Зверушки для Ксенолэнда. (Глава 1)

(Глава из романа «Я подобрал это на свалке»)

— Держи, держи! Отрезай от камней! Хватай! Уйдёт же сейчас!.. — я уже буквально рвал и метал!
Но предмет наших с дроидом стараний юркнул в щель между камнями развалин, и только мы его и видели. Дроид остановился, бестолково тыча манипуляторами в щель, и растерянно пожуживая сервомоторчиками. Я сплюнул.
Нет, не то, чтобы мне так уж хотелось снова поработать на земной ксенозоопарк. Просто эту яркую и оригинальную зверушку я хотел оставить себе. Для личного, так сказать, пользования.
Наконец-то мы с Матерью точно узнали, в каком закоулке Галактики Хромой Эндрю наловил этих маленьких симпатяг. Продал он их (помнится, подешевке) Гансу Шмайссеру, общепризнанному авторитету в области внеземных животных, рыб, птиц, растений и даже микробов.
Да, не удивляйтесь: есть и такие. Любители ксеноморфных экзотических микроскопичностей замечательно приспособились размещать на гигантских экранах «клетки», где содержат своих питомцев в питательном бульоне. И должен вам сказать, на некоторых стоит посмотреть.
Это у земных бактерий и вирусов нет полов. А вот у инопланетных, оказывается, есть!
Со всеми вытекающими последствиями.
Так что Конгрессу пришлось издать специальный закон, приравнивающий показ таких сцен детям до шестнадцати — к порнографии. И пропаганде сексуальных извращений. И не могу с ними не согласиться в данном случае…
Ну, а с Дразнилками Эндрю облажался по полной.
Шмайссер быстро выяснил, что они великолепно обучаются повторять человеческую речь, звуки любых музыкальных инструментов, лязг работы механизмов и прочее такое. Словом, совершенные аудиоимитаторы. Куда лучше привычных всем попугаев, соек и галок.
Так что когда в своём огромном (даже по меркам Лондонского зоопарка) ангаре Ганс наладил размножение дразнилок в промышленных масштабах, они буквально за пять лет сделали его миллионером. Не то, что Хромого Эндрю, который всё равно вскоре погиб. Злые языки говорят, что от расстройства.
Ну уж нет! Просто, как это бывает со всеми скрапперами — расслабился.
Вот Росянка Хараши его и слопала.
Правильно. Росянка Хараши — растение, впервые описанное учёным по фамилии Хараши, который умудрился остаться живым после встречи с ней, так как она выбрала его спутника: тот был упитанней. А на планету, где она произрастает, эти хитроумные учёные попали после того, как Мать Эндрю привела его «Золотую лань» в порт ближайшей обитаемой планеты, уже после гибели Хозяина.
Моя, да, кстати, и у всех скрапперов, Мать — бортовой компьютер — запрограммирована точно так же. В случае «внезапной» гибели Хозяина — везти его замороженные останки к обитаемым Мирам, чтоб хотя бы попытаться спасти его с помощью продвинутых, и занимающих целиком спецздания, нанокомплексов, медтехнологий — а не примитивных бортовых автодокторов, умещающихся в шкаф, размером с… Ну, шкаф.
Ну, и, конечно, для расширения сфер влияния «человеческой цивилизации»…
Потому что по следам таких «последних» экспедиций всегда кто-то летит.
Логика простая: не справился скраппер — справятся другие энтузиасты-авантюристы, кишмя кишащие в портах обжитых планет-колоний. И которые всегда норовят, как пиявки, присосаться раньше всех к новооткрытым кислородным Мирам. Таким только дай пошарить на девственной планете. Все только мечтают: что окажутся поумней, и что-нибудь полезное найдут. И смогут продать. В «обезопашенном» варианте.
А уж только потом, когда соберётся и вылетит туда армада Флота с бюрократами-госслужащими, учёными, и фермерами, чтоб всё это оприходовать, разведать, и заселить, авантюристы-гиены быстренько уносят ноги… Сняв пенки. Если они там имелись.
Так что теперь, когда я, наконец, обнаружил планету, где Хромой подобрал этих милых и сравнительно безвредных (Острые когти и двухдюймовый клюв не в счёт!) обаяшечек, конечно, мне захотелось поймать лично себе одного самца. Можно, в принципе, и самку. Но они не столь красивы — наряд самца, разумеется, куда привлекательней. Оперение похоже на ожившую радугу. Глаза ясные (у молодых), большие. И смотрят… Как умные. Приручаются легко. Разговаривают почти разумно.
Я имею в виду, если молодая особь кроме человека никого не видела, она и будет общаться только по-человечески. И вставляет она свои замечания и шуточки так, словно действительно понимает, о чём идёт речь. Многие готовы спорить (особенно учёные) до хрипоты, что у дразнилок для этого мозга слишком мало. Но пусть-ка попробуют убедить в этом тысячи хозяев-фанатов этих питомцев! Чёрта с два! Я и сам согласен с тем, что они — разумны. И гораздо круче попугаев.
В своё время я пытался убедить Мать, что мне на нашем «Лебеде» тоже не помешает вот такой весёлый и яркий «напарник». Однако повторив мне пять раз его стоимость, и восемнадцать — перспективку для такой птички остаться наедине с самой собой, если она будет отвлекать меня в критические моменты от работы, ей удалось меня переубедить.
Работа скраппера не терпит суеты. Расслабленности. Благодушия. Да и сосредотачиваться куда проще, когда ты один.
Ни на кого не рассчитываешь. Ни с кем не обсуждаешь увиденное. (Ну, Мать и дроид не считаются! Я давно их принимаю за часть себя. Дроид — дополнительные руки. Мать — мозги.)
Так что не цена в пятьдесят с лишним тысяч убедила меня, а именно соображения безопасности.
Но теперь, когда я нашёл «потерянный рай» милых зверушек, все возражения Матери я отмёл, как неконструктивные, и мы с дроидом отправились на охоту. Однако я не виноват, что у него руки — крюки. Причём в буквальном смысле. Да и, конечно, я сам приказал не причинять вреда добыче…
Но это не значит, что дроид должен стоять, как идиот, разинув рот, с пучком перьев из хвоста в манипуляторе, и тупо пялиться на удирающего бесхвостого дразнилку.
Поэтому, утерев пот со лба, и убедившись, что хоть птичка и не может улететь без хвоста, поймать её в огромных грудах камней и щебня, то есть руинах, оставшихся от когда-то здоровенного здания, не удастся, я вернулся к сетке.
Остальных семерых пташек я перегружал в транспортную клетку сам. Хорошо, что был в перчатках. Всё равно — и покусали, и поцарапали. И ещё обматерили.
Ну, тут сам виноват: надо было помнить, с кем имею дело.
Так что помалкивая в тряпочку, я взвалил клетку на плечи дроида, пропутешествовал через полгорода к месту посадки, и мы вошли в люк челнока.
С дезинфекцией Мать не поскупилась.
Мои несчастные пленники расчихались. Но больше ничего мне не сказали — поскольку у них не было возможности адекватно ответить на продемонстрированный им кулак. У дразнилок нет рук. Вообще-то они больше всего похожи на всё на тех же попугаев, только перекормленных: пузо свисает почти до земли, как у индюков каких. А так — два крыла. Лапки, как у курицы. Клюв. Правда, таким удобно не кусать, а клеваться — о чём мне убедительно сказали дырки в рукавицах и руках…
Размером обычный дразнилка невелик — с большого петуха. А тот, что ценой хвоста остался на свободе, сильно напомнил птицу додо — дронта. Жило раньше в Австралии такое нелетающее создание с крыльями. И было оно, на свою голову, очень вкусным. И беззащитным. Со всеми вытекающими последствиями. Ну а дразнилок уж теперь, когда их способности, как говорится, столь «чудесно» проявились и раскрылись, точно никто есть не станет. Дороговато обойдётся. Продать-то выгодней!
Вот и я прикидывал, что продать их смогу главному конкуренту Шмайссера, Нью-Йоркскому Ксеноленду. И за аборигенные-то экземпляры могу слупить с них миллион-другой. Не меньше. Вот только им придётся прилететь за ними прямо ко мне на «Лебедя».
А то у меня были в своё время проблемы с Законом… А потом и с Госсекретарём. И на матушку-землю мне теперь ход-то заказан.
Рассовав пленников по вольерам в разных отсеках трюма (Чтобы не трепались друг с другом по-человечески. Мало ли какие слова они ещё от меня услышат в разные напряжённые моменты кормёжки!), я вздохнул свободней, и отправился на обед.
За обедом мы с Матерью обсуждали сложности содержания инопланетных форм жизни, цены на недвижимость, в которую у нас на разных планетах вложены немалые средства, и конкретно моё глупое желание оставить одного из пленников себе. Так я узнал, что один самец, вполне подходящий по возрасту, есть. А кроме него попалось ещё два самца и четыре самки. А сбежал ещё самец. А больше в этом месте нам не поймать — остальные уже предупреждены. Можно, конечно, половить и в другом разрушенном городе, но… Лень. Да и клеток больше нет.
Пойдёт и так. Для одного рейса добыча более чем хороша.
Это вам не старые гильзы с планет-полигонов собирать на металлолом. Или — остатки разбитых кораблей и механизмов, как человеческих, так и… Да, иногда нам, скрапперам, попадаются и нечеловеческие. Правда, не всегда понятно вначале, что это вообще такое… Но уж их-то, даже в сильно распотрошённом виде, с удовольствием покупают и военные, и учёные. Вот этим большинство скрапперов и кормится: собирает по всей Вселенной вторсырьё и то, что можно продать… или хотя бы попытаться.
Не скажу, что работёнка — не бей лежачего. Как раз наоборот — бей!
Сколько моих коллег обращаются — упокой Господь их души! — по орбитам вокруг отдалённых, неизвестных никому солнц! Сколько погибло уже при мне. А сколько ещё…
Вот именно — шила из задницы некоторым людям просто невозможно извлечь!
Вот и носятся такие «искатели приключений», галактические мусорщики и старьёвщики по просторам известного, а куда чаще — неизвестного, Космоса. И движет такими не только, да и не столько желание разбогатеть… Ну, я уже сколько раз говорил: не смогу этого объяснить ни офис-менеджерам, ни бухгалтерам, ни домохозяйкам. Может, меня бы поняли десантники, или учёные — этим тоже подай новые горизонты… И впечатления.
Фронтир, словом.
И хотя я далеко не молод, и на счетах нескольких планет, как уже упоминал, есть солидные (тьфу-тьфу!) счета, угомониться всё не получается. Похожу-похожу по очередной вилле… И снова собираю рюкзак. Где-то глубоко в душе непонятное это так и свербит… Говорю же — объяснить не смогу. Точка.

Планета с дразнилками попалась нам с Матерью уже в конце рейса.
К этому времени мы уже четыре месяца безрезультатно «бороздили» просторы Крабовидной туманности, в надежде на то, что хоть что-то полезное здесь найдём. Поскольку мне теперь не рекомендуется выбирать поле поисков, (Всё из-за тех же чёртовых яиц!) всю ответственность за выбор района и улов я смело переложил на Мать.
(А что: очень удобно. Всегда есть на кого попенять, если ничего не нашли!)
И подлинным чудом можно назвать то, что мы наткнулись на этот мир и эту планету.
Не думал я вначале, что здесь реально можно чем-то полезным, кроме живности, разжиться. Ведь если бы что-то такое имелось, его бы из-под земли (В буквальном смысле. На вымерших планетах-призраках только под землёй и сохраняются целые, или интересные, артефакты!) вырыл ещё Хромой. Уж он-то был на редкость дотошной и жадной скотиной…
Нет, не то, чтобы я его не любил. Пожалуй, нет. Просто специфика работы скраппера состоит как раз в том, что все мы — конкуренты. И хотя до открытых стычек дело обычно не доходит, всякие обвинения в адрес друг друга случаются. Типа, мол: следил ты за моим Кораблём, потом пробрался в открытый мной заповедник, и спёр мои самые ходовые причиндалы!
Ну совсем как в сказке: кто сидел на моём стуле, кто хлебал из моей чашки?..
Я лично никогда никого не обвиняю. Потому что когда у нас с Матерью появилось достаточно денег, мы тут же приобрели инвертор. Так что пусть теперь наш «Лебедь» на десять тонн тяжелее, зато ни одна зараза нас выследить по ионному следу не сможет!
Ну что поделаешь, вот такой я вредный параноик. С другой стороны, я всё-таки не стреляю в своих же из противометеоритной пушки из засады, как делает Милая Мэри, и не оставляю за собой термитно-питриловые мины, как Дик-Кровавая-Рука.
Так что я особенно и не искал ничего, радуясь красивой и незараженной ничем природе (редкость на планетах с исчезнувшей разумной Жизнью!), и даже купался и загорал. А что? Река тут чистая, песочек и камушки такие… э-э… приятные, что ли, на ощупь: загорать или рассматривать дно — одно удовольствие. И вода тёплая.
Поэтому к исходу пятого дня сообщение Матери застало меня несколько врасплох.
— Если тебе интересно, я обнаружила в районе южного географического полюса магнитно-пустотную аномалию. Вероятность того, что её не смог обнаружить наш предшественник — восемьдесят девять и тридцать шесть сотых процента.
— Люблю я, когда ты обычную пещеру называешь так красиво! Ты у меня стихи, случаем, не пописываешь втихаря? — Мать, привыкшая к моему нехитрому юмору только булькнула, — А почему ты думаешь, что Хромой не нашёл её?
— Хромой поставил себе сканнеры двадцать девятого поколения. А у нас — тридцатого, последнего. Поскольку мы могли себе это позволить, а он — нет. (Ещё бы — скупердяй он был отъявленный! — думаю я себе потихоньку...) Так что ему просто чувствительности аппаратуры не хватило. Да и вряд ли он добросовестно изучал с орбиты всю поверхность. Это я у тебя умница и лапочка! Всё делаю сама, не считаясь с расходом горючего и энергии, пока ты тут купаешься да развлекаешься сафари на пернатых.
Блин! Вот научил на свою голову! И даже блок неформальной логики сам же ей и заказал. Теперь хоть отбирай! Задразнила меня вконец… Но то, что она у меня умница и лапочка — это точно.
Я так ей и сказал, приказав затем дроиду загрузить обратно в челнок научно-метеорологическое барахло, которое я каждый раз по просьбе друзей из Университета внеземных климатологических исследований расставляю везде, где побывал. Пусть мелкий — но приработок.
Собрались быстро, долетели тоже. Птички-зверушки полёт перенесли нормально. Впрочем, когда дроид выделил каждому по паре «бананов», которых он натащил полную морозилку для их прокорма, они здорово изобразили ему его скрип и скрежетание. А когда я имел глупость поржать, и меня уделали. Я заткнулся. Вот, значит, какой у меня гнусный голос… Дразнилки чёртовы.
Раз вы со мной так, всех продам — никого не оставлю.

На южном полюсе было холодно. Реально — чертовски холодно. Так что работать пришлось в утеплённом комбинезоне и в начале, в основном, дистанционно.
В указанном Матерью месте я пробурил колодец глубиной в добрых двадцать метров, прежде чем долото упёрлось в бетонированный свод Бункера. Сменив долото на плазменный резак, я проделал дыру в трёх с лишним метрах бетона. Затем подогнал к скважине лебёдку, спустил вниз транслятор, стационарный прожектор, автопушку, ультразвуковой станнер, генератор разрушения молекулярных связей, и всё прочее невероятно нужное оборудование, что требуется мирному скрапперу для выживания…
Сам вначале плотно поел. Вооружился. (Ну, это жизненная необходимость. Никто из нашего брата не пойдёт на дело, не вооружившись до зубов) Вот только от экзоскелета на этот раз пришлось отказаться: он в шахту не пролезал. Но я всё же оставил его у горловины. Мало ли…
Это оказался ещё не сам бункер, а коридор.
Ну, путешествия по заброшенным катакомбам — моё призвание. Хобби. Бизнес.
Потому что цивилизации человекообразных существ почему-то обожают зарываться под поверхность своей планеты, и что-то монументальное и жутко секретное там строить. Прямо какая-то подземельно-строительно-копательная мания…
Впрочем, как я уже говорил — мне это только на руку. Поскольку к обитаемым планетам я теперь почти не суюсь, предпочитаю не рисковать так, как, скажем, Билли-мухомор, или Квиллер, разведка как раз вот таких заброшенных и ненаселенных подземелий и является моим привычным и обязательным атрибутом работы.
И честно скажу — нравится мне это. Чего уж греха таить: очень!
Идёшь себе эдак не спеша, рассматриваешь чужие и чуждые конструкции, артефакты всякие, прикидываешь, что и как… Тишина. Тайна… Ощущения — не передать!..
Конечно, почти всё это можно рассмотреть и непосредственно с орбиты — даром, что ли у нас сканнеры тридцатого поколения!.. Но ничто не заменит этого: запаха пыли, эха шагов в пустых коридорах, чувства нависающей угрозы, предвкушения чего-то…
Чего-то я заболтался.
Мать вывела мне на портативный планшет объёмную схему отсканированных подземелий, и я стал бодро спускаться, не забывая оставлять через каждые триста-четыреста шагов промежуточные усилители, и метить перекрёстки и углы красным маркером.

Ну что вам сказать о подземельи… Подземелье как подземелье. Сырое. Холодное. Здесь вымерзла даже вполне обычная для таких мест плесень. И не оказалось ни крыс, ни тараканов. Ещё бы: на термометре светилось минус тридцать два по Цельсию.
Потолки высокие — метра три. Ходы широкие. Пол почти ровный. Чего ещё надо?..
Всё нужное мне освещения я тащил с собой, а Мать корректировала моё движение к центральной Камере этого Лабиринта. Серые бетонные стены ничто не украшало, кроме моих автографов. (Повторюсь: слухи, которые про меня распространяют Милая Мэри и Стервоза Энн абсолютно недостоверны! Никогда я забористых слов космического слэнга на стенах не пишу, и порнографических рисунков не рисую!)
Большие залы, которые иногда попадались, буквально ломились от машин.
Но это были вполне обычные электрогенераторы, водяные насосы, вентиляторы кондиционеров, и пульты управления. Кое-где по стенам и потолкам проходили, как им и положено, кабели и воздуховоды. На перекрёстках остались вмурованные в пол плиты с болтами. Может, от автопушек? Хотя — от кого тут отстреливаться?!
Пару раз попадалось жильё, похожее на казармы. Двухэтажные нары ещё сохранились, если не считать сгнивших досок, служивших дном коек.
Значит, это место неплохо охранялось… Уже кое-что. То есть, было что охранять. Такое мы с Матерью любим. И за такое нас и клиенты любят.
В центральной Камере, или Центре Управления, куда я дотопал часа за два, ничего интересного не нашлось. Только здоровущий пульт, который занимал буквально три стены и полкомнаты. Ну, я повскрывал, что смог, Мать заставила меня повтыкать в интересующих её точках микрощупы и разъёмы. Зря, что ли, я таскаю на себе профилактически-исследовательский блок! А проще говоря — тестер.
Взломала она их компьютер легко. Но там практически ничего не сохранилось: разрушился от низкой температуры слой подложки, где и размещались все электронные мозги. И микросхемы тоже посдыхали.
Мать сказала, что удивляться нечему. Всему этому добру больше тысячи лет. А сохранилось всё так сравнительно неплохо как раз из-за холода. На что я сказал ей, что если это — неплохо, то я — антарктический пингвин. На что она непримянула позубоскалить, что в своей парке на натуральном меху очень даже похож — особенно издали.
А я тогда сказал…
Вот так мы обычно и развлекаемся, когда с находками не густо.
Ладно, историю очередного «великого и неповторимого» народа мы не узнали, теперь осталось посмотреть, нет ли тут чего интересного — поживиться. Порадовать, как говорится, земных почитателей Марса, Мельпомены и Меркурия…
Достал я ручной сканнер. Ух ты, а интересно!
— Мать, — говорю, — Ты видишь это странное затемнение в полу?
— Только на твоём сканнере. Большой гаммасканнер «Лебедя» ничего почему-то не даёт — говорила я тебе вчера, что он сдох, и ему нужна профилактика.
Я сердито зарычал. Мать поторопилась продолжить:
— Насколько я могу судить, это колодец. Вроде того, что ты сам только что проделал. Предвосхищая твой вопрос — да, туда можно спуститься. Нужно только найти способ отодвинуть стол пульта.
Я уже говорил. Так вот повторюсь: умница она у меня. Зрит сразу в корень. Правильно — если где и прятать самое ценное, так только в подвале подвала.
Ну, поработал я со сканнером и УВД — прожектором. Полости в земле он ищет лихо… А вот механизмы пришлось просвечивать МВЧ-сонаром. Ага. Есть!
— Надо же, — говорю, — Я нашёл механизм, сдвигающий пульт назад, до этой стены. Колодец тогда откроется. Вот только нет питания, и, боюсь, чёртовы электромоторы тоже сгнили… Что посоветуешь? Можно ли воспользоваться плазменным резаком?
— Вообще-то это у тебя не плазменный резак, а пушка, стреляющая плазменными зарядами.
Но, в принципе, если сделаешь вот то-то и то-то, её можно модифицировать…
Ну, я так и сделал: перебросил то, и подключил это, и через десять минут пушка стала похожа на чёртова ежа с торчащими во все стороны проводами и блоками преобразователей.
Зато металл она теперь резала лучше стационарного лазера у нас на «Лебеде».
За пару минут отверстие освободил. Мужик я не маленький — обломки отвалил сам.
Какая глубокая шахта!.. Мой наплечный прожектор дна не высветил. Бросил я туда световую капсулу. И долго следил, как зелёный огонёк удаляется от меня, отскакивая от стен, и в конце-концов замирает где-то на неимоверной глубине крошечной точечкой…
Чёрт. Придётся, значит, лезть. Ну, собственно, лезть-то так и так придётся. Но я предпочёл бы видеть дно.
— Может, имеет смысл перетащить сюда большую лебёдку? — спрашивает Мать.
— Ага. И убить на это дело часа три… Нет, на борту дроида тоже есть трос — вот на нём и спущусь, насколько хватит. — Мать знает, я всегда горжусь своей «спортивной» формой. Ну а тут — такая блестящая возможность выпендриться!..
Дал я приказ дроиду стрелять во всё, что будет двигаться, не дожидаясь моих или Матери указаний, поручил Матери общее руководство, снял часть наплечного барахла. В том числе и мои любимые пушки. Раз предстоит долгий спуск, мне лишняя тяжесть без надобности.
Оставил только камеру, мачете, два ножа (один — для метания), тестер, лазерный пистолет, простой пистолет, ультразвуковой пистолет, пучок промежуточных усилителей, с десяток световых капсул, станнер (Он-то всегда при мне — вживлён в протез руки!), да налобный фонарь. (Немного, да?)
Троса лебёдки дроида хватило на пятьдесят метров. (ну, на безрыбье — и рак рыба) Дальше полез сам.
Ствол шахты представлял собой метровую стальную трубу. В одну из сторон вварены скобы из полудюймового прутка, изогнутого буквой «П». Вот по ним-то я и полез, чертыхаясь, и посматривая — то вверх, то вниз. И хотя я и не ленюсь отрабатывать на тренажёрах, через полчаса пот с меня катил градом, несмотря на те же минус тридцать… А мне ещё подниматься! Блин.
Оставлял я, как водится, через каждые триста метров промежуточные усилители, благо, их магнитные присоски отлично держат на любом металле, а Мать подбадривала меня, как могла. Один раз даже спросила, какую музыку я предпочёл бы слушать на своих похоронах… Любит она у меня пошутить «в моём стиле».
Ещё иногда светлое пятно наверху перекрывалось силуэтом головы дроида… Да зелёная звёздочка капсулы на дне становится чуть крупнее. А так никаких развлечений. Только моё учащённое дыхание, эхом отражающееся от стен, да облегчающие душу слова.
Теперь-то, без дразнилок, их можно было смело произносить.
Глубина колодца по самым скромным прикидкам оказалась полтора километра. Мать, правда, уточнила — один и четыреста семьдесят пять, но я не расстроился, что слегка ошибся. Уж больно приятно оказалось наконец ступить на твёрдый пол.
Здесь пришлось с минуту подождать, пока уймётся дрожь в конечностях — как верхних, так и нижних.
Прибыл я в небольшую каморку, отделённую от большой круглой пещеры проёмом с опускающейся перегородкой. И пол — стальной. Выглядит… Подозрительно!
Не люблю такие устройства. Уж больно напоминает ловушку. А резак я оставил наверху. Чёрт.
Пришлось кулаком вбить мой большой нож в щель между дверным косяком и перегородкой: теперь-то сама… рен захлопнется!
Пришёл черёд и внутренней комнатой заняться. Я не торопился. Смотрел, поворачиваясь по кругу. Снимал всё на видео. Наконец Мать говорит:
— Или это легендарные сцены из далёкого прошлого, или, что вероятней, просто Летопись.
А любопытно. Похоже, некоторые слои населения сознательно отказались от машинной цивилизации в самом конце. Но то, что изображены сами аборигены, сомнений не вызывает.
У меня это тоже сомнений не вызывало. А что: умно. Картинки даже любой идиот поймёт.
Не у всех же, как у меня, есть компьютер-полиглот, способный расшифровать хоть иероглифы, хоть пиктограммы, хоть узелковое письмо, хоть любую, даже нелюдскую, речь или письменность…
А тут люди хоть выглядели как люди. В белых коротких туниках и хитонах, если я правильно помню, как эти штуки назывались у наших древне-римских греков. Словом, никаких принципиальных отличий от Гомо Сапиенс я не заметил.
Отсняв весь периметр круглого помещения для архива и Матери (Чтобы она потом могла меня же мордой и ткнуть в то, чего я не усёк, или пропустил, или — не учёл!), я стал уже внимательней рассматривать отдельные детали.
— Знаешь, Мать, по-моему, это не только сцены их жизни вообще, а ещё и инструкция по использованию вот этого безобразия в частности!
Нетрудно было прийти к такому выводу: в центре комнаты лежали на круглой тумбе три устройства, похожих на большие не то дудки, не то — трубы, а все сцены с людьми включали хотя бы одного, как раз и дующего в одну из таковых.
Я, подойдя поближе, отсняв и добросовестно просканировав саму тумбу, и то, что лежало на ней, даже присвистнул: все три устройства отлично сохранились, и… До сих пор находились под защитой и охраной. (Прийти к такому выводу мне помогли выявленные рентгеном странные противовесы, и тонкие (буквально — сотые доли миллиметра) сверхпрочные нити, незаметно закреплённые на нижней стороне дудок.) Смешно.
Может, кто-то бы и не заметил этого, но чтобы такой прокол допустил профессиональный скраппер…
Не-е-ет! Мы — учёные!.. Вернее — наученные. Горьким опытом.
Словом, если это не устройства для включения ловушек, то я — японский император! (Нет, Императором на Оммусе мне быть уже предлагали. Я — про Японию, которая на земле.)
Теперь я обошёл ещё раз всё подземелье со сканнерами и МВЧ-сонаром, и выявил ещё около пяти (!) скрытых устройств, так или иначе обеспечивающих срабатывание чего-то явно смертоносного для того, кто сдвинул бы чёртовы устройства хоть на волосок!
Посоветовавшись с Матерью, я обезвредил их все. Ну, даром что ли я в своё время стажировался у лучших армейских сапёров! Это влетело мне в большую копеечку… Но уж пригодилось. И не раз.
На всякий случай просветил я и пол, и потолок. Но только лишний раз убедился, что там — только вполне обычный бетон. Вот и хорошо. Потому что мне хватало и ёмкостей с кислотой за стенами с фресками, и подающих её трубок — их сделали из стекла, и сохранились они отлично. Чего не скажешь про саму кислоту. Она, похоже, выдохлась за тысячу-то с лишним лет. Но рисковать быть затопленным как-то не хотелось. Как и сожжённым из якобы заржавевших огнемётов. Как и разрезанным карбоновыми нитями.
Да, сами нити сохранились, а вот приводные рычаги, к счастью, сгнили. Как и сдохли (надеюсь!) бактерии в кюветах на потолке.
Так что в восьмой раз обойдя всё помещение, и с сожалением констатировав, что паранойя с годами не излечивается, а, скорее, наоборот, и в очередной раз прослушав нотацию от своих «дополнительных мозгов», я вернулся к тумбе.

Разрушить волоски, крепившие все дудочки к основанию тумбы было нетрудно — уж ультразвуковой излучатель-пистолет я из кобуры не выложил! Как и микронож. И лазер. И вибропилу.
Проблемы возникли с рычагами, сработавшими бы, если бы я убрал давящую на них массу от дудок.
Однако мне и здесь удалось извернуться: прорезав дыру (правильней всё же — дырищу) в постаменте, я изнутри заклинил рычаги кусками того же постамента. Был он, кстати, из кевларо-бронзового сплава! Вот уж не думал, что такое возможно, но пару образцов я спрятал. Так, про запас. Мало ли чего захочет мой друг Доктор Натан из Массачуссетского Технологического… Продам!
Подготовив, так сказать, пути к отступлению, и обойдя хитрые ловушки, я взял с постамента все три странных устройства, и засунул в заплечный рюкзак. После чего быстро прошёл сквозь дверь, и попытался вынуть свой нож — не пропадать же добру!
Как бы не так!
Дверь трепыхалась, пытаясь захлопнуть капкан, а из трубок в стенах зала полилась-таки кислота! Я раздумывать долго не стал — испепелил свой же нож вспышкой лазера, и убедился, что люк захлопнулся, уже стоя на нижней скобе.
Вот уж вовремя! Перегородка теперь не закрывала проём герметично — из-за того, что я, вбивая нож, сильно погнул её боковину. Кислота начала поступать из-под люка.
И что самое плохое — эта зараза ещё действовала. Мать сказала, что кислота какая-то кремнийорганическая, и может храниться веками, но это не сильно меня порадовало. Внимая её наукообразным разъяснениям, я изо всех сил полез наверх, перебирая руками и ногами, словно взбесившийся таракан.
Первые полкилометра одолел сравнительно легко.
Вторые — уже не так ретиво. Подгоняла лучше всего всё та же кислота, судя по всему разъевшая-таки переборку, и теперь приближавшаяся угрожающе быстро, отражаясь бурлящей серо-зелёной поверхностью в свете моего прожектора, всего в сотне метров подо мной, и шипевшая, разъедая металл стен колодца (Жаль, что за ними — бетон. Его она почему-то не трогала!).
— Мать! Х-х… — я уже нервничал, — Сколько же… её… там?! Долго ещё… ползти?!
— По моим расчётам того, что было в цистернах, должно было хватить только на тридцать метров колодца. Очевидно, мы просмотрели ещё какие-то каналы подачи. (Говорю же — сканнер сдох!) Так что — не знаю. Но я бы порекомендовала тебе поторопиться. Осталось семьсот три метра.
Вот уж кто умеет ободрить и вдохновить меня в трудный момент!.. Но я даже спорить не стал — чтобы не сбить дыхание. Всё лез и лез. Задыхался. Мускулы сводило. Ноги в армейских ботинках соскальзывали… Плечи занемели… Глаза заливало потом.
Но я — лез.
Хорошо хоть, вместо рук у меня — почти целиком биомеханические протезы! А то пальцы бы уже не выдержали!
Потому что чёртова кислота шипела уже метрах в двадцати. А уж воняла!..
Вот когда у меня появилась возможность подумать и о том, что можно было не полениться (Никто ведь в шею не гнал!), и не выделываться своей «спортивной формой», и притащить сюда лебёдку с тросом… И запасной генератор… Или хотя бы таблетки с гормонами сожрать! Но, как это изящно говорят составители Гос. Бюджетов, хорошая мысля всегда приходит опосля…
Наконец я уцепился за карабин троса дроида, и он почти мгновенно втянул то, что от меня осталось, наверх.
Вывалился я из горловины шахты, когда от поверхности противно выглядящей, и теперь ещё и бурлящее-брызжущейся жидкости было не больше сорока метров (Вот уж спасибо дроиду, намотаю ему троса на лебёдку в следующий раз побольше!). Но минутную передышку получил и так.
Полежал, глотая воздух ртом, словно выброшенная на берег рыба… Которую до этого гоняли по морю — вернее, по пруду! — с сетями и баграми. Банально звучит, но чувствовал я себя ещё хуже её.
Когда кислота надумала вылиться за скос горловины, я поспешил вскочить, и проигнорировав нежелание ног двигаться вообще, и сгибаться в частности, побежал на выход. Даже пушку-резак не подобрал.
Ну, пробежав с пятьдесят метров, оглянулся. Ф-ф-у-у… Похоже, прекратилось.
Вернулся я назад. Порядок.
Изливается, то есть, потихоньку, но сразу уходит в дренажный жёлоб, и куда-то сливается. Я прошёл в тот угол, который, к счастью, оказался повыше, и поэтому остался незатопленным, и подобрал-таки свои любимые железки… Тут Мать и говорит:
— Быстрее беги оттуда! Дроид! За ним! Прикрывай спину!
Уже двигаясь со всей возможной скоростью, я решился спросить:
— Что… х-х!.. там… х-х!.. такое?!
— Я услышала очень подозрительные звуки. И на остальных сканнерах появились тени! Словно что-то механическое пришло в движение, и сейчас вылезет из стен. Ну, или из подземелий. И это что-то видит и хочет вернуть то, что у тебя в рюкзаке! На твоём месте я бы не стала тратить силы на разговоры, и избавилась бы… от этого! Ну, или, зная тебя, хотя бы от лишнего и тяжёлого оборудования!
Чёрт. Чё-ё-ёрт!!! Конечно, за почти сорок лет она и вправду меня изучила, словно царапины на своей передней панели. Она понимает, что ни за что я не брошу того, что добыл. Ведь раз оно охранялось пусть дедовскими, но столь «крутыми» способами, значит, его потенциальная ценность может быть очень велика!
Впрочем, любимую пушку тоже жалко…
Но бросить пришлось. Правда, только вынув оттуда блок питания — он стоит чуть ли не половину самой пушки, а уж если кислота разъест его… Взрывом всё чёртово подземелье разнесёт. Да и меня заодно!
Словом, я уже не молод. И два часа отработок каждый день на робо-ли не могут заменить марофонских пробежек. А тут ещё чёртов колодец… Сердце у меня ещё своё, и оно здорово билось прямо об мой мозг. Ну, или это мне только так тогда казалось…
Если спуск и осмотр занял у меня два часа (Ещё бы — я осматривал и снимал всё не торопясь: для Матери же, да и для себя, зар-разы любознательного старался! Буквально в каждую дыру нос свой неуёмный совал!), на гораздо более конкретное бегство ушло всего двадцать минут.
Почти поминутно я оглядывался, и это прибавляло мне резвости. Потому что подозрительные звуки и дрожь пола теперь слышал и чуял и я! Слишком уж напоминало рёв машин, несущихся по треку. Или маршевых двигателей при старте. Или автотанка. Или наезжающего на тебя скоростного бронепоезда! Или…
Короче, что-то механическое, и смертельно опасное!
Впрочем, когда я достиг, наконец, своей дыры, ничего из-за ближайшего поворота ещё выбежать, выехать, или там, выкатиться, не успело. Морозный свежий воздух прямо-таки потоком текущий через шахту сверху, показался мне слаще моллукских яблок.
— Мать! — кричу, обнаружив, что она уже затащила наверх всё чёртово оружие, — Где там челнок?! Пусть дроид притащит из него мою запасную пушку!
— Нет уж! — спокойно этак говорит она, словно мы с дроидом были на экскурсии в Букингемском дворце, — Лучше вылезайте оттуда оба. И побыстрее.
Ну, Матери виднее. Вылез сам. Спустил трос, и вытащил лебёдкой и дроида.
Ах, вон в чём дело! Челнок уже стоит прямо у шахты, и Мать озаботилась своими манипуляторами вытащить оттуда и большую пушку, и излучатель антиматерии, и ещё пару любимых смертоносных железок. Я же больше всего обрадовался экзоскелету — сразу влез в него, и схватился за гашетки оружия.
Тут смотрю, дроид, оставленный для наблюдения за дыркой (Виноват. Отверстием. Так учил меня первый Наставник. А дырка бывает только в ж… Вот именно.) шахты, резво вскинулся, заскрежетал (дроид у меня без речевого блока!), и я оглянуться не успел, а он уже скрылся в люке челнока!
Что бы это значило?!
А, ну да. Всё правильно. Я же сам запрограммировал его бежать от мраморных муравьёв, или всего, что даже отдалённо их напоминает!
А там, внизу, копошились зловещей массой, лязгали и громоздились на спины друг друга, ну очень похожие, и явно вредоносные твари!
Размером они были с кота. Причём — откормленного… И тоже шипели. Правда, коты не лязгают, а эти ещё и лязгали от души, сверкая воронёными полированными боками и клешнями…
Довольно быстро они образовали пирамиду, влезая друг другу на спины, и стремительно приближаясь к горловине моей шахты. Тут я их получше и рассмотрел. Нет, пожалуй, больше они были похожи не на муравьёв, а на крабов. Тела дискообразные. Ног-члеников восемь. И спереди выросты: с не то линзами, не то — лазерами. И ещё здоровенные клешни — по две на брата.
Бедный дроид. Ещё бы ему не испугаться. Мне и самому было не по себе, когда я начал поливать их из плазменной пушки.
Она резала и плавила их стальные тела, и они опускались, словно тающий снег, вниз — к тысячам своих собратьев. Те же, нисколько гибелью жалких сотен не смущаясь (Ну ещё бы — роботы же!), уже громоздили новую пирамиду.
Покосив (правильнее всё же — поплавив) их так с пяток минут, я более-менее заделал пробурённую мной же дыру. Груда сожжённых панцирей громоздилась теперь почти до середины высоты шахты, и новые экземпляры уже только с трудом могли протиснуться сквозь полурасплавленные-полуразрезанные неподвижные тела… Виноват, обломки.
Ну, я плавил и этих настырных наглецов.
Вскоре движение по шахте стало невозможным. Я было вздохнул свободней, но потом вспомнил про могучий гул… И приготовился.
И не зря. В полумиле от меня вдруг стал вспучиваться снежный панцирь равнины.
Послышался грохот, словно глетчер рухнул в океан, и осколки льдин и тучи снега так и брызнули во все стороны!..
Ох и здоровенная тварюга оттуда выползла! А по виду оказалась — хуже кошмара. Странная смесь ракетоплана с богомолом. Да ещё на гусеницах! Пока я ругался и прицеливался, пушка челнока легко разрезала её.
— Молодец, Мать! — говорю, — Похоже, мы что-то здесь точно проглядели! Откуда взялись эти чёртовы роботы? И почему мы их сканнерами не засекли?
— Предлагаю ответить на твои вопросы позже. А сейчас грузись-ка ты со всем нашим добром в челнок, и я его быстро оттуда уведу! — а сама манипуляторами так и мельтешит, запихивая наше барахлишко в трюм…
Смотрю — она права! Вокруг, на расстоянии от полумили до двух, взламывая и круша лёд, вылезают и другие механические твари, явно что-то нехорошее против меня имеющие. И сосчитать их просто невозможно: не меньше тысячи! Ну, или двухсот десяти — как потом оказалось…
Покидал я тоже все наши такие жалкие, оказывается, против толпы металлической нежити, железки, вовнутрь, и мы с дроидом быстренько залезли в тамбур.
Захлопнув люк, Мать дала такое ускорение, что меня буквально вжало в дроида. Чёрт. Только пусть не говорит, что теперь, как порядочный мужчина, я должен на нём жениться… Потом челнок стало так кидать, что и дроид побывал сверху. К счастью, он всегда молчит.
Уже сбросив ход, Мать, предупредив, включила на полную катушку режим дезинфекции. Оказалось, что местные бактерии всё же весьма живучи.
Когда мы успели их подцепить?! Ну, ладно — я. Могли и с потолка нападать. Но — дроид?
Он же наверху был?.. А в коридорах, вроде, ничего такого… А, оказывается, как раз — такого!..
Для гарантии ждали не пять, а десять минут. Ну и вонючие у нас дезинсектанты!
Даром что самые лучшие.