Монстры в городе (Глава 4)

Театральная пауза между нами продлилась недолго, я выдохнула, приготовившись продолжить атаку на предполагаемого монстра. Но он оказался быстрее:
― Ася, я не понимаю, что происходит! Клянусь, твари в человеческом облике идут за мной по пятам. Уже погибло несколько близких людей, а обратиться за помощью не к кому, да и посоветоваться тоже. Кто же мне поверит…
В его голосе звучало неподдельное отчаяние: либо он говорил правду, либо в нём пропадал прекрасный актёр, и я засомневалась. Мозг лихорадочно работал, весы доверия без конца колебались, но так и не определились, можно ли верить этому совершенно незнакомому человеку. Я молчала, сжав кулаки и стиснув зубы. Неожиданно в голову пришла мысль:
― Кстати, Дима, откуда Вы про меня узнали? И адрес…
― Я был в сторожке, Ася, в тот страшный день прошлой осенью…
От этих слов у меня подкосились ноги:
― К-как Вы там оказались?
Он начал говорить, постоянно останавливаясь и нервно теребя рукав коричневой парки; и от этого его слова почему-то казались мне правдивыми.
― Как оказался? Саня пригласил, Ваш одноклассник. Мы сейчас вместе учимся… то есть, учились. Он уговорил меня ненадолго зайти на встречу выпускников, у него там вроде было какое-то дело. Я видел, как Вы сидели в школе на диване у стены и пили колу. Саня сказал, что хочет нас познакомить…
― А потом? ― похолодела я.
― Всё замелькало перед глазами, а очнулся уже на полу в сторожке, среди трупов. Я видел, как, включив свет, Вы ходили и звали всех по именам. Это было так жутко, что пришлось снова зажмуриться, боясь лишний раз вздохнуть, чтобы себя не выдать…
― Что же было после этого? ― еле-еле прошептала я, воспоминания вынырнули из памяти и, как хищные рыбы, поплыли перед глазами, ныряя внутрь и задевая сердце своими ледяными плавниками.
― Как только Вы вышли, я кое-как встал и потихоньку побрёл следом, думая, что это Вы их всех…
― Что?
― Простите, мне было так страшно, да и вообще, в тот момент плохо соображал…
― Пожалуйста, продолжайте… ― я торопила его, чувствуя, как дрожат колени.
Тяжело вздохнув, Дима опустил глаза в пол и продолжил говорить, словно стыдясь того, что сделал:
― Сначала проследил за возможным монстром, и только когда Вы упали в траву, решился подойти. Ася, Вы совсем не были похожи на убийцу, поэтому я позвонил в полицию и скорую, а сам спрятался. Не легко признаваться в трусости, но не хотелось впутываться во всё это, ― он почти шептал, ещё больше краснея.
И в этот момент я решила ему поверить, потому что отчаянно нуждалась в человеке, способном понять моё состояние… Потрясённая его откровениями, какое-то время молчала, не торопя страшный рассказ, но Дима продолжил сам:
― Мне повезло поймать такси и проследить за «скорой» до самой больницы. Почти всё это время я старался держаться поблизости, а когда Вы с отцом вернулись домой ― узнал адрес.
Переваривая услышанное, наконец, спросила:
― Вы видели «их»?
Он кивнул, и его голос дрогнул:
― Они знают о нас обоих. Эти существа приходили в наше общежитие и расспрашивали обо мне, а потом друзья… пропали, их так и не нашли. Тогда я видел этих тварей со стороны…
Глядя мне в глаза, хрипя от волнения, Дима ответил на так и не заданный вопрос:
― Да, Ася, я знаю об их настоящей сущности, думаю, и Вы тоже. Возможно, только мы вдвоём способны видеть монстров в истинном облике, поэтому и опасны для них, поэтому на нас и охотятся… Но почему-то до сих пор не могут поймать ― что-то или, возможно, кто-то им мешает…
Я смотрела на него с надеждой, но он лишь грустно покачал головой:
― У меня нет ответа, простите, Ася.
― Дима, а как Вы прячетесь от этих тварей?
― Взял академотпуск, живу, в основном, за городом на заброшенных дачах. К родителям и знакомым ехать опасно, это может стоить им жизни.
Только сейчас я заметила, что его парка нуждается в чистке, да и свитер не самой первой свежести. Мои пристальные взгляды смутили парня ещё больше:
― Не думайте обо мне плохо, Ася, я ― не свинья: иногда удаётся вымыться и постирать, к тому же работаю…
― Кем?
― Кем придётся, сейчас устроился курьером, ― Дима замолчал, внимательно разглядывая трещину в стене возле двери. Чувствовалось, что ему неловко.
Я закусила губу: и что, спрашивается, пристала к человеку? Похоже, ему жилось гораздо хуже ― мне хотя бы не приходилось голодать и скитаться в поисках ночлега. Не удержавшись, спросила, неожиданно для себя перейдя на «ты»:
― Мить, хочешь есть?
Он поднял голову, и я увидела в его глазах то, что не заметила сразу ― гордость. Ответ был вполне предсказуем:
― Конечно же, нет… Со мной всё в порядке, ― правда, сказано это было не очень уверенно.
Вздохнув, схватила его за рукав парки и втащила в квартиру:
― Пошли поедим, Мить… Знаешь, как я сегодня проголодалась? ― прозвучало довольно фальшиво, но меня это не остановило, ― заодно расскажешь обо всём подробнее. Узнаешь, что случилось под Новый год, и, кстати, тут есть ванная ― можешь вымыться и постирать, раз уж ты собрат по несчастью, ― закончила свою речь, кисло улыбаясь и стараясь не смотреть ему в глаза.
И хоть он колебался, я победила ― под изумлёнными взглядами тёти отвела нового знакомого в ванную, дав ему старые папины вещи и отправив грязные в стирку.
После чего с грустью смотрела, как он жадно ест, и дурацкие слёзы почему-то снова подступали к глазам. Я выразительно гремела посудой у мойки и занимала себя другой кухонной работой, периодически подкладывая ему в тарелку добавку. И сама не заметила, как из незнакомца по имени Дима он стал для меня просто Митей.
Видимо, что-то происходило в несчастной душе, раз недоверчивая Ася пустила в дом чужого человека, что было на меня совсем не похоже. Я не только поверила его словам, но и, накормив, уложила спать в папиной комнате, и всё это под неодобрительное жужжание тёти Клавы. Околдовал он меня, что ли?
На её попытку устроить разборку ответила просто:
― Это наш с папой дом. Уверена, он не стал бы возражать.
Эти слова её взбесили: тётя ушла к себе в комнату, где демонстративно заперлась, сказав, что за последствия я буду отвечать сама. Можно подумать, когда-нибудь было иначе. Хотя, если честно, это было жутковато и весело одновременно. Что-то новое происходило в моей судьбе: впервые за долгое время я думала не только о себе и даже пыталась помочь другому человеку. И ещё, наконец-то, не чувствовала себя одинокой…
Неудивительно, что этой ночью я никак не могла уснуть: ворочалась с боку на бок, прислушиваясь к шорохам за стеной. Вздыхала, прокручивая в голове события последних двух дней, убеждая себя, что поступила правильно, и не очень-то в это верила.
Заснула только под утро, убаюканная могучим храпом тёти, для которого наши хлипкие стены никогда не были серьёзной преградой. Когда же снова открыла глаза, сквозь задёрнутые шторы едва пробивался тусклый свет ― новый зимний день уже наступил.
Накинув халат, привычно пошла на кухню, где одуряюще пахло кофе и яичницей, а тётя Клава, бормоча себе под нос, что-то искала в холодильнике. Тут я вспомнила о своём «госте», быстро помчавшись в папину комнату ― Мити там не было. Кровать ― аккуратно застелена, на стуле сложены папины вещи, к столу приклеен стикер с одним словом:
― Спасибо.
Я растерялась: зачем было вот так уходить, не подождав, пока проснусь? Позавтракали бы вместе, попрощались по-человечески…
Из ванны исчезли его постиранные вещи, вряд ли успевшие высохнуть за ночь.
― Неужели этот сумасшедший ушёл зимой в мокрой одежде? Вот дурак, его же никто не торопил… Да что это со мной ― я беспокоюсь о нём? Вот ещё… И зачем только он вчера приходил, познакомиться, что ли? Не нужны мне такие знакомые, обойдусь…
Бессмысленно отрицать, что ситуация меня бесила: подбородок дрожал, в отчаянии я кусала ноготь, чего не делала с самого детства… Хлопнув ни в чём не повинной дверью в ванной комнате и пнув попавшуюся под ноги сумку, пошла завтракать, мужественно игнорируя все попытки любопытной родственницы заговорить о вчерашнем госте.
Почувствовав моё настроение, тётя Клава начала свою игру, не скрывая ехидства:
― Доброе утро, Асенька! Что это ты такая грустная? Плохо спала? Я, знаешь, тоже. Всё-таки ― чужой человек в доме…
Я молчала.
― А где этот твой знакомый, спит ещё? Неужели ушёл, даже не попрощавшись? Ну, надо же, как некрасиво…
Я молчала.
― Признай, Ася, что иногда, для разнообразия, надо и старших слушать. Ты бы вещи-то проверила, вдруг пропало что-нибудь ценное.
Я молчала. Молчала и старалась не думать о том, что надежда на появление в моей жизни друга, хотя ― с чего это я так решила? ― с треском провалилась. Впрочем, как всегда. Допив чай и не проронив ни слова, ушла к себе, не слушая, что злорадным тоном вдогонку прокричала тётя. Да, этот раунд она выиграла, ну и пусть.
Прижав горячий лоб к холодному стеклу, я смотрела в окно, пытаясь ни о чём не думать. Шёл дождь, новогодний дождь ― такая редкость, но мне было «до лампочки»… Всё равно, что в январе на улице лужи, а не сугробы, и редкие прохожие прячутся под зонтами. Всё равно, что неубиваемая крапива зеленеет на газоне и бросается в глаза вместо кривобокого снеговика, всё равно…
И зачем только я себя обманывала? Нельзя было давать человеку надежду на лучшее, а потом так бессовестно её отбирать.
― Это нечестно, нечестно… И что я за дурочка ― поверила первому встречному, так мне и надо…
Моё нытьё прервал телефонный звонок. Я смотрела на орущий мобильный, даже не собираясь на него отвечать. Вряд ли это папа, а больше никто и не позвонил бы. Кому я нужна, разве только этим тварям? Может, решили спросить, как себя чувствую, не заболела ли, а то вдруг у меня вкус изменился? Вот зараза, что за глупость лезет в голову… А если это всё-таки папа?
Схватив мобильный, с надеждой крикнула:
― Алло? Папа, это ты?
Мне ответила тишина, а потом кто-то, откашлявшись, несмело произнёс:
― Привет, Ася, это Митя. Прости, что ушёл, не попрощавшись, но на то была причина. Очень злишься?
Я растерянно молчала.
― Алло, Ася! Если ты меня всё-таки слышишь, приходи на автобусную остановку рядом с парком, я буду тебя ждать, ― сказал и отключил телефон.
Тогда только я очнулась:
― Как же, размечтался! Прямо бегу по первому зову, ― сердито ворчала я, прислушиваясь к бешеному биению сердца и одновременно вытряхивая вещи из шкафа в поисках хоть какой-нибудь одежды. Ведь осталась без зимнего пальто и сапог, забыв их в луже крови в злополучной квартире.
Наконец, нашлась старая клетчатая куртка и заношенные полусапожки, тонковатые для нормальной, холодной зимы, но для сегодняшнего дождя ― в самый раз. Через несколько минут, кое-как накрасившись и причесавшись, столкнулась в дверях с тётей. Она с удивлением осмотрела мой странный наряд, но ничего не сказала. Я тоже не горела желанием что-либо с ней обсуждать.
Так, молча, мы вошли в лифт, где я первым делом уставилась на пол ― осколки бутылки уже убрали. Тётя с подозрением следила за каждым моим движением, но высказаться не решилась, и когда, выйдя из подъезда, наконец-то разошлись в разные стороны, я выдохнула с облегчением.
«Собрат по несчастью» обнаружился в пяти минутах от моего дома. Стало понятно, почему он выбрал именно это место для встречи: на улице шёл сильный дождь, а на крытой автобусной остановке скамейка была свободна. Горожане после новогодней ночи ещё спали, а проснувшиеся ― в такую погоду гулять не спешили. На Мите была всё та же тонкая парка: он сидел на скамейке с обречённым видом, грустный, как нахохлившийся воробей. У меня хотя бы куртка не промокала, я просто натянула на голову капюшон, засунув руки в карманы.
― Привет, что скажешь? ― подойдя к остановке, произнесла деланно-равнодушным тоном.
Митя поднял голову и замер, словно не узнавая. Я растерялась и молчала до тех пор, пока не увидела своё отражения в стекле: на меня смотрел незнакомый человек в старой куртке и джинсах, у которого из-под капюшона торчал только нос.
― Это ты, Ася? ― как-то очень неуверенно протянул блондин.
― Да я это, забыл, что ли, как вчера рассказывала тебе про новогодние приключения и потерянное пальто? Ну и память у тебя…
― Да нет, всё помню, просто ты выглядишь так…
― Нелепо?
― Нет, что ты, я хотел сказать, необычно. Вот и не узнал, ― выкрутился он, отводя взгляд.
― Да ладно, сама знаю, что похожа на чучело, но, прости, что есть, то есть, ― засмеялась я, и в ответ Митя улыбнулся.
Я тут же сделала суровое лицо и голосом, не обещавшим ему ничего хорошего, процедила:
― Ты что, смеёшься надо мной?
Он так растерялся, бедняжка. Как же легко его смутить, ну что за лопух! Я села на скамейку рядом с ним, сняла капюшон, встряхнув каштановыми волосами, волной упавшими на плечи. Волосы ― моя гордость: густые, слегка вьющиеся, с золотым отливом; папа всегда восхищённо говорил, что я ― копия мамы, а маму он называл богиней…
Мой жест подействовал на Митю, в его глазах появилось изумление, и, усмехнувшись, я миролюбиво сказала:
― Ты чего так испугался-то, я же просто пошутила. Ну, рассказывай, что случилось.
Он немного помолчал, видимо, собираясь с мыслями:
― Проснулся сегодня часа в четыре утра, за окном ещё было темно. Ну да, это ты и сама знаешь ― зима ведь. Спросонья не сразу сообразил, где я, и выглянул в окно. А там…
Он вздохнул и стал ощупывать карманы парки.
― Сигареты что ли ищет, ― догадалась я, ― фу, не терплю запаха табака.
Митя посмотрел так, словно читал мои мысли, усмехнулся и, прекратив поиски, продолжил:
― За окном что-то происходило: из подъезда выходили люди с носилками и загружали их в микроавтобусы. Сразу вспомнился твой рассказ про Новый год и случившееся с жильцами той квартиры. Наверное, это были они, то есть, их тела. Я быстро оделся, черкнул тебе записку и побежал по запасной лестнице на улицу. Знаешь, это были военные, в респираторах и белых халатах, но точно ― военные.
― И зачем ты вышел, Мить? Захотелось присоединиться к тем несчастным на носилках? ― спросила я дрожащим голосом.
― Сам не знаю, просто почувствовал, что должен что-то сделать…
― А что мы вообще можем сделать? ― я горько усмехнулась, и он промолчал, опустив голову и признавая мою правоту.
― Наверное, это глупо, но я за ними проследил.
Мои брови испуганно поползли вверх:
― Серьёзно? Бегом, что ли, за машиной, и как ― догнал?
― Да нет, у меня есть свой транспорт. Вот, стоит прямо у твоего дома на стоянке.
Я снова с удивлением посмотрела на него:
― Неужели, велосипед?
Митя впервые нахмурился, похоже, я его достала. Да, характер у меня ― не сахар, сама знаю… Резко встав, он решительно потащил меня за руку прямо под дождь, так что я еле успела натянуть капюшон на голову. Вскоре мы оказались около стоянки рядом с домом. Причём, кое-кто ― с открытым ртом: это был шикарный мотоцикл, большой и блестящий. Всегда мечтала на таком прокатиться…
Блондин с усмешкой смотрел на моё потрясённое лицо, и я закрыла рот, впрочем, только для того, чтобы через мгновение вновь его открыть:
― Хочешь сказать, что эта «штучка» ― твоя? Неужели родители подарили за хорошее поведение, да?
На «штучку» блондин обиделся. Фыркнув, он отвернулся, мол, что с идиотки взять. Ссориться с ним в мои планы не входило, хотя на тот момент и планов-то никаких не было, и я примирительно тронула его за рукав:
― Да ладно, не обижайся, это я так шучу… привыкай, раз уж связался…
Он повернул ко мне сердитое и очень усталое лицо ― похоже, человек и правда полночи не спал. Я смутилась:
― Ну не дуйся, расскажи, смог отследить машины?
― Недолго. Меня быстро заметили, ведь на дорогах в такой ранний час практически пусто, да и праздник к тому же. Их сопровождал мерседес, так что вскоре самому пришлось удирать, еле оторвался…
От такого поворота стало не по себе. Митя немного помолчал, посмотрев на серое небо:
― Дождь кончился, наверное, мне пора.
― Куда? ― всполошилась я.
― Ася, в праздники работы не меньше, чем в обычные дни.
Помолчав, понимающе кивнула:
― Пойдём, хоть завтраком накормлю.
Он, конечно, пытался отказаться, но со мной этот номер не прошёл. Вскоре мы уже сидели за столом на кухне и доедали всё, что смогли найти в холодильнике, включая остатки «прошлогоднего» салата. Потом пили свежезаваренный кофе, после чего я проводила Митю до двери, взяв с него слово, что, при необходимости, он позвонит и приедет. Мы договорились обмениваться любой информацией, касающейся «наших чудовищ». А перед расставанием я пожелала ему, несмотря ни на что, остаться в живых. Он грустно улыбнулся, махнув на прощание рукой.
Постояв немного у двери и прислушиваясь к тому, как скрипучий лифт уезжал вниз, я вернулась к себе, снова закрывшись на все замки. И пусть тётя снова разозлится, но так мне было немного спокойнее, хотя я прекрасно понимала, что это ― обыкновенный самообман, и от «них» никакие замки не спасут…