Лоут часть1

Лоут

— Ну, где этого паршивца искать? — раздражённо сказала Ясмина, — Знает, далеко заплывать нельзя, всюду подстерегает опасность, — махнув красивой рукой с перепонками между пальцев, она стала медленно и плавно подниматься на поверхность.

Её большие ступни, словно ласты, ритмично колебались в воде. Быстрый подъём с глубины не возможен из — за перепадов давления.
Ясмина, дочь царя подводного царства, была очень красива — зеленоватая кожа, большие глаза и рот, мелкие, словно речной жемчуг зубы, копна тёмных волос, водопадом ниспадающих ниже пояса, точёная фигурка, всё привлекало к ней взгляд. Но жила она одиноко. Никто не знал, с кем она прижила ребёнка, своего сына Лоута. Царь просил подданных не тревожить её, придёт время, сама расскажет. Нянькам, данным ей в помощники, для ухода за сыном, не доверяла. Воспитанием занималась сама.
Океан большой, но мало их осталось, жителей древнейшего рода подводного царства. Предков людей на земле. Они почти не общались с русалками, хотя и считались их ближайшими родственниками, сторонились океанид, дельфинов, не дружили с осьминогами. Замкнуто жили эти нелюди, не рыбы, не дельфины.
Вода постепенно светлела, стала теплее. Ясмина добралась до поверхности. Не любила она это голубое небо, слепящее солнце, тёплую воду. Но Лоут, пока ещё очень мал, ему хочется тепла и света. Его покои, освещенные биолюминесценцией, были ему ненавистны. Он хотел свободы и уплывал на поверхность океана, улучив любой удобный момент. Лоута восхищало солнце, этот почти белый шар, испускающий свет и тепло. Звёздное небо с рожком месяца завораживало, восхищало необъятными просторами, притягивало, манило.
Ясмина, огляделась, на слегка колыхающейся, бликующей на солнце сине — зелёной глади океана никого не наблюдалось. Невдалеке на скалистом острове отдыхала русалка. Вздохнув, Ясмина направилась к ней.

— Привет, хвостатая! Принца ждёшь?

Русалка, бросив на Ясмину презрительный взгляд, отвернулась.

— К тебе обращаются, — не отставала Ясмина, — Одна уже дождалась— бронзовая на камне сидит.

— Отстань, ластоногая, — бросила через плечо русалка, — Опять, небось, сынуля удрал, что на поверхности рыщешь?

— Мне—то хоть есть кого искать, а ты всё в мечтах витаешь, — не осталась в долгу Ясмина.

— Никого не видела, — вздохнула русалка, — Ни принца, ни сына твоего, — увидев, что Ясмина помрачнела, смягчилась, — Не печалься, найдётся твоя пропажа. Есть захочет сам приплывёт.

— Как бы им кто не пообедал, — вздохнула Ясмина.

— Всё может быть, — сказала русалка, — К берегу поплыву, разузнаю.

— Сделай милость, — подхватила Ясмина, — Сама понимаешь, нельзя нам к берегу приближаться.
Русалка, помахав Ясмине изящной ручкой, плюхнулась в воду.

— Посмотри, жена, мой улов, кто в сети сегодня попался, — входя в хижину, сказал Прокоп.

— Удивляешь ты меня, Прокоша. Добытчик мой, кормилец, — поцеловав мужа в щёку, молвила черноокая Марьяна, — Показывай, что за подарок в этот раз приготовил.

В сенях в корзине накрытый рогожкой лежал мальчик лет трёх. Большими испуганными глазами смотрел он на людей.

— Детонька, — только и смогла вымолвить Марьяна, схватив ребёнка, прижимая его к груди, — Крошка несчастная. Где ж родители твои—то? Убиваются, небось? Как он к тебе попал? —обратилась она к мужу.

— Сетью вместе с рыбой, — подумал, — Далеко от берега. Сам он никак там оказаться не мог, ни один пловец не доплывёт, а тут кроха… Может, с яхты какой смыло? Дела…, —почесал затылок Прокоп, — Я, как его увидел, и о ловле забыл. Сразу домой. Что ж теперь — то?

— Где трое, там и четвёртый… У нас поживёт пока. Может, родители и объявятся, — гладя ребёнка по голове, молвила Марьяша.

— Умница моя, — поцеловав жену в висок, сказал Прокоп.

Марьяна занялась ребёнком, нагрела воды, чтобы искупать, и привести его в божеский вид. Тот сидел на лавке, втянув голову в плечи, озираясь по сторонам затравленным взглядом.

— Ты, деточка, не бойся, ничего плохого тебе не сделаем. Вот намою тебя сейчас. Будешь чистый — чистый. Там, глядишь ребятишки к обеду прибегут. Пообедаете, познакомитесь, — говорила Марьяна, готовя лохань, — Родители твои, может, объявятся. Испереживались, наверное.

Лоут, как обычно, удрав от бдительной мамаши, поплыл на поверхность. Не успев добраться, попал в воды стремительно несущейся подводной реки. Отдавшись течению, понёсся в неизвестное далёко. Река уносила его всё дальше и дальше от дома. Время шло, река не кончалась. Попытки Лоута выбраться из реки, не увенчались успехом. Река несла его вместе с собой. Всё, когда — нибудь кончается и у этой реки должно быть устье, думал Лоут, отдавшись на волю бурному потоку. Река донесла его до подводных скал, нырнула в пещеру, поплутала по её лабиринтам и успокоилась. В темноте пещеры Лоут стал искать выход. Много времени прошло, прежде чем он выбрался из неё. Заблудиться он не боялся. Дед, в тайне от матери, научил его ориентироваться по звёздам. Теперь надо всплыть на поверхность, дождаться ночи, а там… Исполниться его намерениям было не суждено… Запутавшись в сети он попал на небольшое судёнышко к людям. Кто они такие Лоут знал по рассказам матери и деда, но не думал встретиться с ними. Сейчас ему было страшно, сердце трепыхалось, как птица в клетке. Что ждёт его? Речь людей казалась ему громкой и резкой. Он не знал их языка, не понимал о чём говорят. Хорошо, что наряду с жабрами у него остались рудименты лёгких. Хотя почти всю жизнь его сородичи находятся на глубине, но и морской воздух им не противопоказан. Лоут хотел соскользнуть в океан, но высокие борта шлюпки не позволили это сделать. Теперь оставалось ждать удобного случая, чтобы выбраться из плена.

Посадив Лоута в корыто, Марьяна, намылив мочалку, стала мыть его. Лоут извивался, пытаясь выбраться из этой посудины с тёплой пресной водой. Его раздражала горячая вода, жёсткая тёрка с непонятной пеной…

— Прокоп, помоги, — позвала Марьяна на помощь мужа, — совсем дикий ребёнок. Как же ты в море — то оказался, деточка? Ой, — схватилась она за сердце, — Глянь, Прокопка, у него пальчики на ручках на две фаланги сросшиеся, а на ножках полностью. Ай, яй, яй… бедная ты, крошка… Может, от него так избавиться хотели? Уродец… как хорошо, что ты спас его… живая душа… Господь вознаградит тебя.

—Скажешь тоже…, —засмущался Прокоп, подавая жене полотенце.

К обеду прибежали с улицы ребятишки, две девочки — погодки и мальчик, чуть постарше Лоута, дети рыбака.

Они с интересом уставились на Лоута:

— Мама, кто это?

— Откуда?

— Теперь мне есть с кем играть.

— Угомонитесь, — прикрикнула на них Марьяна, — Марш руки мыть и за стол, — Малыша напугали. Посмотри, совсем зелёный сидит, — сказала она Прокопу.

А кожа Лоута, действительно, под действием солнечных лучей, после мытья приобрела бледно — салатовый цвет.

— Промёрз мальчишечка, напугался. Вот и сидит бледный. Может, холодно ему? Ты на него жилеточку надень, — сказал Прокоп жене, — Всё, ребятишки, садимся за стол, приказал он детям.

Перед Лоутом поставили миску с рыбной похлёбкой, рядом положили ложку, хлеб. Он с недоумением смотрел на разварившуюся рыбу — в океане он ел её живой, хлеба на морском дне нет. Что это за непонятно пахнущий кусок, и что с ним делать он не знал.

— Сейчас накормлю, тебя деточка, — сказала Марьяна, усаживая Лоута к себе на колени.

Как Лоут ни изворачивался, извивался — голоса у него не было, Марьяне удалось влить ему в рот несколько ложек рыбной похлёбки. Что ему совсем не понравилось — тёплую, неприятно пахнущую жидкость, с какими — то приправами, непонятным приспособлением суют в рот — ложками в роду Лоута не пользовались.

После обеда, выпроводив ребятишек на улицу, посадив Лоута в кроватку Мартына с высокими бортиками, чтобы не сбежал, Марьяна, моя посуду, говорила Прокопу:

— Бедный ребёнок. Мало того, что ущербный — ручки, ножки не нормальные, так ещё и немой.

— С чего ты взяла? — спросил тот.

— Так ведь, когда и мыла, и кормила, извивался весь, а не кричал, слова не вымолвил.

— Дела…, — протянул Прокоп.

— Я, вот что думаю, — продолжила Марьяна, — Денёчка три он у нас побудет, пообвыкнет, с ребятишками поближе познакомится, если родители не объявятся, свезёшь его в город к врачу. Пусть посмотрит, что с ручками да ножками у него. Он же и передвигается на ножках еле—еле, то ли ходить не умеет, хотя и большой уже, то ли больные они у него. Пусть и горлышко врач посмотрит— почему молчит. Деньги у меня тебе на новую сеть отложены, Бог с ними, возьмешь, ребёнок дороже.

— Ну, как? — с нетерпением спросила Ясмина, — Узнала, что—нибудь?

— Как сказать…, — протянула Айриса.

— Не томи, — простонала Ясмина.

— В посёлке рыбацком он. С детьми рыбака его видела. Относятся хорошо, но к воде не пускают. Убежать вряд ли сможет…

— Ему по земле ходить тяжело. Ножки не привыкли… Да и не надо, чтоб привыкали, — со злостью выдала Ясмина, — Спасибо. Век благодарна буду.

— Нужна мне твоя благодарность, — фыркнула русалка, — Если бы не ребёнок, и связываться с тобой не стала бы, — глядя в след уплывающей Ясмине, добавила она.

— Отец, прошу — помоги! Он твой внук! — Ясмина стояла перед троном отца, — Помоги!

Царь Камус склонил голову, перебирая чётки:

— Что надо сделать?

— Лоуту не убежать. Не дадут. По земле он ходит плохо. До воды ему не добраться, — зачастила Ясмина.

— Ну, и…

— Только ты можешь его спасти! Спаси внука! — схватила отца за руку, — Всего одна волна!
Одна…

— Одумайся! Там же люди!

— Там мой сын! Твой внук! — зло вскричала Ясмина, — Что мне за дело до всех этих людей. Пусть все погибнут, лишь бы Лоут был жив.

— Подумаю, — вставая, сказал Камус.

— Здравствуй, здравствуй. Рад тебя видеть, — улыбаясь, сказал Нептун, увидев Камуса, — Редкий гость. Что привело тебя ко мне?

— Ясмина…

— Знаю… Слышал…

— Сына волной спасти хочет…

— В чём дело? — Нептун огладил бороду, — Твой внук. Волну ты и сам наслать можешь.

— Люди там. Посёлок смоет. Все погибнут.

— Совета ждёшь? — ухмыльнулся Нептун, — Ответственность с себя снять?

— Со злом не хочу идти, — вздохнул Камус.

— А, Ясмина? Разозлится — ничем не остановишь. Сама цунами нашлёт, и не только этот посёлок, всё побережье на много километров уничтожит.

— Эта, может, — покачал головой Камус, — Даже ты её не вразумишь, хоть и повелитель — Бог морей и океанов. Подскажи…

— Тебе решать!

— Как хорошо ему ботиночки, что я Мартыну на вырост купила, подошли. Большая ножка у мальчика, — собирая Прокопа в город, говорила Марьяна, — Раз родители не объявились, надо ему имечко дать. А, то всё—малыш, да малыш… как думаешь, какое имя ему подходит?

— В море я его выловил. Морское имя нужно, — подумал, — Делмар, наверное, подойдет.

— Вот и Делмарчик у нас появился, — улыбнулась Марьяна, — Ты врачу так и скажи—Делмар, три с половиной года. Не говори, что в море выловил… наш он, наш.

И отправились Прокоп с Лоутом, теперь уже Делмаром, в город.

Запрягая лошадь, Прокоп спросил у ребятишек, крутившихся возле телеги:

— Ну, стрекозы, что вам из города привести?

Глядя ясными глазами на отца, глазками в папу пошли, девчонки наперебой затрещали:

— Куклу.

— Мячик.

— Будет вам и кукла, и мячик, — спрятал улыбку в усах Прокоп, — Тебе, Мартын, что привести, какой подарок хочешь?

— Кораблик.

В городе врач долго осматривал Делмара, качая головой:

— Ребёнок, вроде, здоровый, что не так не пойму. Пальчики мы ему сейчас сделаем. Подрежем немного и всё. Заживут, нормально всё будет. Горлышко в порядке, связки тоже. Лентяй, он, но говорить, будет, будет… Ходить тоже ленится. Никаких отклонений нет. Плоскостопие слегка, но не настолько… Вот, по два ребра у него с каждой стороны, словно хрящички, а не кости… будто он через них дышит… не пойму. Хрипов в лёгких нет… грудная клетка развита хорошо… но… Не пойму, что меня смущает… Кожа, вроде, сероватая какая—то… Может гемоглобин низкий? Анализ крови надо бы сделать… ну, да, ладно…

После врача Прокоп с Делмаром отправились на рынок за подарками. С замотанными ручками и ножками Делмар сидел на руках Прокопа.

— Тяжёленький, ты братишка, хоть вроде и мелкий, — улыбнулся Прокоп, — Я тебя здесь, на тумбу, посажу. Никуда не убежишь? Сам по рынку быстро пройдусь, гостинцев куплю и домой, к мамке, отправимся.

Делмар молча смотрел на него большими глазами. Он всё ещё не понимал людскую речь, но смирился со своей участью, решив ждать удобного случая для побега.

Возвращаясь с покупками с рынка, Прокоп увел возмущенную толпу у входа, где он оставил Делмара.
Поспешив туда, с изумлением увидел толстую торговку, хлеставшую свежей рыбой его ребёнка по щекам. Толпа вокруг гудела:

— Воришку поймали.

— Ну и вор.

— Маленький, а туда же.

— Не смей бить ребёнка, — заслоняя собой Делмара, вскричал Прокоп, — Совести у вас нет, дитя обижать. Совсем облик человеческий потеряли.

Запыхавшаяся торговка, зло глядя на Прокопа, выпалила:

— Ребёнок. Вор он. Посмотри, что с рыбой сделал, — она сердито ткнула в лицо Прокопа погрызенную рыбу, — И руки — то забинтованы, так, нет, схватил с корзины рыбу и давай рвать её зубами. Ненормальный. Кто у меня теперь её купит?

— Я куплю, — доставая деньги, сказал Прокоп, и, глядя на толпу, продолжил, — Стыдно. Взрослые люди, а позволили над дитём измываться. Где ж вы души — то свои порастеряли?

Толпа молча разошлась.

— Что ж ты, дружочек, неужели такой голодный, что рыбу сырую есть готов? Прости, меня. Не углядел, — гладя Делмара по голове, сказал Прокоп, не зная, что сырая рыба — самая вкусная еда для Лоута.

— Скоро домой приедем с гостинцами, с подарками. Вот ребятишки обрадуются. Мамка ждёт, волнуется. Сейчас, за поворотом наш дом покажется. С горки спустимся, и дома, — говорил Прокоп Делмару, подъезжая к посёлку.

Вот и поворот, за которым всё селение, как на ладони…

Ни дома, ни селения не было. На месте посёлка остатки покорёженных хижин, вырванные с корнем деревья, хлам, водоросли, запутавшиеся в ветвях… мутные, грязные волны, набегающие на берег…

Увидев это, Прокоп вскачь погнал лошадь к берегу.
Разрушенная хижина… поваленное дерево… кукла, валявшаяся на песке…

По щекам Прокопа текли слёзы. Тяжело опустился он на поваленный ствол, опустил голову…

Пришёл в себя от толчка. Делмар, глядя печальными глазами, молча протягивал ему мокрую тряпичную куклу…

—Вот и остались мы с тобой, Делмарка, одни. Совсем одни. Марьяна говорила, — губы Прокопа скривила улыбка, — Господь вознаградит… Видно, не судьба.

Ясмина всю воду волны, словно сквозь сито пропустила. Лоута не было.
Трупы людей её не интересовали. Отчаяние сменила злость:

— Обманула, мерзавка! Убью!

Глядя на погибших, отец твёрдо произнёс:

— Не сметь! Айриса мечтательница, но не лгунья! Не ссорь меня с повелителем!

— Сын…, — простонала Ясмина.

— Что — то пошло не так. Его там не было. Успокойся. Он мальчик умный, найдёт возможность вернуться домой, — успокаивал Камус Ясмину.

— Домой? Где его дом? Я сама не знаю, — глядя на отца безумными глазами выкрикнула Ясмина,
— Его отец — человек!

Прокоп не смог жить у моря. Ушёл вместе с Делмаром в город. Снял комнату. Устроился на завод. Работа тяжёлая. Денег платили мало. Интерес к жизни потихоньку угасал. Он стал часто прикладываться к бутылке. Горе подкосило его. Только Делмар держал его на земле.
Он нанял ему няньку. Ребёнка нельзя оставлять одного, за ним нужен уход.
Старая Биргит была рада работе — спокойный ребёнок, крыша над головой, скудная, но еда.
Так сложилась жизнь, что в старости она оказалась ненужной. Невестке не приглянулась. Та избавилась от неё, выгнав из дома, сын не заступился. Только внучка, улучив удобную минуту, забегала к бабушке. Двенадцатилетняя Сандра быстро подружилась с Делмаром, обучая его разговору и письму. Делмар всё схватывал на лету. Научился держать в своих неокрепших пальчиках ручку, выводя корявые буквы. Стал говорить. Голос у него был тихий, словно журчание ручейка.

Время шло. Из затравленного ребёнка Лоут превратился в красивого стройного юношу с большими печальными глазами, чувственным ртом, бледной, чуть зеленоватой кожей, не поддающейся загару.

Его тянуло к просторам океана, к деду, маме. Но, вместо морского воздуха, он вдыхал городскую пыль, понимая, что океан для него навсегда потерян — жабры стали атрофироваться, ноги, находящиеся постоянно в ботинках, перестали расти, перепонок между пальцами на кистях рук не было. Для жизни в океане он был не приспособлен. Понимая, что уже никогда не сможет вернуться в родную пучину, тосковал. Тоска по родине заслоняла все мысли. Единственной мечтой стало море. Он знал, что не сможет насладиться морской жизнью — для морских обитателей он стал чужим, но и человеком он себя не чувствовал. Биргит умерла. Сандра, выйдя замуж, переехала в другой город. Делмар остался один с пьяницей отцом.
Прокоп всё чаще прикладывался к бутылке.

Ясмина бесновалась. Топила корабли. Нептун сказал Камусу:

— Усмири дочь, иначе во всём океане ей не найдётся места. Ты знаешь, я не бросаю слов на ветер.

Камус поговорил с дочерью:

— Понимаю тебя. Лоут мой внук. Единственный. Ещё не всё потеряно…

— Проведя столько времени на земле, он не сможет жить с нами. Для нас он умер! Моё дитя…, — Ясмина зарыдала.

— Не всё так плохо. Ты говорила, его отец человек, — Ясмина утвердительно кивнула, — Да, он не сможет жить в океане, но, если ты здесь сможешь отыскать девушку, которую он полюбит, его дети, твои внуки, станут водными жителями. Только их мать должна быть нашей соотечественницей.

Ясмина перебила отца:

— Ты знаешь, нас осталось совсем немного. Детей почти нет. Мы вымираем. Где я найду ему деву?

— Ищи, — был ответ.

Возвращаясь пьяным с работы, Прокоп угодил в канализационный люк, сломал шею.
Лоуту выплатили небольшую компенсацию за потерю кормильца. Больше Делмара ничего не держало в городе, он отправился к морю.
Лоут всегда держался особняком. Общение с людьми его утомляло. Он любил тишину и одиночество.
Без сожаления покинул город. Долго ещё на пыльной дороге маячила его одинокая фигура с котомкой за плечами.
Он не был благодарен Прокопу за то, что забрал его у моря, но ему было жаль, что тот потерял семью. Вот так, доброе дело, обернулось несчастьем для всех.
В пути ему приходилось работать, чтобы иметь кров и еду. Хотя иногда он ночевал в лесу или в поле. Ему это нравилось больше, но соседство с лесными жителями таило в себе опасность.
Эта ночь тоже застала его у леса. То ли заблудился, то ли ему неверно указали дорогу, но никакого селения на своём пути он не встретил.
Приготовил ночлег под корнями большой сосны, натаскав туда еловых лап. И уже готовился ко сну, как, словно снег на голову, в его убежище провалился человек.

— Вот, чёрт. К кому это я в гости попал? Чья берлога? — раздалось в темноте.

— Не бойся, — сказал Лоут, — это моё убежище.

— Ты, что здесь ночью делаешь? Человек. Вокруг зверья полно. Да, не столько звери — разбойники этот лес облюбовали. Дань собирают.

— Не знаю. Никого не встретил, — отозвался Лоут.

— Значит, утром повстречаемся, — усмехнулся незнакомец, — Давай знакомиться. Жан.

— Лоут, — отозвался Делмар, — Грабить меня нечего. Нет ничего.

— Могут у себя оставить. Это намного хуже.

— Сам – то, как здесь очутился?

— Наверное, так же, как и ты — до селения не дошёл, — отозвался Жан, — Давай спать укладываться. Утро, вечера мудренее, — Жан прикрыл еловыми ветками вход.

Утром послышались голоса разбойников:

— Как сквозь землю провалились. Весь лес прочесали. Нет их нигде.

— Провалиться они никуда не могли, если только в деревню – призрак не попали. Оттуда выхода нет.

— Да, где им, это знать надо, что вход в пещеру у водопада.

— Где же они тогда? — раздался хриплый голос, — до обеда не найдёте – пусть атаман с вами разбирается.

— Не гони, Дубина, — раздалось в ответ, — посты выставим, мышь не проскользнёт.

— Из Лубовки сообщили – с золотишком идёт.

— Из Неёловки: гол, как сокол, но парнишка молодой. Атаман таких любит.

— Будут вам разборки, если не сыщите…, — голоса стали удаляться.

— Слыхал? — обратился Жан шёпотом к Лоуту.

— Угу, — промычал тот, — Что делать будем?

— К водопаду пойдём. Через пещеру придётся выходить.

— Слышал, из деревни той не выходил ещё никто, — сказал Лоут.

— Прорвёмся… счас тихо – буду слушать, где водопад шумит и далеко ли разбойники ушли, — приложил палец к губам Жан.

Прислушался. Отодвинул ветки, поманил за собой Лоута. Тихо, оглядываясь по сторонам, пошли в сторону водопада.
Небольшой водопадик. Рядом вход в пещеру.

— Рискнём? — Жан с усмешкой смотрел на Лоута.

— Попробуем, — отозвался тот.

В кромешной тьме блуждали в пещере больше часа. Впереди блеснул свет.

— Теперь – слушай меня, — крепко взяв Лоута за руку, сказал Жан, — По сторонам не смотреть. Только вперёд. Не оглядываться, чтобы не случилось. Понял?

— Но, — начал Лоут.

— Никаких «НО», если хочешь остаться жив.

Туман. Впереди смутно угадываются очертания деревни. Тишина.
Друзья быстрым шагом идут по дороге. Пустые дома. Людей не видно. Не слышно лая собак. Всё, словно вымерло. На пути болото. Дороги нет. Домов не видно тоже.

— Заблудились? — обратился Лоут к Жану.

— Молчи, —последовал ответ.

— Что дальше?

— Тихо…

Взрыв позади и чьи – то стоны:

— Спасите нас. Мы пропадаем. Молим вас…

— Вперёд, вперёд!

— Болото там…

— Не утонем. Оно пропустит нас… Держись!

Жан, крепко сжав Лоуту руку, ринулся скачками по кочкам. Лоуту не хватало воздуха. Это был стремительный полёт через трясину. Стоны, крики, мольбы о помощи обволакивали уже со всех сторон. Ещё немного и голова взорвётся… вдруг тишина…

— Что это? — у Жана Лоут вопросил.

— Кажись прорвались. Какой ты бледный. Зеленоватый даже…

— Я не человек…

— Поэтому и вышли. Я дракон.

— Быть не может!

— Сам слышал – для людей прохода нет. А мы не люди. Вернее, я пока ещё не человек, — покачал головой Жан, — А ты кто?

— Из подводного царства.

— Как оказался здесь?

— Не по своей воле, — опустил голову Лоут, — Домой хочу. Здесь душно мне, — посмотрел на Жана, — А ты?

— В наказанье. Счас человеком стать хочу.

— Станешь, — вздохнул Лоут, — А мне в пучину нет возврата…

— Не переживай дружище. Всё ещё впереди, — хлопнул Жан Лоута по плечу, — Вон и Лубовка на горизонте появилась. Пошли быстрее.

— Почему решил через деревню — призрак идти? — спросил Лоут.

— Много веков я был драконом. О деревне этой слышал. Когда – то была обычная деревня. Обложили её непосильным оброком. Вот, жители и взбунтовались. Послали воинов. Те деревню уничтожили. Никого не пощадили. Возвращаться назад – хода нет. Болота кругом образовались. А в деревне покойники неупокоённые. Воины через болота пройти хотели. Всех с собой оно забрало. Вот и получается – место кругом мёртвое. Покойники ждут, когда их земле предадут. Воины болота никого не пускают. Сами то они жить хотели. Да не получилось. Так и будет эта деревня людям за свою участь мстить. Призраком маячить. Пока не найдутся смельчаки и всех земле предадут. Живых они, если таковые к ним попадают, у себя оставляют. Те или с ума сходят, или сами себя жизни лишают. По пещере проход только в одну сторону. Вот, так и живёт деревня своей жизнью, существует. Смельчаков ждёт.

— Как же нам через болото удалось пробраться?

— Так нелюди ж мы пока, — усмехнулся Жан.

У хозяйки трактира лицо вытянулось при виде Жана. Она попыталась улыбнуться, не получилось:

— Опять к нам? Понравилось?

— Куда уж больше, — Жан проворчал и к Лоуту, — Обедать будешь?

Тот кивнул. Жан бросил на стойку золотой:

— Обед и комнату.

— Сейчас, — засуетилась хозяйка, — Вы к нам надолго?

— Видно будет.

— Где побывали? Дней ведь десять вас не было? Не так ли?

Друзья переглянулись. По их подсчётам – чуть больше суток.

— Там времени другой отчёт, — промолвил Жан и Лоуту, — Не бойся. Разберёмся.

— Я не боюсь. Но что – то здесь не так. Ты видел полового в лес послала?

— Гостей ждать будем, — усмехнулся Жан.

В комнате, проверив все запоры, Жан сказал:

— К ночи нагрянут. Им золотишко моё нужно. Жить на что – то надо.

— А, мы как?

— Бой не примем. Зачем он нам? Их много. Двое нас. Они, как шакалы, без правил, без порядков. Зачем нам рисковать? Придумаем, как обхитрить их. Пусть на хозяевах отыгрываются. Подлость должна быть наказана. Поверь. Получит каждый по заслугам.

— Тебе не жаль их, — Лоут вопросил.

— Здесь жалость неуместна. Вспомни, загубленные души. Их не вернёшь, — Жан помолчал, — А скольких предадут они ещё? Надо вырвать жало. Начальство всё на откупе у них. Поэтому разбойников не замечают. Их, словно нет. И люди здесь не в счёт.

— Что делать будем?

— Видно будет.

Плотно поужинав друзья закрылись в комнате. Посмотрев на оконные задвижки, Жан предложил:

— На крыше отсидимся. Придумаем сейчас, как закрыть шпингалеты, чтоб думали, мы словно испарились. В крайнем случае, в трубе печной спрячемся. Испачкаться не боишься?

— Отмоюсь. Что с хозяевами будет?

— Тебе их жалко? Твои, когда с деревни отправляли и молодость твою не пожалели. Своя рубашка ближе к телу. И ты, ведь не один – единственный такой.

На том и порешили.

Когда луна взошла на небо и осветила бледно всё вокруг, разбойники явились, лошадей оставив в поле.
Тихонько, словно тени, вошли они в трактир. Хозяева петельки смазали надысь, чтоб скрипа не было. Ночь. Тихо. Спят все мирно. Не скрипнула ступенька ни одна, разбойники подкрались к двери, где Жан и Лоут отдыхали. Дверь отворив, они дубинами их оглушили, но… на кроватях пусто, и нет там никого.

— Хозяйка, тварь. Ты, что нам говорила. Где постояльцы?

— Были тут, — проблеяла она.

— Сама расплачиваться будешь.

— Пощадите.

— Ты дважды обманула нас.

Жан с Лоутом на крыше сидели тихо у трубы. Разбойники сюда не сунутся. Они, как та свинья под дубом, что голову и лень поднять. С хозяйкой легче разобраться.

Разбойники побесновались и в лес отправились с поклажей, что у хозяйки отобрали.

Друзья ещё немного побыли на крыше, пока порядок в комнате хозяйка наведёт, и вниз спустились. Слегка за леску потянув, открыли шпингалеты. Тихонько улеглись в кровати и сну предались. Отдыхали долго. К обеду вниз спустились, хозяйку удивив:

— Долгонько спите.

— Нам торопиться некуда, — ей Жан так отвечал.

— В обратный путь, когда же?

— Не решили. Пока здесь поживём. Осмотримся. Что, как?

— Ты, действительно собираешься здесь остаться? — спросил Лоут.

— Нет, конечно. Хозяйку надо обмануть, чтобы разбойников опять не известила. Сейчас поедим. И в дорогу.

— Опять через лес?

— Нет. Вчера разузнал. Другая есть дорога в город. По ней пойдём. Только вещи из комнаты вынесем, чтобы никто не увидел. Догадаются — погоню вслед пошлют. Нам этого не надо. По – тихому трактир покинем. Не переживай, — усмехнулся Жан.

— Я не переживаю. Со мной чего возишься? — спросил Лоут.

— Ты молод, — усмехнулся Жан, — Совсем не знаешь жизни. Рядом должен быть наставник. Попадёшь ты к своим, в океан, нет ли — не ведомо. И, как там сложится — неизвестно. Ты сейчас живёшь. Пропасть не должен. Повидать своих всё – равно нужно, — усмехнулся Жан.

— Спасибо, — Лоут тихо прошептал, — Общался мало я с людьми: отец, Сандра, Биргит. Пока учился, приятелей не завёл. Особняком всё…

— Всё будет хорошо. Поверь мне.

После трапезы Лоут отправился в комнату отдыхать, Жан пошёл на улицу. Побродив минут двадцать, вернулся к трактиру со двора. Лоут ждал его. Выбросив в окно котомки, спустился сам на простынях, которые Жан сдёрнул и выбросил за помойные баки, чтобы не бросались в глаза. Друзья задворками, чтобы их не заметили, выбрались на тракт. И по большаку пустились в путь.

— Почему же они нас по грунтовке направляли?

— Обратил внимание, тракт от посёлка в стороне расположен. Поэтому всех и отправляют через лес — разбойникам «навар» и им головной боли нет. Всё шито – крыто. А сколько людей сгинуло — никому дела нет.

К вечеру без приключений добрались до города. Ужиная на постоялом дворе, Жан обратил внимание на поломойку, девушку с арктическим, словно снег, цветом волос. Бледная кожа, сквозь которую просвечивали голубоватые вены, огромные серые глаза делали её непохожей на других.

— Она, как и мы, не человек, — наклонясь к Лоуту, тихо произнёс Жан.

— Ну, и что?

— Души в тебе мало, — усмехнулся Жан, — Её нельзя оставлять здесь.

— Души, — протянул Лоут, — На глубине холод, темно, давление — там чувства другие. К человеческим я так и не привык. Зачем она нам?

— Тебе не надо. Сам решать буду. Чуждая ей среда здесь. Сгинет.

— Ты всех так спасать готов? Меня? Её?

— Нет в тебе человеческих чувств, как любовь, сострадание, стремление к лучшему. Наверное, ты никогда не станешь человеком. Тебе твоя стихия нужна, — задумчиво произнёс Жан.

— Это ты хочешь быть человеком. Я — нет! — с вызовом сказал Лоут, — Люди изуродовали, искалечили меня. Здесь жить не хочу. Там не смогу. В пору хоть руки на себя наложить. Только деда с матерью увидеть хочется. Вот, что твоя, людская доброта наделала.

— Не держи зла на всех. Может тебе ещё можно помочь. Меня, ведь люди ненавидеть должны, сколько зла я им в драконьем обличии причинил. А они, она, — поправился он, — Жизнь свою отдала, чтобы я смог человеком стать. Верила, — Жан замолчал, опустил голову, задумался.

Чувствуя, что затронул тяжёлую для Жана тему, Лоут тихо сказал:

— Расскажи. Легче станет.

— Зару не вернёшь, — вздохнул Жан, и, переводя разговор, спросил, — По документам ты Делмар, почему Лоутом себя называешь?

— Лоут — от рождения. Делмаром люди назвали.

После ужина Лоут пошёл в комнату. Жан остался для беседы с поломойкой.

— Ну, что? — сонным голосом протянул Лоут.

— Разбудил? —садясь на кровать спросил Жан, — Ты спи, спи… Всё хорошо.

— Чего ты всех учишь, заботишься…, — бормотал Лоут, переворачиваясь на другой бок, — Надо оно кому?

— Мне нужно, — тихо, почти про себя прошептал Жан, — Нельзя мимо беды проходить. Равнодушие страшнее бездействия. Душа черствеет.

С наступлением утра, лишь только солнце позолотило верхушки деревьев, друзья тронулись в путь. Теперь их было трое — бледно – блёклая девушка сопровождала их. Жану удалось разговорить её. Поломойка поведала, что и сама не знает кто и откуда она. Лет пятнадцать тому назад принесла её ещё совсем маленькую в это селение нищая побродяжка, попросилась на ночлег. Чтобы не смущать посетителей, хозяйка, дав ей миску похлёбки, отвела на сеновал.
В памяти осталось, что женщина с которой она была, словно растворилась в утреннем свете, успев прошептать ей:

— Ты — Лунночка. Запомни это. Когда поймёшь смысл своего имени, сможешь возвратиться к своим. Сейчас не время — ты там погибнешь. Я проводник, чтобы спрятать тебя в этом мире. Прощай. Помни имя своё.

Девчушка была слишком мала, плохо говорила. Люди, услышав, что она называет себя Лунлу, так и стали её звать, посчитав, что мать бросила своё дитя, чтобы вдвоём не умереть с голода. Как и любая сирота она была никому не нужна. Благо в селе жила добрая старушка, она – то и приютила у себя девчушку. Лунлу хорошо было с бабушкой, но та была слишком стара, и лет через пять Лунлу опять осталась одна. Но, она уже подросла, и хозяйка постоялого двора взяла её к себе для мелких поручений. Хлеб даром никому не даётся, так и стала Лунлу и посудо и поломойкой. Вся грязная работа досталась ей.

— Что – то ты последнее время печальная. Не дерзишь никому. Случилось что? — участливо спросила Айриса, сидя на скале.

— Случилось давно. Как Лоут исчез. Ведь, говорила паршивцу: «Не заплывай далеко». Счас снится постоянно. Домой просится, в океан, — вздохнула Ясмина, — только нет его теперь для океана, для его просторов. Испортили люди его, убили…

— Как? — аж задохнулась русалка.

— Не сможет ни давления воды преодолеть, глубины для него заказаны, ни долго под водой находиться – жабры не те.

— Где – нибудь просто в море обитать будет, — успокоила Айриса, или жить рядом с морем. Если жив, увидитесь ещё.

— Он продолжатель рода. Мало нас осталось. Невесту ему подыскать надо, если вернётся. А где её взять? Живём долго, а потомства почти нет.

— Может, русалка какая или океанида увлечёт, — усмехнулась хвостатая.

— Это мысль, — взбодрилась Ясмина, — надо подумать.

Солнце в зените. Жарко. Жан бросил взгляд на девушку. Соломенная шляпа с широкими полями скрывает лицо, но чувствуется, что ей тяжело. В V – образный вырез платья стекает пот, тяжёлое дыхание.

— Дойдём до лесочка, пообедаем, и передохнём, — сказал он.

— А, вдруг, там разбойники? — тихо спросила Лунлу.

— Разбойники по другой дороге, в ином лесу обитают. Здесь тихо. Я узнавал.

Под сенью деревьев прохлада. Расстелили скатёрку, разложили немудрёную еду.
Глядя на пепельно – бледную Лунночку, Жан спросил:

— Тебе на солнце совсем плохо? — девушка кивнула, — Переждём жару, вечером по холодку тронемся.

— Так к ночи до селения не доберёмся, — ворчливо сказал Лоут.

— Ничего. Больше по ночам передвигаться будем. Сейчас полнолуние. Светло. Отдохнём, и в путь, — сказал Жан.

— И чего ты всё командуешь…, — начал Лоут.

— Ребята, не ссорьтесь. — примиряюще сказала Лунлу.

—Для непонятливых, объясняю, — твёрдо произнёс Жан, — Я, самый старший. Опыт у меня есть. Энное количество веков на свете, — горько усмехнулся, — Ты, — кинул взгляд на Лоута, — домой хочешь, но боишься. Нет у тебя дома. Тебе тоже к своим хочется, — посмотрел на Лунлу, — Вот я и буду проводником ваших желаний, — заметив, что Лоут хочет возразить, махнув рукой прервал его, — Подожди. Сам своих возможностей не знаю. Не дано пока, есть у меня знакомая шаманка, думаю, поможет. К ней и пойдём.

— Сможет помочь? — в глазах Лунлу загорелась надежда.

— Надеюсь.

Солнце клонилось к горизонту, друзья шагали по пыльной дороге. Лунлу старалась не отставать, хотя ребята шли не слишком быстро. Смеркалось. Взошла луна. Всё приобрело какую – то таинственность. Вытянутые тени спешили вслед за ними. Время приближалось к полуночи. Дорога пропадала вдали. Лоут начал спотыкаться, и, вдруг, медленно пошёл в поле. Вслед за ним тронулась Лунлу. Жан окликнул их, никакой реакции. Побежал следом, попытался вернуть. Они разошлись в разные стороны.

— Нечистый балует, — усмехнулся Жан, — Разберёмся.

И над степь разнеслось:

— Блазень! Гад призрачный, явись! Не морочь!

Сзади раздался мерзкий смешок:

— Хи – хи… узнал… а, веков – то сколько прошло…

Жан резко развернулся. На дороге стоял скрюченный полупрозрачный старикашка в грязных лохмотьях. На тощих ногах стоптанные сандалии. Сосульки грязных волос, спадали на глаза.
Лягушечий рот растянут в улыбке:

— Здравствуй, дракон.

— И тебе не хворать. Прекрати морочить. Брось свои шутки.

— Скучно, дружочек, скучно. Хи – хи…, побаловаться захотелось. Не распознал тебя в обличье этом, — Блазень щёлкнул высохшими пальцами, — Назад. Прочь заклятье. Хи –хи…, — исчез, успев сказать напоследок, — Я – то шучу, а, вот, Куёлда шутить не намерена.

Глубокой ночью добрались до трактира. Зевающая хозяйка хотела возмутиться, но, увидев золотой, передумала. Сама проводила в комнату, сказав, что скоро принесёт ужин.

— Ну, вот, а ты переживал, что ночью могут не пустить, придётся ночевать под открытым небом, — сказал Жан Лоуту, — Деньги делают всё. Сейчас ужин горячий принесут. Поедим и спать.

Для Лунночки хозяйка принесла ширму:

— Будешь, как в отдельной комнатке. Спокойно выспишься и молодёжь тебя стеснять не будет. Я хотела тебя в отдельную поселить, но старшОй ваш сказал, что вместе держаться должны. Он вам кто? С молодым – то вы схожи: оба бледные, он аж зелёный, а этот совсем другой.

— Друг, — не стала вдаваться в подробности Лунлу.

Спали почти до полудня. Поев в трактире, Жан отправился узнавать дорогу. Лоут поднялся в комнату. Лунлу вышла подышать свежим воздухом в сени деревьев за трактиром. Медленно идя по аллее, засаженной неохватными вековыми липами, смыкающиеся кроны которых терялись в вышине, она дошла до небольшой пристани на берегу тихого озера. Зеркальная гладь воды не колыхалась. Казалось, вместо озера лежит громадное бликующее зеркало. Что – то всколыхнулось в душе Лунлу. Ей непреодолимо захотелось пройтись по этой поверхности, словно нечто тянуло её. Смутные воспоминания… Она не заметила, как рядом появилась незнакомая женщина, которая ласково улыбнулась ей, протянула руку и… повела за собой.

Жан, расспросив местных, узнал ближайшую дорогу к Шолпан. Именно к ней он собирался отвести Лунлу и Лоута. С их проблемами ему не справиться. Он верил во всемогущество Шолпан и знал, она поможет. В приподнятом настроении вернулся в комнату, но увидев встревоженный взгляд Лоута, понял: что – то случилось. Вечер. Лунлу нигде не было. Лоут оббегал все окрестности, поспрошал всех встречных: Лунночки никто не видел. Хозяйка сказала, она ушла в парк, но в парке Лоут её не встретил.

— Не зря Блазень Куёлду помянул – её проделки, — задумчиво произнёс Жан.

— Откуда знаешь?

— В другом обличии с ними встречался. Подлая, хитрая тварь. Так, где ты говоришь, её последний раз видели? У озера? Собирайся.

— Зачем? — удивился Лоут, — Я и так там всё облазил. Под каждый кустик заглянул.

— Под кустик – то, под кустик. В озеро полезешь. Ты же морской житель, — усмехнулся Жан, — с тамошними обитателями пообщаешься. Авось, что и разузнаешь.

Лоут давно не наслаждался видом водного простора. С момента трагедии. Прокоп сделал всё, чтобы, не травмировать ребёнка, увёз в город подальше от моря, стараясь стереть из памяти страшные моменты. В пути же, в основном, были небольшие речушки, озёр почти не встречалось, Делмара обуял страх: вдруг все навыки утрачены? Озеро было большое, жуть тоже. Желание помочь Лунлу пересилило боязнь. С причала погрузился он в воды озера. Жан остался на берегу. Хотя и сам мог побродить по озёрным глубинам – опыт есть. Но он не стал этого делать — необходимо разбудить в душе Лоута добрые чувства. Ему, как истинно морскому жителю, намного проще общаться с озёрными обитателями, они разговаривают на одном языке. Лоуту надо поверить в себя, победить страх, только тогда он сможет вернуться в свою среду.
Усевшись на скамейке Жан стал дожидаться друга. Рядом примостился громадный серый кот, дымчатая шкурка которого серебрилась в лучах заходящего солнца.

— Красивый котяра, — подумал Жан, — только толстый. Откормила хозяйка.

— Сам — котяра, дракон недоделанный, — глаза кота сверкнули изумрудом.

— Всё понимаешь, и мысли читаешь? — уже вслух произнёс Жан.

— Мы с тобой на одной волне, — прозвучало у него в голове, — ты ещё животное, я тоже.

— Заколдован?

— Не совсем. Я кот и доволен этим. Мууур… Тебе человеком ещё надо стать. А ищите вы не там.

— Что – то знаешь? — спросил Жан.

— Не говори вслух. Ушей много. Я мысли читаю, — Жан кивнул, — Тётка её увела. Толстая, хорошая.

— Тебе толстые нравятся? — удивился Жан.

— Ты сам – то какую мышку предпочитаешь: жирненькую или тощую?

— Я мышей не ем.

— Жаль. Мог бы угостить…

— Кто кого? Я тебя или наоборот? — Жану всё больше и больше нравился этот рассудительный кот.

— Неважно, — зевнул кот, — А тётка тёмная, в цветастом платке, с монобровью, аппетитная. Муууррр…

— Куда увела?

— Завтра узнаешь, — спрыгнув со скамьи кот важно прошествовал на кухню, словно опахало, держа вверх пушистый хвост.

Звёзды усыпали всё небо, когда из озера вылез Лоут:

— Крааасота, — выдохнул он с восторгом, — Какой ты молодец, что предложил мне побродить в озере. Сам бы не решился. Боязно. Здорово! — Плюхнулся он на скамью, — пообщался с тамошними. Видели – Лунлу с женщиной ушла, добровольно.

— Спасибо, — Жан не стал говорить Лоуту, что для него это не новость, чтобы не разочаровать.

Он преодолел страх. После стольких лет спустился на глубину. Почувствовал свою стихию, пообщался с речными обитателями.

— Завтра ещё пойду в озеро, — с воодушевлением сказал он, — Может, что нового разузнаю.

— Будь осторожен. Никто не должен знать, что ты морской житель. Для всех – ты человек. В колдовстве обвинить могут. На костре сжечь.

У Лоута отпала челюсть:

— Серьёзно?

— Серьёзнее, чем думаешь. Заподозрят что – пропадёшь и Лунлу спасать некому будет.

— А, ты?

— К Шолпан мы должны прийти втроём, — твёрдо произнёс Жан.

Утром Лоут пошёл на озеро купаться.

— Осторожно. Вода холодная – ключи на дне бьют, да и омуты есть – затянуть может, — предупредила хозяйка.

— Буду благоразумен, — улыбнулся в ответ Лоут, — Я закалённый, с морем с детства знаком.

Жан, услышав о ключах, спросил у хозяйки две склянки с плотными крышками, отдал их Лоуту, наказав набрать живой и мёртвой воды:

— Ключи разные, поищи нужные среди них. Думаю, пригодятся.

Сам пошёл искать кота. Обошёл весь парк. Кота нигде не было.

— За кошками бегает, — усмехнулся Жан, — хоть и не весна.

— Сам за кошками бегаешь, — огромный пушистый комок свалился на плечо Жана.

— Поосторожнее, так и пришибить можно. С такой – то высоты, — возмутился Жан.

— Если бы, — зафырчал кот, — С другого измерения.

— Вот, даже как. И, что тебя туда повлекло? Небось мышка жирненькая?

— Будешь издеваться – ничего не скажу, — обиделся кот.

— Ладно. Спишем на неудачную шутку, — примиряюще произнёс Жан.

— Куёлда её в другое измерение увлекла, чтобы к своим никогда попасть не смогла, — начал кот, — Она ведь принцесса. Единственная дочь. Король при смерти. Ты в имя её вслушайся: Лунночка. Дева лунная, ночная. Она, как родилась, так её сразу уничтожить хотели. Царь стар. Давно правит. Сместить пора. А, тут – дочь – наследница. Много охотников было её извести. Мать – то её – Звезду – с неба сбросили. Сгорела она в полёте, звезда падающая. Да, нянька, собой пожертвовав, в другое, наше, измерение увела. Сама с первыми лучами солнца испарилась, а девочку спасла. Сейчас ей время к себе воротиться. Не зря ты на её пути встретился – в жизни случайностей не бывает. Но, враги узнали, где она прячется, и Куёлду за деньги наняли. Та баба злая, хоть и толстая, до денег охочая: помани золотым – всё сделает. Спасти не успеете – пламенем Лунночка займётся, и исчезнет. Теперь от вас зависит: будет Лунночка жить или нет.

Жан задумался:

— Как в то измерение попасть?

— Отсюда – никак. Отправляйтесь к Драконьим скалам.

— Сам – то никуда не уходил, — сказал Жан, — Может, поближе, что есть?

— Я маленький. Вам там не пройти.

— А, Куёлда с Лунночкой?

— Им специально портал открыли. Всё деньги, деньги… Исчезли бы они – меньше зла было бы.

— Без них тоже никуда. Как расчёты производить? — спросил Жан.

— Набирайте провизию: сушёную, вяленую. Не известно, как там будет. Воды бы набрать, да испарится. На этот счёт есть у меня идея одна, но это завтра.

— Всё завтра, да завтра. Вдруг, Лунночку спасти не успеем? — Жан вопросительно смотрел на кота.

— Куёлда жадная. Будет ещё деньги выжимать, или кто щедрее, тому и Лунночка достанется. Убивать её ей невыгодно. Да и не убийца она. Вздорная, дрянная, но не убийца, — успокоил кот, — Раньше никак нельзя. Ошибка может стоить жизни. Спешка ни к чему.

Заказав хозяйке продукты в дорогу, друзья обсуждали дальнейшие действия.
Прикинув ближайшую дорогу к скалам, посетовав, что только после встречи с котом можно отправляться в путь, собирались укладываться спать, как из камина вывалился тощий зверёк. Жан успел ухватить его за лапу. Извиваясь это «нечто» повисло в вытянутой руке. Жан с Лоутом вопросительно смотрели друг на друга. В тёмном окне загорелись два мерцающих огнём глаза. Жан, почувствовав внутреннее напряжение, словно угасающие зачатки дракона вновь ожили в нём, полыхнул огнём. Посыпались осколки стекла, глаза исчезли. После исчезновения чувства тревоги, Жан с омерзением откинул в угол тушку неведомого зверя, которого он в порыве гнева перехватил за шею и задушил. Лоут выглянул окно, всё было тихо. Спать расхотелось.
Утром кот, усевшись на подоконник, оглядевшись, промурлыкал:

— Весёленькая ночка у вас была.

— Да уж не без этого, — отозвался Жан.

Обнюхав труп животного, Жан услышал в голове (Лоут речь кота не слышал):

— Срочно спалите это чёртово отродье, пока мамаша не явилась. Это помесь Виверны с крысой. Хорошо, что маленький и хвост ещё не отрастил. Мог бы убить вас.

Жан бросил зверька в камин, сверху забросал хворостом и запалил. Едкий чёрный дым повалил в комнату. В дверь забарабанили:

— Что у вас горит? Всех потравите.

— Хотели камин затопить, да, видимо тряпка какая – то попала, — открывая хозяйке дверь, сказал Жан.

— А, окно? — бросив взгляд в комнату, вопросила хозяйка.

— Заплатим, — успокоил её Жан, — ночью камень в окно кинули.

— А, девочка ваша где? — не унималась хозяйка.

— Знакомую встретила. У неё и заночевала.

С трудом отвязавшись от хозяйки, Жан бросил взгляд на кота, и углядел на шее в густой шерсти медальон.

— Это что? — мысленно вопросил он.

— Снимай. Это вам. Часть оберега. Остальное придётся самим добывать, — прозвучало в голове.

Жан стянул с кота кулон – отполированный камешек с дыркой на витом шнурке. Повертел в руках, только хотел спросить, как им пользоваться, вдруг Лоут заинтересовался им. Взял в руки, погладил шнурок, камень:

— Откуда это?

— В дорогу. Вещь нужная, — уклонился от расспросов Жан.

Лоут полез в котомку и достал точно такой же медальон. На вопросительный взгляд Жана ответил:

— В детстве свалился с кромки в фонтан, когда отец достал меня, в руке был зажат этот камень. Думал, что я за ним в фонтан полез. А я почему – то решил, что это подарок деда. С тех пор ношу с собой, как талисман. На шею вешать не стал, не люблю украшения. Да, и какое это украшение – просто тёмный камешек.

Жан, уставившись на кота, ждал пояснений.

— В том измерении, вода на вес золота. Это родниковые камни. Ударишь ими друг об друга над поверхностью: родничок появится – на раз напиться. Потом исчезает. Любые камни пробивает. Но талисман только в руках речных, морских обитателей действует. Почему у Лоута этот камень? Он кто?

— Доставая талисман, ты на что надеялся?

— Ты всё – таки дракон, — блеснул глазами кот.

— Лоут – морской житель, — успокоил его Жан.

Лоут вертел в руках камень, воспоминания нахлынули на него. Захотелось увидеть деда, мать.
На душе тоскливо. Он совсем не обращал внимания на Жана с котом. Жан, сидя с котом на кровати, мысленно общались. Со стороны выглядело, словно Жан, задумавшись, ласково гладит кота. А они в это время решали вопросы предстоящего путешествия.

— Скалы? Почему опять скалы? Тогда Огненные, сейчас Драконьи.

— Только там для вас вход в портал.

— Как?

— Смелости хватит? — посмотрел на Жана кот, — С вершины скалы бросится вниз.

— Гарантии?

— Ну, вот. Уже гарантии. Нет их, и всё тут, — кот уставился в окно, — вам решать.

Жан задумался. Он верил коту. Не боялся. Но, как отреагирует Лоут? Может его вообще не брать с собой?

— Вы должны быть вдвоём, — прозвучал сигнал кота, — Будем надеяться, что Виверна вас не найдёт. Постараюсь запутать следы. Ты, хоть и дракон бывший, но Виверна хитрая тварь, подстерегает и бьёт наверняка. На тебя, может, яд и не подействует, но Лоут и Лунночка… не уверен.

— Завтра с утра в путь.

— Места там пустынные. Жилья нет. Ночёвка по – обстоятельствам. Выспитесь сегодня хорошенько. Счастливого пути, — кот спрыгнул с кровати, и пошёл к двери.

Лоут машинально открыл ему дверь. Кот обернулся:

— Я буду ждать вас. Удачи.

Утром друзья отправились к Драконьим скалам. Как пояснил кот, это небольшая гряда скал, словно хребет, выступающий на пять тысяч метров над землёй над пустынным плато. Словно спящий дракон лёг отдохнуть, зарывшись в землю, оставив на поверхности свой гребень.
Больше недели по пустынным местам добирались Жан с Лоутом до этих скал. На много километров от них всё словно вымерло вокруг. Не было ни жилья, ни зверья, ни птиц. Даже гады и насекомые будто перестали существовать. В походе наших друзей очень выручили родниковые камни: вода у них всегда была с собой. Уставшие, ориентировавшиеся в пути по звёздам и солнцу, друзья наконец – то увидели возвышающееся плато с гребнем скал. Но, путь до него был неблизкий. Поставив палатку, соорудив небольшой костерок, они остановились на ночлег. Ночь, звёздное небо, жуткая тишина, Жану не спится. Он говорил Лоуту, что попасть в другое измерение можно только бросившись с гребня скалы, других вариантов нет. Лоут слушал молча никак не реагируя, словно не понимая опасности. Он не сказал ни «да», ни «нет», всё время думая о чём – то своём. За время пути он стал совсем немногословен, полностью уйдя в себя. Они были вдвоём, но Жан чувствовал себя одиноким. В себе он не сомневался, не отпускало беспокойство за Лоута: как поведёт он себя в критической ситуации. Жан, запрокинув голову, смотрел на вызвездившееся небо. Звёзды перемигивались, словно общаясь между собой. Странно, но мигание напоминало азбуку Морзе. Жан, сосредоточив внимание, всмотрелся в их мерцающий свет.

— Удачи! Будьте осторожны! Удачи! — высвечивали звёзды, — В добрый путь!

На душе стало тепло, словно от встречи с родными. Если звёзды переживают за них, значит идут они на доброе дело, всё обязательно будет хорошо.

Ясмина не могла найти себе места:

— Что – то случилось с Лоутом, или случится. Я мать – чувствую. Плохо ему, — вещала она отцу.

— Не паникуй. Он мальчик умный. Сам разберётся, — успокаивал Камус.

— Сердце не на месте. Не могу больше, — оставив отца, Ясмина отправилась на поиски колдуньи.

Путь на гребень оказался тяжёлым. Взбираться по голым скалам, нагретых на солнце будто сковорода, было сложно. Ночью скалы остывали, покрываясь коркой льда. Опасность сорваться преследовала их. Но упорство сделало своё дело. Вершина была покорена. Содранные ногти, разбитая обувь, но чувство достижения цели, удовлетворяло. Облака, проплывающие под ними, создавали иллюзию полёта. Они почти достигли неба. Жан посмотрел на Лоута. Перед ним стоял уставший зелёный человек с потухшим взглядом.

— Ты, как? — участливо спросил он.

Лоут, опустив глаза, промолчал.

— Сейчас вечер, поздно. Поставим палатку, переночуем, завтра решим с переходом. Утро, вечера мудренее.

Утром Лоут за завтраком сидел совсем отрешённый.

— Переход откладывать нельзя. Лунночке, кроме нас никто не поможет, — сказал Жан.

Лоут молча посмотрел на него уставшим взглядом.

— Не уверен, пойду сам, — сказал Жан, жаль воды нет.

Лоут, порывшись в котомке, молча протянул Жану родниковые талисманы. Тот отвёл руку. Тогда Лоут, достав флягу, наполнил её водой. Жан долгим взглядом посмотрел на него. Хлопнул по плечу:

— Бывай. Я пошёл, — и бросился со скалы.