Бабушкин кот

Чтобы увидеть космос, он мог не смотреть в окно. Ложился, закрывал глаза, и вселенная представала как на ладони. Внутреннее зрение легко приближало объекты, находившиеся на любом удалении.

Иногда он увлекался и заглядывал так далеко, что не понимал где это. Из-за потерянной ориентации делалось жутко. Спохватываясь, он тряс головой. Если неприятное чувство не проходило, чесал правой задней лапой за правым передним ухом.

Но коту нравилось подражать людям. Когда со «сверхсветовой» переходили на «предсветовую», а разноцветные линии превращались в сверкающие точки, он запрыгивал на подоконник и смотрел.

Звезды были повсюду и, казалось, не становились ближе. Сколько бы дней или даже месяцев ни продолжался полет в режиме «нормальных звезд», они так и оставались на своих местах. Одни и те же звезды. Одни и те же созвездия.

***

Кот жил с бабушкой. С женщиной землянкой ста тридцати лет, из которых тридцать она провела на пенсии. Пенсии хватало на топливо и на еду для двоих. На мелкий ремонт крошечного звездолетика. Крупных поломок, слава богу, пока не случалось. Отдельной статьей выделялись средства на оздоровительные таблетки. Ежемесячно откладывая определенную сумму, бабушка вздыхала. О чем вздыхала, кот недоумевал.

Они бороздили вселенную, так сказать, в пределах «своего квартала». По факту, то есть физически родную галактику никогда не покидали. Сколько лет ему и сколько из них он жил с бабушкой, кот не знал. Представители его расы не следили за этим, жили без времени и счет ему не вели.

В целом котик был хороший, рыжий с темными полосками, с белым носиком и белой грудкой и длинными усами, но с парочкой, по мнению бабушки, серьезных недостатков. Необычайная прожорливость и алмазные когти на передних лапах. То есть не полностью алмазных, лишь на кончиках, но этого хватало, чтобы раздирать внутреннюю металлическую обшивку в лоскуты. Временами стены коридора и кухни выглядели кучеряво.

Бабушка ругала его за это, и он осознавал вину, грустно взирая на дело своих лап, однако, при виде гладкой вертикальной поверхности не мог удержаться и тут же принимался «чесать» когти. Поэтому в бабушкину каюту и в двигательный отсек категорически не допускался.

А вот в штурманскую котика брали. Его клали на колени. Держали на руках, с чувством прижимая к груди и чуть ли ни целуя. В тесной кабинке, помещались только кресло пилота и пульт управления. И мини холодильник, чьим-то усердием втиснутый под кресло. Еда в долгие космические часы утешала бабушку. Как, судя по тому, и лобызашки с котом.

***

Такая жизнь устраивала кота. Но ему не нравилось, когда в иллюминатор смотрела бабушка. После обеда она усаживалась в кресло в небольшой, но уютной кают компании и замолкала. Молчало и ее отражение в толстом стекле. Иногда она так засматривалась, что кот беспокоился из-за ее многочасовой неподвижности.

— А вдруг умерла… — думал он.

Кот не решался подойти и потереться о полные бабушкины ноги, укрытые клетчатым пледом. Он боялся мертвецов. Новые трупы какое-то время сохраняли сознание. Находясь возле свежеумершего человека, он видел его воспоминания. Жизнь бедолаги проносилась перед глазами кота, будто это он ее прожил. Сложно описать, что он чувствовал при этом. Как минимум, неприятно оказаться в чужой шкуре. Вдобавок, подглядывать за чужой жизнью не прилично. Кстати, он совсем не интересовался жизнями людей.

Он сбежал из предыдущей семьи в момент кончины главы семейства. Перепуганный до смерти видениями выбежал на улицу и потерялся. Бабушка подобрала его котенком. Давно это было, но этот случай он запомнил на всю оставшуюся, как говорится. Потом были и другие мертвецы в его жизни и в жизни бабушки…

Хоть от мертвых и нельзя ожидать неприятностей в виде крика и пинка под зад или чего похуже, кот любил ЖИВЫХ людей. Живых и добрых как бабушка, ругавшая, скорее для проформы и кормившая по первому требованию. Ну или почти по первому. Иногда приходилось просить, проявляя все голосовые способности от жалобного писка котенка до раздраженного ора взрослой особи…

Приходя в себя, бабушка словно спохватывалась и слишком резко вставала. Из-за чего жаловалась ему на «вдруг» прихватившую поясницу. Обычно он не прислушивался к ее причитаниям. Особенно, когда ел. Особенно, когда бабушка, согнувшись пополам, держала миску перед его мордой.

— Чересчур живая, раз шумит. — думал кот, нагло отворачиваясь, ожидая, что бабушка станет упрашивать. И та упрашивала, сетуя, что недоеденное засохнет и придется выбросить в утилизатор, а кошачья еда ныне дороже человеческой, и что он слишком дорого ей обходится. Бабушка помешалась на экономии…

Он снова ее разбудил.

— Мяу, мяууу… — мол, пора ужинать…

***

— Мяу, мяууу… — но бабушка не просыпалась…

— А я?! — кот отказывался верить в предположение, из-за которого вздыбилась шерсть на изогнутом загривке и округлились серые кошачьи глаза. — Не может этого быть!

Кота озарило:

— Просто бабушка очень устала, хлопоча по хозяйству и крепко спит!

Пробежав по ворсистому бежевому ковру, он запрыгнул ей на колени, ткнулся лбом в шероховатые ладони, неподвижно лежавшие поверх красно-синего пледа.

Он не стал бы так настойчиво будить бабушку, но его мучил нестерпимый голод и какое-то странное безумие.

Словно плохо сложенные дрова человеческие руки безвольно обрушились и повисли вдоль тела. Кожа этих рук и правда напоминала кору засохшего дерева.

Кот встал на задние лапы. Опираясь на бабушкину грудь, приблизил усатую морду к пожелтевшему, круглому как блин лицу. Большой и вялый, как старая картофелина нос бабушки не дышал…

— Ага, шевельнулась! — обрадовался кот.

Он хотел закричать, мол, хватит уже притворятся, вставай, но нечто помешало ему, заполняя его ум.

В горле образовался ком. Растерявшись, кот замер, всё еще пытаясь проглотить застрявшее в глотке…

От страха ли коту померещилось или на самом деле так было, но бабушка словно уменьшилась, ее сиреневый комбинезон раньше облегавший упитанное тело, теперь топорщился на плечах, будто на размер больше и проминался под его лапами.

***

Ко дню похорон слезы закончились. Только сердце сдавило так, что не вдохнуть, не выдохнуть. Боль растекалась по всей грудине, отзываясь даже в ребрах.

Вместе с физической болью душила мысль, что всё оказалось напрасно и двухлетнее скитание по якобы лучшим больницам и дорогие лекарства привозимые с Проксимы и еще из каких-то систем, названия которых позабылись…

Сынок ушел тихо. За два месяца до смерти попросился домой. Сказал, что ему полегче и что нужно купить звездолет. Он надеется еще пожить и полетать. Мол, больше откладывать нельзя. Ужас как хочется в космос. И что, конечно же, очень соскучился по Рыжику.

— Узнает он меня? — спросил сын, обернувшись к матери, перед тем как вкатился в электротакси. — Я же вон какой худой стал. — Сын улыбался, но глаза потемнели от влаги.

Как инвалиду в кредите ему отказали и она оформила на себя. На десять лет. Как раз до пенсии. Она работала в том же банке…

Он умер ночью. Она почувствовала это и тут же проснулась. Будто толкнул кто…

Сыну было всего пятьдесят. Он так и не увидел свою мечту, миниатюрный блиставший серебристыми боками кораблик, доставленный месяцем позже…

Звездолет разгрузили на минидроме возле их дома…

Минидром помогли построить друзья сына, еще при его жизни. Безвозмездно. И даже скинулись на материалы и задействованную технику…

Закрасив заводское название, мать написала на фюзеляже имя сына…

Примерно столько же было ее мужу, когда тот измученный той же болезнью покончил с собой. Закрывшись в ванной, перерезал сонную артерию лезвием, разобрав самобреющую бритву. Ее подарок. Лучше бы он ходил с бородой. Зачем она приставала к нему с этим проклятым бритьем?..

Боль и тоска… Жизнь это горе…

***

Летающий мобиль завис перед распахнутым окном роддома. Тридцать третий этаж. Она показывает мужу новорожденного сыночка:

— Смотри, твои брови и нос! Копия ты!

— А по моему, он похож на твоего отца…

Какое смешное лицо у супруга. Одновременно счастливое и глупое. Он смотрит, будто не может поверить в происходящее. Радость вдруг сменяется удивлением и обратно.

Наконец, словно удостоверившись окончательно, он забрасывает ее живыми цветами. Как много цветов… Ярко алые Сольферино! Ее любимые… Так много живых цветов… Где он взял столько цветов?!

Верх мобиля откинут. Ветер треплет иссиня черные волосы мужа. Молодой красивый горделиво улыбающийся. Им всего лишь по сорок лет. Впереди вся жизнь. Счастье кажется бесконечным…

Драгоценный комочек теплой живой плоти возле ее груди. Он спит. Она слышит, вернее чувствует стук его сердечка. Рядом с его стучит и ее…

Счастье! Жизнь это счастье!

***

Стоявшая у окна женщина шагнула вперед…

— Куда?! — мявкнул кот. — Разобьетесь!

Но женщина не откликнулась и не оглянулась. С улыбкой она прошла сквозь стену.

Ничего подобного кот еще не видел, потому что никогда еще не досматривал чужие воспоминания до конца и не знал, что бывает после. Из мертвого бабушкиного тела встала женщина, то есть бабушка, только молодая. Поднялась из кресла прямо сквозь него.

Пока он приходил в себя, картина изменилась. Мужчина катил коляску со спящим ребенком. Рядом с ним, держа его под руку, шла женщина. Молодые и счастливые бабушка и ее муж. Они шли и о чем-то тихо переговаривались, слегка наклоняясь друг к другу. А вокруг были звезды. Много звезд…

— Космос! Они идут сквозь космос! — вскричал кот.

***

Кот смотрел во все глаза! Картина изменилась в очередной раз. Те же мужчина и женщина, а между ними трехлетний ребенок, которого они держат за руки. Ребенок вертит светловолосой головенкой обращаясь, то к маме, то к папе. С детского лица не сходит улыбка. Улыбаются взрослые.

— Это не звезды освещают вселенную, а улыбки этих людей! — воскликнул потрясенный кот. — А звезды это всего лишь дорога, через которую они переходят. Всего лишь пестрящее всеми красками полотно у них под ногами. Но куда идут эти люди? Что ждет их на той стороне звездного полотна?!

Заглянув еще дальше, кот увидел то, что находилось за звездами. Он увидел сияющей центр вселенной. Вначале это был, только свет. Много света. Больше, наверное, чем вся вселенная.

Свет был ярким, но не слепил. И кот смотрел. Прямо на его глазах свет распадался на островки. В свою очередь детализировались островки.

— Значит вот что является центром вселенной. — изумился кот. — Это души умерших. Здесь все кто когда либо жил! Представители всех рас населяющих космос! Все существа, у которых есть души! А вселенная это звездный коловорот. Двести миллиардов галактик, одиночные и объединенные в скопления текут, словно река. Нет-нет, звезды это не дорога это река! Сверкающая и темная. Необыкновенная и невообразимая. Без истока, без устья. Самая большая река, какая вообще может быть, описывает круг. Первые догоняют последних. Последние убегают от первых. Но кто из них кто непонятно. Да и не суть. Жаль только, что вся эта красота в итоге обречена. Кружась сами в себе, кружа все вместе, галактики разлетаются от центра вселенной на встречу своей гибели. И однажды Всепожирающая Тьма поглотит их все. Растерзанные и одинокие. Остывающие и не имеющие сил творить новые звезды и новую жизнь сгинут они в пустоте. Мрачной и неподвижной. Вечной. Возникшая как взрыв Вселенная как взрыв же исчезнет. Но лишь за мгновение до смерти, а может и в самый ее момент Вселенная прекратит танцевать…

Коту стало грустно. Не осознавая того, он уже целую минуту чесал за ухом. Однако, было в этом и что-то возвышенное. Вызов и противостояние. Пафос!

Как же он не замечал этого раньше?! Налившиеся темнотой глазки кота, вдруг, заиграли заглянувшим в них чужим светом, а может и его собственным:

— Душа это навсегда. Только душа может противостоять вечной тьме…

***

Оказывается так много мертвых, то есть когда-то живших, что они заставляют вселенную вращаться вокруг себя! Может только благодаря этим душам и существует вселенная!

***

А он всю жизнь, только и думал что о еде. А тут такое! Смерть! Вот она, оказывается, что такое смерть!

Думал ли он когда-нибудь о смерти? Специально нет. Но в минуты опасности боялся ее. Значит, всё-таки, думал. Мысль о ней — страх.

Никогда бы не подумал кот, что представители его расы умеют плакать, он всегда считал, что этой способностью обладает, только раса людей.

Он и правда не помнил, плакал ли когда-нибудь. И не имел ни малейшего представления каково это. Но из глаз кота текли слезы. Однако, боли от них он не испытывал, абсолютно противоположное чувство прибывало в нем. Укреплялось и ширилось.

— Вселенная освещается счастьем! — можно сказать, что кота переполнял восторг.

***

Что-то, словно толкнуло. Он сфокусировал внутреннее зрение и увидел маму, Свою маму, от которой его оторвали совсем крохой. Он увидел ее такой же молодой и красивой какой помнил. Трехцветная с большими желтыми глазами. Пушистая и ласковая. Она сидела на зеленой залитой солнцем лужайке. Вокруг бегали котята, его братья и сестры. А это ни он ли, рыжий с темными полосками, с белым пятном во всю грудь, напоминающим сердце?

Он бросился раздирать внутреннюю обшивку. Забыв обо всем, всей душой устремился наружу. Стены, трубки, провода всё в клочья! Мама! Там его мама!

Что-то опять толкнуло. Он снова посмотрел на мать. Она укоризненно качала головой.

«Остановись. Не делай этого. — словно говорил ее взгляд. И он остановился, хотя ему оставалось чуть. Одно усилие и он прорвется сквозь внешний металл. — Это не твой мир. Тебе еще рано». — как будто услышал он.

Да нет же, он действительно, не может быть тем котенком. И тут кот с удивлением отметил, что каждая душа окружена светом не соприкасающимся со светом другой души. И вдруг до него дошло, что тем, как бы, иным или потусторонним или загробным существованием становится самое счастливое воспоминание. Другими словами, это тот самый мир, в котором оказывается душа, после смерти тела. И разумеется этот мир у каждого свой…

***

Надрывалась аварийная сирена. Аварийная лампа мигала красным. Внутри корабля искрило, дымило, будто в ладоши хлопали мелкие взрывы. Возможно, лишь пока не столь значительные.

Перепуганный котяра жался, как ему казалось, в безопасный угол. Неподалеку вспыхнуло пламя. Жадные оранжевые языки приближались. Кот озирался, медлил и бежать стало некуда. Языки преградили путь.

«Это конец! Это конец!» — кричало в уме.

Из включенной на громкую рации, перекрывая шум катастрофы, раздался красивый женский голос:

— Служба спасения. Получаем ваш «СОС». Что у вас произошло?

Кот орал что есть мочи, но, кажется, его не понимали, а скорее всего вряд ли слышали. После череды безответных вопросов красивый женский голос с тем же спокойствием сообщил:

— Спасательное судно направляется к вам. Ждите.