"Казёл!" (Глава из романа "Спецподразделение 21/17. Часть 2. "Меч обнажён".)

«Казёл!»
Глава из Романа «Спецподразделение 21/17. Часть 2. «Меч обнажён!»
Все имена, названия и события вымышлены. Любые совпадения являются случайными.

Задание на сегодня я получил чёткое. И простое.
Хотя назвать его лёгким язык не повернётся.
Но тщательную разведку, «изучение обстоятельств, и характера объекта», и всю необходимую подготовку проделали за меня. Те же хорошие и добросовестные люди, которые подсуетились со всем этим «обеспечением» и в случае с нашей «акции» против чёртова Макдунальдса. То есть — мне остаётся только исполнить завершающий этап работы, девяносто девять процентов которой уже сделали. Сыграть в этом шоу, без накладок и «экспромтиков», свою роль. А именно — подсадной утки.
И уж не сомневайтесь — я не подкачаю!
Все эти мысли мирно проносятся в голове, пока подхожу к шикарной «Ламборджини», которую мой «клиент» поставил аккурат посреди проезжей части. А вернее — пешеходной зоны. На Арбате. Нагло презрев существующее законодательство, порядок, и распоряжения: что мэра, что арбатской Администрации.
Туристы и пешеходы проходят мимо тачки, пялясь, а некоторые из «наших», те, кто пошустрее и понаглее, даже фоткаются на её фоне — спорим на что угодно, потом выставят в инстаграмм, ютиюб, и прочие соцсети: дескать, зацените, какой я крутой: прикатил на Ламбо на Арбат, (Ну, или мой хахаль прикатил!) да ещё и не боюсь за последствия.
Правда, вот чтоб найти владельца, и указать ему на абсолютную незаконность нахождения здесь его тачки, местная официальная власть в виде двух полицейских, застрявших, и, похоже, навечно, в дальнем конце этого самого Арбата, не делает ничего. Если, конечно, за действия не считать того факта, что старательно прячутся эти стражи Закона от людских взоров в одной из последних лавочек — это я, такой дотошный и «наблюдательный» засёк их там, когда проходил мимо.
Да и правильно: кому ж хочется портить отношения с папочкой …раного мажора!
А папочка у него — не так, чтобы особо заметная, но — шишка. Глава администрации Белого Дома, как он себя обычно именует при знакомстве с нужными и важными людьми. Но на самом деле он глава — не совсем Правительства. А — кадров и матчасти.
То есть, должность у него, которую раньше называли «Комендант здания».
Поскольку сынуля сейчас торчит у своих корешей-художников в отлично мне известном магазинчике, и не выйдет, пока не бухнёт с ними, и не получит положенную ему от «крышевания» доляну, могу спокойно приступать. Одет я неприметно: на лице у меня очки в железной тонкой оправе, галстучек, как у учащегося какого-нибудь колледжа, и остальные шмотки под стать: чёрные брючки. Белая рубашечка. Словом, интиллигентный и мирный вид. И того, что собираюсь сделать, явно никто из присутствующих вокруг зевак от такого скромного, низкорослого и щуплого очкарика не ждёт.
Вот и достаю из кармана отлично отточенный толстый гвоздь, примерно с мою ладонь длинной, и этак спокойно царапаю на правой дверце: «Казёл!».
Нет, я, разумеется, знаю, что это слово пишется «козёл», но сто пудов даю за то, что и все граждане, мирно проходящие, или, как сейчас, в о…уении застывшие перед тачкой, пялясь во все глаза на чётко выделяющуюся на красной краске надпись и на меня, как и сам хозяин, увидав её, отлично меня поймут. А чтоб сомнений не оставалось, перехожу на ту сторону шикарного авто, и корябаю на другой дверце: «Пи…арас!».
Некоторые из особо смелых столпившихся туристов и наших, прохожих, начинают фотографировать и снимать онлайн, и меня и надписи. А пара вышедших из своих лавчонок местных продавцов — хлопать в ладоши, улыбаться, словно я им деньги подарил, и тыкать пальцами. (Культура, мать их!..)
Ещё бы им не радоваться: достал их наверняка этот сопляк со своими понтами и вы…боном! Но, понятное дело, на открытую конфронтацию идти никто из этих самых продавцов, дорогу к которым перекрывает крутая тачка, не хочет. И правильно.
Найти сейчас в столице отлично оплачиваемую, престижную, и непыльную работу ох как трудно! Так что к активным действиям против тачки и её распоясавшегося владельца вряд ли кто возжелает перейти. А вот позлословить и вволю посмеяться, видя похабные надписи на супердорогом покрытии — это пожалуйста! Это — все смелые.
Подхожу к Ламбо и спереди. Жаль, конечно, уродовать такую красоту: я всегда реально восхищался и дизайном с совершенными стремительными формами, и окраской с блестящим лаком, и мудростью проектировщиков: прошло пятьдесят (!) лет, а ну вот ничего в экстерьере и механизмах снова запущенной в микропроизводство модели «Дьябло» ни отнять ни прибавить!
Царапаю на капоте слово: «Долбо…б!». Тут наконец из лавчонки выбегает хозяин.
Выглядит он как нечёсаное быдло, честно говоря: причёска, если спутанные и немытые лохмы, аж завивающиеся от пота, и доходящие до плеч, можно так охарактеризовать, явно стилизована под «хиппи», которые сейчас снова в моде. В ту же дуду дуют и джинсы в обтяжку на ляжках, но — гигантские клеши понизу, и сланцы на огромной платформе. Плюс ко всему и дикой расцветочки а-ля Гаваи батник с расстёгнутыми тремя верхними пуговицами — чтоб было видно явно нарощенные волоски на груди, чуть кучерявящиеся, как на голове у негра.(Тьфу ты — афроамериканца!) И — главное! — массивный, в добрых полкило, золотой крест на толстой золотой же цепи.
Козёл сходу орёт благим матом:
— Ты, козёл вонючий, д…мо собачье! … П…рас …банный! Чего делаешь?! Совсем …банулся, что ли?! Давно никто тебе …рен в …опу не вставлял?! Ну так сейчас я тебе!..
Несчастный дятел и правда — пытается со всего маху ударить меня кулаком в лицо.
Не уклоняюсь.
Мне доказательства того, что он ударил первым — очень нужны! И то, что чётко подставил нос, и из него тут же полилась кровь, и перегородка, ломанная-переломанная, сейчас, похоже, опять накрылась, мне на руку. И теперь, если у этого наивного хамла хватит глупости подать на меня в суд за возмещение материальных потерь, я (Ну, а вернее, наши юристы!) просто подам встречный — за компенсацию «морального». На сумму вдвое больше, чем потребует он.
Однако когда дебил пытается развить свой успех, подключая и ноги, приходит и мой черёд. Уклонившись, и быстро присев, сильно бью его правым кулаком в область печени своим коронным. Не так, понятное дело, чтоб она разорвалась. (А запросто мог бы! Но отлично помню наставления инструктировавшего меня мужичка в неприметном сером костюме и с незапоминающимися чертами лица: тварь должен остаться… Целым.) А просто — чтоб на несколько секунд сбить его с дыхания и боевого порыва. Ну, и частично обездвижить. Гад должен понять, что против меня его кишка тонка. И вызвать «подкрепления».
Осадить засранца даже столь нехитрым приёмом — удалось. Не привык, видать, огребать. А ещё бы: его-то наглую рожу знают все: в каких только криминальных новостях он за свой стрит-рейсинг и понты не светился! Вот связываться никто и не хочет…
Но вот спустя пару десятков секунд мой клиент поднимается с колен снова на ноги, и шипя: «Ну погоди ж ты, гандон вонючий!» принимается тюкать в планшетнике.
В это время из лавчонки выбегают наконец его «кореша».
Ну как — кореша. Те, кто случайно оказался отдалённо знаком с каким-то там его одноклассником, показал свою лавчонку, и товар, и кого он теперь доит почище, чем якудза — своих японских предпринимателей. То есть — с его стороны это банальный рэкет, проще говоря. И поскольку выбежали они все, и «босс», и продавцы, и даже грузчик, понятное дело, не с пустыми руками, какое-то время мне приходится отбиваться и уклоняться: от бейсбольных бит и здоровенных ножей, похожих на поварские тесаки для разделки мяса. Идиоты. Впрочем, нет: просто они все уже под мухой. И сильно. Поэтому и не боятся меня — считают себя заведомо сильней. И даже сесть за «вооружённое» не боятся. Поскольку «прикроет» их задницы папочкин любимый говнюк.
Ну-ну.
Конечно, в мои планы (И раскладки моих инструкторов!) не входит человекоубийство — мы ж гуманные, мать его! Так что успокаиваю их тем, что отключаю нервные центры, отвечающие за опорно-двигательный аппарат. Сами уже знаете: я с методикой знаком.
Теперь картина выглядит гротескно комично: у капота что-то злобное бормрчущий и обиженно вякающий в мобильник «хиппи», а вокруг стонут, лёжа на брусчатке, и держась за разные части тел, пятеро одетых не менее комично «представителей богемы»: в заляпанных красками потёртых и драных джинсах, мятых рубахах навыпуск — чуть не до колен, аккуратном костюмчике, (Это — босс. Он же и главный менеджер и продавец.) синем затёртом халате (Это — грузчик.) и простых китайских шлёпках.
Козёл наконец сообщил, чего хотел, в мобилу. Лицо бледное, и пот течёт буквально ручьём. Попыток «показать мне» больше не делает: хорошо попал я, значит. Или вид валяющихся корешей несколько отрезвил. Осталось посмотреть, кто сейчас вступит в «дело»: то ли сразу «тяжёлая артиллерия», то ли — вначале шестёрки.
Теперь уделанный мной хиппианский мерзавчик, держащийся от меня подальше, но злобно шипеть не переставший, постоянно косясь на надпись на капоте и дверце, усмехается, хоть и весьма криво: видать, боль до сих пор сильна, но на том конце провода его обнадёжили:
— А погоди-ка ты убегать, трусливая шавка. Сейчас поглядим, насколько ты крутой!
Не считаю нужным удостаивать его ответом. Просто стою и жду.
Гляжу без выражения ему в глаза. Кровь с лица утереть уже успел. Платок спрятал.
Дуэль наша кончается так, как и предполагал: трус опускает глаза, и начинает снова что-то натюкивать в мобиле: может, СМС пишет… Я стою, жду.
Начало «ответной акции» как раз такое, как и рассчитывали наши аналитики: не проходит и пяти минут, как к нам подкатывают три (!) чёрных джипа, окружают Ламбо. Из них вываливается с десяток молодчиков в аккуратных и хорошо подогнанных по атлетическим, или просто массивным, фигурам, чёрных деловых костюмах.
Любимый мажор отскакивает чуть назад, и обращается к своим (А вернее, папочкиным!) холуям, буквально трясясь от радости и чуть не визжа от распирающих эмоций:
— Вот он, вот он, этот пидар! Уделайте его! Но — так, чтоб остался жив! А потом — загрузите в багажник, и — к нам на дачу! Я хочу сам ему кое-что объяснить! — при этом его даже не останавливают нацеленные и на меня и на него несколько уже десятком мобильников зевак — как наших, отечественных, так и зарубежных.
Запрыгиваю на капот «Дьябло», чтоб дать нашим, сидящим по позициям, больше оперативного простора, и на какое-то время затруднить козлам их миссию.
А не подвели наши. Недаром рассаживали их по всем этим арендованным и опробованным комнатам с открытыми сейчас окнами.
Выстрелов, конечно, не слышно, но падают, как подкошенные, мерзко скалящиеся молодчики, падают прямо щерящимися рожами в брусчатку.
Сказать, что мой мажор удивлён — ничего не сказать! Но вот падает и он, застонав, и сложившись пополам: резиновая пуля в живот — это удовольствие, мягко говоря, ниже среднего! Ну а козлам его пришлось ещё хуже: им досталось пластиковыми! Они, понятное дело, не убивают, но если такой шандарахнет по затылку или в лоб — сознание «уплывает» гарантировано! А в тело стрелять бессмысленно: они ведь наверняка все в жилетах.
Спрыгиваю снова с капота на брусчатку. Достаю из другого кармана алмазный стеклорез. Пишу, царапая, на лобовом панорамном стекле: «Гандон!». Подумав, добавляю чуть ниже: «…уесос!». Зевак прибавляется, но что-то я не вижу, чтоб хоть один из них попытался вызвать к «пострадавшим» скорую помощь. Всё верно: никто не хочет связываться. А тем более — выступать свидетелем. Сейчас у всех, как в старинном мультике «Маугли»: «Каждый — сам за себя!»
И поэтому толпа за моей спиной начинает вдруг весьма быстро рассасываться — всё-таки услышал я приближающееся откуда-то издалека завывание полицейской сирены.
Тихо и мирно удаляюсь в поперечный проулок, что как раз в двадцати шагах от лавчонки. Видеокамер наблюдения, натыканных тут через каждые десять шагов, не боюсь: на этот раз над пластимаской моего лица поработалине какие-нибудь кустари-одиночки. А профессионалы! Так что теперь только бы добраться до метро, и снять мою «личину» за какой-нибудь колонной, чтоб поменять «лицо». А вернее — открыть очередную пластимаску. И заодно и поддетую снизу, под белую рубаху вульгарную рубашечку в клеточку скинуть, чтоб остаться в майке… Ну, и кроссовки переодеть — а то белые уж слишком бросаются в глаза.
Второе переодевание — уже на станции прибытия.

На разборе «полётов» тренер много вокруг да около не ходит:
— От лица командования выражаю благодарность всем участвовавшим в сегодняшней операции. Особо хочу поблагодарить бойца Ривката. Он абсолютно чётко выполнил все указания, и операция прошла штатно. И без проблем.
Ну а теперь неофициальное сообщение.
Сегодня, спустя десять минут после инцидента с Грязевым-младшим, с Грязевым-старшим, его отцом и комендантом здания Белого дома, произошла ужасная трагедия. Он, обеспокоенный сообщением, поступившим от его сына, так торопился спуститься на лифте вниз, что не дождался, пока закроются двери кабины. И оказался зажат ими.
Поэтому при движении лифта вниз его буквально разорвало. На две части.
Пострадавший умер на месте, от потери крови.
Но поскольку именно он отвечал за технику безопасности, подбор персонала, надлежащий вид и функциональность здания, и нормальную работу всех его механизмов и устройств, всё случившееся срочно созванная чрезвычайная комиссия признала несчастным случаем, произошедшим по собственной вине пострадавшего. Проявившего беспечность, некомпетентность, и разгильдяйство. (И не только в работе, а и в воспитании сына.)
К сожалению, все видеокамеры, как та, что находилась в лифте, так и те, что располагались на этажах этого лестничного пролёта, в это время были отключены на профилактику. Приказом этого самого коменданта.
Но обстоятельства настолько однозначны, что никаких сомнений в отсутствии должной квалификации и преступной халатности со стороны самого пострадавшего, у комиссии не возникло. Протокол уже подписан. Семье выплатят компенсацию.
Из казённой квартиры в доме для чиновников из Администрации, разумеется, выселят. Льгот и правительственных пайков, естественно, лишат. Грязеву с работы в секретариате премьер-министра уже уволили.
Адвокаты, обслуживавшие эту семейку, уже отказались работать с ними.
Всё. Эта миссия успешно завершена.
А сейчас — все в зал.

В зале мне сегодня опять — и повезло, и не повезло.
Потому что снова в спарринг-партнёры достался мне тренер.
Ну, пытаюсь найти хорошее и в этой ситуации. Злости после встречи с подонком-мажором, которого мне даже не разрешили размазать по стенке, у меня в глубине души осталось предостаточно. Пытаюсь, как учит тот же тренер, «перенаправить эмоциональный выброс» в нужное и полезное русло. А именно — на адреналине и развившемся в последнее время коварстве и беспринципности, наносить удары… Не совсем, скажем так, по уставу. И простой порядочности.
Тренера, конечно, на все эти финты и заморочки не подловишь. (Да я и удивился бы!) Зато узнал и «прочувствовал» много такого, чем могли бы мне на мои финты и заморочки ответить не вырубившиеся бы сразу другие оппоненты. Более крепкие, и высокие, чем тренер. И тоже — беспринципные и бесчестные.
Это мне ещё повезло, что тренер не бил в полную силу!.. И не трогал мой нос.
После окончания всё как обычно: я весь в синяках, мокрый как мышь, и запыхавшийся, руки-ноги трясутся, дыхалка сбилась. Тренер же — как огурчик, бодр и спокоен. Хоть ещё пять раундов проводи. Но говорит он мне так:
— Боец Ривкат. То, что вы научились переводить злость в дополнительный импульс при ударах — хорошо. Но вот контроля вам пока не хватает. Скорость — да, большая. А вот с направлением удара — пока тоже плохо. Точнее нужно выцеливать, когда ведёте работу по нервным центрам. И даже — просто мышцам. Ну ничего. На следующем занятии займёмся.
Вот уж обрадовал он меня, так обрадовал! Значит, придётся после этого «следующего занятия» наверняка ходить в огромных синяках, и с полупарализованными мышцами. И «нервным центрам», ох, чую, достанется…
Но не в моих привычках отступать. Или искать себе поблажек. Говорю:
— Есть, заняться не следующем занятии отработкой точности ударов!
— Хорошо, боец Ривкат. А сейчас — мыться и обедать.

На обед сегодня плов.
Вот не знал, что Раиса Халиловна умеет готовить и это чисто узбекское блюдо. Но получилось и вкусно, и сытно. Правда, если б к душистости и неповторимому вкусу добавить ещё чуть сильнее пропаренный и мягкий рис, переваривалась бы желудком эта штука, наверное, всё же получше.
А так к концу теоретических занятий не только меня, но и всех наших — уж я-то видел! — реально клонило в сон!