Преобразование. (Глава 2)

Опустошив тубу с надписью «куриное филе» и закусив «овощным рагу», Кнут почувствовал, что начал приходить в норму. Ну, то есть, в голове не шумело, и свод пещеры не расплывался в неопределённую массу…
Ладно. Он может пока… ещё поспать.

Кто-то нежно водил чем-то мягким ему по лицу.
Мама?!
Открыв глаза, он уставился в оранжево-зелёный огромный круг с чёрной вертикальной щелью. А-а, это зрачок. Как у Моисея. Но глаз – точно не Моисея…
С любопытством ему по лицу водил ещё прозрачным коготком маленький ящер, сразу отдёрнувший лапку. Наверное, детёныш! Кнут со второй попытки смог улыбнуться.
Как ни странно, его желание подружиться имело весьма печальные последствия!
Маленькое – ему по колено! – создание с коротким писком скрылось в отверстии дальнего коридора… Может, испугалось? А, правильно – не нужно было, улыбаясь, показывать зубы. Это ведь можно расценить как агрессию. И уж он-то, Торговый Агент, должен это знать – работал с сотней рас… Ладно. А что там – напарник?!
Марек как раз заворочался, замычал, и… проснулся!
Глаза… Ну, если у него самого оказались такие же при первом пробуждении – испугается не только детёныш!
– Марек! Да Марек же, чёрт тебя возьми!.. Успокойся – всё уже позади.
– А-а!.. Э-э… Ф-ф-у-у… Мы – выжили? И – не… Изменились?! – биолог всё ещё задыхался. Видать, кошмары-то у него были пострашнее Кнутовских…
– Да. Похоже, глубины пещеры хватило. Нас не достало. Сходи-ка… – в немногих словах Кнут объяснил Мареку, что ему лучше сделать прямо сейчас, чтоб не испачкать…
– О-ох… – Марек, вернувшись, добавил непечатных слов космослэнга, – вот уж повезло… Бедные ребята. Представляю, чего им пришлось… Чёрт! Да живы ли они?!
– Если живы – найдём… Если нет – то… Разделим их паи! – у Кнута была возможность спокойно обдумать ситуацию. Хотя, конечно, он предпочёл бы увидеть всех этих придурков такими как всегда. Пусть они вредные, злобные, непорядочные… Но – люди!
– Кнут!.. Ты думаешь?..
– Ничего я не думаю. Это я пытаюсь шутить. Ну, поднять нам настроение. А то я… Жутко испугался. Мог ведь и не… – он воздел зрачки к потолку пещеры, – А что там с нашими – просто реально: не знаю! Так что посидим тут ещё… – Кнут взглянул на часы, – Сутки, и полезем. Наверх!
– Может… Посидим – двое?
– Нет уж. Я-то проснулся пораньше некоторых лежебок… На целых полсуток. Вроде, закончилось. Можно попробовать позвать Моисея, и спросить.
На зов, правда, явился не Моисей.
Ящер, приковылявший на их крики в «коммуникационное отверстие», даже не давал себе труда встать на задние лапы – так и разговаривал от пола:
– Приветствую, чужестранцы. Я – Ипполит. Я заменяю Моисея, пока он спит. – чуть склонив голову, словно странная зубатая птица, пытающаяся получше разглядеть волосатого червяка, которого она хочет, но опасается съесть, он добавил:
– Наш народ очень рад, что вы благополучно пережили «Цикл бешеного солнца».
Правду сказать, вы первые инопланетники, кто послушался нашего совета. И остался жив. И сохранил рассудок и тело. Поздравляю.
Кнут приоткрыл было рот, но его опередил Марек:
– Так до нас здесь уже бывали… Другие расы?!
– Бывали. Первая, если я ничего не путаю, посетила Тристан пятьдесят восемь веков назад. Следующая – на пять веков позже. Ну а потом… Инопланетянам, наверное, нравится превращаться в то, во что они превращаются – у нас однажды было настоящее паломничество: восемьдесят тысяч особей Расы Кууль прилетели специально. Переродиться.
– И… что?
– Переродились. – ящер не счёл нужным пояснить.
– Во… что? – по шее Кнута ползали не то, что мурашики – жучищи!
– Большинство – в Духов воздуха. До сих пор летают по нашему небу, наслаждаются новой Свободой… Другие – в духов песка. Эти смирно сидят под дюнами. Мы их и не видим. Есть ещё… Камневики. – транслятор, похрипев от напряжения, выдавил новое слово.
– А в Духов… Воды? – Марек как-то весь подобрался, задав вопрос.
– Нет. У нас же на планете нет открытых водоёмов, таких, о которых рассказывал Кнут… – Ипполит покосился на того почти так же, как детёныш, одним глазом, – Так что Духов воды у нас нет.
Марек чертыхнулся. Кнут прищурился – похоже, напарник-то поплавал в своё удовольствие, порезвился в… Где? Ладно – позже. А сейчас:
– Скажи, Ипполит, нам уже можно… Подниматься и выходить на поверхность?
– К сожалению, ещё нет. Солнце зайдёт за горизонт лишь через три часа. Тогда мы и откупорим… Шлюзы. Как раз проснётся Моисей, и, если захотите, отведёт вас наверх. Только наверху будет ночь.
Кнут кивнул. Он помнил, что сутки на планете длятся девять дней, соответственно день – почти пять. Ладно, три часа (шесть земных) они выдержат. Тем более – почти ничего не отпили и не отъели…
– Спасибо, Ипполит. – Кнут знал, что лучше поблагодарить лишний раз, чем показаться невежей, – И ещё раз спасибо всему вашему народу. За наше… оставление в своём теле и… мозге.
Ящер вежливо кивнул, так, что почерневшая от времени голова почти коснулась пола. Глаза…
Смотрели с хитрецой.
Когда Ипполит, убедившись, что им ничего не надо, удалился, они поспешили хоть как-то исправить вопиющую невостребованность запасов. Зря, что ли, горбатились, перетаскивая всё вниз? Да и не тащить же обратно…

Моисей явно постарел. Глазные яблоки как-то ввалились. И складки кожи вокруг лап стали словно глубже и грубей. Неужели… Чёрт. Как же тогда выглядят они сами?..
– Здравствуй, Моисей. Как дела у твоего народа? Как ты сам?
– Спасибо, Кнут, хорошо. Хотя, конечно, устаёшь от каждого Преображения хуже, чем от дня Посвящения… – Кнут не стал уточнять, что это ещё за бедствие.
– Скажи, Моисей… Мы уже можем выйти? Наверх.
– Да, можете. Ипполит же вам уже сказал.
– Сказал. Но… Ты проводишь нас?
– Разумеется.
Если тащить вниз канистры и рюкзаки с вещами оказалось возможно, будучи подстёгиваемыми страхом и адреналином, то вытаскивание двух (третью всё же решили пока оставить внизу) на три четверти полных канистр к выходу отняло последние силы.
Но – тащили. Марек всерьёз опасался, что какой-нибудь перетрусивший идиот из экипажа мог-таки в панике попытаться взлететь, наплевав на них.
– Моисей… – Кнут уже привык к слабому свету трёх тристановских лун, – Как думаешь, хоть кто-то из наших… мог спастись?
– Нет. – абориген ответил весьма категорично, – Черви-обманщики (это новое сочетание вновь придумал транслятор!) никогда не позволяют кому-либо остаться прежним. Но – и стать такими, как они, никому ещё не удалось.
– Подожди-ка… Черви… Они прилетают с выбросом вспышек на вашем солнце?! – догадка пронзила мозг Кнута раньше, чем в ситуации разобрался даже биолог.
– Да. Они… Не знаю, поймёте вы, или нет – как бы катаются на гребне волны излучения. Они словно… спортсмены. Экстремалы. Любят развлекаться и изменять всё. И всех. Но немного отстают от света. Поэтому мы и можем спастись – мерцание солнца начинается раньше их прилёта, иначе многие наши тоже… Могли бы попасться в ловушку.
Это-то Кнут мог понять. Но спросил другое:
– Ты поэтому и не сказал, что они – живые? Боялся, что мы не поверим?
– Вовсе нет. Вы же космонавты – видали сотни рас… Я не сказал потому, что вы бы посчитали это – предрассудками нашей Религии. Веры. То есть – выдумкой. Но мы не… поклоняемся Червям. Мы их боимся. С ними невозможно договориться.
Вот в то, что на нашем солнце живёт злобная, и попросту стремящаяся всех остальных мыслящих, кто не с ними, ну, то есть – не червь! – убрать с дороги, уничтожить, при этом унизив, и поиздевавшись вволю, ты бы точно не поверил!
Кнут почесал болевший от долгого лежания затылок. Действительно, концепция такого социального поведения оказалась непривычна… Ведь даже с мерзавцами-инсектоидами всё равно удалось договориться о торговле! Правда, уже – не ему…
– Спасибо ещё раз, Моисей. За то, что гуманное решение вашей расы дать нам… Убежище, позволило спасти хотя бы нас двоих.
Позже мне хотелось бы ещё вернуться к этому разговору. Уточнить кое-что. А сейчас… Мы пойдём посмотрим – что случилось.
– К вашим услугам. Пожалуйста. – Моисей, справедливо посчитав миссию оконченной, опустился на лапы, и уполз в лаз.
А может, просто не хотел мешать.

Корабль чуждой ландшафту громадой возвышался среди дюн. На опоры уже намело приличные горки песка.
Однако кое-что сразу говорило о том, что внутри нет людей – под брюхом не горел ни один прожектор, или хотя бы габаритный огонь.
Марек плюхнул канистру на песок перед трапом:
– Кнут. Мне ещё страшней, чем когда мы лезли в… Пещеры.
– Я тебя удивлю. Мне тоже. – Кнут сгрузил своё барахлишко туда же, – Но проверить придётся. Вдруг кто-нибудь выжил… И нуждается в помощи.
– Но мы же… Не полезем туда вот так – сразу?
– А почему – нет? Всё, что могло случиться – уже случилось. Прибавлю-ка я яркости.
Аккумулятор шлема Марека совсем подсел от долгого горения в пещере. Кнут подкрутил регулятор своего прожектора. Сразу стало лучше видно открытый настежь грузовой люк. Из брюха трюма выглядывала носовая часть вездехода – быть может, в последний момент кто-то пытался домчаться до пещер?..
Но в вездеходе никого не оказалось. Впрочем, как и на всём челноке. Кнут с Мареком облазали все закоулки, убив на это не менее часа, но не нашли никого из экипажа.
Попытки отыскать следы на всё время перемещаемом потоками ветра по поверхности планеты, песка, провалились. Впрочем… Кнут невольно чертыхнулся.
От входного люка тянулось нечто вроде борозды – словно протащили что-то тяжёлое, как трактор, но размещённое в объёме обычного мешка. Они не придумали ничего лучше, как пойти по следу. В ста шагах от трапа след обрывался. У его окончания глубоко в песок врос… Камень. Белый. Размером как… Как обычный мешок с картошкой.
Марек, плюхнувшийся вдруг на пятую точку, и зажавший уши ладонями, заорал, застонал. Кнут схватился за кобуру с пистолетом. Атака?!
Но вокруг никого не было! И за камнем – не спрятаться!
– Проклятье! – сквозь слёзы в голосе напарника прорвалась боль, – Это – Ламми!
– Что?! – Кнут оторопел, – Ламми?!.. Он… передал тебе что-то мысленно? Он стал телепатом?
– Да нет же! Впрочем… Чёрт его знает – может, и стал. Но… Этот камень и есть Ламми!
Теперь в песок сел и Кнут. Потому что ноги подогнулись сами.
С полминуты они молчали: Марек ещё держась за уши, Кнут – тупо пялясь на камень. Затем Марек счёл нужным пояснить:
– Знаешь, я такого никогда не испытывал. Словно через мой мозг проехал танк. Причём – не мысленный, а – настоящий! Этот чёртов камень… Он мыслит. Он живой. Но в то же время – уже мёртвый. Неподвижный. Он… Застыл, что ли – не могу сформулировать. Суть такая, что Ламми теперь не вырваться. Впрочем…
Насколько я могу судить, он и не хочет! Он… Сам выбрал такую форму.
– Подожди-ка, Марек. Что значит – уже не может двигаться? Он что же – дошёл досюда… сам?!
– Ну да. Ты же не думаешь, что его доволокли остальные. Вряд ли им было до его проблем – у них хватало и своих!
– Могу себе представить. – буркнул Кнут. Он действительно мог. Спросил:
– Ты… Как с ним общаешься? И где остальные?
– Никак я с ним не общаюсь. Просто… У меня в мозгу словно что-то взорвалось. Расширилось. Возникло. Чёрт, не знаю как сказать. Просто так получилось, что я уже знал, что это – Ламми. И – всё. Про остальных… Нет, про них ничего не знаю.
Кнут не спешил подниматься. Вместо этого он опёрся на «Ламми» спиной, и погрузился вновь в невесёлые думы.
Экипаж погиб. В этом-то у него сомнений не было. Пусть они здесь, на планете, и, например, носятся в воздухе, ползают под дюнами, и всё прочее в том же духе.
Как люди они погибли. Нет даже следа от тел… Хотя, вроде, какие-нибудь кости должны… Не могли же все составляющие скелетов вот так разом – и?.. Или – могли?..
Ну и Черви! Гады.
Но что же делать теперь им с Мареком? Как доказать разным Комиссиям и Трибуналам, что они вовсе не поубивали коллег с целью захватить в свои руки Корабль и Прибыль…
Возле камня что-то как бы зажужжало. Он перевёл взгляд – Боже, что за дикость!
Ну и зрелище!
Перед ними парило словно бы тело человека. Невидимое, прозрачное. Видимым же его делали струйки… Да – это были струйки крови, или другой жидкости ярко-вишнёвого цвета, с чёрными и зелёными точечками, переливающиеся в свете фонарей текущими словно по трубочкам с невидимыми стенками, бойкими потоками.
Эти нитевидные потоки пересекались, сходились, раздваивались и растраивались, создавая по невидимому контуру тела, совсем как у обнажённого человека, как бы сеть из фигур: трёх-, четырёх-, пяти, – и многоугольников, странно изменяющихся, и всё время перемещающихся по этому самому невидимому человекообразному каркасу-основе, не углубляясь, впрочем, в само бывшее туловище… И ещё они жужжали при этом.
О, дьявол! Это – капитан Майерс! Теперь Кнут видел это так ясно, что забыл сразу сказать об этом удивлённому Мареку. После прояснения ситуации тот не придумал ничего лучше, как брякнуть:
– Здравствуйте, капитан!
Как ни странно, фигура отреагировала. Жидкость-кровь побежала вроде бы быстрее, и контур головы словно наклонился в кивке…
– Капитан! Где все ваши люди? – тон Кнут выбрал нарочито строгий. Капитан должен отвечать за жизни доверившихся ему подчинённых! Он несёт за них ответственность!
Однако никаких мысленных «посланий» про судьбу остальных ни Кнут, ни Марек не получили. Вместо этого контуры фигуры прошли как бы вокруг камня-Ламми, и неторопливо удалились в пустыню. Воспрепятствовать оказалось невозможно – ни на окрики, ни на размахивания руками и фонарями новый облик Майерса не отреагировал.
Когда же рассердившийся Кнут попробовал просто встать на пути фигуры, она просто «протекла» сквозь него. Кнут… ничего не почувствовал.
Смотревший на это всё ещё сидя Марек, истово перекрестился. Округлившиеся глаза моргали.
Затянувшееся молчание нарушил Кнут:
– Вряд ли нам удастся вернуть их… В-смысле, в человеческий облик. Моисей сказал, что это необратимо.
– Кнут! Но мы должны как-то… Хотя бы попытаться!
– Ничего мы не должны – Кнут чувствовал себя так, словно протащил чёртову канистру миль сто, – Никому. Лучше скажи, твой регистратор ещё работает?
Марек снял с головы шлем, и потыкал в кнопочки.
– Да. Во всяком случае, видеокамера записала эту… Этого монстра с трубочками… Вот: я включил повтор. Отлично видно и камень. Правда, не думаю, что теперешний вид Ламми нам поможет. Оправдаться. – похоже, Марек тоже думал о будущих обвинениях.
– Пошли внутрь. Хотя бы поедим, как люди.

Привычная обстановка и горячая пища хоть как-то вернули ощущения нормы.
Кнут, поев, пошёл мыться. Стоя под упругими струями горячей воды, он тщательно оттирал с тела запах пота, пыль, вездесущий песок… А вот мозг-то не отмоешь.
Марек сказал, что тоже помоется, и ляжет спать. Подумав, что ночные поиски «того, не знаю чего» вряд ли действительно помогут хоть кого-нибудь найти, Кнут решил присоединиться.
Разбудило их странное ощущение: словно сквозь их тела и борта корабля пролетала стая диких обезьян! Нет, ничто не раскачивалось, не скрипело, видно никого не было, но ощущение пронзаемости всего привычного, материального, некими бестелесными духовными субстанциями оказалось одинаково реальным для обоих космонавтов.
– Ты слышишь что-нибудь?
– Нет. Но уж ощущаю – не сомневайся!..
– Небось, наши веселятся. «Духи воздуха», мать их… – чертыхнулся Марек. Кнут согласился. Однако ни масс-спектрометр, ни гамма-сканнер, ни регистраторы, изучающие и записывающие всё окружение челнока во всех видимых и невидимых диапазонах, ничего не засекли.
– Теперь нам остаётся только попробовать приманить их чем-нибудь… привлекательным для Духов. И – поймать!..
– Ну ты даёшь, Кнут. И что же у нас послужит «сыром»? А ещё интересней, как, и в чём мы их удержим, даже если приманим и «поймаем»?! Они же пролетают насквозь через титанобор корпуса!
– А если… Ну, поле какое-нибудь создать? Типа магнитного?
– Ты – вот ты – сумеешь? Лично я – нет. Может, Гроверс смог бы…
Кнут вспомнил бородатого физика-технолога, отвечавшего за поимку перспективных животных для Марека – изучать, и для бизнеса – продавать. И сплюнул с досады. Нет, они с Мареком точно никого не поймают.
Поневоле вспомнишь всяких медиумов, спиритов, и вертящиеся столы…
Много ли «Духов» вся эта полушарлатанская братия выловила, и показала миру?!
Н-да, перспективка…
Однако и бросить своих просто так, ничего даже не попытавшись сделать – подло!

Под брюхом челнока они соорудили что-то вроде клетки из мейларовых панелей. Одну – переднюю – сделали захлопывающейся. Внутрь натаскали всего, что по их мнению могло бы привлечь, напомнить, заинтересовать новых обитателей Тристана, если бы в них осталось хоть крупица от старого, людского, сознания: фотографий родных, близких, «отчих домов», автомобилей, сувениры с чужих планет и Земли. Разложили по песку даже все фото татуировано-изогнутых голозадых девок Бастера в количестве ста сорока семи, каждую из которых он снимал в пикантных позах…
Но, как коротко, но точно обрисовал ситуацию Марек, ни одна сволочь не прилетела.
Прождав посменно всю ночь, двое выживших решили, что тактика использования ностальгических образов не даёт плодов. Встал вопрос: как и чем ещё можно приманить тех, кто явно получил всё, о чём мечтал долгие годы. Сознательно, или… Подсознательно.
Кнут решил, что переговорить с Моисеем так и так придётся.

– …нет, конечно, все черви давно вернулись обратно. На солнце.
– И когда они снова… появятся?
– Этого предсказать точно не могут даже старожилы. Но в среднем одно такое посещение случается раз в два-три года. Я же говорил – когда на солнце вот такие, гигантские, вспышки.
– А здесь они никогда не остаются? Ну, потом, когда вспышка иссякает?
– А здесь, на планете, они не живут. Для них слишком холодно. И скучно. После Преобразования им здесь делать нечего.
– А вот не бывало так, что во время следующего прилёта, они вновь меняли кого-нибудь из прежних… жертв – обратно. Ну, в тот вид, в котором те были до Преобразования?
– Нет. За всё время существования нашей цивилизации такого не случалось. Они не повторяют «обработки» тех, кого… Уже однажды преобразили.
– А почему? Не хотят? Ленятся? Не могут?
– Вот уж не знаю. Спросить… Никто не удосужился. Мы же с ними не общаемся. Просто – прячемся. Но таких случаев – обратного превращения – точно не бывало. Так что могу сказать лишь то, что уже говорил: ваши коллеги остались здесь навсегда. Остались добровольно. И получили то, чем, собственно, могут распоряжаться бесконечно: временем. Они бессмертны.
– В каком смысле – бессмертны? – Марек не мог не переспросить.
– В нормальном. Жизнь их не ограничена ничем, вплоть до смерти нашего солнца.
Кнут скривился: управлять работой голубых карликов земные учёные ещё не научились. Да и вряд ли когда научатся… Так что излучения, поддерживающие существование Преображённых явно вне их сил и средств.
Нужно подходить к проблеме с другой стороны.
– Скажи, Моисей… Как ты считаешь, мы сможем уговорить… или переубедить наших друзей… Вернуться в прежний облик?
– Нет. – инопланетянин выглядел категорично, – Такого не удавалось даже нашим предкам. А уж они-то живут с Червями сотни тысяч лет. Наша раса всегда обитала в подземных полостях и лабиринтах. Только необходимость в соли, земле, и всем остальном, что есть на поверхности, вынудила нас сравнительно недавно начать подниматься наверх.
– Сравнительно недавно… Примерно когда?
– Не больше тысячи семиста поколений. Около семидесяти сотен веков.
– А черви… Как они относятся к вам? И что… делают?
– Ну, относятся так же, как ко всем остальным. А что делают…
Уничтожают, если дотягиваются своим полем, телесную оболочку. Вернее – не уничтожают, а как бы вынуждают человека скинуть её самому. Дают возможность жить так, как человек мечтал. Если любил самок – у него будет миллион их. Правда, воображаемых им самим. Но они от этого для него хуже не станут.
Если любил духовное просветление, как те же Кууль – просветления получит – полные закрома…
Кто любил простор, полёты, или стремился к свободе – получает в распоряжение всю планету. Летай, наслаждайся этой самой свободой и вечной жизнью.
Кто любит созерцать, думать, философствовать – те идут в камни…
Долгую паузу прервал Кнут:
– Значит, «выманить» наших друзей из нового облика, новой формы, мы не сможем ничем?
– Конечно, нет. А ты сам разве согласился бы променять вседозволенность и вечную жизнь на то, чем являешься до Преобразования – куском белковой протоплазмы со всеми болезнями, старением, и потребностью в сне, пище, убежище, самках?
Кнут слышал этот аргумент в пятый, если не в десятый раз. Беседа зашла в тупик, и он повторял и повторял вопросы в тщетной попытке пробить, найти крошечную брешь в «работе» проклятых Червей. Не находилось этих брешей.
– Ладно. Спасибо, Моисей, что так терпеливо всё объяснил. До свиданья.
– До встречи. – Моисей, ковыляя с большим трудом, чем до вспышки, уполз к себе, Кнут и Марек медленно потащились к пустому и непривычно молчаливому челноку.
– Ты управлять-то кораблём сможешь? – спросил сильно приунывший Марек.
– Да. Да. – в голосе Кнута уже не звучало напора и энтузиазма. Похоже, общение с туземцами не дало ни-че-го. Если они хотят вернуть товарищей, нужно изворачиваться самим. Нужны идеи. Свежие. А не такие, как применяли ящеры…

Однако свежих идей в потайных закромах мозга обнаружить не удалось.
Они с Мареком ещё пять дней (земных) честно пытались подобрать средство, чтобы приманить, а затем и изловить «Духов». Ничем после первого, вероятнее всего, случайного, пролёта, те себя не обозначили.
Разбирая очередную громоздкую и опутанную проводами конструкцию, Марек ругался вслух, Кнут – про себя. На крайний случай у Кнута нашлась лишь одна идея:
– Придётся загрузить в трюм чёртова Ламми, и отвезти в качестве доказательства!
– Мысль, конечно, здравая… Меня она тоже всё время преследует. Камней тут, конечно, полно и кроме Ламми… Но за него мы хоть можем быть спокойны – что он, если (вдруг!) надумает преобразоваться обратно, не съест нас, как могли бы другие, инопланетные, твари…
– Почему – твари? Все разумные расы считают себя – людьми. А остальных – верно, конечно – тупоголовыми уродливыми тварями. Но раз они все попались в одну глупую ловушку, думаю… У них должно быть какое-то общение. Ну, то есть, они могут переговариваться, делиться опытом, предаваться воспоминаниям…
– Кнут, куда это тебя повело? О чём ты говоришь? Какое на … общение! Моисей же ясно сказал: каждый превращается в то, о чём мечтал! То есть здесь – не коллектив «единомышленников», а скопище индивидуалистов. Эгоистов. Эгоцентристов. Да назови их как хочешь: тут каждый – сам за себя! И остальные «преобразованные» ему – до лампочки!
Пошкребя отросшую бороду (чёрт! Пора мазаться снова останавливающим кремом!), Кнут оказался вынужден признать: Марек прав.
Но погрузить на борт Ламми, пусть и с помощью лебёдки, им ничто не помешало.

Пристегнувшись, они вяло переругивались весь полёт до Корабля. Кнут считал, что Ламми неплохо будет и в трюме, на «холодке», Марек боялся, что от холода камень может испортиться. Наконец Отец, бортовой компьютер «Золотой лани» завёл челнок в грузовой ангар, и объявил, что давление воздуха восстановлено.
Кнут только ухмылялся, пока Марек с автотележкой и её погрузчиком, завозил камень-Ламми в помещение трюма, а затем и машинное отделение. На камбуз, где Ламми «было бы привычней» въехать на автокаре не удалось: оказался узким люк. Тем не менее Марек серьёзно переживал, что «Ламми» оббили все «бока» о косяки.
– Ты не забыл? У нас есть обязательства перед всеми чёртовыми аборигенами, с которыми мы поназаключали договоров…
– Я не забыл главного, – Кнут, сидя в кресле первого пилота кинул короткий взгляд на Марека, ещё не привыкшего к креслу штурмана, – Если мы сразу по прилёте не обратимся в Комиссию по Контролю за Персоналом, и Профсоюз космонавтов, нас точно посадят. За замалчивание обстоятельств гибели тринадцати идиотов. И пусть они – идиоты, мы должны хотя бы попытаться отправить к ним «научную экспедицию»: вдруг всё же наш друг Моисей ошибся, и что-то удастся сделать.
– Всё верно, – Марек кивнул, – но… А-а, ладно – вначале надо долететь.
– Твоя правда. Придётся наматывать круги вокруг чёртова Ламми по трюму месяца два. И жратву готовить себе самим.
– Чур, готовишь ты. Я к кухонному процессору не подойду – ещё упорю чего…
– Не волнуйся. Отец всё нам приготовит. – это было правдой. Компьютер корабля умел всё. Даже готовить. Причём – лучше самого Ламми.

Проблема появилась, когда они не без удовольствия, причмокивая, поглощали второй «нормально приготовленный обед», как обрисовал ситуацию Марек.
Звуки донеслись из трюма, где лежал камень-кок.
Кнут продолжал есть, Марек встал, и спустился вниз. Вскоре послышалась его ругань.
После этого от тарелки оторвался и Кнут.
Срань Господня!
Камень-Ламми, потрескивая и похрустывая, медленно как бы таял: густая коричнево-жёлтая жижа растеклась по полу трюма вширь уже на добрых два фута. И камень продолжал оседать, словно тонуть в ней.
– Проклятье! Не довезём! В-смысле, не довезём живым! – Марек развернулся к рубке, – Бежим, повернём на обратный курс!
– Ерунда. Если прикажем, Отец повернёт и без нашего участия: у него микрофоны везде. Но вот не знаю пока – приказывать ли развернуться… Или ещё подождать.
– Кнут, ты – что?! Мы же убьём его!
– Он и так мёртв. В людской формулировке камень и не может быть жив.
– И… что? Так и будем стоять?
– Ну… Да. Подождём – может то, что ты предположил – верно, и как только мы покинем гравитационное, магнитное и ещё там какое-то поле чёртова Тристановского солнца, Ламми вернётся к нормальному облику… Или уж умрёт!
– Кнут! Как ты можешь?..
– Очень даже спокойно. – Кнут и правда, чувствовал себя спокойно, – Он сам… Выбрал!
Поэтому когда ставшая горкой покрытая разноцветными разводами масса стала постепенно изменяться, вытягиваясь, и восстанавливая из тошнотворного желе кости, мышцы и кожные покровы, его не замутило, как биолога, и он не побежал в туалет.
На то, чтобы сформироваться в грузного голого кока, и начать шевелиться, у фигуры ушло не больше пяти минут. К этому моменту вернулся и Марек.
Глаза Ламми открылись.
Некоторое время он просто молча смотрел на них, ни слова не говоря.
Ох и не понравилось Кнуту выражение, которое он увидал в этих глазах…
Ламми сделал слабую попытку встать. Тут уж они с Мареком кинулись к нему. И помогли, шутливо похлопывая по плечам, животику и спине! Кнут спросил:
– Ламми! Ты – как? Хоть что-нибудь помнишь? Из того, что с тобой было?
– Да. Всё я помню. Разворачивайте чёртову «Лань». Я должен вернуться.
– Ты что, сдурел?! Хочешь опять париться на песке? – Марека передёрнуло.
– Бараны. Ничего вы не понимаете. Я… Обрёл свою форму. Свою настоящую форму. Жизнь. Свободу. Э-э, что я вам рассказываю – поворачивайте быстрей!
– Никуда я нас не поверну! – Кнут был сосредоточен и уже не улыбался от радости за кока, – Мы долетим до Главной Сортировочной, и выступим на Комиссии. Пусть те отправят экспедицию за нашими – может, удастся что-то придумать! Спасти…
– А, понял. Ладно. – Ламми, вроде, успокоился, – помогите встать…
Когда они попробовали поднять его грузное тело, выяснилось, что кок владеет подлыми приёмами бокса и боёв без правил. Во всяком случае от криков Марека, отлетевшего к переборке от удара в пах, заложило уши.
Кнуту досталось в челюсть.
Он к чему-то такому и готовился, поэтому её в первую очередь и подставлял.
Пока Ламми шипел над отбитым кулаком, Кнут почти нежно дотронулся до его шеи пальцем с парализатором. Ламми грохнулся обратно на пол.
Кнут повернулся:
– Ты – как? Сам до рубки дойдёшь?
Кряхтевший, ругавшийся, и держащий обе руки в самом ценном месте организма биолог только покивал.
– Шнур – в верстаке, в верхнем ящике. Свяжи этого идиота, когда встанешь. И ноги тоже. – Кнут двинулся в рубку. Правда, приказ Отцу развернуться, вернуться и зависнуть на той же орбите, он отдал ещё на ходу.

Звёзды на экране обзора описали красивый полукруг. Ускорение чуть ощущалось – компенсаторы отлично справлялись. Они у них отличные. А ещё бы: в их практике случалось и такое, что «Золотая лань» улепётывала на пятнадцати «Ж». И если б не эти самые компенсаторы…
Вскоре Марек тяжело плюхнулся в кресло штурмана, чертыхнувшись, и снова схватившись за своё драгоценное хозяйство. Он всё ещё морщился.
– Упаковал?
– Уж не сомневайся! Скрутил гада, как фаршированного гуся.
А Ламми-то у нас, оказывается, тот ещё коварный, злобный и подлый антисоциальный тип…
– Да и … с ним. На подлёте, думаю, он снова окаменеет.
– Надеюсь. Но смотреть точно не пойду.
– Я тоже. Трюм запер?
Марек так на него посмотрел, что Кнут сразу всё понял. Некоторое время в рубке царило молчание. Затем всё же Марек высказался:
– Спасибо. А… как ты его вычислил?
– Моисей надоумил. Собственно, мы же оба чего-то такого и ожидали. Ламми, как и всем, вплоть до чёртовых ксеноморфов, слишком понравилось там. А как человек он слишком глуп, чтобы дожидаться, пока мы уснём, и разделаться уж наверняка…
– Хм… Н-да. Кстати, хотел спросить… Почему он отбил руку о твоё лицо?
– Это просто. Псевдокожа. А челюсть, да и весь череп у меня из такого же титанобора, что и корпус челнока. Подстраховочка, знаешь. А то я стал какой-то слишком… Параноидально настроенный Торговый Агент. Особенно после встречи с инсектоидами. Мне же тогда снесло фактически полчерепа.
Вот когда меня «чинили», сразу всё и сделали понадёжней… И потерянный глаз заменили на видеокамеру. – Кнут постучал пальцем по виску, – И флэшка у меня хранится в самом защищённом месте.
Так что я у нас теперь работаю как запасной «чёрный ящик» – особенно удобно, когда ведёшь переговоры. Всегда можно вернуться, и пересмотреть, что пошло не так…
Марек только хмыкнул.

Челнок Отец посадил точнёхонько в старые следы – опоры мягко спружинили, погружаясь в песок.
Ламми отряхнули от остатков «упаковочного» шнура. И снова перевезли в конец его борозды – она, хоть и сильно выположилась ветром и песчаными наносами, ещё оказалась вполне различима. Ламми… Молчал.
Даже мысленной благодарности не выразил.
Марек, буркнув что-то вроде «скотина жирная», пнул кока на прощание, и с довольной улыбкой погладил полеченный Отцом пах.
– Ну что, будем снова говорить с Моисеем?
У Кнута дёрнулся уголок рта:
– Нет! Никакого желания делиться опытом «ре-перевоплощения» у меня нет! Пусть с Моисеем разбираются наши умные яйцеголовые, а у меня, простого торгового агента, есть заботы поважней!
– Это какие же такие «важные» заботы теперь у тебя есть? И когда они появились?
– А появились они у нас, напарник, с тех пор, как мы вернули сюда последнего «равноправного» пайщика. И первая – передать записи всего, что произошло, – Кнут снова постучал по виску, и потыкал пальцем в небо, где по орбите мирно плыла «Золотая лань» – в Комиссию по Персоналу. Вторая же – набрать новый экипаж. Мы теперь – если вспомнишь! – за главных в нашей лавочке. Должны выполнять обязательства по заключённым торговым Договорам!
И уж я позабочусь, чтобы наша доля в акциях нового кооператива превышала пятьдесят один процент!
Чтобы можно было смело вертеть, как нам угодно, остальными… Пайщиками!
– Так ты, значит, не веришь, что наших вернут в человеческий…
– Нет! Зато опасаюсь другого: как бы кто из чёртовых учёных не захотел… Присоединиться – в целях научного эксперимента, конечно! – к нашим… Да и не нашим – «преображённым» придуркам!
Ничего. Даже если это и произойдёт, «закрыть» планету Правительство может в любой удобный ему момент. Главное – чтобы мы успели завершить наши сделки до этого! Если верить тому же Моисею, до следующего периода «бешеного солнца» – два года.
И помни: теперь все обязанности – на нас.
Правда, и счета в банках – тоже!