенитенциарную часть Проекта (что по факту представляло собой всю исполнительную ветвь власти). При этом законодательную власть Генеральный директор передавал в руки безликой Администрации, оставляя за собой лишь судебную область и право «мягкого» контроля за законодательной частью. Таким образом, мистер Моргенштерн, уже добившийся репутации блестящего управленца, становился вторым лицом Проекта с практически неограниченными полномочиями.
Если проживающий на территории Проекта, который представлял собой этакий человеческий загон, нарушал немногочисленные и интуитивно-понятные законы, то он направлялся в Колонию, где проживал в специально ухудшенных условиях. За нарушителем закреплялась возможность улучшения условий проживания при проведении расследования и подтверждении факта перевоспитания. Генеральный директор тогда старательно доказывал, что «его задача брать не объемом, но качеством». Согласно расчетам только сформированной Администрации, нарушителей должно появляться так мало, что они могли годами бродить по территории Колонии, не встретив другого собрата по несчастью. Одиночество должно было стать лучшим судьей. При этом Генеральный великодушно предложил мистеру Моргенштерну самому набрать команду и разработать мероприятия по перевоспитанию подопечных.
Конечно же, мистер Моргенштерн согласился и ушел в работу. Они с Генеральным директором активно сотрудничали, производя корректировки Проекта и ставя психологические эксперименты с жителями Проекта и колонистами. При этом недавно назначенный директор Колонии столкнулся с завистью и презрением со стороны Администрации, в которой сидели его менее успешные коллеги. Однако это только подхлестывало боевой задор молодого директора.
Со временем мистер Моргенштерн заметил, что Генеральный директор перестал активно заниматься судебной частью своих обязанностей. Этим не преминула воспользоваться Администрация, проникшая в судебные органы и захватившая обе ветви власти. Вместе с этим увеличивалась законодательная база и, соответственно, объем нарушителей, направляемых в Колонию. В колонии появились признаки перенаселения, а Генеральный директор стал на встречах вести себя отстраненно, не проявляя интереса к замечаниям и опасениям своего подчиненного. Это вылилось в конфликт между директором Колонии и Генеральным директором, после которого стало понятно, что Колония теперь сама по себе.
Далее, когда мистер Моргенштерн лишился поддержки Генерального директора, Администрация инициировала компанию по уничтожению его репутации.
На долгие годы мистер Моргенштерн превратился в тюремщика с перенаселенной тюрьмой, коменданта пылающего лепрозория. Программы перевоспитания забросили, все силы уходили на размещение масс прибывающих колонистов. Директор Колонии, второй человек после Генерального директора, на коленях выпрашивал в белых кабинетах Администрации снижение объема направляемого населения, или, на крайний случай, дополнительных ресурсов. Ответом ему было презрение.
Некогда молодой и перспективный администратор превратился в хромого, постоянно трясущего головой из-за нервного тика старика, покрытый полуистлевшей плотью управленческий скелет. Огромные площади колонии застроились бараками, в которых в тесноте ютились каторжане, чья печальная и скучная жизнь разбавлялась лишь ежедневным тяжелым трудом для строительства новых бараков. Конечно, что такие условия не могли не вызвать восстаний. Мистер Моргенштерн не любил восстаний, и подавлял их очень жестоко, хотя в душе и понимал требования этих людей, попавших сюда за украденную курицу или неосторожное, сказанное в сердцах слово.
Спустя некоторые время директор Колонии начал замечать, что компания по очернению его колонии стала ослабевать. Администрация слишком увлеклась подковёрной борьбой, войной интриг за кабинеты и кресла. У мистера Моргенштерна появился план по восстановлению репутации.
Реструктуризация организации позволила создать отделы, работающие с жителями Проекта для снижения нагрузки на Колонию, а также для улучшения репутации пенитенциарной системы. Колонию перестроили, каторжанам значительно улучшили уровень жизни. У мистера Моргенштерна появилось влияние. Команда мистера Моргеншетра смогла обеспечить улучшение санитарно-бытовых условий колонистов. Шел разговор о расширении территории Колонии для формирования комфортных зон проживания. У них появилась цель. У них были планы.
Пока не началось вторжение.
***
Директора разбудил звонивший телефон, стоявший рядом с кроватью. Мистер Моргенштерн поднял трубку и услышал голос своего заместителя:
— Да, слышишь меня? Наши дела плохи. Возле третьего входа в резиденцию стоит броневик. Я отправил Ричи к тебе, остальные скоро подтянутся. Прикрытие вместе с Тумэном на месте, и… Что?.. Извини, шеф, и давай быстрее. Тумэн кричит, что противник прорвал линию фронта. Пока ты спал, мы просрали Колонию.
Мистер Моргенштерн уверил Уильяма, что выдвигается, и положил трубку. Он вышел в коридор и пошел в сторону лестницы на первый этаж резиденции, где его встретил Ричи Голденбулл. На Ричи поверх его любимого клетчатого блейзера были накинуты ремни исполинских размеров туристического рюкзака, из-за чего ткань костюма была вывернута чуть ли не наизнанку, а пуговицы в любой момент готовились оторваться. Лысина руководителя отдела бизнес-структуры покрылась потом, по лицу стекали капли.
— Шеф, мне сказали взять ваши вещи. Куда мы пойдем?
— Ричи, ты что, не нашел человека для этого дела?
Ричи помотал головой.
— Копит запретил говорить подчиненным, боится предательства. Я хотел взять пару смекалистых парней, но…
— Правильно боится. Брать ничего не надо, пусть сгорит. Сократим путь через хранилище.
Ричи Голденбулл с трудом повернулся, рискуя упасть из-за инерции рюкзака, и они поднялись по лестнице на первый этаж резиденции, служившей также зданием управления Колонией. Широкий коридор здания, обшитый черным деревом и устланный коврами, был усеян осколками стекла, трость директора с хрустом давила прозрачные куски. Сквозь доски, закрывавшие оконные проемы, виднелось алое сияние. Они прошли еще несколько таких коридоров, свернули по давно не использовавшемуся проходу и попали в зал хранилища, погруженный в темноту. Ричи извлек из недр сумки фонарик, белый луч выхватил покрытые ржавчиной стальные механизмы, занимавшие все свободное пространство зала. От неожиданности Ричи охнул и спросил:
— Шеф, мы же их выкинули? Разве нет?
— Да так… Инструменты рабочие, вдруг понадобятся. Ты же не выкидываешь молоток или отвертку – вдруг надо будет повесить полочку в спальне.
Ричи поежился.
— Для того, чтобы прибить полочку, я использую специального человека с молотком.
— Я тоже. Однако мужчина не должен забывать, как работать руками.
Они начали медленно пробираться между механизмами, покрытыми рыжими подтеками. Стальные полосы сплетались между собой, образуя человеческие силуэты, деревянные стулья пытались зацепить их за одежду своими ржавыми зажимами на подлокотниках. Ричи пнул стальной сапог и грязно выругался, когда он с грохотом толкнул стоявшую рядом большую сферу из толстой колючей проволоки с закрытой на замок дверцей. Сфера откатилась назад, врезавшись во что-то в темноте, что обрушилось с лязгом. Мистер Моргенштерн еле успел подхватить черный саркофаг с петлями сбоку, который чуть не упал на него. Сверху на голову директора свалилось нечто, напоминавшее металлическую клизму, больно ударив по плечу. Директор потер ушиб и с удовольствием влепил своему подчиненному тростью по внешней стороне бедра. Голденбулл поперхнулся.
— Ричи, что за неуважительное отношение к нашим старым инструментам? Забыл, с помощью чего мы получили свою старую репутацию?
— Прошу прощения, шеф.
Они продолжили медленно пробираться по хранилищу. Металлические конструкции начали редеть, их место заняли груды пыльной одежды, составленные в высокие башни книги, кучи пахнущего плесенью и гниением мусора. Кое-где встречались «шалаши» из разномастного стрелкового оружия, а один раз они встретили огромную гору из потемневших от времени ножей и кинжалов. Бахут-Бекаар, который должен был следить за состоянием хранилища, совсем забыл про свои обязанности, сутками сидя в архиве. Они пробирались через Гималаи никому не нужного хлама, пока Ричи не увидел стену с невзрачной дверью. Им пришлось откидать небольшую стопку книг, чтобы открыть дверь.
— А вот и наш директор в сопровождении главного сойбоя Проекта! – крикнул Кристиан Воллюстигман, когда они вышли наружу.
На площадке сзади похожей на громадный готический собор резиденции стоял грубый угловатый броневик, выкрашенный в темно-зеленый цвет. В него через задние двери заносили коробки и сумки руководителей серолицые, одетые в одинаковые черные робы люди. Рядом стояло еще несколько серолицых, державших в руках огнестрельное оружие. Поодаль, в беседке, сидели руководители отделов, куря в ожидании директора. Уильям Копит, облачивший свое двухцентнеровое тело в нелепую ярко-желтую куртку с капюшоном, закрывавшим его лицо от света, не без труда поднялся со своего места и подошел к директору:
— Вы вовремя, шеф, мы как раз заканчиваем с погрузкой. Транспорт заправлен, припасов взял с расчетом на четверо суток. Ближайшие ворота, не контролируемые противником, находятся от нас в трех часах езды, на окраине Дит-Сити. Двигаться будем быстро, противник прорвал фронт и где-то через часов шесть будет здесь. Бахут-Бекаар сейчас связался с информаторами, дорога чистая до самых ворот, признаков наличия противника нет.
Они обменялись еще несколькими фразами, когда со стороны броневика послышался голос Тумэна, кричащего об окончании погрузочных работ. Мистер Моргеншетрн поднялся по приставленному трапу внутрь заваленного сумками кузова и сел на какой-то ящик. За ним последовали руководители отделов, переругиваясь и устраиваясь на своих сумках. Тумэн Уур Хилэн, последний из руководителей, отдал своим подчиненным несколько тихих приказов и залез в кабину на место водителя. Подчиненные Тумэна захлопнули двери кузова, и сразу же стало темно, лишь в щели закрытых смотровых лючков проникал красноватый свет. Директора качнуло, когда броневик тронулся, и он упер трость в пол, чтобы не упасть со своего импровизированного сиденья. Когда броневик повернул, выезжая из резиденции, где-то снаружи послышалось несколько выстрелов.
Несмотря на сопротивление Уильяма Копита, Ричи Голденбулл включил свой фонарик, прижав его сумкой так, чтобы свет не попадал на заместителя директора. Воздух в кузове был спертым, дышать было с трудом. Броневик то и дело резко поворачивал, и их мотало по кабине. Вдруг захрипел передатчик, расположенный на одной из стен их салона. Послышался голос Тумэна:
— Директор. Сопровождение встречено. Ехать буду быстро, так что будет трясти. Рекомендую Ричи и Вивеку повторить запрос информации о безопасности пути следования.
Директор привстал, нащупав в полутьме рожок передатчика, и сообщил Тумэну о том, что понял его. После этого мистер Моргенштерн обратился к Голденбуллу и Бахут-Бекаару:
— Коллеги, требую предоставления информации каждые пятнадцать минут.
Ричи кивнул и вытащил из внутреннего кармана блейзера рацию. Бахут-Бекаар начал ворочаться на своей уродливой, покрытой заплатами сумке, из которой торчала пожелтевшая бумага, залезая рукой в многочисленные карманы. Кристиан Воллюстигман тем временем потянулся, хрустнув спиной, и весело сказал:
— Благодарите Бездну, что мне поручили подготовить наше будущее гнездышко! Вас ожидает целый луна-парк приятных телу и душе аттракционов. Уютная вилла, огромная кухня для нашего любителя покушать, спортзал для великого воителя и водителя, пляж с такими, знаете, ну очень зелеными пальмами для вас, мистер Моргенштерн. Уж поверьте, вам нужно на пляж! Личный бордель с кучей дополнительных опций для меня, спа-салон для нашего запущенного архивариуса. А для гениального бизнесмена я приготовил гардероб с самыми красивыми ношенными женскими трусами мира. Ох, как ты развернешься, Ричи! Я ведь давно говорил, что нам нужен хороший отпуск.
Директор поднял ладонь, прервав своего руководителя.
— Не слишком-то расслабляйся, Кристиан. Нам нужно будет залечь на дно, чтобы нас не достали.
— Да кто ж спорит, мистер Моргенштерн! Но я хочу, находясь «на дне», получать от этой жизни максимум того, чего я достоин. Кстати, там отличный винный погреб.
Броневик подпрыгнул, проезжая разбитый участок дороги, и их сорвало со своих мест. Мистер Моргенштерн с трудом усидел на ящике, вовремя упершись тростью в сумку. Руководители начали подниматься, слышалось ворчание архивариуса и ехидные комментарии Воллюстигмана. Когда все уселись, директор обратился к Кристиану.
— Обойдемся без вина, тем более что нам нужно будет сделать одну остановку на пару дней в другом месте.
Кристиан открыл рот, но его опередил Ричи Голденбулл.
— Шеф, участок дороги впереди чист. Что вы имеете ввиду?
Мистер Моргенштерн вновь уперся тростью, когда их тряхнуло, и ответил, дернув головой от подступающего нервного тика:
— С нервотрепкой последних дней мы как-то не углублялись в причины вторжения. Администрация долго нам угрожала карательной операцией. Однако есть пара нестыковок, и по приезду, я думаю, мы поработаем над этим вопросом. Тумэн в курсе. Двери броневика заперты снаружи, на месте все садятся под домашний арест. С каждым я поговорю отдельно.
Из темноты, где сидел Уильям Копит, донесся звук раздираемой плоти. Запахло вареной кукурузой.
— Шеф, имеется в виду общение «как в старые добрые времена»? Просто «инструменты для общения» остались в резиденции.
— Знающий человек всегда придумает, как из подручных средств соорудить необходимые инструменты. Копит, подумай. Каким образом противник узнал, где находится Чжоу? Чжоу, у которого в наличии информация, чтобы нас выкурить из резиденции. Либо карманы наших захватчиков набиты четырехлистным клевером, либо у них была информация о том, кого нужно ловить. А этого Администрация не знала. Я прошу прощения, коллеги, что все получается, но это необходимо для нашей общей безопасности.
Уильям Копит икнул, и в конус света вкатился обглоданный кукурузный початок. Бахут-Бекаар начал бормотать под нос, забыв про рацию, которую он так и не нашел в сумке. Кристиан Воллюстигман сморщился и отвернулся к стене, а Ричи Голденбулл начал нервно закуривать сигарету.
Мистер Моргенштерн повернулся, чтобы не видеть своих подчиненных, открыл металлическую панель, светящуюся по краям красным, и выглянул наружу. Броневик проезжал серые, обугленные развалины, освещаемые постоянным для Колонии алым мерцанием. Развалины уходили к алому небу, местами видны были столбы черного едкого дыма. Каменные остовы были усеяны серолицыми фигурами в лохмотьях, карабкавшимися по бетонным развалинам в поисках пищи и свободного пространства. Их было так много, что яблоку негде было упасть. Иногда колонисты поднимали уставшие глаза и провожали взглядом их караван, некоторые выпрыгивали спереди, спасаясь от колес впередиидущего броневика.
Раньше здесь в небо устремлялись многоэтажки, и каждый из этих бедняг мог рассчитывать на небольшое, но личное пространство. Теперь все это превратилось в хлам. Черными копьями вонзились в небо обугленные стволы деревьев в саду, на открытии которого мистер Моргенштерн был лично. Фонтан на площади сада вместо воды был наполнен трупами, которых туда стаскивали худые серые фигуры. Среди тел в фонтане директор заметил другие, отличные от нынешних жителей развалин. Обнаженные, крупные, румяные по сравнению с местными, увешанные резавшими глаз директора амулетами, тела захватчиков. С них стащили покрытые зелеными разводами одежды, даже нижнее белье, оставив лишь металлические цепи с висевшими на них предметами культа. На некоторых виднелись следы укусов. Броневик повернул вправо, и директор увидел среди серых клыков с торчащей из них арматурой шпиль своей резиденции, покрытый пламенем. Люди Уур Хилэна знали свое дело. Мистер Моргенштерн с горечью вздохнул и закрыл смотровое окно.
***
Потянулись минуты молчаливого ожидания, прерываемого лишь Ричи Голденбуллом, отчитывавшимся о безопасности пути, да сальными шуточками Воллюстигмана. Когда Тумэн по рации сообщил, что Дит Сити появился в зоне видимости, мистер Моргенштерн еще раз выглянул наружу. Его взгляду представилась гора, на трех ступенях которой белели здания. Верхний уровень был покрыт огнем. Мимо глаз мистера Моргенштерна медленно и торжественно пролетали кусочки пепла.
Передатчик захрипел, послышался голос Тумэна Уур Хилэна:
— Достигнем ворот через пятнадцать минут.
Мистер Моргенштерн бросил через плечо:
— Дит горит. Ричи, у ворот точно чисто?
Ричи повозился с рацией, послушал невнятный ответ и сообщил надломленным голосом, что у ворот противник не обнаружен. Мистер Моргенштерн кивнул и продолжил смотреть в окно. Дит приближался. Уже были видны сделанные из мусора хибары на первом ярусе, прилегающие к белокаменным стенам разрушенных храмов. Возле дороги до сих пор копошились колонисты, но их было значительно меньше, чем на выезде из резиденции. Количество тел захватчиков увеличилось. Среди голых трупов мистер Моргенштерн увидел одетое в камуфляж тело, лежавшее в алой луже. Вокруг трупа образовался пустой круг, будто колонисты боялись подходить к телу. Будто он еще жив. Мистер Моргенштерн увидел, как голова захватчика приподнялась. Закрыв дверцу, он, сделав большой несуразный шаг и встав на колени на чью-то сумку, крикнул в передатчик.
— Тумэн, я думаю, что нас…
В этот момент снаружи раздался визг, после чего последовали два взрыва. В бок броневика что-то ощутимо ударило.
Передатчик кашлянул:
— Прикрытие уничтожено! Преследуют, мистер… нужна ваша помощь…
Броневик развернулся, по внешней стене несколько раз чиркнули пули. Мистер Моргенштерн оглядел своих коллег. Все вжались в свои импровизированные кресла, лишь Ричи кричал что-то по рации да Бахут-Бекаар копался в сумке. Кристиан напугано посмотрел на директора, открывая и закрывая рот, словно рыба. Броневик тем временем ускорялся, рядом послышались взрывы. Мистер Моргенштерн закрыл глаза. Его внутреннему взору предстала дорога, окруженная развалинами. Их автомобиль летел по дороге, слегка подпрыгивая на колдобинах. Тумэн с непроницаемым лицом сидел в кабине, изредка смотря сквозь щели брони. Они уже достаточно уехали, чтобы с города в них было трудно попасть, но за ними гналось нечто такое же угловатое как их броневик, черное, непрерывно обстреливающее их задние дверцы из нелепо торчащей сверху турели. Сзади него ехало еще несколько броневиков, но узкая дорога не позволяла обогнать первого. Директор мысленно нырнул внутрь преследующего автомобиля. За рулем сидел молодой парень лет двадцати пяти в военной форме с трехцветной нашивкой на плече. На месте пассажира второй, постарше и в форме офицера, тыкал на кнопки приборной панели. За ними вдоль стен покачивался в такт движению ряд облаченных в черное стрелков, лицо каждого закрывал непроницаемый шлем.
Мистер Моргенштерн пригляделся, проникая под одежду водителя. Цепочка предмета культа в виде двух перекрещивающихся полос с висящей на них человеческой фигурой, каким нападающие спасались от влияния директора Колонии, ослабла, одно звено еле держало соседнее. Здесь необходимо лишь немного толкнуть. Мгновение – и цепочка упала, что позволило директору Колонии проникнуть еще чуть глубже. Водитель захрипел, из его носа пошла кровь, белки мгновенно покраснели. Офицер побледнел и закричал внутрь авто, а голова солдата уткнулась в руль преследовавшего броневик мистера Моргенштерна. Автомобиль повернулся, врезался в стену здания. Преследовавшие их столпились сзади. Директор Колонии со вздохом вернулся в себя и открыл глаза.
— Ричи.
Голденбулл, сбросивший с себя блейзер, отчаянно шарил в карманах своего рюкзака. Услышав директора, он замотал головой и крикнул:
— Мистер Моргенштерн, это ошибка! Мои лучшие люди…
Его прервал Бахут-Бекаар. Он резко встал, в узловатых руках мелькнуло лезвие ножа.
— Сдохни!
Он кинулся на директора, пытаясь воткнуть ему нож в грудь. Мистер Моргенштерн от неожиданности замешкался, успев нелепо всунуть трость между ним и архивариусом, который давил сверху, капая слюной из оскаленного рта.
— Сдохни! Сдохни! Сдохни!
Две пары рук сверху подняли архивариуса, послышался звук удара по лицу. Мистер Моргенштерн поднялся и брезгливо отряхнул костюм, пока Уильям Копит и Кристиан Воллюстигман держали лежавшего на сумках Бахут-Бекаара, истошно визжавшего:
— Они хотят убить его! Давайте убьем его! Отпустите меня! Трусы! Слабаки! Мой архив!
— Заткнись, Вивек, — прогудел Уильям Копит, ловко ударив толстой рукой куда-то в живот скрюченному человеку. Бахут-Бекаар тут же замолчал, скрючившись от боли. Мистер Моргенштерн склонился над архивариусом и спросил:
— Почему ты нас предал? Я мало для тебя сделал?
— Я никого не предавал! Мой архив! Ты с этой тварью Тумэном сжег мой архив! Фанатики хотят убить тебя, ну и пусть убивают. Какая теперь разница? Вали в Бездну!
Директор сморщил лицо и плюнул на пол.
— Понятно. Есть у кого веревка?
Сзади них послышался глухой, словно доносящийся из бочки, голос Ричи Голденбулла:
— Обойдемся!
Мистер Моргенштерн повернулся, и увидел своего руководителя бизнес-структуры, облаченного в противогаз, сжимавшего в руках что-то, похожее на гранату. В этот момент раздался хлопок, броневик резко остановился и зеленоватый, пахнущий ладаном газ заполонил все пространство. Мистер Моргенштерн упал, засыпая. Последним, что он видел, были одетые в противогазы черные солдаты, входившие в задние двери броневика, которых встречал Ричи Голденбулл.
***
Конвой ввел мистера Моргенштерна в маленькую комнату и усадил на металлический, жутко холодный стул. Стены помещения были изрисованы разноцветными символами. Некоторые не означали ровным счетом ничего, а некоторые при взгляде на них вызывали у мистера Моргенштерна тошноту и головную боль. На потолке краснела огромная пентаграмма, посередине которой болталась на проводе лампочка.
Кроме стула и его брата-близнеца, в помещении стоял огромный, дорогой на вид стол. Директору понадобилось тридцать секунд, чтобы понять, что этот стол некогда принадлежал его заместителю. На столе стояла бутылка с водой и одноразовый стаканчик.
Конвой снял с мистера Моргенштерна наручники и вышел из помещения. Директор хмыкнул, подождал несколько минут и попытался встать со стула, но его взгляд тут же упал на какой-то небольшой символ на стене. Ноги подкосились, и он рухнул обратно на стул с жуткой изжогой. Тогда директор повернулся, чтобы не видеть символ, закрыл глаза и вновь попытался встать. Сделав шаг, он почувствовал поднявшуюся волну в желудке, его вырвало желчью.
Через минуту Директор вновь попытался встать, зажмурив глаза. Нащупав ладонью стол, он поднялся и сделал шаг. Ботинок директора наступил на еще один маленький символ на полу, и мистер Моргенштерн закричал от боли, от неожиданности открыв глаза. Его снова вырвало, после чего Директор, трясясь, вернулся на стул, больше не пытаясь встать.
После этого в помещение вошел молодой, жутко прыщавый человек, сжимающий в руках ведро и швабру. Не глядя на заключенного, он быстро убрался на месте неудавшегося побега, перекрестился и торопливо вышел. Мистер Моргенштерн просидел в тишине около получаса, глядя на столешницу. Любой взгляд в сторону вызывал неприятные эмоции, от тошноты до острой боли в паху.
Наконец открылась дверь, и в помещение вошел невысокий, бритый налысо человек средних лет в офицерской форме, держащий под мышкой папку. На его груди висел тридцатисантиметровый серебряный крест. Офицер с кряхтением сел напротив директора, снял фуражку, бросил папку на стол и обратился к заключенному на русском языке.
— Добрый день, уважаемый. Не ожидал я, конечно, что когда-нибудь буду разговаривать с такой, так сказать, личностью. Ну что же, меня зовут Михаил Федорович Фролов, должность мою трепать здесь не буду, а вас…
— Мистер Моргенштерн. Я не хочу с вами говорить.
Михаил Федорович обвел рукой стены.
— Будете. Мы тут немного подготовились к вашему посещению, поэтому со временем вы с нами все равно поговорите. Мы можем, например, закрепить вашу голову, чтобы вы видели только вон тот символ. Уборщикам придется дежурить здесь в две смены. Ну, или вон туда, взгляните. Как мне сказали, вы сейчас должны испытать то же самое, что испытывали люди при средневековой казни распиливанием. Человек не переживет такую боль, а вы можете выдержать несколько… часов? Дней? Месяцев? Разве это можно противопоставить одному маленькому разговору на десять минут?
Мистер Моргенштерн закусил губу, прекратив свой крик боли. На лбу проступил холодный пот. Перетерпев затихающие болезненные спазмы, он упер взгляд в столешницу и спросил:
— Что вам нужно от меня?
— Ну, сначала давайте соблюдать формальности. Итак, вы обвиняетесь в многочисленных преступлениях против человечества. Учитывая, что вы, мистер Моргенштерн, все-таки, кхм, Сатана, вряд ли приговор будет оправдательным. Ну и чтобы вы понимали, наказанием будет такая же комната, только без мебели, входа и удобств. Идем далее. Ваши коллеги, а именно… Так, сейчас посмотрю в личных делах… Уильям «Вельзевул» Копит, демон разложения и чревоугодия, а также заместитель директора и руководитель отдела социального обеспечения – аналогичное наказание. Только помещение будет больше, он у вас очень крупный. Ну и освещения добавим, он у вас не ценит прелести иллюминации. Руководитель службы безопасности Тумэн «Велиал» Уур Хилэн, «гневный воитель» – аналогичное наказание. Пытались с ним наладить контакт, но уж очень он вам верен. Дэшэн «Астарот» Чжо, руководитель отдела планирования, ну или демон гордыни. С нами сотрудничает, информацию предоставляет, поэтому пока думаем над его наказанием. Кристиан «Асмодей» Воллюстигман… хех, руководитель отдела по связям с общественностью… Демон похоти? Ну что ж, он тоже будет в каменном мешке, несговорчивый парень. Хотя мы заинтересованы в сотрудничестве с ним, все-таки очень интересной темой занимался. Мы результаты его деятельности очень ценим, сексуальную свободу, прекращение преследований за альтернативные сексуальные ориентации и прочее. Вивиек «Бельфегор» Бахут-Бекаар, главный архивариус и демон лени. Вы знаете, продал вас сразу, как только мы предложили оставить его главным архивариусом. Архив уцелел в пожаре, его мы все равно перемещать не будем, так что пусть остается. Пио «Мерихим» Эндивиозо, демон зависти и ведущий специалист по здравоохранению. Мы его, так сказать, по законам военного времени, если вы понимаете, о чем я говорю. Кстати, как и было сказано нашим осведомителем, на Земле, или как вы говорите, территории Проекта, тут же улучшилась ситуация с болезнями. Кстати. У меня тут пари с коллегой, надо, так сказать, заработать на бутылку коньяка. Вы инициировали смену имен для улучшения репутации?
— Глупый вопрос. Если к вам в кабинет явится некто, представившийся Люцифером, Асмодеем или Вельзевулом, станете ли вы его слушать? А те, кто слушали, обычно трепали чушь про продажу души и выполнение желаний. Сбор душ. У меня будто работы нет. А если к вам прибудет некий иностранец по имени Ричи Голденбулл, представляющий серьезную организацию, и предлагающий значительно улучшить ваш заработок путем модернизации и внедрения системы улучшения производства… А раз я вам помог выиграть бутыль с отравой, скажите, что ждет моего смышленого подчиненного?
— О да, конечно. Прошу прощения, совсем запамятовал. Ричи «Мамона» Голденбулл, демон алчности и богатства и руководитель отдела бизнес-структуры, будет во время суда проходить свидетелем. Все-таки его вклад как наш крестовый, простите, поход, так и в экономику человечества неоценим. Если бы не он, мы бы о вашей реальности и не догадывались бы, как и о возможностях туда проникнуть. Да и вообще, мы вам всем благодарны. Вы знаете, с 1755 года вы и коллеги очень много добились у нас. Научные революции – это же ваших рук дело? Снижение влияния церкви, улучшение здравоохранения и питания, появление понятия «прав» и «свободы». Я говорю от лица человечества, вам за это огромнейшее наше.
Михаил Федорович положил руку на грудь и наклонил лысую, казавшуюся влажной в неверном свете голову. Мистер Моргенштерн медленно налил себе немного воды в стаканчик и отпил, стараясь не смотреть на черные кляксы на стенах.
— Но какой в этом смысл? Какой смысл уничтожать Колонию? Администрация вас использовала, никакой окончательной победы добра над злом не будет, потому что мы – не стороны конфликта, мы представители одной организации. Почему никто на территории Проекта не объявил себя высшим благом и не начал громить тюрьмы, ведь там тоже страдают бывшие нарушители закона?
Впервые за долгие годы мистер Моргенштерн вышел из себя. Он говорил спокойным голосом, но сердце тяжело стучало в груди, кровь прилила к щекам. Михаил Федорович же слушал его нарочито внимательно, сцепив между собой короткие, крепкие ладони.
— У них там, в том месте, что вы называете Раем, красиво и уютно, я не спорю, но всех туда не возьмут. Вас десять с половиной миллиардов. Десять с половиной миллиардов ворующих, дерущихся, сношающихся, убивающих друг друга и постоянно умирающих людей. Пять шестых человечества Администрация не возьмет к себе, даже если вы превратите мою Колонию в пепел. Апокалипсис – вымысел, мне хватило трех ваших мировых войн для тотального уменьшения свободной площади, чтобы я вырезал вас всех, а потом размещал у себя. Высшего замысла нет. Вы зря все это сделали, и получили на шею только несколько миллиардов озлобленных грешных душ и необходимость отстраивать Колонию заново.
Михаил Федорович кивнул, опустив уголки рта, потом поднял голову вверх и начал проделывать руками какие-то жесты. Донесся еле слышный писк. Закончив с пассами, Михаил Федорович вновь посмотрел на мистера Моргеншерна.
— Приятно, что вы сами заговорили об этом, это значительно ускорит нашу беседу. Мистер Моргенштерн, вы немного ошибаетесь в том, чего именно мы добиваемся. Ваши площади, ваших грешников, ваши ресурсы – это теперь наше. Вы давно были на Земле?
— Лет сорок не был.
— Это многое объясняет. У нас есть некоторая проблема с размещением промышленности, за вклад в которую мы очень благодарим ваших специалистов. Планета маленькая, в космос летать дорого. Нужно где-то строить фабрики, куда-то сбрасывать мусор. Ваши грешные души теперь не будут страдать от вечной скуки, а будут трудиться на благо Человечества с большой буквы. Работа на заводе, сортировка и переработка мусора, а платить им не надо, хватит выходных. Вы упомянули про десять миллиардов человек, из которых лишь часть попадет в Рай. Тут поступим по другому, вам так будет легче разобраться…
После этих слов Михаил Федорович снял с себя свой огромный серебряный крест и посмотрел директору Колонии в глаза. Мистер Моргенштерн увидел зеленые, с рыжими разводами глаза офицера, шагнул дальше, увидел то, что находится за ними, увидел планы и надежды, прошлое и будущее…
— О Господи.
— Ну-ну, мистер Моргенштерн, это какой-то оксюморон, — хмыкнул Михаил Федорович, накинув на шею цепь креста, — Знаете, как нам там неприятно, когда подтвердилась вся эта история с Адом и судом над грешниками. Наши там, в правительствах, успели всякого натворить, неважно какого – США или Ватикана. У каждого политика или руководителя есть пара интересных историй. Суммируем. У нас есть ваши ресурсы и ваша территория. Но у нас нет вас.
— Зачем я вам нужен? Для управления Колонией, застроенной заводами и фабриками?
— Такие вопросы обсуждаются только после кофе.
Михаил Федорович ухмыльнулся, вытащил из кармана рацию и что-то сказал. Через пять минут тишины в помещение вошел прыщавый уборщик, держащий в руках поднос с двумя кружками, над которыми поднимался пар. Запахло кофе. Михаил Федорович с благодарностью взял кружку из рук уборщика и с шумом отпил. Вторую кружку прыщавый медленно поставил около рук Мистера Моргенштерна. Рука уборщика ощутимо дрожала. Расставив посуду, уборщик пару секунд постоял у стола, а потом вышел, почти выбежал, из комнаты для допросов. Михаил Федорович отнял кружку от губ, его лицо приняло удовлетворенное выражение. Он подождал, пока директор Колонии допьет свой кофе, и сказал:
— Ну вот, мы и подходим к сути разговора. По информации от Ричи Голденбулла ваши отношения с так называемой Администрацией и Генеральным директором проекта «Человечество» не очень хороши? У нас тоже могут возникнуть разногласия. У меня, например, лет через двадцать пять, если алкоголь и стресс не приблизят этот момент. Мы захватили вашу Колонию, и демоны преисподней вместе с толпой злобных грешников оказались не очень хороши против систем залпового огня. Почему ангелы в сияющих доспехах на пару с праведниками, вооруженными огненными мечами, должны быть лучше? Но нам нужен кто-то, кто может предоставить информацию о противнике или присоединиться к нам.
— А что я получу?
— Свободу для вас и ваших людей, статус жертвы режима Администрации и героя войны Человечества, продолжение деятельности после войны, управление Колонией – что хотите. В Администрацию будут попадать не святые мученики, а те, кто действительно заслуживает этого, пусть и имеет пару грешков за душой. Построим там дачи, коттеджный поселочек, можно будет и при жизни на пару деньков рвануть. Человечеству – площади и развитие промышленности, Администрации – позор за годы Средневековья, вам – свободу, почет и уважение. Я так думаю, вам время на размышление не нужно?
Михаил Федорович протянул свою широкую, похожую на ковш экскаватора, руку. Мистер Моргенштерн смотрел на короткие, увенчанные желтоватыми ногтями пальцы, и вспоминал, как выпрашивал на коленях бюрократов из Администрации о сокращении потока заключенных, о вековом позоре и презрении, которое испытывали к нему. Он вспомнил, как красиво и страшно горела Колония, как превращалось в пепел все построенное им, когда директор Колонии тщетно пытался сбежать от этого конца света. А еще он понял, что эта кружка кофе, возможно, была последним, что он почувствовал перед своим заключением. Директор Колонии понял, что он хотел бы выпить в своей долгой, бесконечно долгой жизни хотя бы еще одну кружку кофе.
— Михаил Федорович, вы дьявольски умный человек.
И они обменялись рукопожатием.

05.2020 — 01.2021