Приятные неожиданности (Глава 6)

Уже на подходе к городу мне в голову пришла мысль: — А как мы найдём-то входы-выходы в эти подземелья, если они были секретными? На очередном привале задал этот вопрос Оксане, чтобы пока что не беспокоить остальных и не разводить панику.
— Я бывала и тут не раз. Два входа знаю. Но сам понимаешь, что поискать их всё же придётся. На них-то ориентиров у меня нет.
— Ага, понял. Уже намного лучше, а то меня аж в жар бросило, когда подумал об этом. А про Лесной что можешь сказать?
— Ничего. — Хмыкнула она. — Только то, что он в наших реалиях слишком далёк. Да и не была я там никогда.
— А я вот был. Жил даже. Всё детство там прошло. Но даже меня сейчас в город пусти, будь он целым, и то не найду ничего. Разве что вентиляционные шахты заметны были тогда. Да территорию помню там запретную в черте города. К забору даже на метр запрещено было приближаться.
— Ну а чего удивляться? В таких городах так и было до тех пор, пока их не рассекретили. Где-то раньше, где-то позже. Пойдём, а то Мила сейчас нас испепелит глазами.

Я повернулся в сторону народа и действительно увидел Милу, сидевшую у костра и старательно делающую вид, что ей интересно, что ей рассказывают Ник с Саней.
Позже, конечно пришлось послушать небольшой монолог от весьма ревнивой особы. Но заметно было сразу, что он был лишь для проформы. Она ведь тоже явно видела, с кем Оксана всё ближе и ближе.
А через несколько часов, подкрепившись, двинули дальше. Решили постараться успеть до ночи.
И успели. На окраине бывшего городом места уже встали лагерем посерьёзней, с навесом, с дежурствами и походами за дровами и мясом, если оно тут тоже бегает в таких количествах, как там, откуда мы шли.
В ту ночь мне снова не спалось. В голове всё также крутились мысли: — Лезть в разведку к палаточным по пути, или вернуться после того, как дойдём до конечной точки маршрута? Во втором варианте километраж получался довольно немалый даже по прямой. Зато в первом опасность была выше в разы. Решил обсудить на днях с некоторыми по отдельности. Собрания теперь проводятся за ужином, да и то не каждый день. Нечего обсуждать. Не окружающее же пространство, которое не менялось совершенно. Раз только дебаты разгорелись, когда Кирюха заныл, что надоело идти верёвкой обвязанным. Ох и наслушался он тогда про себя. Но понял, для чего это делалось и больше не ворчал. Погоды стояли чудесные, несмотря на мёртвый, заснеженный пейзаж кругом. Не ниже -10 падала температура даже по ночам теперь. Даже не берусь гадать, что на это влияет. Тучи тоньше становятся, или под их колпаком тепло тем самым парниковым эффектом копится, которым нас учёные с самого девятнадцатого века пугали, а может и раньше начали. В истории вообще полный ноль, как и во многих других науках.

Утром разбудил Андрей, нагло вламываясь в шатёр:
— Толь, там гости к нам кажись пожаловали.
Я тут же подскочил, одеваясь на ходу.
— Кто? Много?
— Да не кипишуй ты так. Один всего. От города идёт. Судя по походке — такой же как и я древний.
— А почему, кстати ты под утро дежурный?
— Да не спалось мне. Серёгу отправил спать, а сам освежиться решил.
— Ладно, идём встречать. Девчат, вы пока подготовьтесь.
Девчонки тоже конечно же проснулись и удивлённо переглядывались. Со времени прихода к нам Оксаны это второй новый для нас человек.

Выйдя из палатки и навеса, мы с Андреем обошли его к обратной от входа стороне и тут уже я сам увидел едва бредущего по сугробам человека. Без лыж или даже снегоступов тот шёл, проваливаясь в снег, спотыкаясь. До него было ещё больше трёхсот метров, поэтому я не раздумывая быстро вернулся под навес, схватил первые попавшиеся лыжи, прихватив ещё одну пару и со всей возможной скоростью поторопился навстречу гостю. Он, увидев, что кто-то вышел от лагеря, остановился и стал просто ждать. Подойдя ближе, я увидел, что это действительно уже старик, причём наверняка старше даже нашего Андрея.
— Здравствуйте. Вот, возьмите и наденьте. Так гораздо легче будет.
— Ох, спасибо, молодой человек, меня Максим Васильевич звать.
— Знакомиться в лагере будем, когда передохнёте чуть. Идёмте. — Забрав у него из рук заплечную сумку, развернулся и по уже готовой лыжне мы не торопясь пошли к нашим, где даже отсюда видно было, что весь или почти весь народ вышел на улицу в ожидании гостя. За несколько метров прикрикнул на них:
— Чего встали и рты разинули? Не мёрзните тут. Все внутрь. Надеюсь, хоть стол успели накрыть какой-никакой.

Максим Васильевич оказался как раз из под земли. Из тех самых сооружений, где когда-то творились строго секретные разработки, а теперь это было просто убежище. К сожалению, в настоящий момент единственный житель этого убежища сидел сейчас перед нами и рассказывал их историю:
— Когда всё произошло, нас там всего ничего было. Шестнадцать человек и все учёные, что странно. Производство то военное было. Никого из охраны внутри не оказалось, а кто снаружи, те… Понятно где теперь.
— А где тогда остальные пятнадцать, что оставались с вами? Вера не сдержала любопытства, да и у всех на лицах читался тот же вопрос. А Максим продолжил:
— Ушли. Пока ещё была связь со спутниками, успели заметить и ваш лагерь и некоторые другие. С тех пор я никого из них не видел.
— И как давно это произошло?
— Да около года назад. Через пару месяцев после того, как последний спутник перестал подавать сигналы.
— Странно. Наши спутники со связи не пропадали. — Оксана с неким подозрением смотрела на старика.
— За разными спутниками мы с вами следили, девушка. Наши на более высокой орбите были, потому и отнесло с траектории раньше. Возможно и ваши уже начали «вилять».
— Наверное. Я там с ними не работала. Только карты уже готовые просматривала. Значит, вы не в курсе даже, в какую сторону ушли ваши соратники?
— Ну почему же. На запад собирались. Будь возможность, я бы проследил, так теперь никак. Связи изначально никакой у нас не было. Далёкой, имею в виду.
— Нам кажется, мы знаем, где они могут быть, если они ещё живы, конечно.
— Да и я предполагаю, что у тех, что в палатках обосновались. У них все, кто выходят из лагеря, всегда возвращаются, кто входит — остаются там. Со снимков не различить, кто есть кто, но количество то было видно.
Именно после этих слов Максима Васильевича я решил, что к палаточным мы сейчас заходить не будем ни при каких обстоятельствах. Обойдём по максимально возможному отдалению, чтобы вообще не смогли заметить даже наших следов, если они конечно не выходят совсем уж далеко, чего ранее ни разу не замечалось, как уже сказала Оксана и сейчас подтвердил старик.
— Значит, вот что, народ. К этим пока не суёмся. Махнём крюк, какой планировали. Может и побольше, чтоб уж наверняка. Максим Васильевич, вы говорите, что подземка ваша военная. Оружие там есть у вас? Много нам не надо, но хотя бы боезапас пополнить не помешало.
— Есть, но я в нём не соображаю почти. Пётр Алексеич у нас немного соображал в нём. Показал, как некоторыми стволами, что попроще, пользоваться и ухаживать. С собой они, кстати взяли достаточно. Даже с запасом. Патронов много ящиков. Алексеич говорил, что даже гранаты есть, но не знаю, где они там и какие. Да сами всё и увидите.
— А вы нас-то как заметили? Не прогуливались же свежим воздухом с утра пораньше подышать? — Снова Оксана со своей подозрительностью.
— Отсюда не увидите, но неподалёку от входа сосны стоят, так на них самые лучшие камеры установили, чтобы я в одиночку хотя бы за округой мог проследить. С утра вот, проснувшись и садился сразу за мониторы. Реактора хватит ещё лет на сто, если не больше. Полностью автономный. Так что электричества у меня там хватает на любые прихоти, благо, коллекции дисков с самой разной информацией там просто огромные. На один из них даже сейчас запись ведётся с момента моего выхода к вам.
При этом Максим так улыбался, что было видно, что он давно соскучился по обществу и был бы рад даже стае волков, которые, кстати, не отставали от нас всю дорогу. А может и не волки, а собаки одичавшие. Талку к ним не пускали. Реальные волки задерут, а от бродячих собак кто знает, может и не вернуться. Всё же стайная порода. Свободная.
— Ну, что делаем? Давайте вместе решать? Предлагаю молодым и сильным идти до конца, а маленьким и стареньким остаться тут и подождать нашего возвращения. Затем снова собираемся и решаем, как быть с палаточными окончательно.
— Дядь Толь, я не хочу оставаться. — Вера сразу накуксилась как маленькая девчонка, хотя в свои годы по уму была намного старше былых сверстниц.
Андрей же понимающе вздохнул и просто сидел, ожидая вердикта. Мила Сидела, обняв Веру и глядя мне прямо в глаза своими синими глазищами, в которых было непонятно что: благодарность за то, что они на это время останутся в тепле и безопасности, или злость от такого «предательства». Оксана же просто сидела, едва ли не посвистывая, уверенная, что она единственная из них не подходит под «слабый пол».
Отдуваться, как обычно пришлось мне одному. Перед одной же:
— Вера, ты уже не маленькая и прекрасно понимаешь, что молодые мужики. И женщина, — глянув на Оксану, сказал я, после чего продолжил, снова глядя на Веру, — Так вот. Мы без вас троих пройдём этот путь гораздо быстрее, да и экономней. И привалы поменьше делать можно будет, так что не стоит нам всем устраивать детские концерты, мы договорились?
Вера, подняв голову, взглянула на меня точь в точь такими же синими глазами и уже без малейшей обиды в голосе сказала:
— Хорошо. Но ты обещай, что вы вернётесь. И не одни. Ты же всегда выполняешь обещания?!
— Выдержав взгляд, изо всех сил стараясь даже не улыбнуться, хотя распирало на смех, я пообещал:
— Конечно обещаю. И мы все обещаем, так ведь, мужики?
Даже Андрей поддакнул. А Максим Васильевич смотрел на это всё с некоторым удивлением, затем задав вопрос, когда вышли проветриться после «жарких дебатов»:
— У вас всегда так? Учитывается мнение даже одного?
— Нет, Максим Василич, ничего, что я так?
— Да хоть просто Василичем зовите. Так что?
— Тёзки мы с вами по отчеству. Так вот, да. Такое только в очень важных вопросах, касаемо выживания всей группы. Если же что-то простенькое и не особо важное, то как в обычном голосовании, а тут вот так. Если бы она действительно заартачилась, пришлось бы продолжить пусть в прежнем составе. Вот только не получилось бы у неё. Вся толпа насела бы и сдалась бы девчушка.
— А молодцы вы. Без прикрас молодцы. И как? За эти годы были проблемы с результатами голосования?
— Сегодня первый раз. Даже, когда я уходил в одиночку из лагеря, никто слова против не сказал. Ну, да тогда она ещё совсем маленькая была. Много не понимала, а сейчас поглядите. Начитанная. Английский даже пробует учить. только вот зачем, не понимаю.
— Отчего же? Не вечно же эта мерзлота будет. А по нормальной земле народ со своих мест точно сниматься начнёт. Устанут к тому времени на месте сидеть.
— Мы вот сейчас снялись. Не побоялись сотен километров по снегу.
— То вы. Небольшой группой, да подготовленные. А тем же палатовцам зачем это? Им и там удобно, но тоже наверняка переедут когда-нибудь.
— Палатовцы? Знакомое слово. Ностальгию всколыхнули, Василич.
— Понимаю. — И продолжил, увидев мои удивлённые глаза, — Не смотри на возраст. Тоже в соцсетях посиживал. Интересно было, чем молодёжь живёт. У меня ж внуков была куча.
— Может не будем об этом, Максим Василич?
— Не переживай, Анатолий. Переболел я уже. Вспоминаю конечно, но уже на горевание сил не осталось. Стар слишком.
— Сколько вам, кстати? И внуков всё же сколько было?
— 79 мне, Толя. А внуков у меня было двадцать четыре. Старшему 18 было, младшему и года не стукнуло, когда это всё жахнуло.
Ещё не один час мы разговаривали с Максимом Васильевичем обо всех перипетиях того, что произошло, строили теории, до хрипоты, почему и как такое случилось. Потом и народ присоединился. Дабы отметить такое радостное событие, достали немного алкоголя, чтобы не напиваться, а быть навеселе слегка. Василич после этого достал из за пазухи мобильный телефон, на который мы все уставились как на чудо света, раскрыв рты, а он напомнив про необъятные запасы электричества, включил музыку. Впервые с момента катастрофы мы слышали те забытые звучания инструментов, голосов ныне канувших в Лету людей, пусть и через нещадно хрипевший динамик, но нам было замечательно.
Появилась вера. Вера во всё хорошее.