Произведение мастера (Глава 28)

Наконец-то она почувствовала настоящую еду — проглоченное только что сознание это не те жалкие душонки, которыми она нахваталась с голодухи — обожралась до рыгочки, а сил не прибавилось, только и проку что получила навык. Такой уровень сознательности быстро не переваришь. Экспресс усвоение частенько заканчивается потерей рассудка. Это у людишек — слабых и ничтожных! Она прочувствовала каждую его частицу. Для этого ей понадобилась вся имевшаяся у нее воля плазмоида. Как же, нельзя ведь упустить ни одной. В каждой заключена сила, которой не наберется и у тысячи сущностей уровнем ниже. Некогда выбирать что вкуснее. Нужно брать всё подряд. Сверху до низу и не ковыряясь. Важно удержаться в рамках разумного и не подавиться от жадности. И не потерять контроль над частицами. Успеть поглотить их столько сколько необходимо, чтобы перейти за критическую массу, когда количество не переваренной и не усвоенной информации станет безопасным.

— Успеть и не подавиться… — Успеть и не подавиться!

Это была точка. Ма-аленькая одинокая точка. Белая в черной бесконечности. Бесконечности чего? Какой-то темной материи по-видимому. Еще никто ничего не говорил, так как еще не было слов и того кому бы они пригодились. Но точка обладала чем-то особенным. Она еще не понимала что происходит, не имела мыслей, не умела думать, она просто ощущала себя живой. Это было чистое присутствие в моменте или что-то вроде того, первое состояние еще не окрашенное в какое либо чувство. За долго до того как помыслилось — Я есмь, гораздо раньше чем обозначились первые слова заполнившее пустоту. Но именно тогда и появился первый опыт разумной жизни. А в следующее мгновение возник мир и сразу стал таким каким мы его знаем. Можно утверждать, что Вселенная сформировалась за секунду.

— Я так и знала что мы Первородные! — торжествовала Тень. — Не поняла только, а где Последняя Инстанция? Откуда взялась точка? Это Он и есть что ли? А ничего, что я тоже там была? Но это же не я Последняя Инстанция — надеюсь. Если бы так было, я бы сильно разочаровалась в смысле жизни. В любой жизни, хоть первородного сознания, хоть вторичной биологической. Не знаю, что сказать о человеческой. Человек двойственный. Человек слаб, потому что теряет силы в борьбе с собой. Зато у него есть душа. Чтобы обрести душу нужно подвергнуть себя страданию. Причем сознательно. Случайно подхваченное переживание не считается подвижничеством. Люди ничтожная плоть и в тоже время только они наделены способностью развиваться. Почему ты так не справедлив к Первым своим детям?! Ко всем своим детям кроме Человека? За что ты ограничил всех кроме него?! Когда человечество превзойдет нас по силе, оно сделает рабами и нас. Люди делают рабами всех кто слабее. Другие виды. Иные расы. Друг друга. Самих себя. А сколько в них лжи! С людьми нельзя договариваться. Все человеческие союзы оканчиваются предательством. И всё-таки человек как гусеница, хоть и рожден ползать, но стал бабочкой и взлетел.

На скалистом обрыве она увидела тетю. Мамина сестра была в своем любимом белом платье с тремя алыми розами, словно ей три раза выстрелили в грудь. Когда-то ослепительно сиявшее теперь грязное истлевшее, висевшее мешком на исхудавших плечах. Тропинка вилась по горному склону, петляя между каменных отростков, где-то проходя по краю пропасти. Тетя заглядывала в бездну. Она не видела племянницу. Вверх по тропинке усталой вереницей поднимались люди. Они смахивали на пленников ведомых конвоирами. Еще чуточку воображения и пахнет немытыми телами, ржавым железом, зазвенят цепи и кандалы. Послышатся стоны боли и вздохи отчаяния. Над людьми возвышались высокие фигуры укутанные с ног до головы в черные плащи с капюшонами. Обширные капюшоны торчавшие острыми треугольниками скрывали лица до подбородка. Губы и нижняя челюсть охранников выглядели не по человечески. И слишком длинные руки показались бы карикатурой, если бы ни как ножи когти. Четыре пальца — четыре кинжала. Две руки — восемь смертоносных клинков. Ах вон в чем не человеческая черта их лиц, они как и открытые четырехпалые кисти бледно-зеленого цвета. Сразу не поймешь из-за тени.

— Тетя! Я здесь! — кричала беззубая девочка. — Тетя, ну почему ты не отзываешься? Это же я! Посмотри!

Женщина подняла голову, она будто и правда что-то услышала и может быть даже увидела. Тетя смотрела в сторону девочки, но не зрячими глазами. Она словно разглядывала что-то далеко за племянницей.

— Тетя, тетя, я здесь! — подпрыгивала и махала руками девочка на точно таком же обрыве, но как будто за стеклянной стеной. — Что такое?! Почему исчезает картинка?!

Картинка действительно теряла яркость расплывалась и вскоре улетучилась сизоватым дымком. Последнее что со своего берега высмотрела сиротка это то как высокая черная фигура грубо развернула тетю и пихнула в скорбную ленту едва плетущихся узников.

— Узников? Но ведь тетя давно умерла, когда мне было семь лет и у меня выпали почти все молочные зубы… Куда их вели? Что за существа?

Чудовище взмахнуло несуразной дланью, вместо пальцев ножей на месте бледно-зеленой кисти светился голубой шар величиной с голову. Шар вертелся вокруг собственной оси, сыпал синеватыми искрами и скворчал. Создавалось впечатление что он выкатился из просторного рукава. Испуганно оглядываясь пленники ускорили шаг.

— Что за чушь?! — Тень в натуре офигела, если говорить как простолюд. — Настоящее человеческое воспоминание. Откуда оно у него?!

Придя в себя, Тень словно вырвалась из чьих-то лап. Не хватало ей еще и человеческих воспоминаний. Ей показалось, что задержись она там хоть на миг, тогда бы и ее саму высосали, и она даже не успела бы понять кто это сделал.

Реальность тебя удивляющая это не случайность это всегда произведение мастера более искусного чем ты.