Наблюдатель

Максим бежал по длинному узкому коридору, желая только одного – успеть к взлету пассажирского бота. Железный пол гремел под десантными ботинками, заставляя его морщится от звука, впивающегося в мозг. Первый вылет на спутник Сатурна, а он опаздывает! Сказывается удаленность от Земли. Космический бот стартует с Марса. В ангаре уже никого; Максим, почти споткнувшись, ухватился за поручень трапа. Из люка высунулся недовольный командир бота Лазаев и упрекнул:

– Уже все в сборе, тебя ждем.

Максим сглотнул тугой ком в горле, оправдываться не хотелось. Вчера на станцию прилетела Кира, девушка, похожая на осень, как он окрестил ее. Длинные рыжие волосы, рассыпанные по лицу веснушки, карие, с улыбкой, глаза. С нее портреты писать…
Экипаж молча взирал на его нервные попытки занять свое место. Лазаев, высокий крупный мужчина, начинающий лысеть с висков и ужасно этого стесняющийся, удалился в инженерный отсек. Бортинженер Рушаков, кудрявый и длинноносый, щелкал кнопками на пульте управления, запуская двигатель; разведчик, он же второй пилот и большая умница, Мигарт подмигнул ему. Максим опустился в свободное кресло, пристегнул ремни безопасности, щелкнув металлическим замком, и уставился на обзорный экран.

День начался неудачно, вот и Лазаев опять недоволен. Хотя Максим не помнил, когда вообще Лазаев был чем-то доволен. Очевидно – это свойство натуры такое – быть всегда и всем недовольным. Может, он так буквально понимал руководство людьми, чем больше ругаешь, тем больше толка.

Старт прошел, на удивление, легко, без перегрузок – это не с Земли стартовать с ее притяжением. Перед ботом распахнулся огромный космос, сияющий далекими точками –звездами. Иногда Максиму было страшно до дрожи, но не сознался бы никому даже под пытками, что вокруг давящая и пугающая чернота в бесконечном пространстве. Но зрелище настолько завораживало, что нельзя было глаз отвести. Одно дело, когда ты смотришь на звезды и планеты с Земли, и совсем другое – из космоса. Максим никак не мог отделаться от мысли, что их бот всего лишь легкая скорлупка в водовороте бездны космоса.

– Возле Юпитера возможны перегрузки, – предупредил Рушаков.

Максим лишь кивнул. Газовый гигант давно привлекал внимание ученых его загадочным красным пятном. Космобот невелик, зато быстрый. Каких-то шесть часов и они на месте. Максим разглядел его еще раньше на объемной 3D фотографии, она позволяла заглянуть даже внутрь космического челнока.

Космос не был пустым и черным, он переливался фантастическими цветами: от сиреневого до ярко-красного. Максим почувствовал внутреннее напряжение, когда они приблизились к Юпитеру: планета поражала размерами, мощью и величием. Он действительно был огромен, завораживал красотой и неповторимостью. Всех ближе оказался спутник – Европа. Максим было потянулся за видеокамерой, но вспомнил, что таких записей очень много. Планета – ледяная пустыня, необычного коричневого цвета. На фоне Юпитера – это просто песчинка.

Зрелище задело какую-то струну в душе, и Максим вспомнил, про шторм на море, гигантские водяные валы светло-зеленого цвета. Там тоже на много километров вокруг нет ни одной души, лишь вода, бликующая на солнце, да яхта, управляемая им. Они вдвоем с Кирой. Кира загорает на нижней палубе, он видит ее соблазнительные очертания и уже готов присоединиться к ней, когда внезапно налетает ветер. Море из ласкового и спокойного превращается в ревущего зверя, швыряющего яхту, словно игрушечный мячик. Кира с беспокойством спрашивает, удастся ли им выбраться… Максим переводит яхту в режим автоуправления. Но огромные водяные валы помнит до сих пор.
Юпитер величественно проплывал мимо. Когда его тень накрыла бот, Максим невольно поежился, экая громада!

– Там есть маяк, – сказал Рушаков, ни к кому не обращаясь.

– Что? – переспросил Максим.

– На Европе есть маяк.

Он удивленно взглянул на Максима, во взгляде читалось недоумение, мол, где ты летаешь. Максим кивнул, что знает. Маяк поставили пять лет назад, там же планировали поставить и станцию, но после многочисленных дебатов, решили подобраться к спутникам Сатурна, в стратегическом плане они оказались в большем приоритете.

Красавец – гигант осталась позади, Максим перевел дух. Рушаков искоса поглядывал на него, не решаясь спросить. Возможно, для него Максим был странным парнем, немного не от мира сего. Хотя в космонавты отбирали лучших. Впрочем, Лазаев сам настоял на его кандидатуре.

Максим, конечно, как и все в группе, мечтал полететь на Энцелад. Он прошел все психологические тесты, по физическим параметрам ему не было равных. Когда-то в детстве занимался йогой. Это ему помогло не паниковать в самых сложных ситуациях, как тогда в море, а ведь запаникуй он, и не вернулись бы они с Кирой из той поездки. Врачи даже удивлялись такому спокойствию, подозревая, что он пользуется успокоительным лекарством, но химический анализ крови отмел все сомнения. И все же его взяли дублером.
Максим ощутил жесткость кресла, подголовник неприятно упиралась в шею, а подлокотники, казалось, были сделаны из железа. Чтобы не зацикливаться на ощущениях, он взглянул на обзорный экран. Бот несся с огромной скоростью, звезды как живые мигали в темном пространстве.

– Ты еще Сатурн не видел! – обратился к нему Рушаков, думая, что молчание Максима от впечатления о Юпитере.

– Сатурн как Сатурн, – ответил Максим. – Чуть меньше Юпитера, такой же газовый гигант.

Рушаков отвернулся, а Максиму стало неловко, не хотелось ему поддерживать разговор. Перед глазами все еще стоял призрак Юпитера, и по нему неслась крохотная тень, отбрасываемая ботом.

***

Надя вышла из душа, обтираясь махровым полотенцем. Волосы пахнут едва заметным ароматом фиалки. В это время на станции тишина, все заняты делом, обе разведгруппы осваивают поверхность планеты, а она, врач и биолог в одном лице, готовит очередные тесты на профпригодность. На станции есть еще два человека, не входящие в состав разведгруппы – это местные селекционеры. Они постоянно пропадают в огромной оранжерее с утра до вечера.

Сегодня особенный день – с Марса прибывает звездный бот с пополнением. Спутник осваивается быстрыми темпами и не хватает специалистов. Надя, конечно, могла бы пойти и в разведчики, но не стала ломать традиции семьи. Ее отец известный хирург Михаил Судаков, стоит во главе огромной клиники, а мама преподает в Медакадемии. Только брату удалось избежать участи врача.
Надя любила смотреть на Сатурн и его кольца из большого иллюминатора кают-компании. Когда она оставалась одна, то приглушала свет в отсеке, полумрак мягко окутывал ее фигуру, звезды казались ближе, а кольца огромными – это пугало и восхищало одновременно. С поверхности Энцелада переодически бьют фонтаны замершей воды. Спутник «включает» их с периодичностью одна целая тридцать семь десятых земных дней, завершив полный оборот вокруг Сатурна. Зрелище настолько восхищает, что Надя уже жалела несколько раз, что не разведчик. Ребята из разведгруппы не раз рассказывали, как это захватывающе интересно смотреть вблизи на такой гейзер, подсвеченный солнцем.

Бот прибыл ровно в три часа дня по расписанию. Трап с лязгом металла о металл утвердился на железном полу. Растягивая резиновые губы в улыбке, поскрипывая титановыми суставами, навстречу экипажу вышел дежурный робот-проводник Гермес. Станция внушала доверие: огромная и в ширину, и в длину, и даже в высоту. Она не была похожа ни на марсианскую, ни на лунную. Лазаев, не раз бывавший на Энцеладе, провел экипаж в жилой отсек. Отсеки небольшие, но очень удобные, здесь все необходимое: кровать, стол, коммуникатор, душ и туалет. На станции имеются: спортзал, бассейн, огромная столовая и, конечно, кают-компания. Проходя по коридору, Максим заметил медотсек.

– Сегодня у нас гости, – объявил начальник станции Арефьев, когда группа Лазаева собралась в столовой. – Наши коллеги с японской станции Акатсуки. Прибудут вечером.

Максиму было не до японцев, ему предстояло пройти тест на профпригодность. И хотя все было в полном порядке, сердце неприятно ныло. Первым в медотсек ушел Лазаев, как всегда, всем недовольный. Но вышел оттуда в приподнятом настроении. Вторым вошел Рушаков, а Максим все еще прислушивался к своим ощущениям. Не то чтобы он боялся провала, но почему-то было неспокойно. Списав все это на впечатления от увиденного, он робко вошел в медотсек. И встретился взглядом с врачом, светловолосой девушкой с большими серыми глазами и тонкими чертами лица. В первый миг ему показалось, что девушка сердится, но она приветливо предложила присесть в кресло. Максим послушно сел и искоса стал наблюдать.

– Максим Арсеньев, двадцать пять лет, род занятий – разведчик, дублер.

Максим слушал внимательно, как будто говорили не о нем. У девушки был красивый мелодичный голос. Тесты Максим прошел успешно, даже уходить не хотелось.

– Как вас зовут? – вырвалось у него.

– Надя. Надежда Судакова.

Девушка слегка улыбнулась. Максим перестал думать о предстоящем выходе на поверхность. На спутнике он впервые, и неизвестно, как здесь себя вести. А девушка вполне милая.

***

Японцы прибыли вечером, сразу стало шумно. По коридору забегали роботы-помощники.
Максим снисходительно отмахнулся от одного, японским языком он владел в совершенстве, чему гости весьма удивились. К нему подошел японец среднего роста в безупречно белом комбинезоне.

– Коджи Накамура.

– Максим Арсеньев.

Лазаев довольно поглядывал в его сторону. Укрепляем дружбу народов! Максим улыбнулся краешками губ.
Японцы вплотную подошли к расщелине на поверхности Энцелада, в районе так называемых тигровых полос. Издали они действительно смотрелись как боевая раскраска тигра. Максиму предстояло скоро туда отправиться.

Южный полюс Энцелада – одна из загадок спутника, самая горячая точка планеты. Отсюда бьют гейзеры, выбрасывая в космос тонны воды, формируя кольцо «Е» вокруг Сатурна. На снимках это выглядит очень красиво.
Максим заметил Надю еще в коридоре станции, когда прибыли гости, она вышла из медотсека. Коджи оживился и кивнул в ее сторону:

– Красивая девушка.

– Это девушка наш врач, – пояснил Максим.

Надя шла в окружении разведчиков, улыбаясь и что-то отвечая им. Среди разведчиков были и девушки. Максим отметил одну – высокую, спортивную, с короткой стрижкой а-ля мальчик, но возле нее вился спортивный малый, кареглазый и плечистый. Вернувшиеся разведчики бурно приветствовали новичков. Четверо из них возвратятся на Землю, а группа Лазаева займет их место.

***

Вездеход ехал с черепашьей скоростью, так казалось Максиму. За окном снежная бесконечная равнина, слепящая глаза. Энцелад – ледяная планета, самая яркая из всех спутников Сатурна. Хорошо, что на окнах защитные фильтры, оберегающие глаза от солнечного света. Над горизонтом – кажется протяни руку и коснешься – виднеется Сатурн, окруженный кольцами. Максим уже несколько раз щелкал цифровиком пейзаж с огромной планетой. К этому невозможно привыкнуть – планету видно днем.

– О чем ты думаешь? – спросил Рушаков.

– О Земле, – ответил Максим.

Он всегда думал о ней. Никакие красоты космических пейзажей не могли сравниться с земными. Красивые, яркие, необычные – да, но они всегда казались ему искусственными, нарисованными, может, потому что были далеки? Иногда он думал, что зря стал разведчиком.
Тигровые полосы виднелись вдали, застывшие ледяные валы, но приближаться к ним было опасно.

– Нужно подобраться к разлому вплотную, – обозначил задачу Лазаев. – Там есть маячок, он сообщит о подземном выбросе.

Комплекс по переработке выбрасываемой гейзерами ледяной крошки находился от них справа. Неиссякаемый источник воды, воздуха и топлива. За комплексом следили японцы. С противоположной стороны американцы тянули трубопровод, а группа Лазаева должна была найти способ проникнуть на глубину открываемой тигровой полосы, где внизу, по всем показателям, плескался океан.

Первая экспедиция потерпела фиаско: направленный в недра спутника вездеход был выброшен мощным давлением в космос. Это было хорошо только при запуске космолетов, не нужно тратить драгоценное топливо. Вездеход заметно стал вздрагивать, и Лазаев предупредил, что выброс на подходе.

– Здесь нельзя зевать, как только выброс пойдет на убыль, мы должны успеть проникнуть в щель.

Максиму стало неуютно, вместе с вибрацией послышался нарастающий гул. Так при очередном выбросе звучал спутник Сатурна.

– Запускаю зонд! – крикнул Рушаков.

Выброс был настолько сильным, что Максиму показалось, будто кора планеты лопнула, стало невыносимо жарко. Хотя такого не могло быть, вездеход защищен от перегрева. Неожиданно он увидел огромную дыру, уходящую в недра спутника. Что-то жидкое и горячее плескалось внизу.

Он с удивлением уставился в пол вездехода и в ту же минуту понял, если они не отъедут от провала, неминуемо погибнут. На объяснения не было времени, Максим одним прыжком оказался рядом с водителем, несмотря на сопротивление, отшвырнул его в сторону, занял кресло и потянул рычаги управления на себя. Ребристые рукоятки легли в руки как влитые.

Он не слышал, как изумленный Лазаев, что-то кричит ему, размахивая руками, Рушаков и Мигарт пытались оторвать его руки от рычагов. Но Максим, откуда только силы взялись! упрямо вел вездеход подальше от губительной дыры. Как только они оказались на достаточном расстоянии от опасной зоны, он бессильно откинулся в кресле. И сразу услышал голос Лазаева.

– Ты сошел с ума! Что ты наделал?! Я тебя отстраню от работы!

Вся поза и выражение лица говорили, что так оно и будет. У Рушакова были такие глаза, что Максим невольно рассмеялся. И тут ударило гулко и страшно в правый борт вездехода. В том месте, где он стоял десять минут назад, взвился столб пара, а за ним ударил гейзер. Сила выброса была настолько мощной, что вездеход, как тряпку, отшвырнуло в сторону, он перевернулся несколько раз, но уцелел, утвердившись траками на льду. Трещина, размалывая и дробя лед, прошла почти рядом.

Максима швырнуло на Рушакова, и уже вместе они налетели на Лазаева. В окне замелькали звездное небо и ледяной покров Энцелада. Максима здорово приложило к левому борту, последнее, что он увидел – стремительно падающее на него тело второго пилота.

***

Максим плыл в жарком и влажном тумане, вокруг прорывались странные звуки, некоторые он вроде узнавал. Далекий голос звал его, но Максим почему-то сознательно уклонялся от него. Туман плотно держал в плену, не позволяя расслабиться. Что-то темное и от того неприятное, поднималось снизу. Он старался не смотреть, но ощущал каждой клеточкой, как это нечто пытается дотянуться до него. Максим извернулся и открыл глаза. Все неприятные ощущения и звуки остались где-то там… Он лежал в медбоксе, над ним светила обыкновенная лампа.

– Очнулся! – услышал он голос врача. – Как ты себя чувствуешь? Можешь пальцами пошевелить?

Максим поднял руку и увидел за спиной склонившейся над ним Нади физиономию Лазаева.

– Живой! – возликовал тот. – Ну, ты и напугал нас!

Не сказать, что он был рад Лазаеву, но тот сиял так, словно Максим был его ближайшим родственником.

– Андрей Иванович, больному нужен покой! – строго сказала Надя.

Максим недоуменно закрутил головой, не понимая, кто здесь больной, но по всему выходило – что он. Он провалялся в медбоксе три дня, и все это время к нему норовили просочиться, где по одному, а где и группами, сочувствовавшие. Наконец ему поведали о случившемся. Он оказался героем, спасшим каким-то чудом жизнь экипажу. Ему и самому было странно, ведь он действовал, как запрограммированный робот, почуяв опасность. И никак не ощущал себя героем. Когда он окончательно пришел в себя, начальник станции вызвал его для приватной беседы.

– Нам хотелось бы знать, как ты догадался о новом выбросе в районе маяка.

Он сидел перед старшими членами станции, все трое смотрели на него с интересом: Арефьев – прямо и открыто, Лазаев – с мрачным видом, а приземистый черноволосый помощник Арефьева взглядывал из-под густо нависших бровей.

– Увидел провал под вездеходом, – ответил Максим.

– Как увидел? – озадаченно спросил Арефьев.

– Глазами…

Разведчики уходили на задания, а Максим торчал на станции вместе с врачом, проходя многочисленные хитроумные тесты. Конечно, ему не поверили, никто ведь не видел никаких провалов кроме него. Надя старательно проводила тесты, которые Максим проходил с легкостью.

– Почему ты не замужем?

Надя слегка покраснела, но тест не прервала. Возможно, ему не стоило спрашивать так в лоб.

– Это так важно?

– Все красивые девушки просто обязаны быть замужем. Разве нет?

– Значит я недостаточно красивая, – улыбнулась она. – Максим, скажи, там снаружи страшно?

– Там красиво, – ответил он. – И страшно.

Неожиданно дверь в медчасть распахнулась, на пороге возник инженер-астробиолог Баранов, по его лицу струился пот, он утирался клетчатым платком и страшно вращал глазами.

– На орбите неопознанный объект! Появился десять минут назад.

Максим, сопровождаемый Надей, поспешил за Барановым к обзорным экранам и всмотрелся в далекий космический горизонт, приборы не обманывали, на орбите Энцелада висел странный загадочный объект продолговатой формы.

– Это спутник, – уверенно заявил Максим. – Надо у ребят с Акатсуки узнать или у американцев. Сейчас выясним.
В это время суток станции почти безлюдны. С Акатсуки никто долго не отвечал, и Максим уже отчаялся дождаться ответа, когда, наконец, недовольный голос поинтересовался, что им нужно.

– Коджи, это Максим, скажи, вы не запускали сегодня спутник на орбиту?

– Доброго дня, Максим, – вежливо ответил Коджи. – Нет. Я думал это ваш.

Максим переглянулся с инженером. А Надя подошла к обзорному экрану.

Над горизонтом сияли кольца, а чуть дальше гигантская планета, и на фоне колец была отчетливо видна темная точка, по заверениям инженера, появившаяся недавно. Американцы с «Маринера», к удовольствию Максима, ответили сразу. На экране появился русоволосый, голубоглазый викинг. Но и американцы ничего вразумительного сказать не смогли. Баранов поскреб затылок. А Максим подумал, что неплохо бы выяснить, над какой точкой завис «спутник».

– Вызвать Арефьева? – неуверенно спросил Баранов.

– Не стоит, – возразил Максим.

По инструкции вызывать начальника станции может только старший по званию, коими ни Баранов, ни Максим не являлись, и только в случаях крайней необходимости. Объект, чей бы он ни был, не проявлял агрессии, он просто завис в одном положении над горизонтом.

– Он так близко, – сказала Надя, – руку протяни и он на ладони.

Эффект был именно такой, на фоне гигантского Сатурна – черная точка казалась очень близкой. Максим отвел взгляд от объекта. Это могло быть что угодно, но пока не приблизишься к нему – не узнаешь. У него даже мелькнула мысль, что неплохо бы взять космобот и втихую проверить объект. И словно в ответ на его мысли, на экране возникла голова Лазаева.

– Видим неопознанный объект на горизонте. Никаких действий не предпринимать. Инженер, доложите обстановку.

Максим предпочел исчезнуть из главного отсека, Надя последовала за ним. Уже в коридоре он спросил:

– Сколько еще осталось тестов?

– Нисколько, – ответила Надя, – ты абсолютно здоров.

Это и радовало, и печалило одновременно. Неизвестно разрешат ли ему выходить на поверхность, а вдруг его «видения» продолжатся? На Земле он ничего подобного не видел и даже предполагать не мог, что увидит. Надя с серьезным видом смотрела на него. Эта девушка напоминала ему Киру, те же глаза, походка и даже смех…

– Если увижу что-то подобное, что делать? – неуверенно спросил он.

Надя взглянула на него и отвела взгляд.

– А раньше такое было?

– Нет.

– Скрытые возможности… – непонятно сказала она, – может, ты почувствовал, а не увидел?

Максим упрямо мотнул головой, ничего он не чувствовал в тот момент, он ясно увидел провал сквозь пол вездехода.

– Нужно выйти на поверхность, – наконец сказала она. – Тогда и станет понятно.

Максиму понятно не стало, причем тут выход на поверхность, но спорить не стоило. Надя удалилась в медчасть, а он побрел по коридору. Ему не хотелось экспериментов над собой, да и закрадывалось нехорошее предчувствие, а если это повторится? Галлюцинация? Шестое чувство?

Шумный Лазаев громко отдавал распоряжения, а трое подчиненных взирали на него, кто с трепетом, кто с укором, а кто и насмешливо. Зонд, запущенный в одну из тигровых полос, был сплющен ледовыми стенками. Ребята пытались бурить, чтобы его вызволить, но пока безрезультатно. Максим посматривал вверх на неподвижно зависший объект, как будто приклеенный к горизонту.

Ровно час назад позвонили с «Маринера» и предложили выяснить, то есть, подобраться поближе к странно зависшему неопознанному телу. Начальник станции Мэтью Хендерсон пообещал полное содействие и помощь. Японцы связались с ними позже и тоже предложили совместное исследование. Арефьев не видел в этом никакой необходимости, объект не входил в планы экспедиции, но не хотелось ударить в грязь лицом.

От японцев – летел Иоширо Такамацу, от американцев – Томас Кеплер, а от русских решили отправить Максима. Чему Максим очень обрадовался, наконец-то его выпустят со станции. Но радовался он недолго, Лазаев четко и ясно разъяснил ему, что это не увеселительная прогулка, а почти боевое задание. Может, он чуть перегнул палку насчет «боевого», но смотрел очень строго.

– А если его сбить? – предложил Максим.

– Мы не можем, запрещено конвенцией о применении оружия, – пояснил Лазаев.

***

Иоширо сидел с абсолютно бесстрастным лицом, ни на кого не глядя, зато Кеплер не замолкал.

– Это же первый контакт, – вещал он, – представляете? А может они такие же, как мы?

– Если они там есть, – сказал Максим. – Что-то не похоже.

Объект действительно себя ничем не выдавал, если там и заметили их, то проявили полное равнодушие. Он приближался медленно, показываясь во всей красе. При более близком наблюдении он оказался скорее темным, темно-серым, абсолютно гладким, без намека на какие-либо отверстия. В два раза больше земного бота. До него оставалось лететь совсем немного, когда в уши ударил ревун. Максим ошеломленно уставился на белое лицо Иоширо и перекошенное Кеплера. Справа по борту возник метеорит, может в другое время он и не причинил бы вреда, но сейчас он летел прямо на них. Защитное поле бота не выдержало удара, его смяло в один миг, как игрушечную машинку. Перед глазами Максима застыла жуткая картина: два изувеченных тела и обломки бота, медленно уплывающие в просторы космоса. Его отшвырнуло в другую сторону, он успел ухватиться перчаткой скафандра за металлическую деталь, оказавшуюся люком.

Он не слышал, как на станциях закричали и забегали люди. Не видел, как испуганно вскрикнула Надя, как побледнел Лазаев, а Арефьев схватился за левую сторону груди. Его сносило в пояс астероидов, а точнее, он падал прямо на одно из колец Сатурна. Если ему и удастся избежать столкновения с каменными обломками, то долго ему не продержаться, кончится воздух, а с ним и жизнь.
Перед его внутренним взором возникла Земля, его дом и родители. Вот он маленький у отца на руках, он подбрасывает его вверх и ловит. А вот мама рассказывает ему сказку на ночь, а он не хочет засыпать. Вот они втроем идут в парк аттракционов, и он храбро смотрит вниз с самого верха колеса обозрения. А вот они вдвоем с отцом сидят в тайге у костра, вокруг удивительная тишина и темнота, от костра исходит тепло, потрескивают поленья, он заворожено смотрит на пляшущее пламя и сноп искр, улетающий вверх. Теплый ласковый день, разноцветные листья кружатся возле ног, а он с приятелями идет из школы, о чем-то оживленно беседуя и улыбаясь. Школьный выпускной, прощальный балл, нарядные одноклассники и одноклассницы. А вот он уже курсант Космонавигационного, с ним Кира, они идут в кино, кажется, оба влюблены.

Максим ощутил первый признак асфиксии и мельком глянул на уровень кислорода – пятнадцать процентов. Скафандр не рассчитан на длительное пребывание в космосе, но воздух уходит ненормально быстро, очевидно, где-то повреждение. С Энцелада, конечно, видели взрыв бота, а что, если они решат, что все погибли? Эта мысль неприятным холодком поселилась в мозгу. Искать его в таком случае не будут. Даже если и будут – не успеют, он окажется внутри кольца, а туда никто не сунется добровольно. Приступ паники он успешно подавил в зародыше. Но это не спасло от страшненькой мысли, что все кончено. Холодный равнодушный космос взирал на него с усмешкой. Полетный ранец остался на боте, дверца люка не спасет его ни при каких обстоятельствах. И тут Максим увидел объект, огромный, притягательный и недосягаемый. Зря хотел его сбить, подумалось ему, сбили самого. Он даже грешным делом подумал, не в наказание ли?

Перед внутренним взором потянулись воспоминания: первый поцелуй, радость от близости, предложение выйти за него замуж. Лицо Киры… Асфиксия застала его врасплох, он глупо вытянул губы трубочкой, пытаясь вдохнуть несуществующий воздух. Сознание помутилось, стало жарко. Он смотрел широко раскрытыми глазами на зависший объект. Когда стало невмоготу, он закрыл глаза и мысленно попросил быстрой и легкой смерти.

***

На станции царил хаос: обезумевший Лазаев порывался спасать улетевших; со всех трех станций вылетели космоботы. Но было слишком поздно. Нашли только два тела, а вот третье как в воду кануло. Арефьев дал команду на сближение с кольцом Сатурна, уровняв с ним скорость. Тело Максима они не нашли. Возвращение было унылым, на какой-то миг они забыли об объекте, мирно летящим рядом.

Максим вдохнул теплый воздух с металлическим привкусом, с трудом разлепил веки. Вокруг было темно. «Я в раю?» – подумал он. Но на рай это место походило мало. Он потянулся к нашлемному фонарю, узкий луч света выхватил неясные очертания. С трудом встал на четвереньки, перед глазами поплыло, но направленный пучок света осветил под ногами гладкий пол со странным орнаментом.

– Есть кто? – на всякий случай спросил он в темноту.

Темнота презрительно промолчала, но от его слов стало заметно светлее вокруг, словно кто-то включил освещение. Максим с удивлением увидел, что стоит в широком длинном коридоре. Никаких намеков на живых существ. «Я внутри НЛО?» — мелькнула мысль. Но как? Неужели его призыв был услышан? И тут пришло осознание, что жив, что дышит и даже в тепле! Кто-то предусмотрительно открыл нашлемник. Никаких звуков и шорохов. Он изловчился встать в полный рост, выключил уже ненужный фонарь и огляделся. Объект был такой же темно-серый изнутри, но в отличие от внешней оболочки, стены слабо светились.

Он неуверенно шагнул и прислушался, эха не было, пол глушил звуки. По мере продвижения Максим все больше убеждался, что он здесь один. Коридор вывел его в полукруглый зал, посреди которого высился темно-серый двухметровый столб с четким орнаментом.

– Не может быть! – вырвалось у него.

Орнамент вился вокруг столба в виде нарисованной ДНК. Он прикоснулся к нему, орнамент слабо засветился, и вдруг вспыхнул ярко, и запульсировал в такт его дыханию. Максим отдернул руку, но орнамент продолжал гореть. «Ты — гость?» – спросил низкий по тембру голос. От неожиданности он попятился, завертел головой, но сообразил, что это звучит у него в голове.

– Где вы? Я вас не вижу!

– Это бессмысленно, не имеет значения.

У Максима зароились мысли, что же они, невидимки? Но голос заверил, что тела у них есть, но отличаются от человеческих. Одновременно с этим в стене открылся узкий проем, он становился все шире и шире. Максим увидел звезды, Энцелад и земные боты, окружившие «объект». Ему хотелось закричать, может, даже замахать руками, показывая, что он жив, но все равно бы не услышали. Голос нашептывал ему, что за ними просто наблюдают, и что прибыли они издалека.

***

Арефьев отдал распоряжение лететь к объекту. Было не ясно, что он задумал, судя по его сжатыми в кулак костяшкам пальцев.

– Будем атаковать? – с опаской спросил Мигарт.

– Если придется…

Объект не реагировал на приближение земных ботов, не проявлял агрессии. Арефьев внимательно смотрел на экран и первым заметил открывшуюся панель. Но ничего больше не произошло, панель закрылась через десять минут.

Надя вглядывалась в экраны, там, как на картинке в кино, зависли маленькие космоботы на фоне огромного «объекта». Тело Максима не нашли, и Надя надеялась, что он жив. Этот странноватый парень чем-то импонировал ей. Как только она его увидела впервые, что-то шевельнулось в ее груди. Когда они проходили тесты, Максим проявил максимум такта и терпения, наверное, тогда окончательно расположив к себе.

***

«Объект» внезапно ожил и стал резко снижаться. Космоботы последовали за ним. Надя, затаив дыхание, смотрела во все глаза. Объект завис над ледяным полем, не касаясь поверхности. Снизу выдвинулось подобие узкой лестницы, на самом верху показалась фигура в скафандре.

– Максим! – выдохнула Надя.

Как только фигурка космонавта сошла с лестницы, «объект», не взирая на окружение, взмыл вверх и опять застыл над горизонтом. Надя поймала себя на мысли, что готова надеть скафандр и бежать навстречу…

Максим в ярости сжимал кулаки, расхаживая по запертому отсеку. Одна стена у отсека прозрачная, и он видит снующих мимо людей. Карантин! Какое неприятное для него слово. И, главное, непонятно зачем его держать взаперти? Но непреклонный Арефьев и слушать не хотел о свободном перемещении дублера Арсеньева. Максим рассказал все, что видел и чувствовал в этом «объекте», и в результате – оказался запертым. И только Надя верила его словам безоговорочно и смотрела на него огромными серыми глазами с сочувствием. Иногда в коридоре станции появлялся Лазаев и громко вещал о проклятой работе и недобросовестном Баранове. Баранов же прятался от него в медбоксе, сказываясь больным. Недовольство Лазаева сводилось к тому, что инженер каждый раз неверно рассчитывал точку сброса разведбота, не учитывая погрешности сдвига тигровых полос. На что Баранов возражал, что учитывается все. Получалась перепалка. Вмешивался Арефьев, и тогда в коридоре Максим видел надутого Лазаева и перепуганного Баранова.

Иногда к нему приходила Надя, он чувствовал облегчение, но его по-прежнему не выпускали, как будто он прокаженный. Очевидно, они опасались, не заразился ли он чем-то, находясь на борту чужака. В один из дней к нему пожаловал Накамура. Он бесстрастно выслушал его рассказ, долго молчал, затем протянул мини-экран и световую ручку.

– Можешь нарисовать, что ты видел?

Максим отрицательно мотнул головой. Что угодно, но рисовать он не умел. Тогда Коджи стал водить указкой по экрану, наблюдая за реакцией Максима. На экране возник темно-серый столб с ДНК.

– Что-то вроде, – согласился Максим.

Коджи нарисовал коридор и слабо светящиеся стены, получилось похоже. Но когда на его полу проступил размытый орнамент, Максим удивленно поднял глаза.

– Как ты догадался?

– С твоих слов…

Его темные глаза смотрели безо всякой насмешки, Коджи моргнул несколько раз.

– Я не говорил про рисунок на полу…

Накамура пожал плечами и засобирался. Но прежде чем выйти, еще раз взглянул на Максима. Максиму стало не по себе, взгляд Коджи притягивал.

Ночью ему снились кошмары: тигровые полосы и застрявший в одном из провалов зонд. Что-то темное внизу не давало вытащить его. Максим изо всех сил тянул зонд на себя и проснулся оттого, что оказался на полу. В неоновом свете, освещавшем коридор, он увидел под ногами шахту. Быстро сел, потряс головой, но видение не исчезло, он продолжал видеть воздуховод под ногами. Он устало прикрыл глаза, надеясь больше ничего не увидеть. Минут пять боролся с искушением взглянуть, но когда открыл глаза, под ногами был ровный гладкий пол.
Днем он ходил из угла в угол, боясь собственной тени, а пуще всего увидеть пустоту под ногами. Вечером едва дождался Надю и буквально умолил ее вызвать на Энцелад Киру. Надя согласилась помочь. От Лазаева он вытребовал персоналку – планшет и стал изучать схемы воздуховодов. Но компьютер упорно игнорировал его отсек, вернее, он показывал, что все шахты находятся сверху, внизу ничего нет. Но ведь Максим ясно видел провал!

Оставалось одно – проверить самому, что там под ногами. Робот-хирург долго отказывался вскрыть пол, но Максим кое-что изменил в его программе. С нетерпением оторвал первый лист обшивки и пораженно замер: внизу просматривалась довольно широкая шахта, по ней можно было ходить в полный рост. Тут же пришли страшненькие мысли, что он не такой как все. Почему он видит то, что другие не видят?
Кира прилетела ранним утром и первым делом кинулась к нему. Ей было все равно, что говорят вокруг, она хотела видеть любимого.

***

Уже который раз они сидели вместе на кушетке, Кира прижималась к его плечу, а он рассказывал, рассказывал, рассказывал… В какой-то миг он понял, что его не выпустят с этого спутника, по крайней мере, в ближайшем будущем.

– Знаешь, может, нам лучше расстаться? – глупо спросил он.

Кира отпрянула в сторону, а ее взгляд говорил красноречивее всяких слов.

– Извини, но я не смогу полететь с тобой даже на Марс…

– Не говори ерунды, – мягко сказала Кира, – Андрей Иванович обещал помочь.

Максим не знал, а Кира ему не говорила, что каждый раз после их встреч ее настойчиво расспрашивают о нем. Что они хотели выяснить Кире не совсем было понятно, но одно она уловила – его странные видения; иногда Арефьев спрашивал, не говорит ли Максим о непонятных явлениях.

– А ты, правда, видишь ямы?

Максима покоробили слова, откуда Кира могла узнать? Конечно, он догадывался откуда.

– Я вижу огромные провалы.

– Как?

Если бы Максим знал, видел и все, как тут объяснишь? Наверное, описать смог бы: становится нестерпимо жарко, усиливаются запахи и, как итог, – провал внизу. Он тоже сначала думал, что это только кажется, но ни с полом, ни с поверхностью Энцелада он не ошибся.

– Ты тоже считаешь, что я ненормальный?

Кира удивленно вскинула глаза, щеки ее чуть зарделись, она отчаянно замотала головой.

***

Лазаев ходил по отсеку мимо Максима, стараясь не смотреть на него, но и не забывая, что он здесь.

– Хендерсон и Ямада предлагают совместный проект по бурению скважины, – значительно сказал Лазаев. – Я думаю, что твоя кандидатура подойдет как нельзя лучше.

Максим смотрел на него широко открытыми глазами не мигая. Что сказал Лазаев Арефьеву – история умалчивает, но Максима наконец выпустили из заточения.

– Пойдешь с нами, под мою ответственность.

Лазаев остановился, взгляд серых глаз скользнул по Максиму. И почему Максим считал Лазаева занудой? Никакой он не зануда, а милейший человек с уставшим взглядом и кучей проблем.

– Завтра на станцию прибывают ученые, – сказал он, – из РАН во главе с Махотиным. Не по твою душу, успокойся, а из-за этого объекта.

Лазаев кивнул на огромный иллюминатор, открывающий вид на ландшафт Энцелада. Но Максим напрягся, раз объект заинтересовал ученых, то и до него доберутся.

– Зададут пару-тройку вопросов, – подтвердил его опасения Лазаев.

«Значит, опять будут тестировать», – с тоской подумал Максим. Но что он мог им рассказать? Попал внутрь объекта непонятным способом, никого не увидел, да и что там видеть было? Голые стены и пол.

***

Тигровые полосы приближались медленно, но верно. Сверкающие валы ослепляли. Максим опустил на глаза светозащитный шлем. Рядом бок о бок сидели – Лазаев, Баранов, Мигарт. С противоположной стороны к полосе приближались два вездехода, тянущие громоздкую аппаратуру. Это американцы и японцы везли свою новейшую технику. Максим понимал, почему его взяли в этот поход, ему предстояло наметить точку бурения, то есть, попросту увидеть наиболее подходящее место. Боялся он одного, а если в этот раз не увидит? Вездеход подрагивал на ходу, и лица ребят попадали то в тень, то на свет.

Максим долго бродил среди ледяных торосов, поражаясь высоте и размаху. Провал он увидел не сразу, а где-то минут через двадцать после выхода. Все было точно так, как и тогда, нарастающий шум и жара. Пот заструился по лицу. Максим пошатнулся и оперся о предусмотрено подставленную руку Лазаева.

– Все хорошо? – участливо спросил тот.

– Да, – кивнул Максим, – вижу провал, бур нужно поставить здесь…

Видение долго не отпускало его, он видел пропасть под ногами и боялся пошевелиться. Японцы деловито расставляли опоры для бура, а американцы расчищали площадку. Мигарт готовил робота-ледоройку, техническое чудо, похожее на огромного краба с шестью ногами. Робот пробежался по ледяной горке и благополучно съехал вниз, изо всех мигая лампочками, предупреждая, что это очень опасно.
Ему предстояло спуститься в пробуренную шахту и зачерпнуть подледной субстанции для анализа. Лазаев краем глаза поглядывал за ним, уж больно резвился робот на поверхности. Максим долго смотрел на Сатурн, громада которого поражала воображение. С Земли такого не увидишь. Пока бур успешно вгрызался в лед, робот успел обежать километровое поле, резво взбираясь на ледяные торосы, и лихо съезжая с них.

Мигарт поправлял его действия с клавиатуры в вездеходе.

– А человека может прокатить? – спросил Максим.

– В теории, – отозвался Роман.

Бур замер, и вокруг площадки забегали техники. Нужно очень быстро убрать оборудование и запустить робота. Максим подошел поближе, чтобы ничего не пропустить. Японцы работали слаженно, и уже через тридцать минут оборудование было изъято из шахты. Американцы помогали откатывать опоры, Максим слышал их переговоры и даже ловил шутки, а шутили они над русским роботом.

Робот двигался в полной темноте, но судя по довольной физиономии Мигарта, все шло очень хорошо. Бур остановился в пятидесяти метрах от предполагаемого жидкого океана, дальше пустили робота, но уже под углом в тридцать градусов. Он постепенно спускался к вожделенному источнику. Буровое оборудование собрано и упаковано, японцы готовы были отправиться на базу.
Ледоройка приблизился к некой точке и замер. Роман недоуменно нахмурил брови. Раздумывающий робот?

– Почему остановился? – осведомился Лазаев из-за его плеча.

– Оценивает обстановку.

Неожиданно Максим услышал треск льда, там, в глубине, где замер робот.

– Беги! – крикнул он в микрофон.

Роман отпрянул от экрана, а озадаченный Лазаев поспешил за ним наружу. Что там произошло Максим не видел, но заорал, что было мочи и замахал руками японцам.

– Уезжайте! Быстрее!

В наушники ударил ревун, и на глазах у обомлевших людей по ледяному полю поползла трещина, ширясь и захватывая бурильную площадку. Американцы споро кинулись к вездеходу и помчались на всех порах подальше от разверзающейся пасти провала. Японцы замешкались, оборудование не давало так быстро покинуть пределы площадки. Вездеход едва развернулся, а края трещины стремительно приближались к ним.

– Куда?! – заорал Лазаев, хватая Максима за рукав скафандра.

Максим готов был кинуться на помощь, но уже было поздно, вездеход японцев, не успев отъехать, стал заваливаться набок, оборудование тянуло его назад к трещине. С другой стороны бежали американцы, бросив вездеход за ледяной глыбой.

– Они же погибнут! – отчаянно крикнул Максим и дернулся из рук Лазаева.

Трещина застыла в двух метрах от японского вездехода. Но Максим слышал треск со всех сторон. Взбунтовалась ли сама планета или тому причиной были буровые работы, но отделившейся пласт льда стал оседать вместе с вездеходом и бурильной установкой. Максим видел, как выскакивают из него японцы, но пласт скользил слишком быстро. Картинка настолько потрясла, что Максим смотрел застывшим взглядом на барахтающиеся фигурки людей и вездеход, скользящий к гибельной пропасти.

Когда ударил луч, он прозевал, поверхность спутника бликовала, лед искрился так, что даже защитный шлем не помогал. «Объект» завис над трещиной, выпустив луч по направлению к провалу. Что там происходило, трудно было понять, но падение вездехода и буровой вышки прекратилось. Случилось невероятное, как в замедленной съемке, оборудование оторвалось от поверхности и зависло в воздухе над хищной пастью провала. Фигурки в скафандрах зависли тоже. Луч неторопливо переместил их на безопасное расстояние от края и опустил на ледяной покров. Трещина, почуяв, что добыча ускользнула, замерла, угрожающе выставив острые рваные края. Втянув луч, объект, как ни в чем не бывало, удалился и завис над горизонтом. Ошеломленные японцы зашевелились не сразу…

К провалу подходили с опаской, стараясь идти след в след, друг за другом. Роман утверждал, что робот-ледоройка в целости и сохранности, когда началась паника, он просто зарылся в ближайшую стену и сейчас пытается подняться наверх.

– Зачерпнул? – на всякий случай спросил Максим.

– Выберется – узнаем.

Сначала на самом краю показалось одно щупальце, за ним другое. И через минуту робот предстал перед ними во всей красе. Замер перед механиком по стойке смирно. Лазаев похлопал его по металлической спине, обошел вокруг и полез в дверцу сбоку под второе щупальце.

– Есть проба! – радостно сообщил он.

Для Максима наконец настала белая полоса. Прибывшие ученые заинтересовались «объектом», а также жидкой пробой, взятой роботом с превеликим трудом. Океанская водичка Энцелада оказалась идентичной воде, изъятой российскими учеными со дна озера Восток в Антарктиде. Условия зарождения жизни были на лицо, но только на Земле возникла жизнь, а здесь все заморожено, как в криосне. Запасной резерв на случай гибели Земли?

***

Перед отлетом на Землю омрачало одно: вместе с учеными на Энцелад прибыл человек, представившийся как полковник Павлов, добровольно — принудительно заставивший подписать Максима несколько документов. Организация серьезная, военная и под секретным грифом. Сам полковник ничем примечательным не выделялся: добродушный взгляд голубых глаз, короткая армейская стрижка, и даже доброжелательная улыбка играла на его лице. Низкий баритональный голос и располагающие к себе манеры. «Специально что ли таких отбирают?» – подумалось Максиму. Такому и отказать невозможно. О неразглашении он был и сам согласен, незачем было кому-то знать о постороннем объекте. По крайней мере, пока незачем. Соглашение о сотрудничестве вызывало внутренний напряг, но разве есть выбор? Ему обещали полную свободу передвижения как на Земле, так и за ее пределами. Но раз в неделю он обязан был посещать некое заведение для контрольных тестов. Вот когда Максим почувствовал себя лабораторной крысой. Но подписал, ничем себя не выдавая, как и велел Лазаев.

***

Месячный отпуск подходил к концу, впереди ожидало тесное сотрудничество с Махотиным и Лазаевым, контакт с «объектом».
Максим наблюдал за раскопками археологов вот уже два часа. Легкий подвижный робот бурил грунт, останавливаясь через равный промежуток времени. Два техника лениво сидели поодаль, изредка взбрасывая глаза на работягу. У них был план – выкопать пятидесятиметровый котлован. Максим проезжал мимо и заинтересованно остановился. Он отчетливо видел провал левее того места, где копал робот. Под землей тянулись развалины старого города, а он видел все это как на ладони.

– Вы не там копаете, – крикнул он археологам из приоткрытого окна машины.

– Почему не там? – удивился один из них.

– Хотите на спор? Пустите робота вон в ту сторону, – Максим кивнул на вывернутые валы песка.

– И что там? – ехидно спросил второй.

– Старый город.

– Слушай, умник, у нас карта и проложенная трасса.

– Это видно со спутника, я космонавт.

Археологи озадаченно переглянулись. Пустить робота чуть в сторону им ничего не стоило.

– Теряете время, – вздохнул Максим. – Я видел своими глазами.

Робот остановился в очередной раз, и оба археолога подскочили как ужаленные. Из-под бура показалась каменная кладка. Пока незадачливые служители науки охали и ахали, Максим отъехал далеко, разговоры ему были ни к чему. «Может, дайверам или диггерам помочь?», – мелькнула крамольная мысль. Машина резко набрала скорость и плавно покатила в сторону мегаполиса, раскинувшегося вдали.