Тоннель в Бездну.

(…)
Лейтенант Свен Гундерсен почесал затылок. Так он делал всегда, когда ситуация не укладывалась в рамки «стандартной процедуры». Правда, для этого приходилось сдвигать фуражку на лоб, и потом снова чётко сажать её на голову – так, чтобы волосы лежали правильно, а не топорщились дурацкими волнами сзади. А поскольку такие волны всё равно возникали, приходилось признать, что чёртов Кромус доставил их полку массу хлопот. Причём началось это тогда, когда они оставались ещё на корабле.
Вначале-то всё шло как обычно: обследование с орбиты: сканнерами, анализаторами и излучателями. Затем – облёт беспилотными дронами с научно-исследовательской аппаратурой. Затем – высадка наземных и подводных дистанционно управляемых дронов.
Когда всеобъемлющее обследование всей поверхности суши и пучин океанов ничего не дало, (Правильней сказать – опасности не выявило! А вот не попадалось ещё столь привлекательных планет земного типа, чтоб совсем уж без подвохов! Где-то водились твари, «ускоренные» в сорок раз, а где-то – и кровососущие крохотные москиты: переносчики возбудителя лихорадки Палмера-Хуракавы…) подключили и жрущие непозволительно много энергии гамма-сканнеры. «Пробирающие» недра планеты до глубин в десяток миль: искали подозрительные пещеры.
А нашли…
Ну, то, что нашли, сейчас как раз и приходится обследовать ему – салаге, только год как из Высшего, и взводу пехотинцев-десантников под командованием старшего сержанта Арчи Неслунда.
А что: вполне нормальный старший сержант.
Старослужащий даже не давил лейтенанту на любимую мозоль: не тыкал в нос разницей в возрасте, и, соответственно, в опыте и навыках действий в боевой обстановке.
– Старший сержант. Поставьте первое и второе отделения на обустройство Лагеря. Третье отделение нужно разделить. Двое операторов пусть останутся здесь. Остальных людей, с механоидами, отправьте на разведку пещеры. Но – предварительную. Неглубокую. Скажем… До ста метров ниже уровня поверхности. Выполняйте.
– Есть, господин лейтенант, сэр. Внимание, взвод!.. – слушая, как чётко работает старший сержант, лейтенант покусывал себя за нижнюю губу: а молодец! Ему бы так! – Сержант Фарго! Выдвинуться с вашим отделением в сторону пещеры. От входа дальше ста шагов пока не углубляться. Оснастить жерло видеокамерами и датчиками-анализаторами. Механиодов продвигать вглубь не дальше, чем на полмили. Задача ясна?
– Так точно, сэр!..
– Сержант Траубе, палатки. Сержант Петровский. Периметр. Приступить к установке помещений, и установке охранных систем Лагеря! Выполнять.
Троекратное «Есть, сэр!» приятно отозвалось в глубоко упрятанном комплексе неполноценности лейтенанта. Комплексе перед теми, кто уже в предыдущих миссиях прошёл огни и воды. Плюс сражения с внутренним врагом – страхом.
Да что там страхом – ужасом, переходящим в особо тяжёлых случаях в паранойю. Или ксенофобию – перед неизвестностью новых планет. С их тайнами и коварными ловушками. Которые неизменно всплывают, несмотря на самую добросовестную «предварительную» разведку средствами техобеспечения. Уже при лейтенанте санитары рекреационного отделения, как официально именовалась психушечка на Авианосце, забрала двоих – рядового Минь Су, и капрала Матиаса Вудро. Правда, они служили в другом батальоне.
Вот до чего доводят «байки» старослужащих, и – вынужденно! – почти свободное время между миссиями, когда человек лежит на койке, обуреваемый только одной мыслью: «На …ер мне эти с…ные деньги?! Мог бы и там, дома, неплохо заколачивать! А тут – шансы, согласно статистике – один к трём! Б…ство! И как меня угораздило во всё это ввязаться?!».
И, разумеется, тщательно взлелеянные комплексы, и самоедство…
Впрочем, о своих, таящихся под коротко стриженным затылком, комплексах, Гундерсен во время этих самых боевых действий как-то незаметно забывал и сам – особенно когда возникала необходимость срочно принять оперативные и нестандартные решения. Он знал, что в его характеристике написано «забота о подчинённых, доходящая иногда до прямого неповиновения приказам…»
Ну и …рен с ней, этой фразой. Людей он действительно не хотел бы потерять. Что на симуляторе, что «в натуре». И вовсе не считал их, как предписывалось закрытыми Формулярами и Инструкциями, «расходуемым материалом», и «допустимыми потенциальными потерями в связи с необходимым риском».
Механоиды-дроны, внешне напоминавшие помесь собаки с пауком, и служащие в основном как раз именно для этих целей – залезть туда, куда человек не пролезет, (или не поднимется, или не спустится) и вынюхать и высмотреть видеокамерами со сверхчувствительными объективами там всё подозрительное, двинулись вперёд. Лиц двух операторов, установивших ещё час назад свои портативные кресла с пультами прямо под пологом шикарно густой кроны «дубовой» рощи, за чёрными стёклами визиошлемов даже не видать – но вряд ли они счастливы тому, что работу начали, даже не распаковавшись, не обустроившись… И не пообедав.
Лейтенант не без удовольствия проследил, как споро и грамотно действуют разбивающие Лагерь подчинённые. Собственно, установка самонадувных палаток и внос туда ящиков с оборудованием казармы и кухни проблемы не представляли. А вот оборудование Периметра Лагеря охранно-сигнализационной системой, излучателями, парализаторами, и автопушками, заняло всё время до обеда – два часа.
За это время лейтенант успел и посмотреть по запасному визиошлему, как продвигается разведка пещеры – через видеокамеры дронов-механоидов, и через камеры каждого из семи спустившихся туда бойцов третьего отделения.
А что – нормальная картинка. Природа соответствующая: неповреждённые девственно-зелёные деревья, кусты и трава по краям гигантского провала говорят о том, что ничего большого и страшного ни туда, ни оттуда, вроде, пока не лазало. Разве что – летало. Но такое засекли бы радары беспилотников, барражирующих сейчас над ними на высоте до пяти миль. Или даже сканнеры дежурного бота на геостационарной орбите – если б такие «животные», или «устройства» оказались чуть крупнее морской свинки.
Стационарные камеры, капитально установленные пехотинцами в дополнение к тем полевым, что впопыхах натыкали лёгкие разведочные дроны, конечно, давали картинку получше. Объёмную, цветную. Звук из микрофонов шёл настолько качественный, что когда со стены сорвался камешек, очевидно, сдунутый обычным ветром, лейтенанту пришлось поморщиться: по ушам ударило, словно кирпичом:
– Киркпатрик, Жорес. Сделать громкость поменьше.
– Есть, сэр!
Лейтенант знал, конечно, что сейчас всё то, что видит он, видит и полковник Нгуен Квох, оставшийся там, на «Рональде Рейгане». И куча специалистов во всех областях биологии и электроники сейчас самыми разными способами обрабатывают идущую с их свежеустановленных камер, сканнеров, и микрофонов информацию, выискивая малейшие подозрительные следы. Особенно старается группа, обязанная отслеживать сверхбыстрые существа – такие, как уже встречались им на Эллире.
Однако пока никто и ничего «страшного», или просто – сомнительного, не нашёл.
Что ж. Значит, будем считать предварительную разведку удавшейся.
– Группа сержанта Фарго. Возвращайтесь.
– Есть, сэр! – показалось лейтенанту, или в голосе сержанта прозвучало-таки облегчение? Или это – обычная радость проголодавшегося и уставшего человека?
Обедали в палатке-столовой.
Лейтенант сидел рядом с Неслундом во главе центрального стола, занимаемого вторым отделением. Два других складных стола, за которыми пехотинцы расположились весьма свободно на пласталюминиевых скамьях, стояли по обе стороны, в линию, чётко: миллиметр в миллиметр! Лейтенант любил это.
Порядок и аккуратность должны быть во всём!
После приёма пищи он велел заняться разборкой и чисткой оружия, отведя на это час.
Нет – он вовсе не был мелочным и педантичным придирой. Но чётко помнил из закрытых исследований группы психологов, предназначенных для ознакомления исключительно начальством, что каждый боец только тогда стопроцентно уверен в себе и коллегах, когда знает: весь богатый арсенал в полной готовности, и оружие – не подведёт!
Оставшиеся до ужина три часа лейтенант выделил личному составу на отдых, и привыкание к несколько повышенному тяготению. Гравитационный индекс Кромуса превышал земной на десять процентов. Не Юпитер, конечно, но тоже – с непривычки ноги подрагивают. Особенно в коленях.
Сам Гундерсен, лёжа на походной койке в своём отсеке палатки второго отделения, знал, чувствовал, что бойцы не спят. Большинство, во всяком случае. Конечно, можно допустить, что, например, гигант Мвемба, обладающий непоколебимым спокойствием бульдозера, и спит. Но остальные, вероятнее всего, разговаривают. Проще говоря – треплются.
Возможно, что вспоминают старых знакомых по предыдущим рейдам, переведённых по каким-то причинам в другие подразделения. И сами рейды-миссии. Или – экзотические блюда и напитки. Женщин. Дом… С другой стороны – они не могут не обсуждать странной ситуации, возникшей сейчас на Кромусе.
Да лейтенант, честно говоря, и сам не совсем понимал – что они здесь нашли.
И что им теперь с этим делать?
И – главный вопрос – делать ли?..

Генерал Норман Шемпп прочистил горло. Негромко сказал:
– Господа. Прошу садиться.
Кабинет генерала, впрочем, как и всегда при обследовании очередной незаселённой, но потенциально пригодной, планеты, напоминал Штаб некоего сражения: висящая на торцевой стене карта обеих полушарий в проекции Меркатора вся утыкана флажками: и разных цветов, и просто – с надписями. Целые области суши и океанов оказались тоже закрашены или заштрихованы, и пестрили пометками со стрелочками.
– Я бы хотел начать наше совещание с чёткого объяснения ситуации. Поэтому прошу уважаемого, – на этот раз, как обратил внимание подполковник Дорохов, генерал нисколько не замялся при слове «уважаемого», и даже иронии в тон не подпустил, – доктора Мангеймера, нашего главного аналитика, снова напомнить всем присутствующим факты. И предварительные выводы его отдела по Объекту.
– Да, господин генерал, здравствуйте ещё раз, сэр. Здравствуйте, господа. – доктор весьма вежливо поклонился, но не встал. Словно для виду, поперебирал бумажки перед собой, – Разумеется, углублённая наземная разведка позволила несколько… э-э… уточнить наши данные, и немного переосмыслить предполагаемую основную цель обнаруженного устройства, называемого пока для краткости «Объект».
Собственно, она подтвердила то, что основным материалом (Простите – единственным материалом!), из которого состоит объект, является диоксид кремния – корунд, проще говоря – с микродобавками хрома. То есть, обычный рубин. Если, конечно, можно назвать обычным рубин практически абсолютно правильной цилиндрической формы. Диаметром более двухсот метров, и длиной… э-э… в тридцать с половиной километров. Пробивающийся к выходу на поверхность прямо от внешней границы мантии планеты, непосредственно из расплава её магмы, сквозь гранитные подстилающие породы континентальной плиты, с поистине чудовищной скоростью в три миллиметра в сутки.
Для не посвящённых в тонкости геологических процессов, – док дёрнул щекой, заметив, как ухмыльнулся, или пожал плечами кое-кто, когда он упомянул о «чудовищной» скорости, – напоминаю: даже дрейф континентов там, на земле, происходит со скоростью не выше семи миллиметров в год! А тут – в сутки!
Ни с чем таким земная наука прежде не сталкивалась. Разумеется, мы выращиваем в автоклавах промышленные рубины – в качестве драгоценных камней для модниц. Для элитных механических часов, всё ещё имеющих хождение в определённой… э-э… среде. Н-да. Для промышленных лазеров. Отрезных кругов болгарок. Буровых коронок. И прочего такого. Но – не в таком, разумеется, масштабе!
Тут речь идёт не о каратах – а о триллионах тонн! Причём качество – куда там нашему!.. Сверхчистота, и упорядоченность внутренней структуры. Суперпрозрачность. Прочность – девять и два. Ну, это – по данным гамма-зондирования.
Так вот: мы получили предварительные данные о том, почему суперкристалл растёт, и какими механизмами это вызвано.
Растёт он благодаря тому, что непосредственно в мантии происходят некие… Пока – неизвестные нам процессы. Провоцируемые воздействием – опять-таки неизвестных нам механизмов или средств. Но – обеспечивающих подачу материала (Только диоксида кремния!) ко всей площади поверхности нижнего торца (Кстати – какую именно форму он имеет, мы пока даже самыми мощными гамма-сканнерами не выявили: недостаточно разрешения!) этого суперкристалла. Одновременно существуют, (неизвестные опять-таки нам) средства, механизмы и способы, словно бы выталкивающие этот кристалл из глубин континентальной платформы – вверх. К поверхности земли. До которой осталось, кстати говоря, не более пары метров.
Наша группа (Ну, опять-таки – предварительно, конечно!) предположила, что в данном случае мы имеем дело с технологиями, ушедшими от наших на миллионолетия вперёд. Кто те существа, что запустили около двадцати пяти тысяч лет назад этот механизм, нам неизвестно. И для каких целей им мог понадобиться исключительно прозрачный и совершенный по структуре сверхкристалл, сказать точно пока тоже невозможно.
Но возможно предположить.
Монокристалл рубина, как известно, может накапливать внутри себя и затем выпускать мощный луч монохроматического излучения – ну, то есть, как обычный лазер.
Мы с коллегами предположили, что такой кристалл (разумеется, после его соответствующей подготовки и оснащения внутренних пространств – полостями, или внешних – надстройками) может служить межгалактическим транспортным средством. Примерно таким, как наши первые фотонные ракеты. Только с куда более высоким КПД.
Вот, собственно, такой основной вывод о цели, с которой мог бы быть выращен такой кристалл, наша группа и… э-э… сделала. Господин генерал, сэр? – аналитик вопросительно глянул на председательствующего.
– Да, понятно. Благодарю вас, доктор. Есть желающие высказаться?
Желающие, разумеется, нашлись. Прокашлялся Седрик МакГрегор, полковник Службы Безопасности:
– Извините за мою некомпетентность в кристаллографии, доктор. Я обычный инженер-технолог. И мне неясно – какие механизмы могут работать на глубине шестнадцати миль, на границе магматических масс, где царит, насколько я знаю, температура более полутора тысяч градусов, жуткое давление, и где плавится и течёт даже титан?!
– Этого и мы не знаем. Граница мантии и подступающая туда магма – всё ещё вне, так сказать, доступности для земных технологий и приборов. Мы не можем даже пробурить скважину до этой самой мантии – плавятся долота. А гамма-сканирование, как вы знаете, даёт разрешение на такой глубине – не выше десяти метров. Так что ни увидеть, ни понять принципы работы того, что там может быть – пока невозможно.
– Тэ-экс… – вопрошающий побарабанил пальцами по столешнице, – А тогда такой вопрос. Не рассматривали ли вы версию, что этот… э-э… монокристалл может быть – оружием? Например, способным уничтожить целую планету?
– Разумеется, сэр. Такая версия напрашивалась в первую, – учёный позволил себе сдержанно улыбнуться, – так сказать, очередь. Однако!
Лазер, как вы знаете, нуждается для эффективной работы и в эффективной «накачке». То есть – должен иметься внешний источник монохроматического излучения, приведший бы к нарастающему лавинообразно импульсу внутри кристалла, генерируемому затем в единый выброс. И источник такого «накачивания», сам, в принципе, чудовищных размеров, должен иметь для приведения в действие устройства таких габаритов, я бы сказал, чудовищную мощность. Порядка десятков, или даже – сотен тераватт.
Такой мощностью, или лампами для «накачки» кристалла с диаметром в двести метров, не говоря уж о методах синхронизации снующего туда-сюда в процессе набора мощности, импульса, мы не располагаем. (Нет, я не утверждаю, конечно, что существа, которые создали такой кристалл, не могут обладать такой мощностью, или такими устройствами. Могут, конечно. Более того – должны. Не зря же они вот это вырастили?!)
Но!
Каковыми бы ни были принципы устройства таких генераторов и ламп накачки – они должны иметь разумную конечную массу. И она должна быть сопоставима с массой, собственно, кристалла. И, разумеется, такие устройства нужно как-то вокруг этого чудовищного стержня разместить.
А ещё нужно создать (ну, опираясь на наш опыт) полупрозрачную отражающую плёнку – типа серебряной амальгамы, на боковой поверхности цилиндра. Чтоб излучение попросту не рассеивалось через эти самые боковые поверхности.
Поэтому могу вам сказать пока лишь одно.
Отдача от расчётного светового импульса будет столь чудовищной, что удержать на месте такой сверхлазер окажется абсолютно невозможным. А раз так – ни о какой прицельной стрельбе речи вестись не может. То есть – такое оружие крайне трудно зафиксировать где-либо в пространстве. Поэтому мы и предположили, что в качестве средства передвижения этот кристалл… Хм-м… Куда эффективней.
Горло прочистил полковник Лопес, начальник инженерной службы:
– Скажите, доктор. Возможно ли этот суперкристалл как-то использовать нам? Ну, скажем, отпиливать от него по кусочку, и делать те же – долота, отрезные круги, подшипники для часов?
– Такая мысль высказывалась. Но прошу помнить, что прочность монокристалла рубина более девяти. То есть – выше только у алмаза. Затрудняюсь сказать, будет ли иметь смысл пилить этого монстра, чтоб понаделать из него нужных нам изделий. Дешевле, как мне кажется, поступать так, как мы практиковали до сих пор: то есть, выращивать в небольших автоклавах именно то, и именно тех размеров и форм, что нам требуются. Впрочем, тут слово, как обычно, за экономистами…
Все начали переглядываться, криво ухмыляясь, и качая головами: если позволить чёртовым бухгалтерам командовать парадом, так и без штанов с лампасами, и даже без тарелки супа останешься: посчитают, что дешевле – универсальный комбинезон, и таблетки-концентраты. А то и вовсе «сократят», как неэффективный избыточный персонал.
Воцарившееся молчание прервал голос генерала, в котором Дорохов уловил саркастические нотки:
– Ещё вопросы?
Таковых не последовало.
– Благодарю господа. В таком случае, приказываю…
Пока привычно конкретные указания изливались из начальственного рта, Дорохов, механически запомнивший то, что касалось его подразделения, ответил только «Есть, сэр», и продолжил игру в «переглядки» с доктором Мангеймером.
Их послепланерочные «мозговые штурмы» уже стали притчей во языцех. Более того: генерал как бы походя приказал секретарю поставить в приёмной ещё и журнальный столик. И кофе варить не только для него, но и для «сладкой парочки».

Билл поёрзал спиной, стараясь устроить чёртов рюкзак поудобней.
Ни …рена тот не устроился – сегодня в нём лежала дьявольски тяжёлая и угловатая измерительно-исследовательская аппаратура, предназначенная для расстановки на глубине полумили – в проломе, что образовался в коренных гранитных, и осадочных, известковых породах, вокруг «прущего» наружу суперкристалла.
По обнаруженному дронами проходу спускались быстро: дорогу уже расчистили от завалов сами дроны и роботы-геологи. Хотя такое применение последних, в принципе, инструкцией и учёными запрещалось. Однако лейтенант на сердитое ворчание категорически отрицательно высказавшегося в смысле непредусмотренного программой использования научного оборудования, научного светила, сказал как обычно «Так точно, сэр!».
Что не помешало ему, отключив на время дачи приказа, связь с «Рональдом Рейганом», тут же этих роботов вперёд и отправить.
А молодец, ей-богу. Билл лейтенанта зауважал.
А ещё бы не зауважать: в этот поход лейтенант Свен выступил с ними – с первым и вторым отделением. И рюкзак с тридцатью килограммами научного барахла безропотно тащил все два километра до пещеры. Вернее – провала в карстовом гипсообразном грунте, лежавшем на гранитной подушке, начинавшейся на глубине полукилометра.
Смотрелся провал, конечно, дико. Но – красиво. Многие отметили это матюгами, или хотя бы междометиями. Красоты не замечал разве что гигант Мвемба, традиционно жевавший натуральную деревянную зубочистку, и размеренным шагом протащивший свою задницу от лагеря до провала, так и не сказав ни слова никому из перекидывавшихся замечаниями и мыслями десантников-сослуживцев. Эх, вот бы Биллу такую «устойчивую» психику!..
Билл подумал, что сверкающие на солнце белые стены круглого колодца-шахты, неощутимо плавно переходящие внизу в чернильную тьму почти космического пространства, (но даже без малейшего следа искорок-звёзд) и окружённого девственно зелёными, и шевелящимися, словно живые, под порывами ветерка, кронами деревьев и островками кустов, могли бы привлечь не одну сотню тысяч туристов. Любителей экстремально живописных видов. Или – экстремальных же «прыжков в бездну». С парашютом. Или – с гравипоясом.
И надо же было случиться такому, что по соседству с пещерой-провалом оказался ещё и растущий кверху суперкристалл. Вызывающий крошение и частичное обрушение дальней стенки провала. (Впрочем, Билл не поручился бы, что возникновение провала как раз и может быть связано с тем, что рядом – суперкристалл. Вон: сквозь белизну гипса, на глубине не более пяти метров, проступает красно-вишнёвая поверхность. Разумеется, матовая.)
Чтоб кристалл сверкал, переливаясь искрами отсветов и тысячами граней, его нужно – вот именно! – огранить и отполировать. Ничего себе станочек понадобился бы для такого!..
Билла, как и остальных десантников, пугал, разумеется, таинственно выросший кусок (Кусище!) корунда. А ещё больше пугали мысли о тех, кто его создал. И, возможно, приглядывает иногда за «процессом» роста.
А ну как им не понравятся желание и попытки землян «исследовать» их детище, и раскусить секреты сверхтехнологии?!
Лейтенант построил всех перед входом в расчищенный проход. Взгляд, которым начальник обвёл их внешне такие суровые и загрубевшие лица, сказал Биллу, да и другим совзводникам – что мальчишка волнуется. Да и правильно. Бывали и в жизни и биографии Билла такие моменты, когда казалось, что и он может банально… Наложить в штаны.
– Внимание, бойцы. Сегодня нам нужно установить приборы и оборудование в соответствии с планом. – Гундерсен потряс правой рукой с зажатым в ладони куском пластика, – Мне неприятно, разумеется, что на работу, которую могли бы легко выполнить дроны, направляют нас. Однако приказ есть приказ. В связи с этим прошу вас быть предельно бдительными. О малейших подозрительных моментах докладывать немедленно. Работать – только двойками. Порядок следования остаётся прежним: колонной по одному. Дистанция – три шага. Сержант Траубе. Вы – направляющий. Сержант Петровский. Замыкающий. Вопросы? Отлично. Идти не в ногу. Шагом марш.
Билл подумал, что если у кого и были вопросы, пауза между вопросом лейтенанта и командой на исполнение была столь мала, что и задать-то не успеть.
Ну и ладно. Лейтенант у них хоть и молодой, но – явно себе на уме…
Да и поговаривают про него, что за подчинённых – реально беспокоится.
Будем надеяться, что пропасть не даст.

Вытянув ноги под столик и покряхтев для виду, доктор Мангеймер с причмокиванием отпил обжигающего напитка. Довольно хмыкнул.
Дорохов кофе не любил, и прихлёбывал только за компанию.
– Ну, господин подполковник, что скажете? Ведь сегодня вы первый… – док не договорил, но Дорохов знал – верно, это он первый подмигнул. Значит, док справедливо ждёт, что он и начнёт.
– Скажу, разумеется. Ну, допустим, вы правы. И кристалл действительно предполагается использовать как ракету. Для чего – вынуть из… э-э… шахты. (Я уж не спрашиваю, как они это сделают – возможно, для тех, кто владеет столь продвинутой технологией, «вынуть» и вывести на орбиту этакую здоровенную дуру – не проблема.)
У меня другой вопрос: а что будет с образовавшейся шахтой? Она же не останется в таком виде – словно тридцатикилометровый тоннель в Бездну? Она, скорее всего, очень быстро начнёт… Хм. Фонтанировать магмой? Задумывались над этим?
– Хм-м… Нет, это как-то прошло мимо моего… Фонтанировать? Возможно, возможно… Впрочем, я не геолог. И последствия для этой континентальной платформы, и бассейнов подстилающих очагов магмы – вне моей компетенции.
– Ага. Ну а я позаботился проконсультироваться по визиофону с доком Сэмом Хуллаханом из Массачусетского Технологического. Ну так вот: он говорит, что магма выльется без сомнения. И устроит, изливаясь и застывая, нечто вроде гигантского конуса – ну, собственно, в точности повторяя то, что происходит с вулканами в процессе их роста… Только – в катастрофических масштабах! Погибнет всё живое в радиусе… Словом – на всём континенте.
– Хуллахан, разумеется, авторитет в этой области, да. Но… Вы не задумывались, подполковник, что судьба «всего живого» на континенте, да и самой планеты – последнее, что волнует наших «выращивателей»?
– Задумывался, разумеется. И должен вам сказать, что я (И вовсе не из принципа противоречия, как вы могли бы подумать!) категорически не согласен с вашей концепцией. Вернее – концепцией, выдвинутой вашим научным отделом. Того, что этот суперлазер будут из шахты вынимать. А особенно – с тем, что он не может быть оружием.
– Это почему же?
– Ну, вы напирали, говоря об оружии, на то, что импульс от чёртовых фотонов достаточно силён. И никакой корабль с такой штуковиной не сможет сохранить позицию, раз выстрелив. И отдача зашвырнёт его к Тау Кита раньше, чем маневровые двигатели вернут в боевую позицию. Чушь. Я считаю по-другому.
– Вот как? – док заломил бровь, – Интересно, интересно.
– Так вот. – Дорохов традиционно пощипал себя за мочку уху, – Основная мысль, из которой я исходил, такая. Кто бы ни были эти создатели, сверхлазер они не собираются для его использования извлекать из недр планеты.
Они намерены задействовать его прямо на месте. Выпалив из него во что-то именно здесь. В этой планетной системе. Потому что: во-первых, целая планета отлично сможет противостоять отдаче. А во-вторых – «накачать» его за милую душу может всё та же магма! Ведь тепловое излучение – тоже излучение! А то, что мы такой технологией пока не владеем, как вы сами упомянули – не аргумент в данном случае.
Ну и в третьих – из-за неизбежного рассеивания луча дальние Цели для этого оружия всё же недоступны.
Закрывшийся рот доктора сказал Дорохову о том, что Мангеймер и сам наверняка обдумывал эту мысль, и если не высказывал до сих пор, то только потому, что считал глупой. Ну а вот теперь нашёлся более храбрый «глупец», решившийся озвучить её, не побоявшись, что его поднимут на смех. Поэтому, пожевав задумчиво не то тот же кофе, не то – язык, доктор рот снова открыл:
– Теоретически, конечно, это возможно. Хотя – да, земные технологии, как я упоминал, не владеют такими… э-э… Н-да. То есть, мы не умеем преобразовывать столь «малоэффективное», сравнительно слабое, инфраизлучение – в видимое. Хм-м… Чёрт с ним.
Предположим, что они умеют. Но не забывайте: для того, чтоб такой, остронаправленный, лазер сработал, его корпус нужно ещё и светоизолировать по бокам. Ну, чтоб исключить потери и рассеивание. То есть – хорошо бы посеребрить поверхность. Или завернуть все в отражающую свет фольгу. (Не представляю – как, но, как уже говорил, это – технические детали!) Ладно, …рен с ним. Предположим, их чёртовы механизмы смогут обеспечить обустройство такой… Защитной светонепроницаемой оболочки.
Ну и как вы думаете, подполковник, во что могло бы выпалить, оставаясь здесь, на планете, такое… э-э… орудие?
– Ну, если б тут, в системе, была ещё одна, населённая, планета, я бы мог предположить, что это тотальное (Согласны, что так можно взорвать ядро целой планеты?!) средство уничтожения направлено против собратьев… Или – врагов по разуму. Конкурентов на обладание этой системой. Или другими… Системами.
Ну а так, поскольку никого разумней ящериц мы здесь не встретили… Думаю, предполагается выстрел в местное Солнце. – док поднял брови, но промолчал. Дорохов, убедившись, что Мангеймер ждёт продолжения, закончил мысль:
– Тогда оно станет сверхновой. Взорвётся, проще говоря. И чёртовы строители этого лазера получат то, чего хотели – океан Гелия-три. Или ещё чего-то, явно нужного им: такого, что образуется при взрыве именно – солнца, и ещё не научились выявлять и использовать мы. Поскольку банально не предполагаем о его существовании. Но – чего можно сравнительно дёшево, или – удобно, добыть из облака получившейся плазмы.
На этот раз молчание длилось куда дольше. Доктор даже не делал вид, что сомневается, думает, или собирается сыронизировать. Он просто молчал, глядя прямо перед собой. И не притрагивался к чашке, где ещё оставался кофе. Наконец, словно очнувшись, вздохнул, как показалось подполковнику, с разочарованием:
– Мысль ваша понятна. Но вот что не стыкуется. Дело в том, что такой выстрел требует точного прицеливания. А стало быть, нужно, чтобы траектория его совпадала и с оптической осью кристалла, и с центром местного солнца. Но ведь планета – вращается! То есть в данном случае мишень-то – неподвижна, а крутится ружьё…
– Верно. Более того: кристалл не находится на экваторе, как можно было бы предположить, если б его растили для той цели, о которой я сказал, а немного смещён к полюсу. И распложен на северной широте четырнадцать градусов тринадцать минут. И знаете, док, что напрягает ещё сильней?
То, что наклон чёртовой оси планеты к эклиптике тоже составляет эти самые четырнадцать градусов!
Док вдруг дёрнулся всем телом и подался вперёд. Лицо побледнело, черты заострились, словно кровь отхлынула. Казалось, что сейчас плотину красноречия прорвёт.
Но произнёс, когда смог, наконец, судорожно втянуть воздух, только одно слово:
– Прецессия!
Подполковник удовлетворённо кивнул:
– Вы поняли! – и – к секретарю, – Лаура! Будьте добры!..

В темноте передвигаться оказалось куда трудней, чем Билл представлял себе по кадрам с камер дронов. Нет, не потому, что проход оказался тесным и неудобным – а потому, что чёртов мох, а затем и какая-то не то – слизь, не то – натёки от сочащихся грунтовых вод, оказались чертовски скользкими. Билл, оскальзываясь, и с трудом сохраняя равновесие, чертыхался про себя, а многие десантники отводили душу привычно – ругались вслух.
Комаровский, грохнувшись на спину, удовлетворённо, как показалось Биллу, буркнул:
– Ну вот. Теперь та охренительно нужная фигня, что у меня в рюкзаке, может служить только украшением новогодней ёлочки…
– Разговорчики. Смотреть и слушать! – лейтенант не добавил в голос ни грамма угрозы, но прозвучало там что-то такое, отчего все заткнулись, и продолжили спуск.
Наконец путь привёл в пещеру, словно полукольцом охватывающую чудовищный цилиндр.
Билл мысленно присвистнул: обалдеть! Толща чертового кристалла горит прямо-таки неземным светом. Да, кристалл словно светится изнутри! И виной этому вовсе не десять прожекторов, расставленных по периметру пещеры, и направленных на него!
Однако предаться ощущениям подлинного эстета и ценителя драгоценностей ему не дали. Прозвучала короткая команда:
– Снять рюкзаки. Распаковать и привести в рабочее состояние оборудование.
Все приступили. Комаровский разочарованно буркнул: «Вот зар-раза! Целёхонька!»
Действительно, сложная коробчато-трубчатая конструкция, которая разложилась под его руками во что-то вроде зонтика с тостером, по виду нисколько не пострадала. А молодцы технологи-разработчики.
Билл, согласно полученному заданию устанавливавший магнитометры и датчики нейтрино, управился раньше всех: а что там устанавливать – вбил молотком костыль в мягкую гипсовую породу, и защёлкнул защёлку. Но и остальные отстали от него ненамного – последний десантник справился с задачей лишь на десять минут позже него.
Самое странное, что за это небольшое время с кристаллом произошли непонятные изменения. Снизу, изнутри розового монстра, по его поверхности, поднималась словно бы – тягучая жидкость, затемняя красный отсвет. Эта чёрная субстанция двигалась медленно, но явно планомерно, постепенно делая непрозрачными места, остающиеся внизу, словно собираясь скрыть тайну сверхкристалла и его неземную красоту от людей.
Все принялись комментировать это дело. Даже лейтенант опять взялся за свою фуражку.
Билл попытался потрогать рукой в перчатке потемневшее место. Ну и ничего: кристалл, что выше потемнения, что ниже, остался на ощупь точно тем же: шершавым и холодным монолитом.
Лейтенант скомандовал:
– Ну-ка, рядовой Мвемба. Это ведь вы собирались, насколько я помню, отколоть «кусочек» для матери на сувениры? Действуйте. Попробуйте вначале отбить вот отсюда, – он показал на ещё не подпорченную тёмным потоком светящуюся красоту, – А потом – и отсюда, где уже потемнело. Кувалда – у Пратчетта.
Здоровяк-негр подошёл к рюкзаку капрала. Вынув кувалду, поиграл мускулами на полуобнажённом в процессе работы торсе. Хмыкнул. Звучало в этом звуке нечто первобытное. Так, наверное, хмыкал охотник, перед тем, как добить копьём поверженную наземь удачно брошенными болас, газель… Бедный кристалл.
Однако ни с первого, ни со второго могучего удара ничего не откололось.
Мвемба буркнул: «Мать его… Погоди ж ты!» После чего скинул китель (лейтенант промолчал), поплевал на ладони, вцепился в рукоять так, что чёрные пальцы побледнели, и замахнулся…
В это время в наушниках прозвучал зуммер экстренного вызова – начальство на «Рональде Рейгане» явно срочно «возжелало» лейтенанта.

– …не даром же нам показалась странной длина суток на чёртовом Кромусе. Целых тридцать четыре часа!
– Ну и что? – Генерал всё ещё был настроен скептично, – Даже если предположить, что вращение планеты достаточно медленное, это же не значит, что время воздействия луча на местное солнце увеличится в разы. Насколько я понимаю небесную механику, даже так из-за огромной на таком удалении угловой скорости, такое воздействие не может продлиться больше сотых долей секунды!
– Да нет же, сэр! Время воздействия в данном случае не играет никакой роли! Всё дело – в точности попадания! И – мощности импульса! Одного, единственного! После чего этот суперкристалл может и испарится к такой-то матери! Но дело своё сделает…
И длительность такого импульса может быть – хоть миллионная доля этой самой секунды! Дело, повторяю, – в чудовищной мощности сверхлазера! Ведь если это – оружие глобальной «зачистки», всей Системы, или, как предполагает подполковник, способ создания трансурановых, им не нужно стараться сохранить в целости что лазер, что саму планету! Они просто выпалят мегатерраваттным, или даже – гуголваттным лучом в центр местного, (весьма неустойчивого, кстати) светила, и это вызовет чудовищный взрыв в его ядре!
– Бред какой-то… И когда, вы говорите, это произойдёт?
– Так в том-то и дело, сэр, что мы не знаем! Я же вам объяснил, сэр, про прецессию: что у любой планеты, имеющей наклон оси к эклиптике, эта самая прецессия происходит циклами, во время которых траектория движения этой самой оси описывает как бы круг! И занимать такое «вихляние» оси может примерно двадцать – двадцать пять тысяч лет. Но абсолютно достоверно одно: круг замкнётся. Не может не замкнуться.
В результате чего солнце, рано или поздно, окажется в нужной этому оружию точке! Мы с полковником ещё не рассчитывали эту траекторию – сразу поспешили к вам. С мыслью о том, что время нашего безопасного пребывания здесь может быть весьма и весьма… Ограниченным. Возможно – месяцами. А, возможно, и днями!
Поэтому, сэр, может, вы переговорите с Элбертом?
Все служившие на «Рональде Рейгане» отлично знали, что свой персональный компьютер, по мощности лишь чуть-чуть уступающий Матери, генерал Шемпп называет уважительно: «Элберт». И относится почти как к подчинённому – строго, но с заботой!
Поэтому после неизбежного периода сердитого сопения и грозных взглядов исподлобья, генерал решил последовать совету:
– Элберт. Ты всё слышал, что здесь обсуждалось?
– Да, сэр.
– Сможешь рассчитать, когда ось чёртова лазера пройдёт через центр ядра солнца?
– Да, сэр. – Элберт, в отличии от доктора, в подробности и эмоциональные всплески не впадал.
– И когда же?
– Через шесть часов восемнадцать минут.
Наступившую тишину и неподвижность участников сцены несколько подпортило произнесённое вполголоса нецензурное высказывание подполковника Дорохова. Затем генерал рванул ворот рубахи так, что отлетевшая верхняя пуговица шмякнулась о стену. Когда же она покатилась по пластолинолеуму с характерным звуком, Шемпп уже схватился за тумблер селектора:
– Внимание! Общая тревога! Код – красный! Экстренная эвакуация! Отправить спасательные модули на планету. Пусть разведчики бросят всё чёртово оборудование, и сразу грузятся в корабли! – снова щелчок тумблером, – Машинное! Выводите двигатели на форсаж! Нам понадобится вся мощность, которую они смогут дать!

Глаза Гундерсена закрылись, словно он не мог поверить тому, что ему говорят по закрытому каналу, а лицо в неверном розово-малиновом свете посерело. Но среагировал он на поступивший приказ быстро:
– Взвод! Экстренная эвакуация! Сбросить чёртовы рюкзаки! Все – бегом на выход! Там – сразу грузиться в спасательные модули, и взлетать! Всё, бегом марш!
Топая по уже знакомому проходу так, что нос чуть ли не тыкался в лоснящуюся потом спину так и не успевшего одеться и на ходу ругающегося Мвембы, Билл думал: что за чёртова спешка – словно система должна взорваться!
Или опять кто-то напал на «Рональда Рейгана»?!
Лейтенант же на бегу продолжал кричать в переговорник:
– Внимание, Сержант Фарго! За вашим отделением прибудет отдельный модуль! Бросьте всё, что есть в Лагере, и проследите за скорейшей погрузкой – только людей! Взлетайте по готовности, не дожидаясь дополнительной команды!
Уже не было времени рассматривать красочные натёки и прочую экзотику тесного коридора: Билл, пыхтя, как носорог, поглядывал только наверх. Над головой мелькали промежуточные усилители: первый, второй… Третий – а вот и дневной свет!
Модули уже ждали перед жерлом пещеры: потрёпанные серо-зелёные ветераны нескольких кампаний, на маршевые движки которых, однако, можно было стопроцентно положиться. Поскольку их меняли буквально после каждой серьёзной операции.
– Грузимся: первое – в семидесятый, второе – в семьдесят первый!
Посадка заняла не больше пяти секунд, рассаживание по капсулам – ещё три, после чего пилоты, очевидно, имеющие соответствующие инструкции, заложили такой взлёт, что у Билла потемнело в глазах! Ничего себе ускорение! Похоже, наконец, кое-кто в их руководстве кое-что положил на призывы бюрократов об экономии горючего на синергетических траекториях!..
Но вот, наконец, завыли басовито до этого тоненько пищавшие гравитаторы, выйдя тоже на форсажный режим, и болтанка и перегрузки прекратились. Билл выдохнул: можно расслабиться, и просто лежать. Ждать новых указаний.
Собственно, догадаться нетрудно: чёртовы учёные скорее всего обнаружили (или – додумались с помощью пресловутой «дедукции») до чего-то такого, что опять нужно уносить ноги – на этот раз из системы Кромуса.
Причём – уносить быстро.
А ещё на донышке сознания трепетало сожаление, что так и не удалось выяснить – кто же кого «сделает»: то ли Мвемба – кристалл, то ли кристалл – Мвембу!..

– Ну а теперь, когда у нас «есть время», так как чёртовы модули прибудут на Кромус только через десять минут, и вывезут разведчиков за ещё пятнадцать, будьте добры, уважаемые, объясните, кто первый додумался до этой мысли!
– Он! – подполковник и доктор одновременно и весьма невежливо указали друг на друга прямо пальцем.
Генерал зарычал:
– Бросьте мне ваши чёртовы субординационные и «вежливые» игры! Мне нужно знать!
– Ну, тогда скажу так. – слово взял, покивав головой, Мангеймер, – Додумался подполковник. А сформулировал угрозу, высказав в конкретной форме, я.
– Так-то лучше, доктор. Собственно, я так и полагал. Подполковник Дорохов. Два дня гаупвахты за «придерживание» важнейшей информации. Затем – медаль Конгресса, повышение, персональная пенсия, льготы при выходе в запас, и всё такое прочее, что положено спасителю пятидесяти тысяч шкур.
А пока – в карцер. Я распоряжусь, чтоб полковник Саймон там всё приготовил для того, чтоб вы пережили форсажный режим. Всё, идите.
– Есть два дня гаупвахты, сэр.
Дорохов, встав, переглянулся с доктором. Тот тоже поднялся на ноги:
– Знаете что, господин генерал, сэр… Если вы не возражаете, я тоже посижу в карцере. С подполковником. Это будет мне, так сказать, справедливым наказанием. За тупость и предвзятость. Я бы и всё своё чёртово «научное подразделение» туда с собой захватил, но, боюсь, вы этого не одобрите.
– Да уж… Ладно, чёрт с вами. – генерал сжал губы и сопел так, что, казалось, трепещет портрет Президента Содружества на противоположной от карты стене, – Идите, сидите. У меня и без вас, детективов доморощенных, забот хватает.

Отделение Билла из ангара бегом отправилось в казарму, где всем пришлось раздеться до белья, быстро нацепить противоперегрузочные костюмы, кислородные маски, и буквально попадать по кроватям. Лейтенант лёг, только убедившись, что все лежат и помалкивают. Сердитое моргание, сопение, и укоризненные взгляды за попытки возразить, или оспорить его приказ, он явно не посчитал.
Ожили маршевые двигатели – все отсеки заполнило басовитое гудение на пределе слышимости. Биллу казалось, что от сверхнизких вибраций развалятся двухъярусные койки, и рухнет подволок. Однако завывание перешло в рёв, ужасающий, словно «Рональда Рейгана» засунули в чудовищную Ниагару подлинно космических масштабов, вой, а затем и надсадный комариный писк… А ничего с ними не случилось – старину «Рональда» крепко сработали на стапелях Ньюхевена. И он отлично выдержал экстремальный режим старта. Когда содрогание корпуса почти прекратилось, лейтенант, вынув загубник, проорал:
– Никому не вставать, и маски не снимать ещё пять часов! – после чего сунул назад в рот и свой кислородный прибор.
Билл подумал, что, в принципе, разумно. Резервуар с аварийным запасом кислорода находится под каждой койкой, а лежать и нихренанеделать – заветная мечта каждого десантника. Лишь бы денежки шли.
Так они и лежали.
Он пробовал, было, уснуть, но ничего не вышло. Переглядывание с Пауэллом и Юнусовым тоже оказалось неинтересным. Пришлось сунуть в уши наушники, и включить аудиокнигу. Билл предпочитал на ночь самые обычные сказки братьев Гримм. Не то, чтоб они успокаивали, но… Очаровательный древний наив и простота изложения позволяли легко отключиться от действительности.
В которой имелась до дрожи пугающая вещь: пережить взрыв сверхновой не удавалось ещё никому. Ну, по крайней мере, оставаясь в пределах системы. Из которой сейчас старина Авианосец уносил их задницы с максимально возможным ускорением. (Спасибо гравикомпенсаторам!)

Разбудил его могучий удар, от которого он вылетел бы с чёртовой койки, если б не страховочные ремни – похоже, гравитаторы оказались или не в состоянии справиться с авральным ускорением, или получили повреждения! Да точно: он понял, что тело потеряло вес, и пытается всплыть к потолку!
В казарме слышались крики, стоны и вопли получивших удары и травмы от страховочных ремней, но свет ещё горел, и воздух, судя по всему, имелся. Перекрыл шум и гул от нестройной ругани включившийся динамик системы аварийного оповещения:
– Внимание в отсеках! Смотреть и слушать! При обнаружении утечек воздуха, или любых других неисправностей жизнеобеспечивающих систем – докладывать на мостик немедленно! Ситуация на настоящий момент такова: нас догнало облако плазмы, в которую превратилась покинутая нами система, и поддала, если мне позволительно так выразиться, коленом под зад старине Авианосцу. И ожидается ещё и бомбардировка осколками рассыпавшихся планет. Маршевые двигатели полностью выведены из строя, часть кормы просто сгорела, сплавилась. Но жилые отсеки не пострадали. Во всяком случае… – сообщение оказалось прервано новым ударом. Билл почувствовал, как «Рональд Рейган» начал вращаться вокруг своей оси.
Плохо. Теперь бомбардировке осколками окажутся подставлены не движки с цистернами топлива, а и жилые отсеки в сердце корабля, хоть и упрятанные под многометровой толщей бустеров и крюйт-камер. Но всё равно – если осколки окажутся достаточно крупными, и их скорость будет высокой… Тьфу-тьфу!
Генерал снова заговорил по трансляции после паузы, явно обращаясь в сторону:
– Что? Двадцать процентов? Понятно. Пошлите дежурную бригаду. – и, уже к микрофону, – Внимание: поправка. Часть бортового борделя, склад обмундирования, госпиталь и… э-э… стрип-бар на восемьдесят втором уровне частично разрушены. Потери личного состава борделя – до двадцати процентов. (Билл чуть не завопил: проклятье! Не дай Бог – погибла Стелла! Да и вообще – жалко девочек!) Прошу выживших в остальных отсеках не разводить неоправданную панику и оставаться на местах. Повторяю, мать вашу: на местах! Не осложняйте жизнь профессиональным ремонтникам и инженерам! Пользуйтесь индивидуальными дыхательными приборами, и не мешайте работе спасателей.
Это всё.
Щелчок сказал бойцам, что передача окончена, и теперь им остаётся только ждать, «не разводить панику», и «не мешать».
Билл и пара самых озабоченных попробовали было переговариваться, на что лейтенант, сам отстегнувшийся, и сейчас плавающий вдоль коек, осматривая тех, кто стонал, отреагировал немедленно:
– Замолчать! Виновных накажу, как нарушивших боевой Приказ! Дышать через приборы, и не отвлекаться! Новый удар осколком может случиться в любой момент!
Билл нехотя засунул загубник обратно в рот, про себя сердито думая, что мальчишка, чтоб ему пусто было, прав на все сто. Удар может случиться в любой момент!
К счастью, серьёзно пострадавших не нашлось, и пара таблеток анастатина сняла боль и спазмы у тех, кому ремни врезались в живот и пах. Лейтенант тоже лёг.
Так они и лежали, переглядываясь иногда, и сжимая кулаки в бессильной ярости ещё пять часов. Когда гравитация вернулась, и генерал объявил, что «основные повреждения устранены, и опасаться новых повреждений не надо… С вероятностью в девяносто девять и восемь десятых процента». Жёлчь в тоне последнего утверждения сказала Биллу, что заверение поступило от лаборатории прогнозирования. А к доктору Нарендра Поди, её руководителю, генерал относился, по слухам, весьма… Ортогонально.
В столовой, заталкивая в себя чуть ли не силком безвкусные концентраты (Нормальную еду кок Эндрюс теперь точно не скоро приготовит!), Билл думал.
Ну ладно – они спаслись. Выжили. Потери, по непроверенным сведениям, оказались даже меньше, чем можно было предположить: девочки ведь тоже пользовались индивидуальными средствами защиты, и выжили даже в заблокированных автоматикой отсеках. Погибли лишь те, чей отсек просто срезало каменным обломком размером с танк – вот уж точно: осколок планеты! Погибших оказалось пятьдесят девять. Стелла уцелела.
К счастью, благодарить за столь малые потери нужно оказалось проектировщиков Авианосца. Собственно, жилая и инженерная части корабля имели самую надёжную защиту, и даже при потере, или сминании, как сейчас, сотни метров корпуса, с маршевыми движками кормы, и её антеннами и бустерами, жилые отсеки всё ещё оставались вне зоны поражения.
А именно так и произошло: по данным обследования, вся корма, вместе с запасами топлива, воды, запчастями, трубопроводами, генераторами, и разным прочим интендантским барахлишком, оказалась сплавлена в стекловидный гофрированный монолит: этакий неправильный блин, толщиной не более ста метров.
И если бы гравитаторы, расположенные в самом сердце корабля, под рубкой, оказались выведены из строя раньше, чем иссяк поток плазмы, они погибли бы все. Потому что чудовищное ускорение достигало почти шестидесяти «же». Билл незаметно поплёвывал через левое плечо, слушая очередную новость, или данные обследования.
Всё-таки их посудина крепко сработана.
И – главное! – грамотно спроектирована!

– Ну, господин полковник, позвольте от лица Командования… От Штаба Корпуса… И от себя лично, поздравить вас с присвоением вам внеочередного воинского звания, и пожелать, так сказать, дальнейших… – генерал замолчал, почему-то помаргивая, и ввинчивая штырь очередной медали в китель Дорохова. Закончив, крепко обнял. Затем отстранился, всё ещё держа полковника за плечи, оглядывая широкую грудь награждённого, – Мои поздравления! И в том числе – с новым назначением.
Вы теперь – командир «Свирепого», эсминца технического обеспечения нашей флотилии. Так что лично, быть может, увидимся не скоро…
Полковник Дорохов тоже почему-то поморгал.
Обнял генерала и сам: но – мягко и осторожно, словно боялся помять в своих медвежьих объятиях:
– До свидания, сэр! Благодарю за всё! Для меня было честью служить под вашим командованием!
– Ладно вам, полковник. Это для меня было… Но…
Кто будет теперь «натыкать» чёртова дока Мангеймера на светлые мысли?!