Я и ночь

Я, как обычно, не мог заснуть. Было очень поздно, просто катастрофически поздно, – мне даже не нужно было смотреть на часы, чтобы понимать это, – но сон по-прежнему отказывался приходить.
Я перевернулся на спину, уставившись в потолок своей однокомнатной квартиры. Ничего нельзя поделать: когда наступают лето и жаркая погода, ни приоткрытый балкон, ни тонкое одеяло не спасают от духоты, которая каждый раз с неизменным успехом прогоняет всё желание спать. Последние несколько дней я даже комаров не слышал – возможно, они и сами не высыпаются, а потому просто не могут совершать свои ночные вылазки.
Я говорил, что уже очень поздно? Кажется. Мысли, как вагончики игрушечного поезда, путешествовали по круговой железной дороге и возвращались обратно без каких-либо изменений. Но можно было взглянуть на вагончик с другой стороны. Что, если сейчас не поздно, а, наоборот, рано? Сколько уже времени, три, четыре утра? Скоро солнцу вставать на работу, и тогда его свет окончательно испепелит мои надежды уснуть. А пока что, слава богу ночи, в комнате царил лишь полумрак – мои глаза различали потолок, громоздкий телевизор слева, стол с лампой у изголовья кровати и даже очертания ног, покоящихся под тонким светлым одеялом.
Я попытался припомнить, как поезд моих мыслей добрался до станции «Ноги под одеялом», ничего не придумал, улёгся на живот (голова повёрнута влево, обе руки подняты и покоятся на подушке – моя любимая поза) и закрыл глаза; а вагончики понеслись по новому кругу. Лето. Жара. Сон. Поздно. Рано. Ночь. Тьма… Тима?
Я услышал лёгкое мурлыканье. Тима-Тимофей, мой чёрный длинношёрстный друг, всегда приходил ко мне в такие минуты и успокаивал одним лишь своим присутствием. Кровать мягко промялась от приземлившихся на неё лапок, что-то тёплое ободряюще уткнулось мне в правый бок и очаровывающе засопело. Я не стал открывать глаза – мне и не хотелось.
Я засыпал, как засыпал всегда, когда ко мне приходил мой пушистый товарищ. Жаль, что он так давно этого не делал.
Паровозик дёрнулся, налетев на что-то в темноте; вагончики стукнулись друг об друга, хорошенько тряхнув мысли.
Я видел этот состав, обречённо путешествующий по рельсам моего мозга, и что-то не давало мне покоя. Наверняка сон бы уже полностью поглотил моё сознание, если бы не один из вагонов, выглядевший отчуждённым и неуместным, и оттого особо привлекающий к себе внимание. Старые, потрёпанные временем, ветром и водой доски; проржавевшее за полгода железо; хрипло дребезжащая ось колёс. И потемневшая, еле читаемая надпись на боку: «Тима».
Я широко раскрыл глаза. Мой питомец погиб шесть месяцев назад, упав с балкона. Он расстался с жизнью не сразу, я несколько часов держал его на руках, надеясь, что всё обойдётся; а потом этими же руками хоронил его. Но если Тимы нет… то кто продолжает урчать у меня под боком?
Я часто заморгал, прогоняя сонливость и рассчитывая, что вместе с остатками сна исчезнет и ночной гость. Этого не произошло. Нечто, прижимающееся ко мне, было вполне реальным и осязаемым. И, возможно, опасным. Моя голова была повёрнута влево, в противоположную сторону от существа, так что я не мог его увидеть. Да я и боялся его увидеть. Кто это мог быть? Есть ли рациональное объяснение происходящему? Или это до ужаса правдоподобный, но всё ещё сон? Стал бы я вообще задавать во сне так много вопросов?
Я вдруг понял, насколько стало тихо в комнате. Больше не было добродушного мурлыканья, пропали тепло и чувство безопасности. Зверь находился на том же месте, но его намерения перестали казаться добрыми и беззаботными. Он неподвижно лежал, очевидно, выжидая чего-то. Я был готов поклясться, что в данный момент он смотрит прямо на меня, однако, отдал бы всё, лишь бы никогда не знать этого.
Я напрягся и почувствовал, что монстр тоже напрягся. В не вовремя ожившем воображении возникла картина, в которой я медленно и неуклюже поворачиваю голову, надеясь разглядеть что-то в уплотнившейся темноте, зверь прыгает мне на спину, вцепляется в шею и раздирает всё, до чего только может добраться, белая простыня покрывается быстро впитывающейся кровью, а существо устраивается на прежнем месте и вновь удовлетворённо мурлычет. Слишком долго, любое промедление приведёт к непоправимому; если я хочу выжить и узнать правду, то действовать нужно быстро – и прямо сейчас.
Я рванулся вперёд, понимая и ощущая, что оно так же ринулось следом, что вся эта затея – глупость и что я определённо не успеваю. Левая рука тянулась вперёд, к лампе на столе, к выключателю, который подарил бы свет и спасение; а правая оставалась позади, готовясь первой встретить клыки и когти неизвестного хищника.
Вспыхнул свет.
Я был ослеплён. Пропало не только моё зрение, но и способность думать и ориентироваться в пространстве. Пожалуй, на долю секунды исчезла даже моя память. Единственное, что осталось – это первобытный, заполнивший всё тело страх. Но и он ушёл, когда я открыл глаза. Вполне логично и предсказуемо, что в комнате никого не было: ни людей, ни милых зверьков, ни диких монстров. Я был абсолютно один. Всю ночь. Весь день до этого. И все ночи и дни на протяжении полугода.
Я нервно рассмеялся, проведя правой рукой по потному лбу. И только тогда заметил, что в ладони было зажато несколько длинных чёрных волосков…