Часть 1 (Глава 1)

Денис глубоко, насколько позволяли его лёгкие, вдохнул тёплый алтайский воздух, на несколько секунд задержал дыхание, позволив какому-то мелкому насекомому усесться на его верхней губе, спешно оглядел картофельное поле, тянувшееся узкой полосой навстречу полуденному солнцу, и резко выдохнул. В голове сразу же застучали маленькие молоточки, в глазах на миг потемнело. По верхушкам тёмно-зелёных листьев с сизым от пыли оттенком, будто причёсывая белые лепестки цветущего картофеля, пробежал ветерок. С противоположного конца поля приближался робот, которого он одолжил на летний сезон в Национальном Энергетическом Банке, или как принято говорить: «взял на небе». Почему именно на небе, а не на НЭБе, он не понимал, но сам банк был не против такого сленгового словечка, и даже установил на свой логотип белое облако. Робот считался устаревшим, как никак дата его производства терялась где-то в конце первого века Эпохи Освобождения, а значит ему не менее пятидесяти лет, но функцию он выполнял свою на твёрдую пятёрку.
Денис улыбнулся, его всегда веселила мысль о системе оценок всего окружающего. На каждый запрос, на любую услугу, сразу выскакивает: «Мы хотим сделать вашу жизнь лучше, просим оценить нашу работу по десятибалльной шкале». Он как-то прочитал в Ресурсе, что давно, ещё во времена, называемые «нашей эрой», оценки использовались даже в системе образования: выучил, к примеру, лекцию по синтетической биологии, или что тогда преподавали, – получи пятёрку; не выучил – держи двойку. Сейчас это кажется смешным: ну, на самом деле, зачем ставить оценку за то, чего ты не сделал? Да и за то, что сделал, тоже – разве знания ни тебе самому нужны? Не хочешь быть биологом, так и слушать обучающую программу незачем, а хочешь, так будь добр – выучи.
Хотя, критиковать то время тоже не справедливо. До того, как всеми регионами нашей планеты была принята Всемирная Конституция, от чего и идёт отсчёт эпохи освобождения, люди были настоящими заложниками. Заложниками всего: времени, обстоятельств, политических решений, работы, публичных трендов. Заложниками денег, в конце концов. Как только подумаешь, что раньше люди выполняли работу, которая им была не по нраву, от которой были нарушения сна, ухудшение здоровья, даже травмы, аж жутко становится. У людей не хватало времени на свою семью, некоторые месяцами не видели своих детей, супругу или супруга, и за всё это им на электронные счета падали баллы, цифры, которые они называли деньгами и могли потратить их на вещи и продукты, которые порой сами же и производили на своей работе. Но этих денег всегда было ровно столько, чтобы ты снова и снова возвращался на своё рабочее место, каждый раз заново прощаясь со своей семьёй. Печально.
Конечно, были и другие – те, кто в результате различных стечений обстоятельств вдруг оказывались наверху производственной цепочки и забирали большую часть денег, заработанных другими, при этом занимались они исключительно контролем над тем, чтобы те самые другие не заработали для него меньше. Вот у них, как раз, времени и денег хватало на всё. Но, как утверждает Ресурс, они-то больше всех и жаловались на свою судьбу.
Сейчас всё совершенно не так, как раньше. Роботы практически полностью заменили человека. Изготовленные ими товары лежат в свободном доступе, заказать их можно на электронных площадках, всё через тот же Ресурс, и никаких денег для этого не нужно – их упразднили ещё в пятнадцатом году этой эпохи, ровно сто тридцать лет назад. Надобность общества в человеческом труде практически отпала, кроме как в научной и творческой сферах. Профессиональное образование потеряло свою привлекательность, хоть и не исчезло – каждый желающий мог в любой момент подключиться к Всемирной Системе Образования и пройти абсолютно любой курс обучения на ту или иную профессию – таких людей было не много. Но желание трудиться исчезло далеко не у всех, а даже наоборот: в новых условиях, где труд не измерялся деньгами и не было ощущения, что кто-то живёт за твой счёт, работа стала востребованным товаром, приносящим поистине настоящее наслаждение, а Система Правления таким альтруистам предоставляла некоторые льготы. Самой востребованной льготой, конечно же, была возможность пересечения региональных границ, или, как сказали бы лет триста назад, получить визу.
Денис очнулся от своих размышлений и снова взглянул на робота, который продолжал медленно к нему приближаться, выполняя свои основные и, пожалуй, единственные функции – собирать с растений паразитов и осуществлять полив прикорневой зоны. Сельскохозяйственный аппарат индивидуального назначения, или СХА ИН-073-01.61.4. Что означали эти цифры, Денис понятия не имел. Корпус робота был цилиндрической формы с закрытым куполообразным верхом. В том месте, где начиналось сужение корпуса, по всему периметру, шириной чуть меньше десяти сантиметров, была прозрачная вставка из поликарбонатного стекла, которая обеспечивала для внутри расположенной видеокамеры обзор на все 360 градусов. На самом верху торчал небольшой штырь, к которому крепился шланг, другой конец шланга тянулся к середине картофельного поля, где стояла большая бочка с водой. Вода заполняла ёмкость внутри робота и выходила через специальные распрыскиватели в нижней части корпуса, обеспечивая полив сразу двух рядов картофеля. В средней части корпуса была вращающаяся вставка с гибкой трубкой – самая сложная часть сельскохозяйственного аппарата. Трубка, отдалённо напоминающая шланг пылесоса, при помощи специальных механизмов, имитирующих сокращение мышц, могла становиться длиннее, короче и сгибаться в любую сторону – при этом сохраняла определённую жёсткость. Как только в поле зрения видеокамеры попадало насекомое, сидящее на кусте или просто поблизости, к нему сразу же направлялась та самая трубка и включался воздушный насос. Насекомое засасывало внутрь, в специальный мешок из крепкой хлопчатобумажной ткани, который спокойно можно было потом извлечь из контейнера в нижней части корпуса и сдать на птицеферму. Движение робота обеспечивали две вездеходные гусеницы, а работу всего аппарата – самозаряжающийся от солнца аккумулятор, который также можно было зарядить и от простой розетки на любой электрозаправочной станции, которых, к слову, было на каждой трассе несметное количество.
– Ох, ты – ёх, ты! – раздался справа знакомый голос. – Салам алейкум, Денис! Сто лет тебя не видел, дорогой! Да оно и понятно, чего мне сюда часто ходить? Моя малинка и сама здесь справляется.
Денис вздрогнул от неожиданности и повернулся направо, вглядываясь в заросли малины, занимающие ровными рядами соседний участок земли. Участки раньше были отделены друг от друга натянутой на столбики проволокой, звонковкой, что обычно используется для прокладки взрывной сети на карьерах, но соседская малина заваливалась на них, и Денис соорудил ограду – и выглядело красивее, и малину удерживала от падения на картофельное поле. Заодно было принято решение поставить ограду и с левой стороны своего земельного участка, хотя там такой необходимости не было: вдоль границы поля с картошкой стояли теплицы с огурцами, помидорами, перцами и открытые грядки с огромными капустными кочанами. Хозяйкой тепличного хозяйства была Ленка – тридцатипятилетняя разведёнка с двумя детьми, достаточно взрослыми, не нуждающимися в мамкином присмотре, и постоянно пропадающими на каких-то спортивных мероприятиях.
Денис, наконец, разглядел круглое жизнерадостное лицо соседа, смуглым пятном затаившееся в самой плодоносной части ближайшего куста только-только созревшей малины. В нижней части этого смуглого пятна красовалась белоснежная улыбка, выше сверкали тёмные глаза – сверкали по-доброму, радостно – в искренности эмоций этого человека Денис никогда не сомневался.
– Привет, Аллигатор! – ответил скромно, с еле скрываемой радостью от неожиданной встречи, Денис. – Ой! Извини! Алик…конечно же, Алик!
Денис был по своей натуре скромным и малоразговорчивым человеком, всё больше размышлял, думал, осмысливал своё существование и всего, что видел вокруг себя. Но Аллигатор ему нравился – настоящий сибиряк с восточной наружностью – с ним он мог разговаривать часами. Предки его раньше жили в месте, называемом то ли Татарстаном, то ли Казарстаном, – Денис не помнил названия, но Аллигатор точно знал, где это раньше находилось, и мечтал заработать достаточно льготных баллов, чтобы получить разрешение на пересечение границы нашего региона и попасть на свою историческую родину.
– Эх! – Аллигатор театрально махнул рукой, одновременно сыграв мимикой огорчение. – Ну вот зачем я тебе при знакомстве назвал своё имя по паспортной базе? И надо же было моей матери додуматься назвать меня в честь…даже не знаю – крокодила? Да, помню, что рассказывал тебе, можешь меня не успокаивать.
Он поморщился и отмахнулся, хотя Денис не сказал ни слова.
– Но даже тот факт, что я назван в честь древнего вертолёта, в котором меня мать родила во время учебной эвакуации, не сделал мою жизнь с этим именем проще. Только подумать: эвакуация-то была даже не настоящей, просто тренировка на случай неконтролируемого лесного пожара!
Денису далеко не в первый раз стало стыдно, что он не назвал его Аликом – скорее из-за своей рассеянности, чем намеренно – и шагнул в сторону соседа, чтобы поздороваться уже по-настоящему, по-дружески пожав руку.
– Нет! Только не ко мне! – Аллигатор остановил Дениса резким жестом руки и быстро нагнулся, чтобы пролезть сквозь ограду. – Лучше я сам к тебе.
Денис немного смутился и остановился, растерянно наблюдая, как сосед проходит сквозь его ограду в какой-то нелепо паучьей позе. «Ну, не из-за малины же это» – мелькнуло у него в голове.
– Ты не подумай, не малину же я от тебя оберегаю, – будто угадав мысли Дениса, усмехнулся Аллигатор. – бери сколько хочешь, мне будет приятно.
Наконец, Аллигатор пролез между поперечными балками ограды, выпрямился и подбежал к Денису, на ходу уже протягивая ему правую руку, а левую держа наготове, чтобы накрыть дружественное рукопожатие ладонью в знак глубокого уважения.
– Просто с моего ракурса Ленку не видно, – заговорщицки, полушёпотом произнёс он и подмигнул. – а где ещё сейчас увидишь работающую девчонку? Нигде! Вывелись все. В голове только соцсети и площадки для болтовни, а к вечеру ещё и устаёт. Только из душа выйдешь, а она уже спит.
Денис улыбнулся. Аллигатор даже не заметил, как перешёл с разговора о всех женщин на свои семейные мелкие неурядицы – не в первый раз, кстати. Денис знал его жену, она хорошая женщина, надёжная, и брак у них очень крепкий. Аллигатор, порой, жалуется на неё в тесной компании, но так – по мелочи, и на самом деле очень её любит, и детей своих любит – четырёх пацанов.
– Беседки.
– Чего? – Не понял Аллигатор.
– Беседки – так называются площадки для болтовни.
– А ты откуда знаешь? Неужто тоже там сидишь? Вроде, как, и не сильно разговорчив-то. – Аллигатор хитро прищурился, улыбнулся, и уставился на Дениса, ожидая ответ.
– «Всемирная сеть «Альков». Зарегистрируй свою беседку. Вам есть что рассказать миру!» – Заученным предложением, монотонным дикторским голосом произнёс Денис, и они оба рассмеялись.
– Да, я на самом деле однажды туда подключился, но… – Денис поморщился от каких-то своих воспоминаний.
– Что – но?
– Ты прав, Алик. Там были одни женщины. Сначала я просто слушал их разговоры…их болтовню о всякой милой и бесполезной для меня всячине, а потом кого-то решил поправить, потому что она была не права, кажется девушку с австралийского континента, и кажется это было насчёт какого-то уже давно вымершего животного, и тут началось…как только они услышали мужской голос в своей компании, начали просто меня высмеивать, и, можно сказать, выперли меня оттуда. Больше я туда не заходил.
– Хм… – Аллигатор задумчиво потёр подбородок. – Я не знал, что ты знаешь австралийский язык, или какой там у них?
Денис не сдержался, и от такой наивности и неосведомлённости друга захохотал – откровенно громко и звонко. Он ценил общение с Аллигатором не только за честность и простоту отношений, но как раз и за такие его неожиданные вопросики, которые всегда смешили и раскрепощали Дениса.
– Алик, ну конечно я не разговариваю на английском…и уж тем более австралийском. – Денис ещё раз рассмеялся. – Зачем мне нужен чужой язык, если я живу здесь – в России? В сети встроены специальные переводчики. Я их слышу всех по-русски, а они меня на своих языках, и главное – голоса не меняются, будто вживую разговариваешь!
– Ну ладно, хватит надо мной издеваться, – Аллигатор уже сам смеялся, но больше от радости, что смог развеселить друга. – подумаешь, не разбираюсь в современных технологиях. Ты лучше Ленку не спугни, вон как на коленках в капусте ползает – загляденье просто!
Денис окинул взглядом своё поле. Робот уже давно доехал до его края и, перестроившись в другой ряд, начал движение в обратную сторону, по пути засасывая каких-то жуков и поливая растения. Затем, Денис обернулся налево, на соседний участок, где среди больших светло-зелёных кочанов капусты ползала Ленка. Это был второй человек, с которым ему хотелось говорить часами, с ней он мог, наверное, проговорить даже сутки, с небольшими перерывами, конечно же.
Ленка была настоящей шатенкой, с ухоженными каштановыми волосами с лёгким маслянистым отливом. Её слегка пышные, но всё же больше стройные формы хорошо гармонировали со всей этой зеленью, огурцами и перцами. Разговаривать с ней всегда было приятно, как-то даже уютно, а беседы получались на достаточно интеллектуальном уровне. Её сильной стороной в разговоре были знания истории. Она могла говорить бесконечно – как о рыцарских турнирах романтического средневековья, войнах, предшествующих эпохе освобождения, так и о древних рецептах из «нашей эры», к примеру: блинов, цыплёнка табака, рыбы в кляре. Жаль, сейчас трудно достать продукты для того, чтобы испробовать все собранные ей рецепты. Хотя, Денис был уверен, если бы его жена обладала кулинарным даром, тайной книгой с древними рецептами и, самое главное, желанием этим всем заниматься, он бы точно сделал всё от себя возможное, чтобы найти необходимые ингредиенты, продукты.
Мысль о жене отвлекла Дениса от соседнего участка, и от Аллигатора тоже. Карина. Он любил её безумно. Собственно, он и занимался-то полем только ради неё. Она уже много лет мечтает попасть на южный континент, представляет себя отдыхающей на шезлонге на берегу чёрного моря с тропическим коктейлем в руке. И Денис тоже понимал, что она там будет смотреться просто идеально со своей утончённой фигурой, всегда ровным сибирским загаром и большой соломенной шляпой, покрывающей почти смоляно-чёрные коротко стриженные волосы. Но одна из характерных особенностей эпохи освобождения, это региональные и континентальные границы – их пересечь практически невозможно.

До подписания Всемирной Конституции, до освобождения человечества от уже неконтролируемой к тому времени жадности, алчности, вседозволенности, во времена «нашей эры», любой человек при желании мог поехать в любой уголок нашей планеты. Правда, это было не так просто, как слышится. Человеку надо было сперва собрать денег на поездку – тех самых цифровых баллов на счетах, информация о которых ещё пока что хранится в Ресурсе. Надо было знать язык того региона, куда он едет. Надо было получить разрешение на въезд в другой регион (тогда некоторые из регионов назывались странами) – для этого достаточно было доказать, что у тебя есть деньги, и то, что ты, потратив их, вернёшься обратно к себе домой. И, не мене важно было найти свободное время для поездки.
Переломным моментом в истории человечества была не замена его труда на роботов, как можно подумать в первую минуту, – нет, это не было бы решением проблем, а только бы их усугубило – жадность, расовые и классовые неравенства могли возвести человеческую ненависть в такую степень, что спровоцировало бы мировую войну, возможно уже последнюю. Настоящим прорывом стало открытие вакцины Бога. Название ей такое дали неспроста. Во время очередного исследования Туринской плащаницы – того самого артефакта, которым после казни обернули Иисуса, и вокруг которого было всегда столько много шума в порыве доказать или опровергнуть истинность данного факта, российский учёный с убеждениями настоящего христианина (признаться, необычное сочетание для того времени) Кирилл Горбылёв смог извлечь необычную формулу из наночастицы, взятой с места кровоподтёка на ткани. В тот момент, он не задавался целью доказать, чья эта кровь. Учёный, не сомневаясь ни на миг в святости каждого аттометра плащаницы, хотел получить из крови Иисуса лекарство – к примеру, от рака, или от другой какой болезни.
В своём порыве спасти человечество от недугов, учёный объявил у себя в лаборатории приём больных с самыми различными заболеваниями. Хвост очереди из пациентов, надеющихся на чудесное исцеление от заболеваний (учёный принимал даже с простым гриппом) показался лишь через два месяца. Но положительного результата не было ни у одного из них. Учёный почти опустил руки, почти уже сдался, но перебирая ночью за своим рабочим столом все карточки пациентов, он обратил внимание на повторяющуюся красную печать на карточках некоторых клиентов – печать с одним лишь словом, прописанным заглавными буквами: «СУИЦИД». Он помнил, что по ним подавались судебные иски от родственников умерших, следователи пытались найти связь смертей с его опытами, но так и не нашли – и дела были закрыты. Но он не обращал внимания, как они умерли. Их всех объединяла причина смерти и…срок. Они все, все 40 пациентов, наложили на себя руки на третий день после поставленной прививки – теперь учёный видел это отчётливо, видел взаимосвязь.
Говорят, учёный заперся в тот момент в своём кабинете и просидел там двое суток, без сна и еды, копаясь в карточках и делах пациентов, по таинственным причинам наложивших на себя руки после приёма лекарства. В делах говорилось, что они все были найдены возле настенной иконы, или с миниатюрным изображением святых, стиснутым в руке, с синяками на коленях и с лицом, чуть ли не изъеденным солью от обильных слёз. А ещё, у них у всех тянулся за спиной шлейф их криминального прошлого. Через двое суток учёный пулей выбежал из своего кабинета, из дома, и побежал в ближайший храм, где очень долго исповедовался, и только после этого он смог поесть.
Через три месяца после этого случая, Кирилл Горбылёв предстал перед учёным советом с феноменальным заявлением об открытии вакцины от греха. Человек, которому поставят прививку этой вакцины, больше не сможет совершать плохих, не богоугодных поступков. Вакцина запускала какие-то механизмы человеческого мозга, отвечающие за совесть, и он не мог уже переступить эту черту. Свидетельством этому стали все 486 пациентов, которых он успел привить до того, как понял, что он открыл. И главное – никаких побочных эффектов. На людей с криминальным прошлым вакцина действовала несколько иначе. Там было главное соблюсти дозировку, им требовалось совсем немного, после чего они впадали в сильную депрессию, три дня они буквально вымаливали себе прощение за прошлые свои поступки, но руки уже на себя не накладывали, и на четвёртый день они чувствовали себя заново родившимися, отрекшимися от своей прошлой жизни – некоторые из них даже меняли имена, многие ушли в монастырь. Но вторую часть вакцины им всё же ставили – на четвёртый день – на всякий случай.
Жизнь на планете постепенно стала меняться. Вакцинирование началось с русских заключённых. Весь мир наблюдал за этим, затаив дыхание. Тюрьмы вскоре опустели, а бюджет страны стал неимоверно быстро пополняться за счёт новых поступлений налогов от бывших заключённых, а также за счёт сохранения средств, тратившимися ранее на содержание тюрем и самих заключённых. Таким образом, общая сумма сэкономленных средств в год превысила 270 млрд. рублей – это была достаточно большая сумма, чтобы обратить на неё внимание западных стран. А учитывая, что другие страны тратили на содержание заключённых в десятки раз больше, в казну России потекла прибыль с продаж вакцины, которую к тому времени уже окрестили вакциной Бога. Как не смешно это звучит, но все хотели навариться на вакцине, излечивающей жадность (в том числе и жадность). Но это было только начало.
Выходило множество законов, в которых фигурировала вакцина. Они определяли новые круги вакцинируемых, определяло возраст, с какого можно вакцинироваться, в страхе потерять потенциальных солдат на случай войны, запрещали вакцинировать сотрудников силовых структур, политиков, военных, миллионеры просто откупались от этого. Прошло так называемое нивелирование морали по всем странам, через несколько десятилетий после открытия вакцины, уже большая часть населения планеты была наделена высокими моральными принципами. В мире, среди простых людей практически не осталось ни садистов, ни анархистов, ни меньшинств, ни жлобов в конце концов, исчезла жадность, зависть, эгоизм, межрасовые предрассудки. К тому времени лишь политики остались не привитыми – они стали воплощением того зла, которое сами искореняли с планеты, стали почти абсолютными владыками – и их это устраивало. Они сделали из людей послушное мирное племя, но они не учли одного – людей было гораздо больше.
Однажды, на выборах в парламент подал свою кандидатуру один из вакцинированных, с высокими моральными принципами и неспособностью навредить кому-либо. Его поддержали все (кроме политиков, конечно). Дальше – больше. Среди политиков с огромной скоростью росло количество привитых, пока они не вытеснили оттуда «бывших политиканов», которым сразу же пришлось вакцинироваться.
Есть историческая справка, что последний из не привитых президентов страны – президент Америки, перед тем, как его вакцинировали, поднял руку с засученным рукавом, обвёл весь медперсонал, стоявший рядом, злым взглядом, указал на каждого из них пальцем, и произнёс: «Вы! И вы! И вы! Вы все, слышите, все нарушили баланс между добром и злом на этой несчастной планете!». Через три дня он у каждого из них попросил прощения за своё глупое высказывание, в надежде, что не сильно их обидел.
Дальше шли четыре десятка лет реконструкций всего мира. Люди освободились от главной зависимости – денег. Человечество уже столько лет придумывало различных роботов, облегчающих труд, при этом сокращая людей и оставляя их порой без средств к существованию, что пора было задуматься и принять решительные меры. Роботы заняли почти все сферы деятельности очень быстро. Они занимались сельским хозяйством, животноводством, убирали урожай, забивали скот, производили бумагу, пекли хлеб, ставили медицинские диагнозы, строили дома, дороги, производили электроэнергию, предоставляли жилищные услуги, восстанавливали экологию, совершенствовали архитектуру, ландшафтный дизайн, делали новых роботов, а люди получали вместо них деньги. Но все товары, произведённые роботами, не продавались, а выкладывались на электронные торговые площадки, и каждый мог себе бесплатно заказать тот или иной продукт – будь то еда, одежда, лекарство или просто какая-нибудь новогодняя хлопушка. Деньги стали не нужны.
У людей появилось много свободного времени, пропала усталость, которая, как правило, после работы всегда их придавливала к дивану, и они не стали уже размениваться на просмотры условно полезных телепередач, а нашли удовольствие в общении с другими людьми. Все захотели путешествовать. К тому времени страны уже не имели таких различий, как раньше, и не воспринимались отдельными государствами, скорее регионами одной планеты со своим языком и климатом. Давно было создано на планете одно общее правительство, которое думало над разработкой нового мирового документа – Конституции Свободы, которая открыла бы новую веху в истории человечества – Эпоху Освобождения. Правительство носило очень простое название: Система Управления, но в народе стали называть ещё проще – Системой.
Система сразу поняла, что безграничная свобода приведёт к хаосу, и её надо ограничить на благо человечества. И одним из первых ограничений стало закрытие региональных и континентальных границ. Нельзя было допустить свободное перемещение людей по планете, иначе могли одни континенты остаться пустыми, другие же переполниться до отказа, что в свою очередь спровоцировало бы как минимум эпидемию и взрыв очередной экологической катастрофы. Нет, людей не изолировали, просто туризм, как и эмиграцию стали контролировать. Хочешь переехать в другой регион, значит, кто-то должен хотеть переехать в твой. Хочешь отдохнуть от сибирских лесов и съездить на море, значит кто-то должен на это время приехать с моря на отдых в сибирские леса. Это, конечно, упрощённо. На самом же деле были проведены расчёты плотности населения всех регионов, и диапазон временно разрешённой численности в каждом из них. С одного региона мог уехать один человек, но туда можно было заехать сорок – это касалось не очень востребованных регионов в плане туризма. Чтобы обеспечить жителям возможность ездить на отдых за границу, регионы стали развиваться, повышая свою привлекательность для иноземных туристов. Но на морские курорты всё же было трудно попасть, почти невозможно – очереди порой стояли годами.
Многие люди научились получать удовольствие от отдыха у себя дома, да и уровень внутреннего туризма стал очень высоким. И тут выяснилось, что многие люди соскучились по работе. На самом деле, роботы не заменили абсолютно все сферы деятельности. Учёные остались при своём, творческие люди – артисты, художники и другие деятели искусства – они никогда особенно не цеплялись за материальное вознаграждение и просто получали удовольствие от своей деятельности, оставляя следы в истории. Но были и другие, которые хотели бы себя попробовать в качестве пекаря или портного, сварщика или плотника, и им тоже не нужно было вознаграждение за свой труд. Система одобрила это, назвав свободой желания, к тому же члены Системы начали задумываться о том, что будет, если все навыки будут утеряны, а роботы устареют. И таких людей решили простимулировать введёнными туристическими баллами, накопив определённое количество которых, работающий мог съездить семьёй в другой регион или слетать на другой континент без очереди.

«Эх, Каринка, Каринка!» – мысленно обратился к своей жене Денис: «Когда-нибудь я заработаю достаточно этих турбаллов и свожу тебя на Чёрное». От этой мысли Денис даже улыбнулся.
– А! Улыбаешься! Значит Ленка всё же нравится?
Денис невольно вздрогнул, голос Аллигатора его моментально вывел из своих размышлений, и он отметил, что они уже подошли к ограде, что граничила с Ленкиным участком. Она всё ещё не замечала ни их взгляда на себе, ни их приближения, и продолжала ползать на коленях среди недозревших капустных вилков.
– Ленка! Ты чего там в капусте-то? Очередного ребёночка, что ли, ищешь? Так я тебе, вон, смотри, помощника в этом деле привёл! – Аллигатор был в своём репертуаре.
Денис смутился. Ленка тоже, но с небольшой задержкой. Резко обернувшись, она глянула на свои ноги, но вспомнив, что в рабочих штанах, полностью их закрывающих, расслабилась и сплюнула.
– Тьфу, ты! Алик, бесовщина ты этакая! Чего пугаешь-то?
– А ты чего пугаешься-то? – Моментально парировал Аллигатор. – Клад что ли нашла, и делиться не хочешь?
Эта мысль была настолько нелепой, что мы все разом расхохотались – громко, без стеснения, по-дружесски откровенно. Тем временем, Ленка, не переставая смеяться, встала с земли, отряхнула свои коленки, одёрнула вниз свою старенькую блузку тёмно-синего цвета, сшитую из какого-то грубого материала, и судя по потёртостям и въедшимся тёмным пятнам на ней, сшитую очень давно, затем привычным движением рук поправила свою грудь, словно оцентровывая её на своём теле, и глянула на Аллигатора своим озорным и по-матерински добрым взглядом.
– Дурик ты, Алик! Ты вообще хоть знаешь, что такое клад? Что это можно такое выкопать из земли, чем делиться не захочется? Или в твоей малиновой голове есть всё же какие-то мысли насчёт этого?
По расплывшейся улыбке на лице Аллигатора было понятно, что такое обращение к его персоне ему очень даже нравилось – по крайней мере от Ленки. Впрочем, для Дениса это было давно не секретом. Из года в год их встречи проходили примерно по одному сценарию, состоящему из трёх основных актов: короткое тайное наблюдение за тем, как работает Ленка, потом подтрунивание над ней и, наконец, выслушивание её милых, почти что родительских нотаций, адресованных Аллигатору. Автором этого сценария, разумеется, был сам Аллигатор, и менять в нём он точно ничего не хотел.
После так называемых нотаций всегда следовал обычный дружеский разговор, сотканный из простой болтовни об увиденном и услышанном за время их разлуки, обсуждений фермерских секретов и бесед об истории человечества, захватывая практически все эпохи его существования. Аллигатор всегда уходил в свой малинник в самом начале болтовни.
– Нет, не знаю! Но слово очень красивое! – ответил Аллигатор Ленке. – Только прислушайтесь, как мелодично и протяжно звучит – кла-аад! Я на это слово как-то в Ресурсе наткнулся, и сразу понял, что если бы оно было моим, я был бы безмерно счастлив!
Ленка с Денисом недоумённо посмотрели на Аллигатора.
– Кто — оно? – переспросила Ленка. – Чтобы слово «клад» было твоё?
– И в чём тут счастье? – нетерпеливо добавил Денис.
– Ну как в чём? Только представьте, что есть такое слово «КЛАД», и все знают, что его придумал Алик Кергил-Мундусов…
От неожиданности Ленка поперхнулась и стала одновременно кашлять и смеяться. Денис зашёлся хохотом, но улучив минутку, заботливо постучал Ленку по спине – так было принято у него в семье ещё с детства, когда кто-то поперхнётся.
– Вот! Именно поэтому я и не называл вам свою фамилию. – ничуть не смутившись вставил Аллигатор и продолжил. – И каждый раз, когда кто-нибудь будет произносить слово «клад», или читать о нём, непременно будет вспоминать меня – ну разве это не прекрасно, когда о тебе думают люди?
– Ну что вы смеётесь? – Аллигатор наигранно изобразил обиду. – Ты, Ленка, если знаешь, что это слово означает, так объясни.
Ленка вдруг перестала смеяться, посмотрела внимательно сначала на Аллигатора, затем на Дениса и смутилась, слегка при этом покраснев в мелкую крапинку.
– Ой! А я не знаю. То есть, знаю, конечно, что клад – это драгоценности. Что одни их прятали, закапывали в сундуке под землю, другие искали, даже убивали друг друга из-за них. А вот что за драгоценности тогда были, из-за чего можно было покуситься на чужую жизнь – не знаю.
– Золото. – коротко ответил Денис.
Все повернулись и вопросительно посмотрели на Дениса.
– Золото? – переспросил Аллигатор.
– Да. Это такой жёлтый металл. В роботах, вроде, используется.
Денис кивнул в сторону своего СХА, мелькающего в противоположном конце картофельного поля. Ленка с лёгким недоверием во взгляде посмотрела на Дениса. По её мнению, что-то не совсем сходилось – зачем людям из-за какого-то куска жёлтого металла ссориться? Она ещё могла бы поссориться с кем-нибудь из-за тирамису, и то – если бы кто-то съел бы её кусок, а ей, при этом, не удалось бы даже его попробовать.
Аллигатор рассуждал примерно так же, как и Ленка.
– Ну ты послушай его, Лен! О чём он вообще? Денис, вот у тебя точно голова картофельная. Чтобы люди дрались и тем более убивали из-за чего? Какого-то жёлтого металла? Я ещё поверю, что дрались из-за почек, печени, сердца – раньше же их ещё не могли выращивать, а своё на замену даже друзьям вряд ли кто-нибудь отдаст. Но из-за металла! Ну не роботами же они были!
Возмущение Аллигатора набирало обороты, да и со стороны Ленки поддержки не чувствовалось никакой – скорее наоборот, поэтому Денис решил сменить тему, тем более, что он и сам многого не понимал в истории, хоть и любил о ней читать в Ресурсе – полюбил после знакомства с Ленкой.
– Алик, не кипятись! Я и сам не знаю, почему золото имело такую власть у древних. Ты лучше скажи, в этом году наш региональный конкурс увидит твою малину? Или как в прошлом году, опять скажешь, что не набрала сок и всё на варенье перекрутишь?
Ленка улыбнулась, вспомнив варенье Алика, которым он угостил прошлой осенью и её, и Дениса – со всей гордостью, на которую был способен, и со словами: «На здоровье!». Вручил по целой коробке – шестнадцать банок каждому. Всю зиму она наслаждалась его вкусом. И не только она, и дети тоже. А иногда и подружки, которые заскакивали к ней по особым праздникам.
– Эх! Ну вот напомнил же! – вздохнул грустно моментально остывший Аллигатор. – Не хватило ей чего-то в прошлом году. К началу конкурса она ещё еле розовая была. Всё равно не прошла бы, и баллы не заработал бы, да и позориться с ещё зелёной ягодой не хотелось. Но зато варенье какое потом получилось, а? Скажи, Денис? Вкусное же?
Денис и Ленка вместе улыбаясь закивали в знак благодарности, вспоминая такой вкусный презент.
– То-то! – лицо Аллигатора слегка посветлело от удовольствия. – В этом году, даже если моя малинка вовремя поспеет, я всё равно немного оставлю на варенье. Шут с ними – с баллами – где-то меньше, где-то больше. Зато друзья мои при варенье будут.
Аллигатор расчувствовался, похлопал двумя руками Дениса по плечам, потом приобнял его дружески и повернулся к Ленке, чтобы повторить этот ритуал с ней. Но Ленка с особой строгостью взглянула на него, будто предостерегая от необдуманных действий, и он, невольно скользнув взглядом по её груди, выдохнув печально, отказался от этой мысли.
– Пойду-ка я проверю свои кустики – подрезать их ещё собирался. – обратился он больше к Денису, затем подмигнул Ленке и пошёл в сторону своего участка.
Ленка проводила Алика взглядом и посмотрела на Дениса. Денис заметил в её взгляде некоторое любопытство и что-то ещё… будто что-то она хочет сказать ему – что-то очень важное, но никак не может решиться. А ещё он отметил (и надо признать далеко не первый раз), что у Ленки очень красивые глаза – внимательные, всегда с озорным огоньком, умные. О её глазах нельзя было просто сказать, что они зелёные – нет, в её глазах всегда отражался целый мир и вся его история – история прошлого, которую она так хорошо знала, история настоящего, которую Денис любил рассматривать в отражении её глаз (ему порой казалось, что именно в них отражается всё как есть на самом деле, без искажений), и будущая история в виде незамысловатой мозаики личных планов и простых женских желаний.
– Ну а ты сам-то как? – спросила наконец Ленка. – В конкурсе в этом году будешь участвовать или просто сдашь картошку на сельхозплощадку?
– Да конечно сдам, – грустно вздохнул Денис. – Разве на конкурсе удивишь кого картошкой? Была бы она со вкусом апельсина, к примеру, ну или размером с моего робота – тогда другое дело. А так…
Денис махнул в отчаянии рукой. Конечно же он понимал, что, сдавая свою продукцию на сельхозплощадку много баллов не заработаешь. На простую поездку с Кариной в Сочи копить придётся лет пять, а то и больше, и может даже на совместную-то поездку не хватит, а только на то, чтобы её на пару недель отправить одну.
Другое дело ежегодный Конкурс Собственного Труда. Правила таких конкурсов разработали и внедрили специально для ввода в оборот туристических баллов. Они делятся по направлению деятельности и проводятся в различное время. Конкурс Собственного Сельскохозяйственного Труда проводится ежегодно осенью, когда созревает весь урожай. Он бывает континентального уровня, и даже мирового масштаба – с весьма завышенными требованиями. Дениса интересовал простой региональный конкурс. Правда, интерес его ограничивался праздным любопытством. Он знал, что ему нечего предложить на этот конкурс, поэтому даже и не мечтал об участии в нём.
Денис хорошо помнил всех фермеров-победителей за последние пять лет. В прошлом году победила женщина преклонного уже возраста, вырастившая у себя на участке в сибирском климате киви. Киви получились небольшие, но очень сладкие, без кислинки, будто вобравшие в себя сладость рядом растущих кустов малины. Женщина пыталась вот уже несколько лет вырастить абрикосы, персики, но вышло только с киви.
Очень примечательным был выигрыш трёхлетней давности. Парень вырастил у себя тыкву размером с письменный стол. Её погрузили небольшим подъёмным краном на специальную магнитную роботележку – одну из тех, для которых выделены на обочинах магнитные дорожные полосы – по таким выделенкам они могут двигаться по воздуху не касаясь земли, что обеспечило в тот раз спокойную транспортировку тыквы. Конкурс проходил в большом купольном шатре и тыкву туда завезти не составило труда, но лежа на своей платформе, пронумерованной организаторами конкурса, не дождавшись приезда жюри, она лопнула – вот просто лежала и лопнула – разлетелась на сотни приличного размера порций – разбирай, ешь, кто хочет. Парень, конечно же, был в таких расстроенных чувствах, что смотреть было жалко. Но жюри, когда приехали, проявили на редкость удивительное сочувствие. Они поинтересовались у толпы, есть ли съёмка этой тыквы на платформе с номером и оказалось, что у кого-то из присутствующих была включена камера ещё до того, как тыква развалилась. Изучив видео, испробовав на вкус её кусочек, после чего посмотрев продукцию других конкурсантов, тому парню, что вырастил такую чудесную тыкву, присудили первое место. Парень был на седьмом небе от счастья, а на полученные баллы он поехал в Монголо-Китайский регион. И чего его туда потянуло – туда же и без баллов не сложно было попасть. Говорят, что ему там предложили остаться и заниматься исследованиями в области сельского хозяйства, но его любовь к родине оказалась сильнее и он отказался.
– Слушай, Денис…
Голос Ленки отвлёк Дениса от раздумий, и не просто отвлёк, а даже немного встревожил. Что-то очень волнительное было в её голосе: чересчур мягкая интонация и какая-то сбивчивость, хоть и произнесла всего два слова. Он посмотрел на неё внимательно, недоумённо и с небольшим любопытством.
– Слушай, я тут подумала… моя капуста, помидоры да перцы – они ведь тоже без претензий попасть на конкурс. Были бы помидоры размером с капусту… а так – ну сдаю я тонну-другую на сельхозплощадку, ну получаю в год двадцать баллов – и что? Мечтаю в Анапу попасть – туда съездить чтобы, надо двести баллов, а у меня за четыре года всего восемьдесят накопилось… то есть, накопится – когда этот урожай через месяц сдам. А без баллов туда вообще не реально попасть.
Да. Денис очень хорошо понимал её. У него дела ещё хуже обстояли. Они с Ленкой получили эти участки одновременно – чуть больше трёх лет назад. Но его урожай в первый же год поразили жуки и баллов в тот год он совсем не получил. Во второй год он на «небе» взял в аренду своего СХА – больше для отлова вредителей, а прилагающаяся к нему функция полива была очень нужным и приятным дополнением. Но, как всем известно, за использование в сельском хозяйстве различных автоматизированных устройств и роботов (исключительно арендованных) снимаются баллы – в этом и состояла суть аренды – ты при помощи робота выращиваешь картошку, сдаёшь её на сельхозплощадку, получаешь от Национального Энергетического Банка свои двадцать баллов, но пять баллов из них НЭБ забирает обратно. Таким образом, у Дениса на счету было только 30 баллов и скоро он ожидал получить ещё 15. А на поездку в Сочи с Кариной надо ни много ни мало двести баллов, как и Ленке для Анапы (оно и понятно – регион-то один). Нет, конечно можно было бы сконструировать самому робота, построить его и тогда можно было бы не только 20 баллов получать, но и дополнительные баллы за мастерство в робототехнике, но Денис в этом ничего не понимал. Но чего же хочет Ленка?
–… И я подумала, – продолжила Ленка, – что может мне посмотреть на свою деятельность, в смысле на работу, под другим углом? Может мне всё же участвовать на конкурсе, но не на сельскохозяйственном, а на кулинарном? Сготовить какое-нибудь блюдо, удивить всех, а за то, что оно будет сделано из выращенных мною продуктов, ещё и бонусные баллы упадут.
– Ленка, это превосходная идея! – Денис был в восторге. – Какая же ты молодец! Ты и на конкурсе выступишь, и урожай свой сдашь. С таким подходом ты скоро вообще на Фиджи загорать будешь…
– Денис! – прервала его Ленка.
Он только сейчас обратил внимание, что она незаметно подошла к нему ближе, буквально приблизилась вплотную. Неожиданно Денис почувствовал какое-то ноющее чувство в груди, и будто засквозило в районе адамова яблочка. Волнение сковало его. Он смотрел на Ленку практически не мигая. Она медленно подняла глаза на него, выдержала небольшую паузу и произнесла смущённым тихим голосом:
– Давай вместе… объединимся с тобой и вместе на конкурс, а?
В её глазах в тот момент, сквозь мозаику потаённых, скрытых где-то в глубине незамысловатых женских желаний, Денис различил надежду.